>.
Так воспринимали свою эпоху поколение наших отцов и весь
XIX век. Не забывайте, нашему времени предшествовала эпоха
<исполнения времен> Отсюда неизбежно следует, что человек,
принадлежащий к этому старому миру, глядящий на все глазами
прошлого века, будет страдать оптической иллюзией: наш век
будет казаться ему упадком, декадансом. Но тот, кто издавна
любит историю, кто научился различать пульс эпохи, не поддаст-
ся иллюзии и не поверит в мнимую <полноту времен>.
Как я уже сказал, для наступления <полноты времен> необхо-
димо, чтобы заветная мечта, пронесенная через столетия, напол-
ненные жадными, мучительными, страстными исканиями, в один
прекрасный день была достигнута. Тогда настает удовлетворение,
эпоха <исполнения времен>. И впрямь, такая эпоха очень доволь-
на собой; иногда, как в XIX веке, слишком самодовольна*. Но
сейчас мы начинаем понимать, что эти эпохи самоудовлетворения
- снаружи такие гладкие и блестящие - внутренне мертвы. Под-
линная полнота жизни - не в покое удовлетворенности, а в про-
цессе достижения, в моменте прибытия. Как сказал Сервантес,
<путь всегда лучше, чем отдых>. Когда эпоха удовлетворяет все
свои желания, свои идеалы, это значит, что желаний больше нет,
источник желаний иссяк. Значит, эпоха пресловутой удовлетворен-
ности - это начало конца. Есть эпохи, которые не умеют обновить
свои желания; они умирают, как счастливые трутни после брач-
ного полета **.
* Характерны надписи на монетах императора Адриана: Счастли-
вая Италия, Золотой век, Счастливая эра. Tellus stabilita.
** См. изумительные страницы Гегеля о периодах самоудовлетво-
ренности в его <Философии истории>.
Вот почему эпохи <исполнения чаяний> в глубине сознания
всегда ощущают странную тоску.
Цели и стремления, которые так долго вызревали и, наконец, в
XIX веке, казалось бы, осуществились, получили название <новей-
шей культуры>. Самое имя вызывает сомнения: эпоха называет
себя новейшей, т.е. окончательной, заключительной, перед кото-
рой все остальное - лишь скромная подготовка, как бы стрелы, не
попавшие в цель.
Не подходим ли мы к самой сущности различия между нашей
эпохой и предшествующей, только что отошедшей в прошлое?
Ведь наше время действительно не считает себя окончательным;
в глубине нашего сознания мы находим, хотя и смутно, интуитив-
ное подозрение, что таких совершенных, закопченных, на веки
кристаллизованных эпох вообще не бывает, наоборот: претензия
какой-то <новейшей культуры> на законченность и совершенство
- заблуждение, навязчивая идея, которая свидетельствует о том,
что сильно сузилось поле зрения. Почувствовав так, мы испыты-
ваем огромное облегчение, словно из замурованного склепа мы
выбрались снова на свободу, под звездное небо, в живой мир,
неизмеримый, страшный, непредвидимый и неисчерпаемый, где
возможно все, и хорошее, и плохое.
Вера в <новейшую культуру> была унылой. Люди верили, что
завтра будет то же, что и сегодня, что прогресс состоит только в
движении вперед, по одной и той же дороге, такой же, как прой-
денная нами. Это уже и не дорога, а растяжимая тюрьма, из
которой не выйти.
Когда в начале Империи какой-нибудь образованный провин-
циал, например, Лукиан или Сенека, прибывал в Рим и видел
величественные здания, символ совершенного могущества, у него
сжималось сердце: ничего нового быть не может. Рим вечен.
Если меланхолия исходит от руин, как запах тления от стоячих
вод, то и в Риме чуткий провинциал ощущал меланхолию не
менее острую, но обратного смысла - меланхолию вечности.
По сравнению с этим не напоминает ли наша эпоха шаловли-
вую резвость детей, вырвавшихся из школы? Сегодня мы ничего
уже не знаем о том, что будет завтра, и это нас втайне радует, ибо
непредвидимое, таящее в себе все возможности,- вот настоящая
жизнь, вот полнота жизни!
Этот диагноз, который, конечно, имеет свою обратную сторону,
противоречит толкам об упадке, излюбленной теме многих совре-
--оп^ескомоб^е ^
Се^ас я хочу ^ов^^^^ "^Рые из ни,.
в том, что, следуя определи' "^ ^видной, 0ши6ка1
ной,-из^ейи^ор^^^^^-намойвзгляд, невер.
