Боль-
ше нельзя обманывать себя надеждами: от тех, кто так себя ведет,
можно ожидать лишь одною - варварства. В особенности, если -
как мы увидим далее - невнимание к науке, как тиковой, проявля-
ется ярче всего среди самих практиков науки - врачей, инжене-
ров и т.д., которые большей частью относятся к своей профессии,
как к автомобилю или аспирину, не ощущая никакой внутренней
связи с судьбой науки и цивилизации.
Есть и другие симптомы надвигающегося варварства - уже
активные, действенные, а не только пассивные - очень явные и
весьма тяжелые. Для меня несоответствие между благами, кото-
рые рядовой человек получает от науки, и невниманием, которым
он ей отвечает, кажется самым ровным симптомом из всех*. Я
могу понять эту неблагодарность, лишь вспомнив, что в Централь-
ной Африке негры тоже ездят в автомобилях и глотают аспирин.
И я выдвигаю гипотезу: по отношению к той сложной цивилиза-
ции, в которой он рожден, европеец, входящий сейчас в силу, -
просто дикарь, варвар, поднимающийся из недр современного че-
ловечества. Вот оно, <вертикальное вторжение варварства>.
X. Примитивизм и история
Природа всегда при нас. Она сама себя питает и обновляет. В
лесах, среди природы, мы смело можем быть дикарями. Мы мо-
жем и навсегда остаться дикарями без всякого риска, кроме раз-
ве прибытия других людей, не диких. В принципе пребывание
народов в вечной первобытности вполне возможно, такие народы
есть. Брейсиг назвал их <народами вечного рассвета> - они пре-
бывают в замороженных сумерках, для них никогда не взойдет
"олнце.
* Особенно поразительным представляется мне следующее: в то
время как все остальные стороны жизни - политика, закон, искусство,
мораль, религия переживают кризисы, временные банкротства, одна лишь
наука не стала банкротом. Наоборот она каждый день дает вам больше,
чем мы от нее ожидали. В этом у нее нет конкурентов. Для среднего
человека непростительно этого не замечать.
Это бывает в природном мире, но невозможно в мире
цивилизованном, вроде нашего. Цивилизация не дана нам гото-
вой, сама себя не поддержит. Она искусственна и требует худож-
ника, мастера.
Если вы хотите пользоваться благами цивилизации, но не
позаботитесь о ней, вы жестоко ошибетесь, мигом окажетесь без
всякой цивилизации. Один промах - и все исчезнет, как дым,
словно сдернули завесу, скрывавшую нагую природу, и она по-
явилась снова, девственная, как лес. Лес всегда первобытен, и
наоборот: все первобытное - как лес.
Романтиков всегда привлекало насилие низших существ и сил
природы над человеком, над белым женским телом. Они изобра-
жали Леду с лебедем, Пасифаю с быком, Аптиопу с козлом. Они
находили топкое наслаждение в созерцании руин, где выгесанные
руками человека четкие формы томятся в объятиях диких ползу-
чих растений. Когда истинный романтик видит здание, он прежде
всего ищет на карнизах и крышах пятна плюща и клочья мха.
Они возвещают, что в конце концов - все тлен; что над создани-
ями рук человеческих снова нарастет дремучий лес.
Было бы неумно смеяться над романтиком. Прав и он. За
этими образами, за их безгрешной чувственностью кроется вели-
кая и вечная проблема отношений между цивилизацией и тем, что
лежит позади нее, - Природой, между Логосом и хаосом. Мы
вернемся к этому по другому поводу, когда я буду отстаивать
романтизм.
Сейчас передо мною обратная задача. Речь идет о том, чтобы
сдержать напор первобытного леса. <Добрый европеец> должен
делать то, что причинило много забот Австралии, - остановить
наступление дикого кактуса, который грозил вытеснить людей в
морс. В сороковых годах прошлого столетия один переселенец с
берегов Средиземноморья привез в Австралию крохотный отса-
док казуса. Теперь бюджет Австралии обременен расходами на
борьбу с кактусами, которые распространились по всему конти-
ненту и ежегодно захватывают по километру с лишним.
Человек массы считает, что та цивилизация, которую он видит
и использует со дня рождения, так же первозданна и самородна,
как Природа, и тем самым становится в положение дикаря. Циви-
лизация для него - вроде первобытного леса, как я уже говорил.
