не имеют боль-
ше алтарей, но у них есть статуи или изображения, и культ, который им
создается, не так уж отличен от культа в прошлом. Начинаешь понем-
ногу понимать философию истории, только проникнув в эту основополага-
ющую идею психолотни толп: для них нужно быть богом или никем>.
IV
Однако авторитет людей, целиком основанный на личностных
особенностях, страдает ущербностью в сравнении с авторитетом
должностей: ему недостает законного основания Должностной
авторитет переходит по наследству, приходит с богатством, на
основе избрания, он почти не зависит от самих людей. Первый
же приобретается собственными силами, здесь нужен дар. Он
действует ровно столько, сколько продолжается действие этого
дара и зависит от благоволения масс. Он может быть низвергнут
в любой момент. Президент республики или король, генерал или
профессор осуществляют властные полномочия, признанные оп-
ределенными и незыблемыми правилами. Моисей или Наполеон,
командующий армией, как Троцкий, или глава научной школы, как
Фрейд, также долго остаются лидерами, поскольку своим гением
могут вдохновить войска или последователей. Единственное, что
спасает авторитет вождя и поддерживает благоговейное отно-
шение к нему со стороны его приверженцев, - это успех, ощутимое
доказательство того, что он в силе, его могущество так же дей-
ственно, как и прежде. Моисею нужны были скрижали закона,
Иисусу Христу - чудеса, Наполеону - его победоносные войны,
чтобы сохранить влияние, полученное дорогой ценой, и все-
лить доверие в толпы. Этот последний объяснился в <Воспо-
минаниях>:
<Находясь в таком положении, как я без наследственной власти
старого типа, лишенный авторитета того, что называют лелггимностыо, я
обязан был не допустить того. чтобы случай мог мне помешать, я дол-
жен был быть смелым, настойчивым и решительным>.
В отличие от законного наследника, человек, вознесенный на
вершину власти благоволением масс, является, с точки зрения
власти, узурпатором и таковым воспринимается. Тогда он пыта-
ется стереть этот досадный образ, либо уничтожая всех предста-
вителей законной власти- мировая история полна <наследствен-
ными> войнами, - либо обеспечивая видимость, внешние признаки
законности: королевский двор или соратников, знамена или зна-
ки отличия. Вероятно, именно для того, чтобы узаконить свою
власть, человек с 18 июня 1940 г. всю жизнь сохранял титул
генерала Де Голля, - желая показать, что родина призвала его в
час опасности. Несомненно, по тем же причинам Тито, который
поднялся на вершину власти в сходных условиях, сохранял вне-
шние признаки и ритуалы, напоминавшие о старых традициях
австро-венгерских императоров, сербских королей и тщательно
сохранял все, что принадлежало короне, пополняя свои запасы.
Такой вождь приходит к власти без династийной необходимости,
без обязанностей перед кем бы то ни было, и никто не может
сказать: <Ты являешься тем, кто ты есть по праву твоих предков
и твоего имущественного положения>. Это лидер selfmade*, а не
звено в потомственной линии, и Де Голль высказался определен-
но: <Я не являюсь ни предшественником, ни преемником>. И это
ему даст исключительную почти неограниченную власть. Но узур-
патора легко может оттеснить другой узурпатор. Отсюда и его
предельная слабость, необходимость беспрестанно завораживать
толпу, чуде. сами или победами доказывать, что он по-прежнему
обладает своим даром, из-за которого она остановила на нем свой
выбор, и что его авторитет безупречен, подобно тому, как атлет
заставляет себя улучшить собственный рекорд. Наполеон не раз
признается: ^Если и был порок в моей личности, недостаток бла-
городства, то это возникнуть вдруг из толпы. Я чувствовал свое
одиночество. Вот почему я бросал спасительные якоря в глуби-
ну моря>. Но его якоря находили почву только в местах его побед.
* Сам себя создавший (англ.) - Прим. пер.
500
Если бы 20 января 1800 г. в Париж пришло послание с поля
битвы при Маренго, сообщающее, что Бонапарт разбит и фран-
цузская армия потерпела поражение, каждый тогда счел бы не-
возможным оставить за побежденным генералом титул первого
консула и ему немедленно нашли бы преемника. В более близкие
времена относительная неудача референдума, организованного
после студенческого бунта в мае 1968 г., морально вынудила
генерала Де Голля преждевременно уйти на пенсию.
