ежегодно издавалось множество поста-
новлений, налагающих стеснения на граждан там, где их действия
прежде были совершенно свободны, и вынуждающих их совер-
шать такие действия, которые они могли прежде совершать или
не совершать по желанию. В то же время общественные повин-
ности, все более и более тяжелые, особенно имеющие местный
характер, ограничили еще более свободу граждан, сократив ту
часть их прибыли, которую они могут тратить по своему усмотре-
нию, и увеличив ту часть, которая от них отнимается, для нужд
общественных деятелей>.
Это прогрессивное ограничение свободы выражается во всех
странах в следующей особой форме, на которую, однако, Герберт
Спенсер не указывает. Введение целой серии бесчисленных ме-
роприятий, имеющих обыкновенно ограничительный характер, не-
обходимым образом ведет к увеличению числа чиновников, обя-
занных приводить их в исполнение, и усилению их власти и вли-
яния; эти чиновники, следовательно, прогрессивно стремятся к
тому, чтобы сделаться настоящими властелинами в цивилизован-
ных странах. Власть их тем более велика, что постоянные пере-
мены правления нисколько не влияют на их положение, так как
административная каста - единственная, ускользающая от этих
перемен и обладающая безответственностью, безличностью и бес-
прерывностью. Из всех же видов деспотизма самый тяжелый
именно тот, который представляется в такой троякой форме.
Постоянное изобретение таких ограничительных законов и
постановлений, окружающих самыми византийскими формальнос-
тями все малейшие акты жизни, роковым образом ведет к суже-
нию все в большей и большей степени сферы, в которой граждане
могут двигаться свободно. Жертвы иллюзии, заставляющей их
думать, что умножая законы, они лучше обеспечат равенство и
свободу, народы ежедневно налагают на себя самые тяжелые
оковы.
Но это не проходит для них даром. Привыкнув переносить
всякое иго, народы сами ищут его и доходят до потери всякой
самостоятельности и энергии. Они становятся тогда пустой те-
нью, пассивными автоматами, без воли, без сопротивляемости и
без силы. Тогда-то человек бывает вынужден искать на стороне
те пружины, которых ему не хватает. Благодаря возрастающей
индифферентности и бессилию граждан, роль правительств не-
пременно должна еще больше увеличиться. Правительства долж-
ны поневоле обладать духом инициативы, предприимчивости и
руководительства, так как все это отсутствует у частных лиц;
они должны все предпринимать, всем руководить, всему покрови-
тельствовать. Государство в конце концов становится всемогу-
щим провидением. Опыт учит, однако, что власть таких богов
никогда не бывает ни слишком прочной, ни слишком сильной.
Такое прогрессивное ограничение всякой свободы у некото-
рых народов, - несмотря на внешние вольности, порождающие
лишь иллюзию свободы - по-видимому, является последствием не
только какого-нибудь режима, но и старости этих народов;
оно представляет один из симптомов, предшествующих фазе
упадка, которую не могла избежать до сих пор еще ни одна
цивилизация.
Если судить по наставлениям прошлого и симптомам, являю-
щимся со всех сторон, то большинство наших современных циви-
лизаций уже достигло этой фазы крайней старости, которая пред-
шествует упадку. По-видимому, такие фазы имеют одинаково ро-
ковое значение для всех народов, так как в истории они повторя-
ются часто.
Все эти фазы общей эволюции цивилизации не трудно изло-
жить вкратце, и мы закончим наш труд таким изложением. Быть
может, этот беглый обзор бросит все-таки некоторый свет на
причины нынешнего могущества толпы.
Если мы проследим в общих чертах генезис величия и упадка
цивилизаций, предшествовавших нашей цивилизации, то что же
нам представится прежде всего?
На заре этих утилизации мы видим горсть людей разнообраз-
ного происхождения, соединившихся вместе благодаря случайно-
стям миграций, нашествий и побед. Общую связь между всеми
этими людьми, отличавшимися друг от друга своим языком и
религией, в жилах которых текла разная кровь, составляла полу-
признаваемая власть одного вождя. В таких смешанных скопи-
щах людей в высшей степени развиты психологические черты
толпы: временное сцепление частиц, героизм, слабости, импульсив-
ность и бурные чувства. Прочного в таком скопище нет ничего,
это - варвары.