Теперь уточним некоторые детали.
Принципы, на которых покоится наша цивилизация, просто не
существуют для современного человека массы. Основные куль-
турные ценности его не интересуют, он с ними не соглашается, он
не намерен их защищать. Почему это произошло? По многим
причинам; сейчас я отмечу одну из них.
Цивилизация по мере своего развития становится все слож-
нее и напряженнее. Проблемы, которые она ставит перед нами,
невероятно запутаны. Людей, способных разрешать эти пробле-
мы, становится все меньше. Послевоенный период -разительный
тому пример. Восстановить Европу нелегко, и рядовой европеец,
по-видимому, не может с этим справиться. Дело не в недостатке
средств, дело в недостатке голов. Вернее, головы есть, хотя и
немного, но европейский <человек массы> не хочет посадить их
на свои плечи.
Несоответствие между сложностью проблемы и наличными
средствами будет все обостряться до тех пор, пока не найдут
выхода; вот основная трагедия нашей эпохи. Благодаря здоро-
вым и плодотворным принципам, на которых построена наша
цивилизация, она все время повышает свою производительность
и количественно, и качественно, так что уже превосходит потре-
бительную способность нормального человека - вероятно, впер-
вые за всю историю цивилизации. Все прежние цивилизации поги-
бали от несовершенства начал, на которых они были построены.
Теперь европейская цивилизация шатается по обратной причине.
В Греции и Риме не выдержали принципы организации, но не сам
человек; Римская Империя погибла из-за недостатка техники.
Когда государство разрослось, возник целый ряд материальных
проблем, которых неразвитая техника разрешить не могла. Ан-
тичный мир начал приходить в упадок и разлагаться.
Но в наши дни сам человек не выдерживает. Он не в состоя-
нии идти в ногу со своей собственной цивилизацией. Жутко ста-
новится, когда слышишь, как сравнительно образованные люди
рассуждают на повседневные темы. Словно крестьяне, которые
заскорузлыми пальцами пытаются взять со стола иголку, они
подходят к политическим и социальным вопросам сегодняшнего
дня с тем самым запасом идей и методов, какие применялись 200
лет назад для решения вопросов, в 200 раз более простых.
Развитая цивилизация всегда полна тяжелых проблем. Чем
выше ступень прогресса, тем больше опасность крушения. Жизнь
все улучшается, но и усложняется. Конечно, по мере усложнения
проблем средства к разрешению их совершенствуются. Но каж-
дое новое поколение должно научиться владеть этими средства-
ми. Среди них - чтобы быть конкретным -есть одно, особенно
полезное именно для сложившейся, зрелой цивилизации: хорошее
знание прошлого, накопление опыта, одним словом - история. Ис-
торическая наука совершенно необходима для сохранения и про-
дления зрелой цивилизации не потому, чтобы она давала готовые
решения для новых конфликтов, - жизнь никогда не повторяется
и требует всегда новых решений, - но потому, что она предо-
храняет нас от повторения ошибок прошлого. Если же человек
или страна, проделав долгий путь и очутившись в трудном поло-
жении, вдобавок теряет память и не может использовать опыта
прошлого, тогда дело плохо. Мне кажется, Европа находится сей-
час именно в таком положении. Самые культурные люди Европы
в наши дни невероятно невежественны в истории. Я утверждаю,
что современные руководители европейской политики знают ис-
торию гораздо хуже, чем их предшественники в XVIII и даже
XVII столетиях. Исторические познания правящей элиты тех ве-
ков сделали возможным изумительный прогресс XIX века. По-
литика XVIII века вся была продиктована стремлением избежать
ошибок прошлого и располагала огромным запасом опытных дан-
ных. Но уже в XIX веке <историческая культура> начала убы-
вать, хотя отдельные специалисты значительно продвинули исто-
рию, как науку*. Этот упадок исторической культуры повлек за
собой ряд специфических ошибок, последствия которых мы сей-
час испытываем. В последней трети XIX века начался - сперва
невидимый, подземный - поворот вспять, возврат к варварству,
т.е. к простоте человека, у которого прошлого нет или он свое
прошлое забыл.
