По крайней мере, такой массы, какую мы до сих пор рас-
сматривали, т.е. имеющей вождя и не приобретшей секундарно,
путем излишней <организованности>, качеств индивида. Такая
первичная масса есть какое-то число индивидов, сделавших сво-
им <Идеалом Я> один и тот же объект и вследствие этого в
своем <Я> между собой идентифицировавшихся. Это отношение
может быть изображено графически следующим образом:
IX
СТАДНЫЙ ИНСТИНКТ
Наша радость по поводу иллюзорного разрешения, с помощью
этой формулы, загадки массы будет краткой. Очень скоро нас
станет тревожить мысль, что по существу-то мы приняли ссылку
на загадку гипноза, в которой еще так много неразрешенного. И
вот новое возражение приоткрывает нам дальнейший путь.
Мы вправе сказать себе, что обширные аффективные связи,
замеченные нами в массе, вполне достаточны, чтобы объяснить
одно из ее свойств, а именно, отсутствие у индивида самостоя-
тельности и инициативы, однородность его реакций с реакцией
всех других, снижение его, так сказать, до уровня массового инди-
вида. Но при рассмотрении массы как целого, она показывает нам
больше: черты ослабления интеллектуальной деятельности, безу-
держность аффектов, неспособность к умеренности и отсрочке,
склонность к переходу всех пределов в выражении чувств и к
полному отводу эмоциональной энергии через действия - это и
многое другое, то так ярко излагает Ле Бон, дает несомненную
карт] " -------- - *~>п> учимой рти-
пени
MHOruc Ap^iuc, iv члппрм..^ ..-.---.-
картину регресса психической деятельности к более ранней сту-
, которую мы привыкли находить у дикарей или у детей.
~-~---~-"' '^'^'v^ff\nouu^^ГY
Ч^пх1, I\V*V^JW *-- -^--
Такой регресс характерен особенно для сущности обыкновенных
масс, в то время как у масс высокоорганизованных, искусствен-
ных такая регрессия может быть значительно задержана.
Итак, у нас создается впечатление состояния, где отдельное
эмоциональное побуждение и личный интеллектуальный акт ин-
дивида слишком слабы, чтобы проявиться отдельно, и должны
непременно дожидаться заверки подобным повторением со сто-
роны других. Вспомним, сколько этих феноменов зависимости
входит в нормальную конституцию человеческого общества, как
мало в нем оригинальности и личного мужества, и насколько
каждый отдельный индивид находится во власти установок мас-
совой души, проявляющихся в расовых особенностях, сословных
предрассудках, общественном мнении и т.п. Загадка суггестивно-
го влияния разрастается, если признать, что это влияние исходит
не только от вождя, но также и от каждого индивида на каждого
другого индивида, и мы упрекаем себя, что односторонне выдели-
ли отношение к вождю, незаслуженно отодвинув на задний план
Другой фактор взаимного внушения.
Научаясь таким образом скромности, мы прислушаемся к дру-
гому голосу, обещающему нам объяснение на более простых ос-
новах. Я привожу это объяснение из умной книги В. Троттера о
стадном инстинкте и сожалею лишь о том, что она не вполне
избежала антипатии, явившейся результатом последней великой
войны.
Троттер ведет наблюдаемые у массы психические феномены
от стадного инстинкта, который прирожден человеку так же, как
и другим видам животных. Биологически эта стадность есть ана-
логия и как бы продолжение многоклеточности, а в духе теории
либидо дальнейшее выражение склонности всех однородных жи-
вых существ к соединению во все более крупные единства. От-
дельный индивид чувствует себя незавершенным, если он один.
Уже страх маленького ребенка есть проявление стадного инстин-
кта. Противоречие стаду равносильно отделению от него, и по-
этому противоречия боязливо избегают. Но стадо отвергает все
новое, непривычное. Стадный инстинкт - по Троттеру - нечто
первичное, далее неразложимое.
Троттер указывает ряд первичных позывов (или инстинктов),
которые он считает примарными: инстинкт самоутверждения, пи-
тания, половой и стадный инстинкт. Последний часто находится в
оппозиции к другим инстинктам. Сознание виновности и чувство
долга характерные качества gregarious animal. Из стадного
инстинкта исходят, по мнению Троттера, также и вытесняющие
силы, открытые психоанализом в <Я>, и то сопротивление, на
которое при психоаналитическом лечении наталкивается врач.
Значение речи имело своей основой возможность применить ее в
стаде в целях взаимопонимания, на ней в большой степени зиж-
дется идентификация отдельных индивидов друг с другом.
В то время как Ле Бон описал главным образом характерные
текучие массообразования, а Мак Дугалл стабильные обществен-
ные образования, Тротгер концентрировал свой интерес на са-
мых распространенных объединениях, в которых живет человек,
и дал их психологическое обоснование. Троттеру не приходится
искать происхождения жадного инстинкта, так как он определяет
его как первичный и не поддающийся дальнейшему разложению.
Его замечание, что Борис Сидис выводит стадный инстинкт из
внушаемости, к счастью для него из излишне. Это объяснение по
известному неудовлетворительному шаблону; перестановка этого
172
тезиса, т.е. что внушаемость - порождение стадного инстинкта,
кажется мне гораздо более убедительным.
Однако Троттеру с еще большим правом чем другим можно
возразить, что он мало считается с речью вождя в массе, мы
склонны к противоположному суждению, а именно, что сущность
массы без учета вождя недоступна пониманию. Для вождя стад-
ный инстинкт вообще не оставляет никакого места, вождь только
случайно привходит в массу, а с этим связано то, что от этого
инстинкта нет пути к потребности в Боге, стаду недостает пасту-
ха. Но теорию Троттера можно подорвать и психологически, т.е.