Затем время совершает свое дело. Тождественность среды,
повторение скрещиваний, потребности общей жизни медленно дей-
ствуют, и скопище разнородных единиц начинает сливаться и
образовывает расу, т.е. агрегат, обладающий общими чертами и
чувствами, которые все более и более фиксируются наследствен-
ностью. Толпа становится народом, и этот <арод уже может вый-
ти .из состояния варварства. Однако он выйдет из него лишь
тогда, когда, после долгих усилий, постоянной борьбы и бесчис-
ленных начинайий он приобретает идеал. Природа этого идеала
имеет мало значения; он может представлять собой культ Рима,
Афин или поклонения Аллаху, все равно, но этого идеала будет
достаточно, чтобы создать единство чувств и мыслей у всех инди-
видов расы, находящейся на пути своего образования.
Тогда-то и может народиться новая цивилизация со всеми
своими учреждениями, верованиями и искусствами. Увлекаемая
своей мечтой, раса последовательно приобретет все, что дает блеск,
силу и величие. Она, без сомнения, будет толпою в известные
часы, но тогда за изменчивыми и подвижными чертами, свой-
ственными всякой толпе, всегда будет находиться прочный суб-
страт - душа расы, узко ограничивающая размахи колебаний на-
рода и управляющая случаем.
Совершив свое созидательное дело, время неизбежно перехо-
дит к делу разрушения, которого не избегают ни боги, ни люди.
Достигнув известной степени могущества и сложности, цивилиза-
ция перестает расти и осуждается на упадок. Скоро должен про-
бить для нее час старости. Наступление его неизбежно отмечает-
ся ослаблением идеала, поддерживающего душу расы. По мере
того, как бледнеет идеал, начинают колебаться здания политичес-
ких, социальных и религиозных учреждений, опирающиеся на этот
идеал.
По мере прогрессивного исчезновения идеала раса все более
и более теряет то, что составляло ее силу, единство и связность.
Личность и ум индивида могут, однако, развиваться, но в то же
время коллективный эгоизм расы заменяется чрезмерным разви-
тием индивидуального эгоизма, сопровождающимся ослаблением
силы характера и уменьшением способности к действию. То, что
составляло прежде народ, известную единицу, общую массу, пре-
вращается в простую агломерацию индивидов без всякой связно-
сти, лишь временно и искусственно удерживаемых вместе тра-
дициями и учреждениями. Тогда-то и наступает момент, когда
люди, разъединяемые своими личными интересами и стремления-
ми, и не умея собою управлять, требуют, чтобы руководили малей-
шими их действиями, и государство начинает оказывать свое по-
глощающее влияние.
С окончательной потерей идеала раса окончательно теряет
свою душу; она превращается в горсть изолированных индиви-
дов и становится тем, чем была в самом начале, толпой. Тогда
снова в ней появляются все характерные изменчивые черты, свой-
ственные толпе, не имеющие ни стойкости, ни будущего. Циви-
^^о^Гв^ ^^ " Ї"^^ - -- --
^Учаиностей. Властвует чернь и выступают варвары Цивилиза
в^^^^^^^- -^--Ра^^е
^T^ ^^ ^ ЗД^я. созданный долгам прошлым но в д^
ствительнос^зданиеужепо^ено,еп>ни^е^ер^
и оно рушится с первой же грозой, рживает,
Переход от варварства к цивилизации в погоне за мечтой
^постепениоеослаблениеиумирание,как.олько,^
^а^ ' ^ " ^ ^^я цикл жизни каждого
3. Фрейд
МАССОВАЯ ПСИХОЛОГИЯ
И АНАЛИЗ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО <Я^
ВВЕДЕНИЕ
Противопоставление индивидуальной и социальной или массо-
вой психологии, которая на первый взгляд может показаться столь
значительной, многое из своей остроты при ближайшем рассмот-
рении теряет. Правда, психология личности исследует отдельного
человека, и те пути, которыми он стремится удовлетворить им-
пульсы своих первичных позывов, но все же редко, только при
определенных исключительных обстоятельствах, в состоянии она
не принимать во внимание отношений этого отдельного человека
к другим индивидам. В психической жизни человека всегда при-
сутствует <другой>. Он, как правило, является образцом, объек-
том, помощником или противником, и поэтому психология лично-
сти с самого начала является одновременно также и психологией
социальной в этом расширенном, но вполне обоснованном смысле.