Не имея возможности опереться на закон наследования, авто-
ритет лидера толп основывается на законе успеха. Его власть
длится ровно столько, сколько он преуспевает. Как только его
предвидения или действия терпят неудачу, его сила, не имея дру-
гой поддержки и другого подтверждения, тотчас же слабеет. Вождь
должен, как матадор на солнечных аренах Испании, победить или
исчезнуть.
Все происходит так, как если бы мистический дар, полученный
им, исчерпал себя, утратил свою волшебную силу:
<Авторитет, - пишет Ле Бон, - всегда исчезает вместе с неудачей.
Герой, которому толпа накануне устраивала овацию, назавтра уже осви-
стан ею, если судьба была к нему неблагосклонна. Реакция будет тем
более резкой, чем выше был авторитет. Теперь масса воспринимает пав-
шего героя как равного и мстит ему за то, что преклонялась перед его
превосходством, которого больше не признает. Робеспьер, заставивший
отрубить голову своим соратникам и многим своим современникам,
обладал огромным авторитетом. Перемещение нескольких голосов не-
медленно стоило ему утраты этого авторитета, и толпа препроводила его
на гильотину с теми же проклятиями, которыми она накануне награж-
дала его жертвы. Верующие всегда с яростью разбивают статуи своих
прежних богов>.
Исключение стало правилом. В век толп даже избранный, и
избранный большинством голосов, вождь по существу является
узурпатором. Этот факт определяет природу его авторитета и
власти, качества этого разнородного типа, с которыми мы уже
знакомы. Вспомним компоненты, составляющие его формулу:
способности гипнотизера, модель пророка и императора (с одной
стороны - Робеспьер, с другой - Наполеон). Это то, что создает то
восхищение толп, от которого все зависит. Что утешает, однако, -
существование типа не предполагает ни одинаковых вождей, ни
сходных политических режимов. Вовсе не безразлично, жить ли
в стране, руководимой Муссолини или Де Голлем, Салазаром или
Рузвельтом, Пол Потом или Фиделем Кастро. Но разнообразие
видов не мешает им принадлежать к одному и тому же роду.
Глава восьмая
СТРАТЕГИИ ПРОПАГАНДЫ
И КОЛЛЕКТИВНОГО ВНУШЕНИЯ
Итак, теория масс и вождей, а значит, политики в целом согла-
суется с психологией толп, которую мы рассматриваем. Предыду-
щие рассуждения заставили нас признать важнейшую роль кол-
лективного внушения или пропаганды как формы воздействия
первых на вторых. Его роль далеко превосходит простое сред-
ство коммуникации или убеждения большинства внизу меньшин-
ством наверху. Программы или идеи человека или партии опре-
деляются внешними экономическими, историческими условиями
и интересами класса или нации. При этом метод, используемый
для того, чтобы заставить их превратиться в действия и преобра-
зовать в верования всех, выражает природу отношений между
вождями и толпами. Именно он один и является решающим.
Авторитет, рычаг этих отношений, предполагает и политику,
основанную на авторитете. Как вождь должен взяться за это,
чтобы сдвинуть массу с места и утвердить свое влияние на нее?
Два пути ему заведомо закрыты: сила и разум.
Сила предполагает физическое порабощение, подавление оп-
позиционных сил. Она гарантирует внешнее подчинение посред-
ством страха. Но сердца не будут тронуты, умы останутся безу-
частными и выразят лишь внешнее согласие. Массы не испытают
к вождю той внутренней преданности, того поклонения, без кото-
рого он не сможет их увлечь за собой оставшись лишь ненавиди-
мым тираном.
В таком случае может ли он попытаться убедить их правдопо-
добными рассуждениями, дискуссией, неоспоримыми доводами?
Массы нечувствительны к рассудочным доказательствам, а любая
дискуссия подрывает доверие к власти вождя. Они не стремятся
знать правду - к счастью для него, поскольку его авторитет со-
здан из тайн и иллюзий. Только ученые-теоретики, не зная психо-
логии толп, полагает Ле Бон, воображают, что разум меняет лю-
дей и правит миром. Он подготавливает идеи, которые изменят
его позже, а сейчас, в ближайшее время, воздействие разума оста-
ется ничтожным.