<У^РУ,упуск^изв^ТоТо^Г^""Ї^"^^1
кая реальность корени^в^ ^^ ^^ность. Историчес. 1
биолоп^^ой BHT'J^ ^^^ " ^^"м пла^е - в 1
космическим; это не сама^^"Ї" ^- "Ї^"ой силам .1
Родсш.ннаятой,чтокол^^^ ^- не природная, н^
вает дерево цветами зажи^^' ^"^<оряет зверя, покры-1
^кеяп^длагаю^^^^-- Взаментолков^ 1
вано, конечно, на сравненТ^^^ "^ ^^^^ ^о- 1
сравнение это мо^о вестТс^ ^^ ^ ^Ї^о; по 1
Дляфабрикантамундштук^жТ ^^^ "о^ зрения. 1
^мупжпука.Д^е^^^"^когдалюдикурят 1
так же односторонни произвоТ^''^^^ЇоРЯ.они 1
шении к самой жизни^н^""^"^^воемотно- 1
опр^елить. Естьтолько^^^ ^^ мы хотим f
^^Увнутрожиз^ S^^'^^^> ПОДХОД: 1
1
с^дТм^Г^-^-узнать,чтооначув.
Щее предпочитает ^рош^^^^ ^^ ^орая нас^я-
"ой. К этому и шелвес^ой^ску^^^"^-
^воритнам.чтонашевремя^^ ^ '^^ ^^ Он
бывалую позицию, занимает весьма странную, еще не-
^^^^^"в^""^-^неизменно
Каждыйна^^^^^Увыхогелибыжи^
^орая подходит к^л^^^" < "--х эпохи,
^^ ^ой совершенной эпохой бь ^ ^^ ^^ " ^ал
стоял у него на плечах- он ^ов^ ^"Ї ^^ " ^^
шением всего прошлого
периоды - век Перикла Рене^^ ^ ^^ Ї ^ссические
^ими он сам те'перь пол^^я ^ ^ "^ ^ости,
^но, чтобывнушитьнамне^ри^Г^^^^^^-
обращены лицом назад в прош^ ^ "^ноты^: они
^^ "^^-в прошлое, которое, по их мнению, завер-
Ну, хорошо. А каков был бы откровенный ответ представите-
ля нашего века? Я думаю, что тут не может быть никакого со-
мнения: всякая прошлая эпоха, без исключения, показалась бы
ему тесной камерой, в которой он не мог бы дышать. Значит,
современное человечество чувствует, что его жизнь - в большей
степени жизнь, чем любая прошлая; или наоборот: для современ-
ного человечества все прошлое сделалось слишком малым. Это
жизнеощущение современных людей своей категорической ясно-
стью опрокидывает все измышления об упадке, как непродуман-
ные и поверхностные.
В наше время жизнь имеет - и ощущает в себе - больший
размах, чем когда бы то ни было. Как же она могла бы чувство-
вать себя на ущербе? Наоборот, именно потому, что она чувству-
ет себя сильнее, <живее> всех предыдущих эпох, она потеряла
всякое уважение, всякое внимание к прошлому. Таким образом,
мы впервые встречаем в истории эпоху, которая начисто отказы-
вается от всякого наследства, не признает никаких образцов и
норм, оставленных нам прошлым, и, являясь преемницей многове-
ковой непрерывной эволюции, представляется нам увертюрой. ут-
ренней зарей, детством. Мы оглядываемся назад, и прославлен-
ный Ренессанс начинает казаться нам узким, провинциальным,
напыщенным и - будем откровенны - банальным.
Не так давно я обобщил все это в следующих словах: <Реши-
тельный разрыв настоящего с прошлым - характеристика нашей
эпохи. Он таит в себе подозрение, более или менее смутное, кото-
рое и вызывает смуту, столь характерную для сегодняшней жиз-
ни. Мы чувствуем, что мы как-то внезапно остались одни на
земле; что мертвые не только оставили нас, но исчезли совсем,
навсегда; что они больше не могут помогать нам. Все остатки
традиционного духа исчезли. Образцы, нормы, стандарты больше
нам не служат. Мы обречены разрешать наши проблемы без со-
действия прошлого, будь то в искусстве, науке или политике.
Европеец одинок, рядом нет ни единой живой души, он - как
Питер Шлемиль, потерявший свою тень. Так всегда бывает в
полдень>*.
Итак, каков же уровень нашей эпохи? Это не <полпота вре-
мен>; и тем не менее наша эпоха чувствует себя выше всех
предыдущих эпох, включая и эпохи <полноты>. Нелегко форму-
* <Дегуманизация искусства>.