Отношение отдельного человека к его родителям, сестрам и
братьям, к предмету его любви, к его учителю и к его врачу, то
есть все отношения, которые до сих пор были главным образом
предметом психоаналитического исследования, имеют право счи-
таться социальными феноменами и становятся тогда противопос-
тавленными известным другим процессам, названным нами нар-
цистическими, при которых удовлетворение первичных позывов
от влияния других лиц уклоняется или отказывается. Итак, про-
тивопоставленность социальных инарцистичсских душевных про-
цессов - Блейлер, может быть, сказал бы: аутистических несом-
ненно входит в область психологии личности и не может быть
использована с целью отделить эту психологию от психологии
социальной или массовой...
' 3. Фрейд. <Я> и <Оно>. Тбилиси, 1991.
131
В упомянутых отношениях к родителям, сестрам и братьям, к
возлюбленной, - к другу, учителю и к врачу отдельный человек
встречается с влиянием - всегда лишь одного лица или очень
незначительного числа лиц, из которых каждое приобрело очень
большое для него значение. Теперь - если речь идет о социальной
или массовой психологии - эти отношения перестали принимать
во внимание, выделяя как предмет особого исследования одно-
временное влияние на одного человека большого числа лиц, - с
которыми он чем-то связан, хотя они во многом могут ему быть
чужды. Таким образом, массовая психология рассматривает от-
дельного человека как члена племени, народа, касты, сословия,
инсплуции или как составную часть человеческой толпы, в извест-
ное время и для определенной цели организующейся в массу.
Такой разрыв естественной связи породил тенденцию рассматри-
вать явления, обнаруживающиеся в этих особых условиях, как
выражение особого глубже необоснованного первичного позыва
- социального первичного позыва - который в других ситуациях
не проявляется. Мы, однако, возражаем, что нам трудно приписать
численному моменту столь большое значение, что он один про-
буждает в душевной жизни человека новый и в других случаях
остававшийся в бездействии первичный позыв. Наши ожидания
обращаются тем самым на две другие возможности: что соци-
альный первичный позыв может быть не исконным и не недели-
мым, и что начала его образования могут быть найдены в кругу
более тесном, как например, в семейном.
Массовая, психология, пусть только зарождающаяся, включает
еще необозримое множество отдельных проблем и ставит перед
исследователем бесчисленные, Пока еще даже не систематизиро-
ванные задачи. Одна только группировка различных форм обра-
зования масс и описание проявленных ими психических феноме-
нов требуют усиленных наблюдений и умелого отображения и
уже породили обильную литературу. Сравнивая эту небольшую
работу со всем объемом задания, следует, конечно, учесть, что
здесь могут быть обсуждены лишь немногие пункты всего мате-
риала. Мы остановимся лишь на некоторых вопросах, особенно
интересных для глубинного психоаналитического исследования.
ЛЕ БОН И ЕГО ХАРАКТЕРИСТИКА
МАССОВОЙ ДУШИ
Думается, что более целесообразно начинать не с определения,
а с указания на известную область явлений, а затем уже выде-
лить из этой области несколько особенно явных и характерных
фактов, с которых может начаться исследование. Чтобы выпол-
нить эти условия, мы обращаемся к выдержкам из книги Ле Бона
<Психология масс>, по праву получившей широкую известность.