Если сила исключается, а разум неэффективен, настоящему
вождю остается третий путь: обольщение.
<Обыкновенный оратор, боязливый полицейский умеют только ра-
болепно льстить массе и слепо принимать ek волю. Настоящий руково-
дитель начинает посредством обольщения, и обольщаемый субъект, тол-
па или женщина, располагает теперь только одним мнением - мнением
обольстителя, живет одной волей - его волей>.
Авторитет обольщает, а вождь - обольститель: эти несколько
слов резюмируют его неизбежную политику по отношению к
толпам. Здесь то же основание, что в действиях магнетизера или
гипнотизера, оборудующего помещение, в котором он принимает
пациентов, инсценирует ритуал сеанса, управляет физическим кон-
тактом, играет взглядом и произносит формулы таким образом,
чтобы получше привлечь внимание больного к своей персоне и
заставить его отказаться от своей воли и сознания. Как только
это обаяние начинает действовать, больной превращается в со-
мнамбулу. Выздоровление, если оно имеет место, происходит че-
рез эту привязанность и этот уход, любовную иллюзию, которую
они часто создают.
Как и гипнотизер, вождь использует в качестве метода при-
способление внешних атрибутов так, чтобы правдоподобным за-
менить настоящее. Он держет толпу на расстоянии, уводит ее от
действительности, чтобы преяставить ей лучшую действительность,
более красивую, соответствующую ее надеждам. Его талант со-
стоит в превращении событий, коллективных целей в представле-
ния, которые потрясают и возбуждают. С ним банальное стано-
вится необычным. И он думает об этом ежеминутно. Наполеон
или Цезарь в суматохе полей сражений всегда думают о зрелище,
которое они представляют о формулировках, способных его за-
фиксировать в умах всех. Знаменитое <Солдаты, сорок веков
смотрят на вас с высоты этих пирамид> придает присутствию
французских войск в Египте миссию вечности.
Греческий философ Горгий учит, что с помощью логики
обольщения (его исследование в области политики остается дей-
ственным!) слово становится <могущественным властелином, ко-
торый, обладая маленьким и совершенно невидимым телом, ус-
пешно осуществляет свои в высшей степени чудесные деяния>.
Исторические слова, хлесткие формулы, образцовые поступки
имеют, конечно, собственную реальность. Но они были задуманы
и точно просчитаны, инсценированы, обращаясь к одной лишь
обманчивой внешности, для того чтобы воспламенить убеждения
- например <Да здравствует свободный Квебек>, окончание речи
генерала Де Голля, обращенной к французским канадцам, - и укре-
пить преданность масс.
Обольщение вождя, как всякое обольщение, не стремится себя
скрыть. Оно проявляется открытой использует уловки, которы-
ми оперирует на^иду у всех. Эта иллюзия настолько полная, что
она приобретает силу реальности. Обольщением можно восхи-
щаться подобно произведению художника, когда оно имеет успех,
но, если оно хоть немного не удастся, создается ощущение издев-
ки. Горе тому, кто порвет этот прочно сотканный покров коллек-
тивных иллюзий, он сильно рискует натолкнуться на массовый
гнев, обернувшийся против него самого, но пощадивший соблаанителя.
Не один политический деятель из Brutus a Mendes-France имел по-
добный горький опыт, которым он заплатил за свою неяовкость.
Обольщать - значит переносить толпу из разумного мира в
мир иллюзорный, где всемогущество идей и слов пробуждает
одно за другим воспоминания, внушает сильные чувства. Вы, быть
может, будете разочарованы или встревожены, если узнаете, как
вожди поднимают народ, используя лишь приманки и парады, что
превращает в подделку любую истинную социальную связь. Но
Ле Бон не задерживается на стенаниях по поводу человеческой
природы. Врач власти, он производит ее анатомирование и опи-
сывает ее физиологию. Он подчиняется обнаруженным законам,
как инженер - законам физической материи. Чувство управляет
законами толп. Они нуждаются в иллюзии, а действия вождя
пропускаются через иллюзию, которая оказывается более необ-
ходимой, чем рассудок.