211
лировать мнение нашей поры о самой себе: она верит, что oi
больше всех других, но ощущает себя началом; и в то же времд
но уверена, что это не агония. Как выразить наше ощущение^
Может быть, так: выше всех предыдущих эпох, ниже самой себяЯ
сильна бесспорно и не уверена в своей судьбе; горда своей силой щ
сама ее боится.
IV. Рост жизни
1
Господство масс, повышение уровня и возвещаемая им высота.
эпохи - лишь симптомы более общего явления. Оно почти абсур-
дно и невероятно, несмотря на свою самоочевидность. Дело в
том, что наш мир как-то внезапно разросся, увеличился, а вместе с
ним расширился и наш жизненный кругозор. В последнее время
кругозор этот охватывает весь земной шар; каждый индивидуум,
каждый средний человек принимает участие в жизни всей плане-
ты. Год тому назад жители Севильи могли следить по газетам,
час за часом, за тем, что происходило с группой людей на Север-
ном полюсе; ледяные горы как бы появились среди раскаленных
полей Андалусии. Каждый клочок земли больше не изолирован в
своих геометрических пределах, но взаимодействует с другими:
частями планеты. Согласно закону физики, гласящему, что вещи"
находятся там, где они действуют, мы можем назвать вездесущей
каждую точку земного шара. Эта близость дали, это присутствие
отсутствующего расширили до фантастических размеров круго-
зор каждого отдельного человека, д
Мир вырос и во времени. Предыстория и археология откры- ,j
ли нам исторические области невероятной давности. Целые циви-
лизации и империи, о которых мы до сих пор и не подозревали,
включены в наш духовный мир как новые континенты. Иллюст-
рированные журналы и фильмы немедленно демонстрируют эти
вновь открытые недосягаемые миры широкой публике.
Но этот пространственно-временной рост мира сам по себе
еще ничего не значит. Пространство и время в физическом смысле
- абсолютно бездушные категории космоса. Поэтому тот культ
скорости, которым охвачено наше поколение, имеет больше смыс-
ла и оснований, чем это кажется на первый взгляд. Скорость,
производное времени и пространства, ничуть не разумней своих
составляющих; но она служит их преодолению. Глупость можно
победить только другой глупостью. Победа над космическим вре-
менем и пространством (которые сами по себе но имеют никако-
го смысла) была вопросом чести для современного человече-
ства*; и нет ничего странного в том, что мы испытываем детскую
радость, развивая такую скорость, которая пожирает простран-
ство и душит время. Уничтожая их, мы даем им жизнь, заставляем
их служить жизненному процессу; мы можем посетить больше
мест, пережить <больше приездов и отъездов, вместить больше
космического времени в меньший отрезок времени житейского.
Но в конечном счете рост мира - не в размере его, а в том, что
он вмещает больше вещей. Всякая вещь - в самом широком смысле
слова - то, что мы можем желать, замыслить, сделать, уничтожить,
найти, потерять, принять, отвергнуть, - все слова, означающие жиз-
ненные процессы.
Возьмем любой род нашей деятельности, хотя бы покупку.
Представим себе двух людей, одного - нашего современника, дру-
гого - из XVIII века, обладающих одинаковой покупательной спо-
собностью (учитывая разницу валют), и сравним их возможности
- выбор предметов. Разница колоссальная. У нашего современ-
ника практически неограниченные возможности. Трудно себе
представить вещь, которой он не мог бы получить. И наоборот:
нельзя себе представить покупателя, способного купить все, что
выставлено на продажу. Могут возразить, что при разных сред-
ствах оба покупателя получат одно и то же. Это неверно. Сегод-
ня машинное производство значительно удешевило все изделия.
Но даже если бы и так, это по опровергает, а, скорее, подтвержда-
ет мою мысль.
Покупка завершается в тот момент, когда покупатель остано-
вился на одном предмете; до этого происходит выбор, который
начинается с того, что покупатель знакомится с возможностями,
какие предлагает рынок. Из этого следует, что наша <жизнь> при
акте покупки сводится главным образом к переживанию предос-
тавляющихся возможностей. Когда говорят о нашей жизни, обычно
забывают то, что мне кажется самым существенным: жизнь наша
в каждый момент состоит прежде всего в сознании наших воз-
можностей. Если бы в каждый момент перед нами была лишь
возможность, это была бы уже не <возможность>, а просто
* Именно потому, что жизнь человеческая ограничена во времени,
человек смертен, он должен преодолевать пространство и время. Для
бессмертного божества автомобиль не имел бы смысла.