Уясним себе еще раз положение вещей; если бы психология,
наблюдающая склонности и исходящие из первичных позывов
импульсы, мотивы и намерения отдельного человека вплоть до
его поступков и отношений к наиболее близким ему людям, пол-
ностью свою задачу разрешила и все эти взаимосвязи выяснила,
то она внезапно оказалась бы перед новой неразрешенной зада-
чей. Психологии пришлось бы объяснить тот поразительный факт,
что этот ставший ей понятным индивид при определенном усло-
вии чувствует, думает и поступает совершенно иначе, чем можно
было бы от него ожидать, и условием этим является его включе-
ние в человеческую толпу, приобретшую свойство <психологи-
ческой массы>. Но что же такое <масса>, чем приобретает она
способность так решающе влиять на душевную жизнь отдельно-
го человека и в чем состоит душевное изменение, к которому она
человека вынуждает. Ответить на три эти вопроса - задача тео-
ретической массовой психологии. Нам думается, что для раз-
решения задачи правильнее всего начать с третьего вопроса.
Материал для массовой психологии дает наблюдение над изме-
ненной реакцией отдельного человека ведь каждой попытке объяс-
нения должно предшествовать описание того, что надлежит объяс-
нить. Я представляю слово самому Ле Бону. Он говорит: <В
психологической массе самое странное следующее: какого бы рода
ни были составляющие ее индивиды, какими схожими или несхо-
жими ни были бы их образ жизни, занятие, их характер и степень
интеллигентности, но одним только фактом своего превращения
в массу они приобретают коллективную душу, в силу которой
они совсем иначе чувствуют, думают и поступают, чем каждый из
них в отдельности чувствовал, думал и поступал бы. Есть идеи и
чувства, которые проявляются или превращаются в действие толь-
ко у индивидов, соединенных в массы. Психологическая масса
есть провизорное существо, которое состоит из гетерогенных эле-
ментов, на мгновение соединившихся, точно так же, как клетки
организма своим соединением создают новое существо с каче-
ствами совсем иными, чем качества отдельных клеток>.
Мы берем на себя смелость прервать здесь изложение Ле
Бона замечанием: если индивиды в массе образуют единство, то
должно существовать что-то, что их связывает, и этим связую-
щим качеством могло бы быть именно то, что характерно для
массы. Ле Бои, однако, на этот вопрос <е отвечает; он обсуждает
только изменение индивида в массе и описывает его в выражени-
ях, которые вполне согласуются с основными предпосылками
нашей глубинной психологии.
<Легко установить степень различия между индивидом, при-
надлежащим к массе, и ивдивидом изолированным, менее легко
вскрыть причины этого различия.
Чтобы хоть приблизительно найти эти причины, нужно преж-
де всего вспомнить факт, установленный современной психолопн-
ей, а именно, что не в одной лишь жизни органической, но и в
интеллектуальных функциях преобладающую роль играют бес-
сознательные феномены. Сознательная умственная жизнь пред-
ставляет собой лишь довольно незначительную часть бессознатель-
ной душевной жизни. Тончайший анализ, острейшее наблюдение
способны обнаружить лишь малое количество сознательных мо-
тивов душевной жизни. Наши сознательные действия исходят из
созданного в особенности влиянием наследственности бессозна-
тельного субстрата. Субстрат этот содержит в себе бесчислен-
ные следы прародителей, следы, из которых созидается расовая
душа. За мотивами наших поступков, в которых мы признаемся,
несомненно, существуют тайные причины, в которых мы не при-
знаемся, а за ними есть еще более тайные, которых мы даже и не
знаем. Большинство наших повседневных поступков есть лишь
воздействие скрытых, не замечаемых нами мотивов>.
В массе, по мнению Ле Бона, стираются индивидуальные дос-
тижения отдельных людей и, тем самым, исчезает их своеобразие.
Расовое бессознательно проступает на первый план, гетерогенное
тонет в гомогенном. Мы сказали бы, что сносится, обессиливает-
ся психическая надстройка, столь различно развитая у отдельных
людей, и обнажается (приводится в действие) бессознательный
фундамент, у всех одинаковый.
Таким путем возник бы средний характер массовых индиви-
дов. Ле Бон, однако, находит, что у этих индивидов наличествуют
и новые качества, которыми они не обладали, и ищет причины
этого в трех различных моментах.