Поэтому большевизм и фашизм - две новые политические
попытки, возникшие в Европе и на ее окраинах, представляют
собою два ярких примера существенного регресса - не столько
по содержанию их теорий, которые сами по себе, конечно, содер-
жат часть истины (где на свете нет крупицы истины), сколько по
антиисторизму, анахронизму, с которыми они к этой истине отно-
сятся. Эти движения, типичные для человека массы, управляются,
как всегда, людьми посредственными, несовременными, с корот-
кой памятью, без исторического чутья, которые с самого начала
* Здесь мы имеем пример разницы между состоянием наук в изве-
стную эпоху и общим состоянием культуры в то же время.
ведут себя так, словно уже стали прошлым, влились в первоб1
ную фауну. Вопрос не в том, быть или не быть коммунистом
большевиком. Я не обсуждаю веры, я просто не понимаю, счита1
анахронизмом, что коммунист 1917 года производит революцию,!
тождественную тем, какие уже бывали, ни в малой мере не улуч-
шая их, не исправляя ошибок. Поэтому все происходящее в Рос-!
сии не представляет исторического интереса: что-что, но это не
переход к новой жизни. Наоборот, это монотонное повторение^
прошлого, трафарег, революционный шаблон, и до такой степени,^
что нет ни одного шаблонного изречения о революциях, которое^
не нашло бы печального подтверждения: <Революция пожирает j
собственных детей>, <Революцию начинают умеренные, продолжают 1
крайние, завершает реставрация> и т.д. К этим почтенным из-1
речениям можно было бы присоединить еще несколько менее)
популярных, хотя и столь же вероятных, например: революция ",
длится не более 5 лег - творческого периода одного поколения*.
Кто стремится к подлинному творчеству, к созданию новых
форм социальной и политической жизни, тот должен прежде все-
го покончить с убогими трафаретами исторической мудрости. Я:
назвал бы гениальным того политического деятеля, который пер-
выми же своими реформами свел бы с ума профессоров истории,
показав им на деле, как все <законы> их науки теряют силу,
рассыпаются вдребезги и обращаются в прах.
Почти то же самое, только с обратным знаком, можно сказать
о фашизме. Ни большевизм, ни фашизм не стоят <на высоте
эпохи>, не несут в себе прошлого в сжатой форме, а это необхо-
димо, чтобы его улучшить. С прошлым нельзя бороться вруко-
пашную. Прошлое побеждают, поглощая. Все, что не останется
вовне, погибнет.
И большевизм, и фашизм - ложные зори; они предвещают не
новый день, а возврат к архаическому, давно пережитому, они
* Поколение действует около 30 лет. Но деятельность его разделяет-
ся на два периода, различные по форме: в первый период молодое
поколение пропагандирует свои идеи, настроения, склонности; во вто-
рой - оно приходит к власти и проводит их в жизнь. Следующее поко-
ление в это время уже несет новые идеи и вкусы, которые начинают
проникать в общую атмосферу. Если идеи и вкусы правящего поколе-
ния носят радикальный, революционный характер, то новое поколение
- антиреволюционно, т.е. в сущности реакционно по духу. Конечно, эта
реставрация не простое возвращение к старому, этого никогда не бывало.
первобытны. И та же судьба ожидает все движения, которые
простодушно вступят в открытый бой с той или иной частью
прошлого, вместо того чтобы переварить ее.
Конечно, либерализм XIX века надо преодолеть. Но этого-то
как раз и не может выполнить тот, кто, подобно фашисту, объяв-
ляет себя антилибералом. Антилибералами или нелибералами люди
были до либерализма. Либерализм оказался сильнее, он должен
победить и в этот раз, или же оба противника погибнут вместе со
всей Европой. Такова неумолимая хронология жизни, либерализм
- позже антилиберализма, подобно тому, как в ружье <больше>
оружия, чем в копье.
На первый взгляд кажется, что каждое <анти>, <против> мо-
жет появиться лишь после <чего-то>. Однако в этом <анти> нет
никакого положительного содержания, ничего нового, что пустое
отрицание, возвращение к тому, что было до отрицаемого. Возьмем
коикретный пример если кто-нибудь говорит, что он антипетрист,
это значит только, что он предпочитает общество (или мир) без
Петра, но это и было до появления Петра. Таким образом, анти-
петрист встает не после Петра, а до него, он начинает крутить
фильм от прошлого, и неизбежно наступит момент, когда Петр
появится снова. Все эти <анти> напоминают легенду о Конфу-
ции. Он родился, естественно, после своего отца, но - вот незадача
- ему было уже 80 лет, а его отцу - только 30! Каждое <анти> - не
больше, чем пустое отрицание, <нет>.