необходимость. Однако вторая возможность всегда есть; как это
ни странно, но в нашей жизни всегда есть варианты, которые
дают нам возможность сделать выбор*. Жить - это значит пре-
бывать в кругу определенных возможностей, которые зовутся
<обстоятельствами>. Жизнь в том и заключается, что мы - внутри
<обстоятельств>, или <мира>. Иначе говоря, это и есть наш мир>
в подлинном значении этого слова. <Мир> не что-то чуждое нам,
вне нас лежащее; он неотделим от нас самих, он - наша собствен-
ная периферия, он - совокупность наших житейских возможнос-
тей. Мы можем реализовать, осуществить лишь ничтожную часть
этих возможностей. Вот почему мир кажется нам столь громад-
ным, а мы сами себе - столь ничтожными. Мир, т.е. наша возмож-
ная жизнь, всегда больше, чем наша судьба, то есть жизнь действи-
тельная.
Я хочу теперь показать, насколько за последнее время возрос-
ли потенции жизни. Пределы возможностей расширились неверо-
ятно. В области интеллектуальной появились новые пути мышле-
ния, новые проблемы, новые данные, новые науки, новые точки
зрения. В примитивном обществе занятия или профессии можно
было пересчитать на пальцах: пастух, охотник, воин, колдун; спи-
сок сегодняшних профессий возрос до бесконечности. То же и в '
области развлечений, хотя (и это важнее, чем кажется) репертуар
их не так обогатился, как другие области жизни. Тем не менее
для горожан среднего класса - а современную жизнь представля-
ет именно город - возможности развлечений за последнее столе-
тие возросли невероятно.
Но рост потенциальной жизни далеко не исчерпывается всем
перечисленным. Жизнь возросла еще в одном смысле, более не-
посредственном и таинственном. Как известно, в области физи-
ческого развития и спорта достижения нашего времени далеко
оставляют за собою все рекорды прошлых времен. Дело не в
отдельных рекордах; по их количество и постоянство, с каким
они все улучшаются, вселяют в нас убеждение, что в наше время
сам человеческий организм стал более совершенным, чем когда-
либо прежде. Ведь нечто подобное наблюдается и в области
науки. За самое короткое время наука раздвинула свой кос-
мический горизонт с невероятной силой. Физика Эйнштейна от-
крывает такие перспективы, что рядом с ними старый мир Нью-
тона кажется крохотной клетушкой*. Экспансия эта стала воз-
можной благодаря уточнению и совершенству научных методов.
физика Эйнштейна выросла из анализа бесконечно малых раз-
личий, которыми раньше пренебрегали ввиду их незначительнос-
ти. Атом, еще вчера бывший мельчайшим пределом мира, сегодня
превращается в целую планетную систему. Во всем этом меня
сейчас занимает не совершенство нашей культуры, но рост наших
личных физических сил, в этом проявляющийся, не то важно, что
физика Эйнштейна совершенное, чем физика Ньютона, а то, что
сам Эйнштейн как человек оказался способным на большую точ-
ность и свободу духа**, чем человек Ньютон, точно так же, как
сегодняшний чемпион бокса превосходит всех своих предшествен-
ников.
Кино и иллюстрированные журналы показывают заурядному
зрителю отдаленные части планеты, только что освоенные чело-
веком; газеты и разговоры знакомят заурядного человека с заво-
еваниями человеческого интеллекта, воплощенными в изобрете-
ния, в технику, в те аппараты и чудеса, которые этот заурядный
человек видит в витринах магазинов. Все это создает в его моз-
гу впечатление фантастического всемогущества.
Я не хочу сказать, что сейчас человеческая жизнь лучше, чем
в прошлом. Я говорю не о качестве сегодняшней жизни, но лишь
о количественном или потенциальном ее росте, стремясь поточнее
описать самосознание современного человека, тонус его жизни,
характерная черта которой - ощущение такой потенциальной силы,
что по сравнению с нею все прошлые века кажутся карликами.
Описание было необходимо, чтобы опровергнуть те жалобы и
вздохи по поводу упадка (в особенности - на Западе), которые
* В худшем случае, когда мир не предлагает нам второго выхода, он
у нас все же остается в запасе - уйти из этого мира. Уход из мира -
часть мира, как дверь - часть комнаты.
* Мир Ньютона был бесконечен, но эта бесконечность носила не
конкретный, не материальный характер; это было просто обобщение,
абстракция, бессодержательная утопия. Мир Эйнштейна конечен, но
конкретен и наполнен во всех своих частях; следовательно, он богаче
содержанием и тем самым фактически больше.