<Первая из этих причин состоит в том, что в массе, в силу
одного только факта своего множества, индивид испытывает чув-
ство неодолимой мощи, позволяющее ему предаться первичным
позывам, которые он, будучи одним, вынужден был бы обузды-
вать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
новлений, налагающих стеснения на граждан там, где их действия
прежде были совершенно свободны, и вынуждающих их совер-
шать такие действия, которые они могли прежде совершать или
не совершать по желанию. В то же время общественные повин-
ности, все более и более тяжелые, особенно имеющие местный
характер, ограничили еще более свободу граждан, сократив ту
часть их прибыли, которую они могут тратить по своему усмотре-
нию, и увеличив ту часть, которая от них отнимается, для нужд
общественных деятелей>.
Это прогрессивное ограничение свободы выражается во всех
странах в следующей особой форме, на которую, однако, Герберт
Спенсер не указывает. Введение целой серии бесчисленных ме-
роприятий, имеющих обыкновенно ограничительный характер, не-
обходимым образом ведет к увеличению числа чиновников, обя-
занных приводить их в исполнение, и усилению их власти и вли-
яния; эти чиновники, следовательно, прогрессивно стремятся к
тому, чтобы сделаться настоящими властелинами в цивилизован-
ных странах. Власть их тем более велика, что постоянные пере-
мены правления нисколько не влияют на их положение, так как
административная каста - единственная, ускользающая от этих
перемен и обладающая безответственностью, безличностью и бес-
прерывностью. Из всех же видов деспотизма самый тяжелый
именно тот, который представляется в такой троякой форме.
Постоянное изобретение таких ограничительных законов и
постановлений, окружающих самыми византийскими формальнос-
тями все малейшие акты жизни, роковым образом ведет к суже-
нию все в большей и большей степени сферы, в которой граждане
могут двигаться свободно. Жертвы иллюзии, заставляющей их
думать, что умножая законы, они лучше обеспечат равенство и
свободу, народы ежедневно налагают на себя самые тяжелые
оковы.
Но это не проходит для них даром. Привыкнув переносить
всякое иго, народы сами ищут его и доходят до потери всякой
самостоятельности и энергии. Они становятся тогда пустой те-
нью, пассивными автоматами, без воли, без сопротивляемости и
без силы. Тогда-то человек бывает вынужден искать на стороне
те пружины, которых ему не хватает. Благодаря возрастающей
индифферентности и бессилию граждан, роль правительств не-
пременно должна еще больше увеличиться. Правительства долж-
ны поневоле обладать духом инициативы, предприимчивости и
руководительства, так как все это отсутствует у частных лиц;
они должны все предпринимать, всем руководить, всему покрови-
тельствовать. Государство в конце концов становится всемогу-
щим провидением. Опыт учит, однако, что власть таких богов
никогда не бывает ни слишком прочной, ни слишком сильной.
Такое прогрессивное ограничение всякой свободы у некото-
рых народов, - несмотря на внешние вольности, порождающие
лишь иллюзию свободы - по-видимому, является последствием не
только какого-нибудь режима, но и старости этих народов;
оно представляет один из симптомов, предшествующих фазе
упадка, которую не могла избежать до сих пор еще ни одна
цивилизация.
Если судить по наставлениям прошлого и симптомам, являю-
щимся со всех сторон, то большинство наших современных циви-
лизаций уже достигло этой фазы крайней старости, которая пред-
шествует упадку. По-видимому, такие фазы имеют одинаково ро-
ковое значение для всех народов, так как в истории они повторя-
ются часто.
Все эти фазы общей эволюции цивилизации не трудно изло-
жить вкратце, и мы закончим наш труд таким изложением. Быть
может, этот беглый обзор бросит все-таки некоторый свет на
причины нынешнего могущества толпы.
Если мы проследим в общих чертах генезис величия и упадка
цивилизаций, предшествовавших нашей цивилизации, то что же
нам представится прежде всего?
На заре этих утилизации мы видим горсть людей разнообраз-
ного происхождения, соединившихся вместе благодаря случайно-
стям миграций, нашествий и побед. Общую связь между всеми
этими людьми, отличавшимися друг от друга своим языком и
религией, в жилах которых текла разная кровь, составляла полу-
признаваемая власть одного вождя. В таких смешанных скопи-
щах людей в высшей степени развиты психологические черты
толпы: временное сцепление частиц, героизм, слабости, импульсив-
ность и бурные чувства. Прочного в таком скопище нет ничего,
это - варвары.