Все было бы очень просто, если бы коротким <нет> мы могли
похоронить прошлое. Но прошлое по своей природе возвращает-
ся. Если его отгонят, оно вернется. Единственный способ спра-
виться с ним - не выгонять его, считаться с ним, но избегать его,
уклоняться от него. Иными словами: жить на уровне эпохи, тон-
ко ощущая историческую конъюнктуру.
У прошлого своя правда. Если ее не признают, оно возвраща-
ется и требует признания, подчас даже там, где и не надо. У
либерализма была своя правда, и ее надо признать на веки веч-
ные. Но он был прав нс во всем, и то, в чем он не был прав, надо
изъять. Европа должна сохранить все существенное из своего
либерализма. Иначе его не преодолеешь.
Я говорю о фашизме и большевизме только вскользь, отмечая
лишь одну их черту - анахронизм. Эта черта, по моему мнению,
органически присуща всему тому, что сейчас, видимо, торжеству-
ет. Сейчас повсюду торжествует человек массы, и только тете-
чения могут иметь видимый успех, которые проникнуты его ду-
хом, выдержаны в его примитивном стиле. Я ограничиваюсь этим
и не углубляюсь в исследование внутренней природы того и дру-
гого движения, как и не пытаюсь решать вечную дилемму рево-
люции или эволюции. Самое большее, на что я претендую, чтобы
и революция, и эволюция были историчны, а не анахроничны.
Тема этого исследования политически нейтральна, она лежит в
иной сфере, более глубокой, чем политика с ее склоками. Консер-
ваторы не в большей и не в меньшей степени <масса>, чем радика-
лы; разница между ними, которая всегда была очень поверхност-
ной, ничуть не мешает им быть по существу одним и тем же
восставшим <человеком массы>.
У Европы нет перспектив, если только судьба ее не попадет в
руки людей подлинно современных, проникнутых ощущением ис-
тории, сознанием уровня и задач нашей эпохи в отвергающих
всякое подобие архаизма и примитивизма. Нам нужно знать под-
линную, целостную Историю, чтобы ре провалиться в прошлое, а
найти выход на него. f
XI. Эпоха самодовольства
Итак, мы констатируем новый социальный факт европейская
история впервые оказывается в руках заурядного человека как
такового и зависит от его решений. Или в действительном зало-
ге заурядный человек, до сих пор всегда руководимый другими,
решил сам управлять миром. Выйти на социальную авансцену он
решил автоматически, как только созрел тип <нового человека>,
который он представляет. Изучая психическую структуру этого
нового <человека массы> с точки зрения социальной, мы находим
в нем следующее: (1) врожденную, глубокую уверенность в том,
что жизнь легка, изобильна, в ней нет трагических ограничений,
поэтому заурядный человек проникнут ощущением победы и вла-
сти; (2) ощущения эти побуждают его к самоутверждению, к
полной удовлетворенности своим моральным и интеллектуаль-
ным багажом. Самодовольство ведет к тому, что он не признает
никакого внешнего авторитета, никого не слушается, но допуска-
ет критики своих мнений и ни с кем не считается. Внутреннее
ощущение своей силы побуждает его всегда выказывать превос-
ходство, он ведет себя так, словно он и ему подобные - одни на
свете, а поэтому (3) он лезет во все, навязывая свое пошлое
мнение, не считаясь ни с кем и ни с чем, то есть - следуя принципу
<прямого действия>.
Этот перечень типичных черт и напомнил нам о некоторых
недочеловеческих типах, таких, как избалованный ребенок и мя-
тежный дикарь, то есть варвар. (Нормальный дикарь, наоборот,
крайне послушен внешнему авторитету - религии, табу, социальным
традициям, обычаям). Не удивляйтесь, что я так браню это суще-
ство. Моя книга - первый вызов триумфатору нашего века и
предупреждение о том, что в Европе найдутся люди, готовые
решительно сопротивляться его попыткам тирании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
ше нельзя обманывать себя надеждами: от тех, кто так себя ведет,
можно ожидать лишь одною - варварства. В особенности, если -
как мы увидим далее - невнимание к науке, как тиковой, проявля-
ется ярче всего среди самих практиков науки - врачей, инжене-
ров и т.д., которые большей частью относятся к своей профессии,
как к автомобилю или аспирину, не ощущая никакой внутренней
связи с судьбой науки и цивилизации.