<Разумная логика, - пишет он, - управляет сферой сознания, где осу-
тцествляются интерпретации наших поступков, на логике чувств стро-
ятся наши верования, то есть факторы поведения людей и народов>.
Не следует делать из этого вывод, что вожди - это обманщики,
лицемеры и притворщики, - они таковыми не являются, как и
гипнотизерами. Но, находясь во власти идефикс, они готовы ей
придать и присвоить себе любые внешние эффекты, способные
обеспечить триумф. Отсюда их странный вид, одновременно ис-
кренний и притворный, который заставил Талейрана сказать о
Наполеоне: <Этот человеческий дьявол смеется над всеми; он
изображает нам свои страсти, и они у него действительно есть>.
Нужно, чтобы вождь был непосредственным, как и актер. Он
выходит из своего духовного пространства, чтобы сразу погру-
зиться в духовную жизнь публики. Обольщая толпу, он обольща-
ет самого себя. Он действует в унисон с массами, воскрешает их
воспоминания, озаряет их идеалы, испытывает то, что испытыва-
ют они, прежде чем повернуть их и попытаться увлечь своей
точкой зрения.
<Я, может быть, зайду дальше того, - признается Ле Бон, - что допус-
кает позитивная наука, говоря, что бессознательные души обольстителя
и обольщенного, вождя и ведомого проникают друг в друга с помощью
какого-то таинственного механизма>.
Это - механизм идентификации. Психология толп откроет его
позже, но исходя из того же самого факта.
Мы дошли до стратегий пропаганды. Они предназначены для
превращения индивидов в толпу и вовлечения их в определенную
деятельность. Приемы вождей (или партий!) всякий раз специ-
фичны, поскольку искомые результаты конкретны и своеобраз-
ны. Но они прибегают к трем основным стратегиям: представле-
нию, церемониалу и убеждению. Первая управляет пространством,
вторая - временем, третья - словом. Рассмотрим их последова-
тельно.
Для того, чтобы собраться и действовать, толпам необходимо
пространство. Манера представления придает этому простран-
ству рельеф и форму. Места действия - соборы, стадионы - созда-
ются для того, чтобы принимать массы, и, воздействуя на них,
получать желаемые эффекты. Это ограниченное пространство,
где люди сообща освобождаются от обыденной жизни и оказы-
ваются объединенными их общим достоянием надежд и верова-
ний, Каждый, сплотившись с другими, ощущает себя здесь более
сильным, уверенным и поддержанным массой. Манера представ-
ления пространства стадионов, проспектов, площадей соответствует
открытым массам, следующим вереницей, как человеческий ковер,
развернутый по земле. Дворцы, соборы или театры больше под-
ходят для закрытых, замкнутых на себе самих массах. Известно,
что площади были приспособлены, а здания построены специаль-
но для того, чтобы вмещать множество людей, благоприятство-
вать проведению грандиозных церемоний, то есть позволять тол-
пе прославлять себя, собираясь вокруг своего вождя. Памятники,
в частности относящиеся ко времени фашизма, под предлогом
ознаменования блестящего сражения, победы народа, представля-
ли собой создание почестей вождю. Не нужно далеко ходить,
чтобы увидеть, как архитектура площади Этуаль в Париже увеко-
вечивает память о Наполеоне.
Иные являются настоящими политическими и историческими
театрами. Например, Красная площадь в Москве - одна из самых
впечатляющих и наиболее продуманных. Расположенная в цент-
ре города - с одной стороны ее ограничивает Кремль; этот быв-
ший религиозный центр, где раньше короновались цари, стал ад-
министративным центром советской власти, которую символизи-
рует красная звезда. Ленина своем мраморном мавзолее, охраня-
емом солдатами, придает ей торжественный характер присутствия
увековеченной Революции. В нишах стены покоятся умершие
знаменитости, которые оберегают площадь, к ним выстраивается
живая цепь, объединяющая массу вовне с высшей иерархией,
заключенной внутри. В этом пространстве в миниатюре обнару-
живает себя вся история, а вместе с ней и вся концепция объедине-
ния народа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
ше алтарей, но у них есть статуи или изображения, и культ, который им
создается, не так уж отличен от культа в прошлом. Начинаешь понем-
ногу понимать философию истории, только проникнув в эту основополага-
ющую идею психолотни толп: для них нужно быть богом или никем>.