** Свобода духа, т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Так воспринимали свою эпоху поколение наших отцов и весь
XIX век. Не забывайте, нашему времени предшествовала эпоха
<исполнения времен> Отсюда неизбежно следует, что человек,
принадлежащий к этому старому миру, глядящий на все глазами
прошлого века, будет страдать оптической иллюзией: наш век
будет казаться ему упадком, декадансом. Но тот, кто издавна
любит историю, кто научился различать пульс эпохи, не поддаст-
ся иллюзии и не поверит в мнимую <полноту времен>.
Как я уже сказал, для наступления <полноты времен> необхо-
димо, чтобы заветная мечта, пронесенная через столетия, напол-
ненные жадными, мучительными, страстными исканиями, в один
прекрасный день была достигнута. Тогда настает удовлетворение,
эпоха <исполнения времен>. И впрямь, такая эпоха очень доволь-
на собой; иногда, как в XIX веке, слишком самодовольна*. Но
сейчас мы начинаем понимать, что эти эпохи самоудовлетворения
- снаружи такие гладкие и блестящие - внутренне мертвы. Под-
линная полнота жизни - не в покое удовлетворенности, а в про-
цессе достижения, в моменте прибытия. Как сказал Сервантес,
<путь всегда лучше, чем отдых>. Когда эпоха удовлетворяет все
свои желания, свои идеалы, это значит, что желаний больше нет,
источник желаний иссяк. Значит, эпоха пресловутой удовлетворен-
ности - это начало конца. Есть эпохи, которые не умеют обновить
свои желания; они умирают, как счастливые трутни после брач-
ного полета **.
* Характерны надписи на монетах императора Адриана: Счастли-
вая Италия, Золотой век, Счастливая эра. Tellus stabilita.
** См. изумительные страницы Гегеля о периодах самоудовлетво-
ренности в его <Философии истории>.
Вот почему эпохи <исполнения чаяний> в глубине сознания
всегда ощущают странную тоску.
Цели и стремления, которые так долго вызревали и, наконец, в
XIX веке, казалось бы, осуществились, получили название <новей-
шей культуры>. Самое имя вызывает сомнения: эпоха называет
себя новейшей, т.е. окончательной, заключительной, перед кото-
рой все остальное - лишь скромная подготовка, как бы стрелы, не
попавшие в цель.
Не подходим ли мы к самой сущности различия между нашей
эпохой и предшествующей, только что отошедшей в прошлое?
Ведь наше время действительно не считает себя окончательным;
в глубине нашего сознания мы находим, хотя и смутно, интуитив-
ное подозрение, что таких совершенных, закопченных, на веки
кристаллизованных эпох вообще не бывает, наоборот: претензия
какой-то <новейшей культуры> на законченность и совершенство
- заблуждение, навязчивая идея, которая свидетельствует о том,
что сильно сузилось поле зрения. Почувствовав так, мы испыты-
ваем огромное облегчение, словно из замурованного склепа мы
выбрались снова на свободу, под звездное небо, в живой мир,
неизмеримый, страшный, непредвидимый и неисчерпаемый, где
возможно все, и хорошее, и плохое.
Вера в <новейшую культуру> была унылой. Люди верили, что
завтра будет то же, что и сегодня, что прогресс состоит только в
движении вперед, по одной и той же дороге, такой же, как прой-
денная нами. Это уже и не дорога, а растяжимая тюрьма, из
которой не выйти.
Когда в начале Империи какой-нибудь образованный провин-
циал, например, Лукиан или Сенека, прибывал в Рим и видел
величественные здания, символ совершенного могущества, у него
сжималось сердце: ничего нового быть не может. Рим вечен.
Если меланхолия исходит от руин, как запах тления от стоячих
вод, то и в Риме чуткий провинциал ощущал меланхолию не
менее острую, но обратного смысла - меланхолию вечности.
По сравнению с этим не напоминает ли наша эпоха шаловли-
вую резвость детей, вырвавшихся из школы? Сегодня мы ничего
уже не знаем о том, что будет завтра, и это нас втайне радует, ибо
непредвидимое, таящее в себе все возможности,- вот настоящая
жизнь, вот полнота жизни!
Этот диагноз, который, конечно, имеет свою обратную сторону,
противоречит толкам об упадке, излюбленной теме многих совре-
--оп^ескомоб^е ^
Се^ас я хочу ^ов^^^^ "^Рые из ни,.
в том, что, следуя определи' "^ ^видной, 0ши6ка1
ной,-из^ейи^ор^^^^^-намойвзгляд, невер.