Есть и другие симптомы надвигающегося варварства - уже
активные, действенные, а не только пассивные - очень явные и
весьма тяжелые. Для меня несоответствие между благами, кото-
рые рядовой человек получает от науки, и невниманием, которым
он ей отвечает, кажется самым ровным симптомом из всех*. Я
могу понять эту неблагодарность, лишь вспомнив, что в Централь-
ной Африке негры тоже ездят в автомобилях и глотают аспирин.
И я выдвигаю гипотезу: по отношению к той сложной цивилиза-
ции, в которой он рожден, европеец, входящий сейчас в силу, -
просто дикарь, варвар, поднимающийся из недр современного че-
ловечества. Вот оно, <вертикальное вторжение варварства>.
X. Примитивизм и история
Природа всегда при нас. Она сама себя питает и обновляет. В
лесах, среди природы, мы смело можем быть дикарями. Мы мо-
жем и навсегда остаться дикарями без всякого риска, кроме раз-
ве прибытия других людей, не диких. В принципе пребывание
народов в вечной первобытности вполне возможно, такие народы
есть. Брейсиг назвал их <народами вечного рассвета> - они пре-
бывают в замороженных сумерках, для них никогда не взойдет
"олнце.
* Особенно поразительным представляется мне следующее: в то
время как все остальные стороны жизни - политика, закон, искусство,
мораль, религия переживают кризисы, временные банкротства, одна лишь
наука не стала банкротом. Наоборот она каждый день дает вам больше,
чем мы от нее ожидали. В этом у нее нет конкурентов. Для среднего
человека непростительно этого не замечать.
Это бывает в природном мире, но невозможно в мире
цивилизованном, вроде нашего. Цивилизация не дана нам гото-
вой, сама себя не поддержит. Она искусственна и требует худож-
ника, мастера.
Если вы хотите пользоваться благами цивилизации, но не
позаботитесь о ней, вы жестоко ошибетесь, мигом окажетесь без
всякой цивилизации. Один промах - и все исчезнет, как дым,
словно сдернули завесу, скрывавшую нагую природу, и она по-
явилась снова, девственная, как лес. Лес всегда первобытен, и
наоборот: все первобытное - как лес.
Романтиков всегда привлекало насилие низших существ и сил
природы над человеком, над белым женским телом. Они изобра-
жали Леду с лебедем, Пасифаю с быком, Аптиопу с козлом. Они
находили топкое наслаждение в созерцании руин, где выгесанные
руками человека четкие формы томятся в объятиях диких ползу-
чих растений. Когда истинный романтик видит здание, он прежде
всего ищет на карнизах и крышах пятна плюща и клочья мха.
Они возвещают, что в конце концов - все тлен; что над создани-
ями рук человеческих снова нарастет дремучий лес.
Было бы неумно смеяться над романтиком. Прав и он. За
этими образами, за их безгрешной чувственностью кроется вели-
кая и вечная проблема отношений между цивилизацией и тем, что
лежит позади нее, - Природой, между Логосом и хаосом. Мы
вернемся к этому по другому поводу, когда я буду отстаивать
романтизм.
Сейчас передо мною обратная задача. Речь идет о том, чтобы
сдержать напор первобытного леса. <Добрый европеец> должен
делать то, что причинило много забот Австралии, - остановить
наступление дикого кактуса, который грозил вытеснить людей в
морс. В сороковых годах прошлого столетия один переселенец с
берегов Средиземноморья привез в Австралию крохотный отса-
док казуса. Теперь бюджет Австралии обременен расходами на
борьбу с кактусами, которые распространились по всему конти-
ненту и ежегодно захватывают по километру с лишним.
Человек массы считает, что та цивилизация, которую он видит
и использует со дня рождения, так же первозданна и самородна,
как Природа, и тем самым становится в положение дикаря. Циви-
лизация для него - вроде первобытного леса, как я уже говорил.