IV
Однако авторитет людей, целиком основанный на личностных
особенностях, страдает ущербностью в сравнении с авторитетом
должностей: ему недостает законного основания Должностной
авторитет переходит по наследству, приходит с богатством, на
основе избрания, он почти не зависит от самих людей. Первый
же приобретается собственными силами, здесь нужен дар. Он
действует ровно столько, сколько продолжается действие этого
дара и зависит от благоволения масс. Он может быть низвергнут
в любой момент. Президент республики или король, генерал или
профессор осуществляют властные полномочия, признанные оп-
ределенными и незыблемыми правилами. Моисей или Наполеон,
командующий армией, как Троцкий, или глава научной школы, как
Фрейд, также долго остаются лидерами, поскольку своим гением
могут вдохновить войска или последователей. Единственное, что
спасает авторитет вождя и поддерживает благоговейное отно-
шение к нему со стороны его приверженцев, - это успех, ощутимое
доказательство того, что он в силе, его могущество так же дей-
ственно, как и прежде. Моисею нужны были скрижали закона,
Иисусу Христу - чудеса, Наполеону - его победоносные войны,
чтобы сохранить влияние, полученное дорогой ценой, и все-
лить доверие в толпы. Этот последний объяснился в <Воспо-
минаниях>:
<Находясь в таком положении, как я без наследственной власти
старого типа, лишенный авторитета того, что называют лелггимностыо, я
обязан был не допустить того. чтобы случай мог мне помешать, я дол-
жен был быть смелым, настойчивым и решительным>.
В отличие от законного наследника, человек, вознесенный на
вершину власти благоволением масс, является, с точки зрения
власти, узурпатором и таковым воспринимается. Тогда он пыта-
ется стереть этот досадный образ, либо уничтожая всех предста-
вителей законной власти- мировая история полна <наследствен-
ными> войнами, - либо обеспечивая видимость, внешние признаки
законности: королевский двор или соратников, знамена или зна-
ки отличия. Вероятно, именно для того, чтобы узаконить свою
власть, человек с 18 июня 1940 г. всю жизнь сохранял титул
генерала Де Голля, - желая показать, что родина призвала его в
час опасности. Несомненно, по тем же причинам Тито, который
поднялся на вершину власти в сходных условиях, сохранял вне-
шние признаки и ритуалы, напоминавшие о старых традициях
австро-венгерских императоров, сербских королей и тщательно
сохранял все, что принадлежало короне, пополняя свои запасы.
Такой вождь приходит к власти без династийной необходимости,
без обязанностей перед кем бы то ни было, и никто не может
сказать: <Ты являешься тем, кто ты есть по праву твоих предков
и твоего имущественного положения>. Это лидер selfmade*, а не
звено в потомственной линии, и Де Голль высказался определен-
но: <Я не являюсь ни предшественником, ни преемником>. И это
ему даст исключительную почти неограниченную власть. Но узур-
патора легко может оттеснить другой узурпатор. Отсюда и его
предельная слабость, необходимость беспрестанно завораживать
толпу, чуде. сами или победами доказывать, что он по-прежнему
обладает своим даром, из-за которого она остановила на нем свой
выбор, и что его авторитет безупречен, подобно тому, как атлет
заставляет себя улучшить собственный рекорд. Наполеон не раз
признается: ^Если и был порок в моей личности, недостаток бла-
городства, то это возникнуть вдруг из толпы. Я чувствовал свое
одиночество. Вот почему я бросал спасительные якоря в глуби-
ну моря>. Но его якоря находили почву только в местах его побед.
* Сам себя создавший (англ.) - Прим. пер.
500
Если бы 20 января 1800 г. в Париж пришло послание с поля
битвы при Маренго, сообщающее, что Бонапарт разбит и фран-
цузская армия потерпела поражение, каждый тогда счел бы не-
возможным оставить за побежденным генералом титул первого
консула и ему немедленно нашли бы преемника. В более близкие
времена относительная неудача референдума, организованного
после студенческого бунта в мае 1968 г., морально вынудила
генерала Де Голля преждевременно уйти на пенсию.