<У^РУ,упуск^изв^ТоТо^Г^""Ї^"^^1
кая реальность корени^в^ ^^ ^^ность. Историчес. 1
биолоп^^ой BHT'J^ ^^^ " ^^"м пла^е - в 1
космическим; это не сама^^"Ї" ^- "Ї^"ой силам .1
Родсш.ннаятой,чтокол^^^ ^- не природная, н^
вает дерево цветами зажи^^' ^"^<оряет зверя, покры-1
^кеяп^длагаю^^^^-- Взаментолков^ 1
вано, конечно, на сравненТ^^^ "^ ^^^^ ^о- 1
сравнение это мо^о вестТс^ ^^ ^ ^Ї^о; по 1
Дляфабрикантамундштук^жТ ^^^ "о^ зрения. 1
^мупжпука.Д^е^^^"^когдалюдикурят 1
так же односторонни произвоТ^''^^^ЇоРЯ.они 1
шении к самой жизни^н^""^"^^воемотно- 1
опр^елить. Естьтолько^^^ ^^ мы хотим f
^^Увнутрожиз^ S^^'^^^> ПОДХОД: 1
1
с^дТм^Г^-^-узнать,чтооначув.
Щее предпочитает ^рош^^^^ ^^ ^орая нас^я-
"ой. К этому и шелвес^ой^ску^^^"^-
^воритнам.чтонашевремя^^ ^ '^^ ^^ Он
бывалую позицию, занимает весьма странную, еще не-
^^^^^"в^""^-^неизменно
Каждыйна^^^^^Увыхогелибыжи^
^орая подходит к^л^^^" < "--х эпохи,
^^ ^ой совершенной эпохой бь ^ ^^ ^^ " ^ал
стоял у него на плечах- он ^ов^ ^"Ї ^^ " ^^
шением всего прошлого
периоды - век Перикла Рене^^ ^ ^^ Ї ^ссические
^ими он сам те'перь пол^^я ^ ^ "^ ^ости,
^но, чтобывнушитьнамне^ри^Г^^^^^^-
обращены лицом назад в прош^ ^ "^ноты^: они
^^ "^^-в прошлое, которое, по их мнению, завер-
Ну, хорошо. А каков был бы откровенный ответ представите-
ля нашего века? Я думаю, что тут не может быть никакого со-
мнения: всякая прошлая эпоха, без исключения, показалась бы
ему тесной камерой, в которой он не мог бы дышать. Значит,
современное человечество чувствует, что его жизнь - в большей
степени жизнь, чем любая прошлая; или наоборот: для современ-
ного человечества все прошлое сделалось слишком малым. Это
жизнеощущение современных людей своей категорической ясно-
стью опрокидывает все измышления об упадке, как непродуман-
ные и поверхностные.
В наше время жизнь имеет - и ощущает в себе - больший
размах, чем когда бы то ни было. Как же она могла бы чувство-
вать себя на ущербе? Наоборот, именно потому, что она чувству-
ет себя сильнее, <живее> всех предыдущих эпох, она потеряла
всякое уважение, всякое внимание к прошлому. Таким образом,
мы впервые встречаем в истории эпоху, которая начисто отказы-
вается от всякого наследства, не признает никаких образцов и
норм, оставленных нам прошлым, и, являясь преемницей многове-
ковой непрерывной эволюции, представляется нам увертюрой. ут-
ренней зарей, детством. Мы оглядываемся назад, и прославлен-
ный Ренессанс начинает казаться нам узким, провинциальным,
напыщенным и - будем откровенны - банальным.
Не так давно я обобщил все это в следующих словах: <Реши-
тельный разрыв настоящего с прошлым - характеристика нашей
эпохи. Он таит в себе подозрение, более или менее смутное, кото-
рое и вызывает смуту, столь характерную для сегодняшней жиз-
ни. Мы чувствуем, что мы как-то внезапно остались одни на
земле; что мертвые не только оставили нас, но исчезли совсем,
навсегда; что они больше не могут помогать нам. Все остатки
традиционного духа исчезли. Образцы, нормы, стандарты больше
нам не служат. Мы обречены разрешать наши проблемы без со-
действия прошлого, будь то в искусстве, науке или политике.
Европеец одинок, рядом нет ни единой живой души, он - как
Питер Шлемиль, потерявший свою тень. Так всегда бывает в
полдень>*.
Итак, каков же уровень нашей эпохи? Это не <полпота вре-
мен>; и тем не менее наша эпоха чувствует себя выше всех
предыдущих эпох, включая и эпохи <полноты>. Нелегко форму-
* <Дегуманизация искусства>.