Затем время совершает свое дело. Тождественность среды,
повторение скрещиваний, потребности общей жизни медленно дей-
ствуют, и скопище разнородных единиц начинает сливаться и
образовывает расу, т.е. агрегат, обладающий общими чертами и
чувствами, которые все более и более фиксируются наследствен-
ностью. Толпа становится народом, и этот <арод уже может вый-
ти .из состояния варварства. Однако он выйдет из него лишь
тогда, когда, после долгих усилий, постоянной борьбы и бесчис-
ленных начинайий он приобретает идеал. Природа этого идеала
имеет мало значения; он может представлять собой культ Рима,
Афин или поклонения Аллаху, все равно, но этого идеала будет
достаточно, чтобы создать единство чувств и мыслей у всех инди-
видов расы, находящейся на пути своего образования.
Тогда-то и может народиться новая цивилизация со всеми
своими учреждениями, верованиями и искусствами. Увлекаемая
своей мечтой, раса последовательно приобретет все, что дает блеск,
силу и величие. Она, без сомнения, будет толпою в известные
часы, но тогда за изменчивыми и подвижными чертами, свой-
ственными всякой толпе, всегда будет находиться прочный суб-
страт - душа расы, узко ограничивающая размахи колебаний на-
рода и управляющая случаем.
Совершив свое созидательное дело, время неизбежно перехо-
дит к делу разрушения, которого не избегают ни боги, ни люди.
Достигнув известной степени могущества и сложности, цивилиза-
ция перестает расти и осуждается на упадок. Скоро должен про-
бить для нее час старости. Наступление его неизбежно отмечает-
ся ослаблением идеала, поддерживающего душу расы. По мере
того, как бледнеет идеал, начинают колебаться здания политичес-
ких, социальных и религиозных учреждений, опирающиеся на этот
идеал.
По мере прогрессивного исчезновения идеала раса все более
и более теряет то, что составляло ее силу, единство и связность.
Личность и ум индивида могут, однако, развиваться, но в то же
время коллективный эгоизм расы заменяется чрезмерным разви-
тием индивидуального эгоизма, сопровождающимся ослаблением
силы характера и уменьшением способности к действию. То, что
составляло прежде народ, известную единицу, общую массу, пре-
вращается в простую агломерацию индивидов без всякой связно-
сти, лишь временно и искусственно удерживаемых вместе тра-
дициями и учреждениями. Тогда-то и наступает момент, когда
люди, разъединяемые своими личными интересами и стремления-
ми, и не умея собою управлять, требуют, чтобы руководили малей-
шими их действиями, и государство начинает оказывать свое по-
глощающее влияние.
С окончательной потерей идеала раса окончательно теряет
свою душу; она превращается в горсть изолированных индиви-
дов и становится тем, чем была в самом начале, толпой. Тогда
снова в ней появляются все характерные изменчивые черты, свой-
ственные толпе, не имеющие ни стойкости, ни будущего. Циви-
^^о^Гв^ ^^ " Ї"^^ - -- --
^Учаиностей. Властвует чернь и выступают варвары Цивилиза
в^^^^^^^- -^--Ра^^е
^T^ ^^ ^ ЗД^я. созданный долгам прошлым но в д^
ствительнос^зданиеужепо^ено,еп>ни^е^ер^
и оно рушится с первой же грозой, рживает,
Переход от варварства к цивилизации в погоне за мечтой
^постепениоеослаблениеиумирание,как.олько,^
^а^ ' ^ " ^ ^^я цикл жизни каждого
3. Фрейд
МАССОВАЯ ПСИХОЛОГИЯ
И АНАЛИЗ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО <Я^
ВВЕДЕНИЕ
Противопоставление индивидуальной и социальной или массо-
вой психологии, которая на первый взгляд может показаться столь
значительной, многое из своей остроты при ближайшем рассмот-
рении теряет. Правда, психология личности исследует отдельного
человека, и те пути, которыми он стремится удовлетворить им-
пульсы своих первичных позывов, но все же редко, только при
определенных исключительных обстоятельствах, в состоянии она
не принимать во внимание отношений этого отдельного человека
к другим индивидам. В психической жизни человека всегда при-
сутствует <другой>. Он, как правило, является образцом, объек-
том, помощником или противником, и поэтому психология лично-
сти с самого начала является одновременно также и психологией
социальной в этом расширенном, но вполне обоснованном смысле.