Теперь уточним некоторые детали.
Принципы, на которых покоится наша цивилизация, просто не
существуют для современного человека массы. Основные куль-
турные ценности его не интересуют, он с ними не соглашается, он
не намерен их защищать. Почему это произошло? По многим
причинам; сейчас я отмечу одну из них.
Цивилизация по мере своего развития становится все слож-
нее и напряженнее. Проблемы, которые она ставит перед нами,
невероятно запутаны. Людей, способных разрешать эти пробле-
мы, становится все меньше. Послевоенный период -разительный
тому пример. Восстановить Европу нелегко, и рядовой европеец,
по-видимому, не может с этим справиться. Дело не в недостатке
средств, дело в недостатке голов. Вернее, головы есть, хотя и
немного, но европейский <человек массы> не хочет посадить их
на свои плечи.
Несоответствие между сложностью проблемы и наличными
средствами будет все обостряться до тех пор, пока не найдут
выхода; вот основная трагедия нашей эпохи. Благодаря здоро-
вым и плодотворным принципам, на которых построена наша
цивилизация, она все время повышает свою производительность
и количественно, и качественно, так что уже превосходит потре-
бительную способность нормального человека - вероятно, впер-
вые за всю историю цивилизации. Все прежние цивилизации поги-
бали от несовершенства начал, на которых они были построены.
Теперь европейская цивилизация шатается по обратной причине.
В Греции и Риме не выдержали принципы организации, но не сам
человек; Римская Империя погибла из-за недостатка техники.
Когда государство разрослось, возник целый ряд материальных
проблем, которых неразвитая техника разрешить не могла. Ан-
тичный мир начал приходить в упадок и разлагаться.
Но в наши дни сам человек не выдерживает. Он не в состоя-
нии идти в ногу со своей собственной цивилизацией. Жутко ста-
новится, когда слышишь, как сравнительно образованные люди
рассуждают на повседневные темы. Словно крестьяне, которые
заскорузлыми пальцами пытаются взять со стола иголку, они
подходят к политическим и социальным вопросам сегодняшнего
дня с тем самым запасом идей и методов, какие применялись 200
лет назад для решения вопросов, в 200 раз более простых.
Развитая цивилизация всегда полна тяжелых проблем. Чем
выше ступень прогресса, тем больше опасность крушения. Жизнь
все улучшается, но и усложняется. Конечно, по мере усложнения
проблем средства к разрешению их совершенствуются. Но каж-
дое новое поколение должно научиться владеть этими средства-
ми. Среди них - чтобы быть конкретным -есть одно, особенно
полезное именно для сложившейся, зрелой цивилизации: хорошее
знание прошлого, накопление опыта, одним словом - история. Ис-
торическая наука совершенно необходима для сохранения и про-
дления зрелой цивилизации не потому, чтобы она давала готовые
решения для новых конфликтов, - жизнь никогда не повторяется
и требует всегда новых решений, - но потому, что она предо-
храняет нас от повторения ошибок прошлого. Если же человек
или страна, проделав долгий путь и очутившись в трудном поло-
жении, вдобавок теряет память и не может использовать опыта
прошлого, тогда дело плохо. Мне кажется, Европа находится сей-
час именно в таком положении. Самые культурные люди Европы
в наши дни невероятно невежественны в истории. Я утверждаю,
что современные руководители европейской политики знают ис-
торию гораздо хуже, чем их предшественники в XVIII и даже
XVII столетиях. Исторические познания правящей элиты тех ве-
ков сделали возможным изумительный прогресс XIX века. По-
литика XVIII века вся была продиктована стремлением избежать
ошибок прошлого и располагала огромным запасом опытных дан-
ных. Но уже в XIX веке <историческая культура> начала убы-
вать, хотя отдельные специалисты значительно продвинули исто-
рию, как науку*. Этот упадок исторической культуры повлек за
собой ряд специфических ошибок, последствия которых мы сей-
час испытываем. В последней трети XIX века начался - сперва
невидимый, подземный - поворот вспять, возврат к варварству,
т.е. к простоте человека, у которого прошлого нет или он свое
прошлое забыл.