211
лировать мнение нашей поры о самой себе: она верит, что oi
больше всех других, но ощущает себя началом; и в то же времд
но уверена, что это не агония. Как выразить наше ощущение^
Может быть, так: выше всех предыдущих эпох, ниже самой себяЯ
сильна бесспорно и не уверена в своей судьбе; горда своей силой щ
сама ее боится.
IV. Рост жизни
1
Господство масс, повышение уровня и возвещаемая им высота.
эпохи - лишь симптомы более общего явления. Оно почти абсур-
дно и невероятно, несмотря на свою самоочевидность. Дело в
том, что наш мир как-то внезапно разросся, увеличился, а вместе с
ним расширился и наш жизненный кругозор. В последнее время
кругозор этот охватывает весь земной шар; каждый индивидуум,
каждый средний человек принимает участие в жизни всей плане-
ты. Год тому назад жители Севильи могли следить по газетам,
час за часом, за тем, что происходило с группой людей на Север-
ном полюсе; ледяные горы как бы появились среди раскаленных
полей Андалусии. Каждый клочок земли больше не изолирован в
своих геометрических пределах, но взаимодействует с другими:
частями планеты. Согласно закону физики, гласящему, что вещи"
находятся там, где они действуют, мы можем назвать вездесущей
каждую точку земного шара. Эта близость дали, это присутствие
отсутствующего расширили до фантастических размеров круго-
зор каждого отдельного человека, д
Мир вырос и во времени. Предыстория и археология откры- ,j
ли нам исторические области невероятной давности. Целые циви-
лизации и империи, о которых мы до сих пор и не подозревали,
включены в наш духовный мир как новые континенты. Иллюст-
рированные журналы и фильмы немедленно демонстрируют эти
вновь открытые недосягаемые миры широкой публике.
Но этот пространственно-временной рост мира сам по себе
еще ничего не значит. Пространство и время в физическом смысле
- абсолютно бездушные категории космоса. Поэтому тот культ
скорости, которым охвачено наше поколение, имеет больше смыс-
ла и оснований, чем это кажется на первый взгляд. Скорость,
производное времени и пространства, ничуть не разумней своих
составляющих; но она служит их преодолению. Глупость можно
победить только другой глупостью. Победа над космическим вре-
менем и пространством (которые сами по себе но имеют никако-
го смысла) была вопросом чести для современного человече-
ства*; и нет ничего странного в том, что мы испытываем детскую
радость, развивая такую скорость, которая пожирает простран-
ство и душит время. Уничтожая их, мы даем им жизнь, заставляем
их служить жизненному процессу; мы можем посетить больше
мест, пережить <больше приездов и отъездов, вместить больше
космического времени в меньший отрезок времени житейского.
Но в конечном счете рост мира - не в размере его, а в том, что
он вмещает больше вещей. Всякая вещь - в самом широком смысле
слова - то, что мы можем желать, замыслить, сделать, уничтожить,
найти, потерять, принять, отвергнуть, - все слова, означающие жиз-
ненные процессы.
Возьмем любой род нашей деятельности, хотя бы покупку.
Представим себе двух людей, одного - нашего современника, дру-
гого - из XVIII века, обладающих одинаковой покупательной спо-
собностью (учитывая разницу валют), и сравним их возможности
- выбор предметов. Разница колоссальная. У нашего современ-
ника практически неограниченные возможности. Трудно себе
представить вещь, которой он не мог бы получить. И наоборот:
нельзя себе представить покупателя, способного купить все, что
выставлено на продажу. Могут возразить, что при разных сред-
ствах оба покупателя получат одно и то же. Это неверно. Сегод-
ня машинное производство значительно удешевило все изделия.
Но даже если бы и так, это по опровергает, а, скорее, подтвержда-
ет мою мысль.
Покупка завершается в тот момент, когда покупатель остано-
вился на одном предмете; до этого происходит выбор, который
начинается с того, что покупатель знакомится с возможностями,
какие предлагает рынок. Из этого следует, что наша <жизнь> при
акте покупки сводится главным образом к переживанию предос-
тавляющихся возможностей. Когда говорят о нашей жизни, обычно
забывают то, что мне кажется самым существенным: жизнь наша
в каждый момент состоит прежде всего в сознании наших воз-
можностей. Если бы в каждый момент перед нами была лишь
возможность, это была бы уже не <возможность>, а просто
* Именно потому, что жизнь человеческая ограничена во времени,
человек смертен, он должен преодолевать пространство и время. Для
бессмертного божества автомобиль не имел бы смысла.