Отношение отдельного человека к его родителям, сестрам и
братьям, к предмету его любви, к его учителю и к его врачу, то
есть все отношения, которые до сих пор были главным образом
предметом психоаналитического исследования, имеют право счи-
таться социальными феноменами и становятся тогда противопос-
тавленными известным другим процессам, названным нами нар-
цистическими, при которых удовлетворение первичных позывов
от влияния других лиц уклоняется или отказывается. Итак, про-
тивопоставленность социальных инарцистичсских душевных про-
цессов - Блейлер, может быть, сказал бы: аутистических несом-
ненно входит в область психологии личности и не может быть
использована с целью отделить эту психологию от психологии
социальной или массовой...
' 3. Фрейд. <Я> и <Оно>. Тбилиси, 1991.
131
В упомянутых отношениях к родителям, сестрам и братьям, к
возлюбленной, - к другу, учителю и к врачу отдельный человек
встречается с влиянием - всегда лишь одного лица или очень
незначительного числа лиц, из которых каждое приобрело очень
большое для него значение. Теперь - если речь идет о социальной
или массовой психологии - эти отношения перестали принимать
во внимание, выделяя как предмет особого исследования одно-
временное влияние на одного человека большого числа лиц, - с
которыми он чем-то связан, хотя они во многом могут ему быть
чужды. Таким образом, массовая психология рассматривает от-
дельного человека как члена племени, народа, касты, сословия,
инсплуции или как составную часть человеческой толпы, в извест-
ное время и для определенной цели организующейся в массу.
Такой разрыв естественной связи породил тенденцию рассматри-
вать явления, обнаруживающиеся в этих особых условиях, как
выражение особого глубже необоснованного первичного позыва
- социального первичного позыва - который в других ситуациях
не проявляется. Мы, однако, возражаем, что нам трудно приписать
численному моменту столь большое значение, что он один про-
буждает в душевной жизни человека новый и в других случаях
остававшийся в бездействии первичный позыв. Наши ожидания
обращаются тем самым на две другие возможности: что соци-
альный первичный позыв может быть не исконным и не недели-
мым, и что начала его образования могут быть найдены в кругу
более тесном, как например, в семейном.
Массовая, психология, пусть только зарождающаяся, включает
еще необозримое множество отдельных проблем и ставит перед
исследователем бесчисленные, Пока еще даже не систематизиро-
ванные задачи. Одна только группировка различных форм обра-
зования масс и описание проявленных ими психических феноме-
нов требуют усиленных наблюдений и умелого отображения и
уже породили обильную литературу. Сравнивая эту небольшую
работу со всем объемом задания, следует, конечно, учесть, что
здесь могут быть обсуждены лишь немногие пункты всего мате-
риала. Мы остановимся лишь на некоторых вопросах, особенно
интересных для глубинного психоаналитического исследования.
ЛЕ БОН И ЕГО ХАРАКТЕРИСТИКА
МАССОВОЙ ДУШИ
Думается, что более целесообразно начинать не с определения,
а с указания на известную область явлений, а затем уже выде-
лить из этой области несколько особенно явных и характерных
фактов, с которых может начаться исследование. Чтобы выпол-
нить эти условия, мы обращаемся к выдержкам из книги Ле Бона
<Психология масс>, по праву получившей широкую известность.