Поэтому большевизм и фашизм - две новые политические
попытки, возникшие в Европе и на ее окраинах, представляют
собою два ярких примера существенного регресса - не столько
по содержанию их теорий, которые сами по себе, конечно, содер-
жат часть истины (где на свете нет крупицы истины), сколько по
антиисторизму, анахронизму, с которыми они к этой истине отно-
сятся. Эти движения, типичные для человека массы, управляются,
как всегда, людьми посредственными, несовременными, с корот-
кой памятью, без исторического чутья, которые с самого начала
* Здесь мы имеем пример разницы между состоянием наук в изве-
стную эпоху и общим состоянием культуры в то же время.
ведут себя так, словно уже стали прошлым, влились в первоб1
ную фауну. Вопрос не в том, быть или не быть коммунистом
большевиком. Я не обсуждаю веры, я просто не понимаю, счита1
анахронизмом, что коммунист 1917 года производит революцию,!
тождественную тем, какие уже бывали, ни в малой мере не улуч-
шая их, не исправляя ошибок. Поэтому все происходящее в Рос-!
сии не представляет исторического интереса: что-что, но это не
переход к новой жизни. Наоборот, это монотонное повторение^
прошлого, трафарег, революционный шаблон, и до такой степени,^
что нет ни одного шаблонного изречения о революциях, которое^
не нашло бы печального подтверждения: <Революция пожирает j
собственных детей>, <Революцию начинают умеренные, продолжают 1
крайние, завершает реставрация> и т.д. К этим почтенным из-1
речениям можно было бы присоединить еще несколько менее)
популярных, хотя и столь же вероятных, например: революция ",
длится не более 5 лег - творческого периода одного поколения*.
Кто стремится к подлинному творчеству, к созданию новых
форм социальной и политической жизни, тот должен прежде все-
го покончить с убогими трафаретами исторической мудрости. Я:
назвал бы гениальным того политического деятеля, который пер-
выми же своими реформами свел бы с ума профессоров истории,
показав им на деле, как все <законы> их науки теряют силу,
рассыпаются вдребезги и обращаются в прах.
Почти то же самое, только с обратным знаком, можно сказать
о фашизме. Ни большевизм, ни фашизм не стоят <на высоте
эпохи>, не несут в себе прошлого в сжатой форме, а это необхо-
димо, чтобы его улучшить. С прошлым нельзя бороться вруко-
пашную. Прошлое побеждают, поглощая. Все, что не останется
вовне, погибнет.
И большевизм, и фашизм - ложные зори; они предвещают не
новый день, а возврат к архаическому, давно пережитому, они
* Поколение действует около 30 лет. Но деятельность его разделяет-
ся на два периода, различные по форме: в первый период молодое
поколение пропагандирует свои идеи, настроения, склонности; во вто-
рой - оно приходит к власти и проводит их в жизнь. Следующее поко-
ление в это время уже несет новые идеи и вкусы, которые начинают
проникать в общую атмосферу. Если идеи и вкусы правящего поколе-
ния носят радикальный, революционный характер, то новое поколение
- антиреволюционно, т.е. в сущности реакционно по духу. Конечно, эта
реставрация не простое возвращение к старому, этого никогда не бывало.
первобытны. И та же судьба ожидает все движения, которые
простодушно вступят в открытый бой с той или иной частью
прошлого, вместо того чтобы переварить ее.
Конечно, либерализм XIX века надо преодолеть. Но этого-то
как раз и не может выполнить тот, кто, подобно фашисту, объяв-
ляет себя антилибералом. Антилибералами или нелибералами люди
были до либерализма. Либерализм оказался сильнее, он должен
победить и в этот раз, или же оба противника погибнут вместе со
всей Европой. Такова неумолимая хронология жизни, либерализм
- позже антилиберализма, подобно тому, как в ружье <больше>
оружия, чем в копье.
На первый взгляд кажется, что каждое <анти>, <против> мо-
жет появиться лишь после <чего-то>. Однако в этом <анти> нет
никакого положительного содержания, ничего нового, что пустое
отрицание, возвращение к тому, что было до отрицаемого. Возьмем
коикретный пример если кто-нибудь говорит, что он антипетрист,
это значит только, что он предпочитает общество (или мир) без
Петра, но это и было до появления Петра. Таким образом, анти-
петрист встает не после Петра, а до него, он начинает крутить
фильм от прошлого, и неизбежно наступит момент, когда Петр
появится снова. Все эти <анти> напоминают легенду о Конфу-
ции. Он родился, естественно, после своего отца, но - вот незадача
- ему было уже 80 лет, а его отцу - только 30! Каждое <анти> - не
больше, чем пустое отрицание, <нет>.