Не имея возможности опереться на закон наследования, авто-
ритет лидера толп основывается на законе успеха. Его власть
длится ровно столько, сколько он преуспевает. Как только его
предвидения или действия терпят неудачу, его сила, не имея дру-
гой поддержки и другого подтверждения, тотчас же слабеет. Вождь
должен, как матадор на солнечных аренах Испании, победить или
исчезнуть.
Все происходит так, как если бы мистический дар, полученный
им, исчерпал себя, утратил свою волшебную силу:
<Авторитет, - пишет Ле Бон, - всегда исчезает вместе с неудачей.
Герой, которому толпа накануне устраивала овацию, назавтра уже осви-
стан ею, если судьба была к нему неблагосклонна. Реакция будет тем
более резкой, чем выше был авторитет. Теперь масса воспринимает пав-
шего героя как равного и мстит ему за то, что преклонялась перед его
превосходством, которого больше не признает. Робеспьер, заставивший
отрубить голову своим соратникам и многим своим современникам,
обладал огромным авторитетом. Перемещение нескольких голосов не-
медленно стоило ему утраты этого авторитета, и толпа препроводила его
на гильотину с теми же проклятиями, которыми она накануне награж-
дала его жертвы. Верующие всегда с яростью разбивают статуи своих
прежних богов>.
Исключение стало правилом. В век толп даже избранный, и
избранный большинством голосов, вождь по существу является
узурпатором. Этот факт определяет природу его авторитета и
власти, качества этого разнородного типа, с которыми мы уже
знакомы. Вспомним компоненты, составляющие его формулу:
способности гипнотизера, модель пророка и императора (с одной
стороны - Робеспьер, с другой - Наполеон). Это то, что создает то
восхищение толп, от которого все зависит. Что утешает, однако, -
существование типа не предполагает ни одинаковых вождей, ни
сходных политических режимов. Вовсе не безразлично, жить ли
в стране, руководимой Муссолини или Де Голлем, Салазаром или
Рузвельтом, Пол Потом или Фиделем Кастро. Но разнообразие
видов не мешает им принадлежать к одному и тому же роду.
Глава восьмая
СТРАТЕГИИ ПРОПАГАНДЫ
И КОЛЛЕКТИВНОГО ВНУШЕНИЯ
Итак, теория масс и вождей, а значит, политики в целом согла-
суется с психологией толп, которую мы рассматриваем. Предыду-
щие рассуждения заставили нас признать важнейшую роль кол-
лективного внушения или пропаганды как формы воздействия
первых на вторых. Его роль далеко превосходит простое сред-
ство коммуникации или убеждения большинства внизу меньшин-
ством наверху. Программы или идеи человека или партии опре-
деляются внешними экономическими, историческими условиями
и интересами класса или нации. При этом метод, используемый
для того, чтобы заставить их превратиться в действия и преобра-
зовать в верования всех, выражает природу отношений между
вождями и толпами. Именно он один и является решающим.
Авторитет, рычаг этих отношений, предполагает и политику,
основанную на авторитете. Как вождь должен взяться за это,
чтобы сдвинуть массу с места и утвердить свое влияние на нее?
Два пути ему заведомо закрыты: сила и разум.
Сила предполагает физическое порабощение, подавление оп-
позиционных сил. Она гарантирует внешнее подчинение посред-
ством страха. Но сердца не будут тронуты, умы останутся безу-
частными и выразят лишь внешнее согласие. Массы не испытают
к вождю той внутренней преданности, того поклонения, без кото-
рого он не сможет их увлечь за собой оставшись лишь ненавиди-
мым тираном.
В таком случае может ли он попытаться убедить их правдопо-
добными рассуждениями, дискуссией, неоспоримыми доводами?
Массы нечувствительны к рассудочным доказательствам, а любая
дискуссия подрывает доверие к власти вождя. Они не стремятся
знать правду - к счастью для него, поскольку его авторитет со-
здан из тайн и иллюзий. Только ученые-теоретики, не зная психо-
логии толп, полагает Ле Бон, воображают, что разум меняет лю-
дей и правит миром. Он подготавливает идеи, которые изменят
его позже, а сейчас, в ближайшее время, воздействие разума оста-
ется ничтожным.