Уясним себе еще раз положение вещей; если бы психология,
наблюдающая склонности и исходящие из первичных позывов
импульсы, мотивы и намерения отдельного человека вплоть до
его поступков и отношений к наиболее близким ему людям, пол-
ностью свою задачу разрешила и все эти взаимосвязи выяснила,
то она внезапно оказалась бы перед новой неразрешенной зада-
чей. Психологии пришлось бы объяснить тот поразительный факт,
что этот ставший ей понятным индивид при определенном усло-
вии чувствует, думает и поступает совершенно иначе, чем можно
было бы от него ожидать, и условием этим является его включе-
ние в человеческую толпу, приобретшую свойство <психологи-
ческой массы>. Но что же такое <масса>, чем приобретает она
способность так решающе влиять на душевную жизнь отдельно-
го человека и в чем состоит душевное изменение, к которому она
человека вынуждает. Ответить на три эти вопроса - задача тео-
ретической массовой психологии. Нам думается, что для раз-
решения задачи правильнее всего начать с третьего вопроса.
Материал для массовой психологии дает наблюдение над изме-
ненной реакцией отдельного человека ведь каждой попытке объяс-
нения должно предшествовать описание того, что надлежит объяс-
нить. Я представляю слово самому Ле Бону. Он говорит: <В
психологической массе самое странное следующее: какого бы рода
ни были составляющие ее индивиды, какими схожими или несхо-
жими ни были бы их образ жизни, занятие, их характер и степень
интеллигентности, но одним только фактом своего превращения
в массу они приобретают коллективную душу, в силу которой
они совсем иначе чувствуют, думают и поступают, чем каждый из
них в отдельности чувствовал, думал и поступал бы. Есть идеи и
чувства, которые проявляются или превращаются в действие толь-
ко у индивидов, соединенных в массы. Психологическая масса
есть провизорное существо, которое состоит из гетерогенных эле-
ментов, на мгновение соединившихся, точно так же, как клетки
организма своим соединением создают новое существо с каче-
ствами совсем иными, чем качества отдельных клеток>.
Мы берем на себя смелость прервать здесь изложение Ле
Бона замечанием: если индивиды в массе образуют единство, то
должно существовать что-то, что их связывает, и этим связую-
щим качеством могло бы быть именно то, что характерно для
массы. Ле Бои, однако, на этот вопрос <е отвечает; он обсуждает
только изменение индивида в массе и описывает его в выражени-
ях, которые вполне согласуются с основными предпосылками
нашей глубинной психологии.
<Легко установить степень различия между индивидом, при-
надлежащим к массе, и ивдивидом изолированным, менее легко
вскрыть причины этого различия.
Чтобы хоть приблизительно найти эти причины, нужно преж-
де всего вспомнить факт, установленный современной психолопн-
ей, а именно, что не в одной лишь жизни органической, но и в
интеллектуальных функциях преобладающую роль играют бес-
сознательные феномены. Сознательная умственная жизнь пред-
ставляет собой лишь довольно незначительную часть бессознатель-
ной душевной жизни. Тончайший анализ, острейшее наблюдение
способны обнаружить лишь малое количество сознательных мо-
тивов душевной жизни. Наши сознательные действия исходят из
созданного в особенности влиянием наследственности бессозна-
тельного субстрата. Субстрат этот содержит в себе бесчислен-
ные следы прародителей, следы, из которых созидается расовая
душа. За мотивами наших поступков, в которых мы признаемся,
несомненно, существуют тайные причины, в которых мы не при-
знаемся, а за ними есть еще более тайные, которых мы даже и не
знаем. Большинство наших повседневных поступков есть лишь
воздействие скрытых, не замечаемых нами мотивов>.
В массе, по мнению Ле Бона, стираются индивидуальные дос-
тижения отдельных людей и, тем самым, исчезает их своеобразие.
Расовое бессознательно проступает на первый план, гетерогенное
тонет в гомогенном. Мы сказали бы, что сносится, обессиливает-
ся психическая надстройка, столь различно развитая у отдельных
людей, и обнажается (приводится в действие) бессознательный
фундамент, у всех одинаковый.
Таким путем возник бы средний характер массовых индиви-
дов. Ле Бон, однако, находит, что у этих индивидов наличествуют
и новые качества, которыми они не обладали, и ищет причины
этого в трех различных моментах.
<Первая из этих причин состоит в том, что в массе, в силу
одного только факта своего множества, индивид испытывает чув-
ство неодолимой мощи, позволяющее ему предаться первичным
позывам, которые он, будучи одним, вынужден был бы обузды-
вать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82