Все было бы очень просто, если бы коротким <нет> мы могли
похоронить прошлое. Но прошлое по своей природе возвращает-
ся. Если его отгонят, оно вернется. Единственный способ спра-
виться с ним - не выгонять его, считаться с ним, но избегать его,
уклоняться от него. Иными словами: жить на уровне эпохи, тон-
ко ощущая историческую конъюнктуру.
У прошлого своя правда. Если ее не признают, оно возвраща-
ется и требует признания, подчас даже там, где и не надо. У
либерализма была своя правда, и ее надо признать на веки веч-
ные. Но он был прав нс во всем, и то, в чем он не был прав, надо
изъять. Европа должна сохранить все существенное из своего
либерализма. Иначе его не преодолеешь.
Я говорю о фашизме и большевизме только вскользь, отмечая
лишь одну их черту - анахронизм. Эта черта, по моему мнению,
органически присуща всему тому, что сейчас, видимо, торжеству-
ет. Сейчас повсюду торжествует человек массы, и только тете-
чения могут иметь видимый успех, которые проникнуты его ду-
хом, выдержаны в его примитивном стиле. Я ограничиваюсь этим
и не углубляюсь в исследование внутренней природы того и дру-
гого движения, как и не пытаюсь решать вечную дилемму рево-
люции или эволюции. Самое большее, на что я претендую, чтобы
и революция, и эволюция были историчны, а не анахроничны.
Тема этого исследования политически нейтральна, она лежит в
иной сфере, более глубокой, чем политика с ее склоками. Консер-
ваторы не в большей и не в меньшей степени <масса>, чем радика-
лы; разница между ними, которая всегда была очень поверхност-
ной, ничуть не мешает им быть по существу одним и тем же
восставшим <человеком массы>.
У Европы нет перспектив, если только судьба ее не попадет в
руки людей подлинно современных, проникнутых ощущением ис-
тории, сознанием уровня и задач нашей эпохи в отвергающих
всякое подобие архаизма и примитивизма. Нам нужно знать под-
линную, целостную Историю, чтобы ре провалиться в прошлое, а
найти выход на него. f
XI. Эпоха самодовольства
Итак, мы констатируем новый социальный факт европейская
история впервые оказывается в руках заурядного человека как
такового и зависит от его решений. Или в действительном зало-
ге заурядный человек, до сих пор всегда руководимый другими,
решил сам управлять миром. Выйти на социальную авансцену он
решил автоматически, как только созрел тип <нового человека>,
который он представляет. Изучая психическую структуру этого
нового <человека массы> с точки зрения социальной, мы находим
в нем следующее: (1) врожденную, глубокую уверенность в том,
что жизнь легка, изобильна, в ней нет трагических ограничений,
поэтому заурядный человек проникнут ощущением победы и вла-
сти; (2) ощущения эти побуждают его к самоутверждению, к
полной удовлетворенности своим моральным и интеллектуаль-
ным багажом. Самодовольство ведет к тому, что он не признает
никакого внешнего авторитета, никого не слушается, но допуска-
ет критики своих мнений и ни с кем не считается. Внутреннее
ощущение своей силы побуждает его всегда выказывать превос-
ходство, он ведет себя так, словно он и ему подобные - одни на
свете, а поэтому (3) он лезет во все, навязывая свое пошлое
мнение, не считаясь ни с кем и ни с чем, то есть - следуя принципу
<прямого действия>.
Этот перечень типичных черт и напомнил нам о некоторых
недочеловеческих типах, таких, как избалованный ребенок и мя-
тежный дикарь, то есть варвар. (Нормальный дикарь, наоборот,
крайне послушен внешнему авторитету - религии, табу, социальным
традициям, обычаям). Не удивляйтесь, что я так браню это суще-
ство. Моя книга - первый вызов триумфатору нашего века и
предупреждение о том, что в Европе найдутся люди, готовые
решительно сопротивляться его попыткам тирании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82