Если сила исключается, а разум неэффективен, настоящему
вождю остается третий путь: обольщение.
<Обыкновенный оратор, боязливый полицейский умеют только ра-
болепно льстить массе и слепо принимать ek волю. Настоящий руково-
дитель начинает посредством обольщения, и обольщаемый субъект, тол-
па или женщина, располагает теперь только одним мнением - мнением
обольстителя, живет одной волей - его волей>.
Авторитет обольщает, а вождь - обольститель: эти несколько
слов резюмируют его неизбежную политику по отношению к
толпам. Здесь то же основание, что в действиях магнетизера или
гипнотизера, оборудующего помещение, в котором он принимает
пациентов, инсценирует ритуал сеанса, управляет физическим кон-
тактом, играет взглядом и произносит формулы таким образом,
чтобы получше привлечь внимание больного к своей персоне и
заставить его отказаться от своей воли и сознания. Как только
это обаяние начинает действовать, больной превращается в со-
мнамбулу. Выздоровление, если оно имеет место, происходит че-
рез эту привязанность и этот уход, любовную иллюзию, которую
они часто создают.
Как и гипнотизер, вождь использует в качестве метода при-
способление внешних атрибутов так, чтобы правдоподобным за-
менить настоящее. Он держет толпу на расстоянии, уводит ее от
действительности, чтобы преяставить ей лучшую действительность,
более красивую, соответствующую ее надеждам. Его талант со-
стоит в превращении событий, коллективных целей в представле-
ния, которые потрясают и возбуждают. С ним банальное стано-
вится необычным. И он думает об этом ежеминутно. Наполеон
или Цезарь в суматохе полей сражений всегда думают о зрелище,
которое они представляют о формулировках, способных его за-
фиксировать в умах всех. Знаменитое <Солдаты, сорок веков
смотрят на вас с высоты этих пирамид> придает присутствию
французских войск в Египте миссию вечности.
Греческий философ Горгий учит, что с помощью логики
обольщения (его исследование в области политики остается дей-
ственным!) слово становится <могущественным властелином, ко-
торый, обладая маленьким и совершенно невидимым телом, ус-
пешно осуществляет свои в высшей степени чудесные деяния>.
Исторические слова, хлесткие формулы, образцовые поступки
имеют, конечно, собственную реальность. Но они были задуманы
и точно просчитаны, инсценированы, обращаясь к одной лишь
обманчивой внешности, для того чтобы воспламенить убеждения
- например <Да здравствует свободный Квебек>, окончание речи
генерала Де Голля, обращенной к французским канадцам, - и укре-
пить преданность масс.
Обольщение вождя, как всякое обольщение, не стремится себя
скрыть. Оно проявляется открытой использует уловки, которы-
ми оперирует на^иду у всех. Эта иллюзия настолько полная, что
она приобретает силу реальности. Обольщением можно восхи-
щаться подобно произведению художника, когда оно имеет успех,
но, если оно хоть немного не удастся, создается ощущение издев-
ки. Горе тому, кто порвет этот прочно сотканный покров коллек-
тивных иллюзий, он сильно рискует натолкнуться на массовый
гнев, обернувшийся против него самого, но пощадивший соблаанителя.
Не один политический деятель из Brutus a Mendes-France имел по-
добный горький опыт, которым он заплатил за свою неяовкость.
Обольщать - значит переносить толпу из разумного мира в
мир иллюзорный, где всемогущество идей и слов пробуждает
одно за другим воспоминания, внушает сильные чувства. Вы, быть
может, будете разочарованы или встревожены, если узнаете, как
вожди поднимают народ, используя лишь приманки и парады, что
превращает в подделку любую истинную социальную связь. Но
Ле Бон не задерживается на стенаниях по поводу человеческой
природы. Врач власти, он производит ее анатомирование и опи-
сывает ее физиологию. Он подчиняется обнаруженным законам,
как инженер - законам физической материи. Чувство управляет
законами толп. Они нуждаются в иллюзии, а действия вождя
пропускаются через иллюзию, которая оказывается более необ-
ходимой, чем рассудок.