необходимость. Однако вторая возможность всегда есть; как это
ни странно, но в нашей жизни всегда есть варианты, которые
дают нам возможность сделать выбор*. Жить - это значит пре-
бывать в кругу определенных возможностей, которые зовутся
<обстоятельствами>. Жизнь в том и заключается, что мы - внутри
<обстоятельств>, или <мира>. Иначе говоря, это и есть наш мир>
в подлинном значении этого слова. <Мир> не что-то чуждое нам,
вне нас лежащее; он неотделим от нас самих, он - наша собствен-
ная периферия, он - совокупность наших житейских возможнос-
тей. Мы можем реализовать, осуществить лишь ничтожную часть
этих возможностей. Вот почему мир кажется нам столь громад-
ным, а мы сами себе - столь ничтожными. Мир, т.е. наша возмож-
ная жизнь, всегда больше, чем наша судьба, то есть жизнь действи-
тельная.
Я хочу теперь показать, насколько за последнее время возрос-
ли потенции жизни. Пределы возможностей расширились неверо-
ятно. В области интеллектуальной появились новые пути мышле-
ния, новые проблемы, новые данные, новые науки, новые точки
зрения. В примитивном обществе занятия или профессии можно
было пересчитать на пальцах: пастух, охотник, воин, колдун; спи-
сок сегодняшних профессий возрос до бесконечности. То же и в '
области развлечений, хотя (и это важнее, чем кажется) репертуар
их не так обогатился, как другие области жизни. Тем не менее
для горожан среднего класса - а современную жизнь представля-
ет именно город - возможности развлечений за последнее столе-
тие возросли невероятно.
Но рост потенциальной жизни далеко не исчерпывается всем
перечисленным. Жизнь возросла еще в одном смысле, более не-
посредственном и таинственном. Как известно, в области физи-
ческого развития и спорта достижения нашего времени далеко
оставляют за собою все рекорды прошлых времен. Дело не в
отдельных рекордах; по их количество и постоянство, с каким
они все улучшаются, вселяют в нас убеждение, что в наше время
сам человеческий организм стал более совершенным, чем когда-
либо прежде. Ведь нечто подобное наблюдается и в области
науки. За самое короткое время наука раздвинула свой кос-
мический горизонт с невероятной силой. Физика Эйнштейна от-
крывает такие перспективы, что рядом с ними старый мир Нью-
тона кажется крохотной клетушкой*. Экспансия эта стала воз-
можной благодаря уточнению и совершенству научных методов.
физика Эйнштейна выросла из анализа бесконечно малых раз-
личий, которыми раньше пренебрегали ввиду их незначительнос-
ти. Атом, еще вчера бывший мельчайшим пределом мира, сегодня
превращается в целую планетную систему. Во всем этом меня
сейчас занимает не совершенство нашей культуры, но рост наших
личных физических сил, в этом проявляющийся, не то важно, что
физика Эйнштейна совершенное, чем физика Ньютона, а то, что
сам Эйнштейн как человек оказался способным на большую точ-
ность и свободу духа**, чем человек Ньютон, точно так же, как
сегодняшний чемпион бокса превосходит всех своих предшествен-
ников.
Кино и иллюстрированные журналы показывают заурядному
зрителю отдаленные части планеты, только что освоенные чело-
веком; газеты и разговоры знакомят заурядного человека с заво-
еваниями человеческого интеллекта, воплощенными в изобрете-
ния, в технику, в те аппараты и чудеса, которые этот заурядный
человек видит в витринах магазинов. Все это создает в его моз-
гу впечатление фантастического всемогущества.
Я не хочу сказать, что сейчас человеческая жизнь лучше, чем
в прошлом. Я говорю не о качестве сегодняшней жизни, но лишь
о количественном или потенциальном ее росте, стремясь поточнее
описать самосознание современного человека, тонус его жизни,
характерная черта которой - ощущение такой потенциальной силы,
что по сравнению с нею все прошлые века кажутся карликами.
Описание было необходимо, чтобы опровергнуть те жалобы и
вздохи по поводу упадка (в особенности - на Западе), которые
* В худшем случае, когда мир не предлагает нам второго выхода, он
у нас все же остается в запасе - уйти из этого мира. Уход из мира -
часть мира, как дверь - часть комнаты.
* Мир Ньютона был бесконечен, но эта бесконечность носила не
конкретный, не материальный характер; это было просто обобщение,
абстракция, бессодержательная утопия. Мир Эйнштейна конечен, но
конкретен и наполнен во всех своих частях; следовательно, он богаче
содержанием и тем самым фактически больше.
** Свобода духа, т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82