<Разумная логика, - пишет он, - управляет сферой сознания, где осу-
тцествляются интерпретации наших поступков, на логике чувств стро-
ятся наши верования, то есть факторы поведения людей и народов>.
Не следует делать из этого вывод, что вожди - это обманщики,
лицемеры и притворщики, - они таковыми не являются, как и
гипнотизерами. Но, находясь во власти идефикс, они готовы ей
придать и присвоить себе любые внешние эффекты, способные
обеспечить триумф. Отсюда их странный вид, одновременно ис-
кренний и притворный, который заставил Талейрана сказать о
Наполеоне: <Этот человеческий дьявол смеется над всеми; он
изображает нам свои страсти, и они у него действительно есть>.
Нужно, чтобы вождь был непосредственным, как и актер. Он
выходит из своего духовного пространства, чтобы сразу погру-
зиться в духовную жизнь публики. Обольщая толпу, он обольща-
ет самого себя. Он действует в унисон с массами, воскрешает их
воспоминания, озаряет их идеалы, испытывает то, что испытыва-
ют они, прежде чем повернуть их и попытаться увлечь своей
точкой зрения.
<Я, может быть, зайду дальше того, - признается Ле Бон, - что допус-
кает позитивная наука, говоря, что бессознательные души обольстителя
и обольщенного, вождя и ведомого проникают друг в друга с помощью
какого-то таинственного механизма>.
Это - механизм идентификации. Психология толп откроет его
позже, но исходя из того же самого факта.
Мы дошли до стратегий пропаганды. Они предназначены для
превращения индивидов в толпу и вовлечения их в определенную
деятельность. Приемы вождей (или партий!) всякий раз специ-
фичны, поскольку искомые результаты конкретны и своеобраз-
ны. Но они прибегают к трем основным стратегиям: представле-
нию, церемониалу и убеждению. Первая управляет пространством,
вторая - временем, третья - словом. Рассмотрим их последова-
тельно.
Для того, чтобы собраться и действовать, толпам необходимо
пространство. Манера представления придает этому простран-
ству рельеф и форму. Места действия - соборы, стадионы - созда-
ются для того, чтобы принимать массы, и, воздействуя на них,
получать желаемые эффекты. Это ограниченное пространство,
где люди сообща освобождаются от обыденной жизни и оказы-
ваются объединенными их общим достоянием надежд и верова-
ний, Каждый, сплотившись с другими, ощущает себя здесь более
сильным, уверенным и поддержанным массой. Манера представ-
ления пространства стадионов, проспектов, площадей соответствует
открытым массам, следующим вереницей, как человеческий ковер,
развернутый по земле. Дворцы, соборы или театры больше под-
ходят для закрытых, замкнутых на себе самих массах. Известно,
что площади были приспособлены, а здания построены специаль-
но для того, чтобы вмещать множество людей, благоприятство-
вать проведению грандиозных церемоний, то есть позволять тол-
пе прославлять себя, собираясь вокруг своего вождя. Памятники,
в частности относящиеся ко времени фашизма, под предлогом
ознаменования блестящего сражения, победы народа, представля-
ли собой создание почестей вождю. Не нужно далеко ходить,
чтобы увидеть, как архитектура площади Этуаль в Париже увеко-
вечивает память о Наполеоне.
Иные являются настоящими политическими и историческими
театрами. Например, Красная площадь в Москве - одна из самых
впечатляющих и наиболее продуманных. Расположенная в цент-
ре города - с одной стороны ее ограничивает Кремль; этот быв-
ший религиозный центр, где раньше короновались цари, стал ад-
министративным центром советской власти, которую символизи-
рует красная звезда. Ленина своем мраморном мавзолее, охраня-
емом солдатами, придает ей торжественный характер присутствия
увековеченной Революции. В нишах стены покоятся умершие
знаменитости, которые оберегают площадь, к ним выстраивается
живая цепь, объединяющая массу вовне с высшей иерархией,
заключенной внутри. В этом пространстве в миниатюре обнару-
живает себя вся история, а вместе с ней и вся концепция объедине-
ния народа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82