можно по меньшей мере доказать вероятие, что стадный инстинкт
не нераэложим, не примарен в том смысле, какпримарен инстинкт
самосохранения и половой инстинкт.
Нелегко, конечно, проследить онтогенез стадного инстинкта.
Страх оставленного наедине маленького ребенка, толкуемый Трот-
тером же как проявление этого инстинкта, допускает скорее иное
толкование. Страх обращен к матери, позже к другим доверен-
ным лицам, и есть выражение неосуществившегося желания, с
которым ребенку ничего другого сделать не остается, кроме как
обратить его в страх. Страх одинокого маленького ребенка при
виде любого другого человека <из стада> не утихает, а наоборот,
с привхождением такого <чужого> как раз и возникает. У ре-
бенка долгое время и незаметно никакого стадного инстинкта
или массового чувства. Таковое образуется вначале в детской,
где много детей, из отношения детей к родителям, и притом как
реакция на первоначальную зависть, с которой старший ребенок
встречает младшего. Старшему ребенку хочется, конечно, млад-
шего ревниво вытеснить, отдалить его от родителей и лишить
всех прав; но, считаясь с фактом, что и этот ребенок, как и все
последующие, в такой же степени любим родителями, вследствие
невозможности удержать свою враждебную установку без вреда
самому себе, ребенок вынужден отождествлять себя с другими
детьми, и в толпе детей образуется массовое чувство или чувство
общности, получающее затем дальнейшее развитие в школе. Пер-
вое требование этой образующейся реакции есть требование спра-
ведливости, равного со всеми обращения. Известно, как явно и
неподкупно это требование проявляется в школе. Если уж само-
му не бывать любимчиком, то пусть по крайней мере ни единому
таковым не быть! Можно бы счесть такое превращение и замену
ревности в детской и классной массовым чувством - неправдо-
подобным, если бы позднее этот же процесс не наблюдался снова
при иных обстоятельствах. Вспомним только толпы восторженно
влюбленных женщин и девушек, теснящихся, после его выступле-
ния, вокруг певца или пианиста. Каждая из них не прочь бы,
конечно, приревновать каждую другую, ввиду же их многочис-
ленности и связанной с этим невозможностью овладеть предме-
том своей влюбленности, они от этого отказываются, и вместо
того, чтобы вцепиться друг другу в волосы, они действуют, как
единая масса, поклоняются герою сообща и были бы рады поде-
литься его локоном. Исконные соперницы, они смогли отожде-
ствлять себя друг с другом из одинаковой любви к одному и
тому же объекту. Если ситуация инстинкта способна, как это
обычно бывает, найти различные виды исхода, то не будет удиви-
тельным, если осуществится тот вид исхода, что связан с извест-
ной возможностью удовлетворения, в то время как другой, даже
и более очевидный, не состоится, так как реальные условия дос-
тижения этой цели не допускают.
Что позднее проявляется в обществе, как корпоративный дух,
и т.д., никак тем самым не отрицает происхождения его из перво-
начальной зависти. Никто не должен посягать на выдвижение,
каждый должен быть равен другому и равно обладать имуще-
ством. Социальная справедливость означает, что самому себе во
многом отказываешь, чтобы и другим надо было себе в этом
отказывать, или, что то же самое, они бы не могли предъявлять на
это прав. Это требование равенства есть корень социальной сове-
сти и чувства долга. Неожиданным образом требование это об-
наруживается у сифилитиков в их боязни инфекции, которую
нам удалось понять с помощью психоанализа. Боязнь этих несчаст-
ных соответствует их бурному сопротивлению бессознательному
желанию распространить свое заражение на других, так как поче-
му же им одним надлежало заразиться и лишиться столь многого,
а другим - нет? То же лежит и в основе прекрасной притчи о
суде Соломоновом. Если у одной женщины умер ребенок, пусть и
у другой не будет ребенка. По этому желанию познают потерпев-
шую. Социальное чувство основано на изменении первоначально
враждебных чувств в связь положительного направления, нося-
щую характер идентификации. Поскольку было возможно про-
следить этот процесс, изменение это осуществляется, по-видимому,
под влиянием общей для всех нежной связи с лицом, стоящим вне
массы. Наш анализ идентификации и нам самим не представляет-
ся исчерпывающим, но для нашего настоящего намерения доста-
точно вернуться к одной черте - настойчивому требованию урав-
нения. При обсуждении обеих искусственных масс - церкви и
войска - мы уже слышали об их предпосылке, чтобы все были
одинаково любимы одним лицом - вождем. Но не забудем, требо-
вание равенства массы относится лишь к участникам массы, но не
к вождю. Всем участникам массы нужно быть равными меж со-
бой, по все они хотят власти над собою одного. Множество
равных, кон могут друг с другом идентифицироваться, и один-
единственный, их всех превосходящий - вот ситуация, осу-
ществленная в жизнеспособной массе. Итак, высказывание Трот-
тера: человек, есть животное стадное, мы осмеливаемся исправить
в том смысле, что он скорее животное орды, особь предводитель-
ствуемой главарем орды.
МАССА И ПЕРВОБЫТНАЯ ОРДА
В 1912 г. я принял предположение Ч. Дарвина, что первобыт-
ной формой человеческого общества была орда, в которой нео-
граниченно господствовал сильный самец. Я попытался показать,
что судьбы этой орды оставили в истории человеческой эволю-
ции неизгладимые следы; и, в особенности, что развитие тотемиз-
ма, заключающего в себе зачатки религии, нравственности и соци-
ального расчленения, связано с насильственным умерщвлением
возглавителя и превращением отцовской орды в братскую общи-
ну. Конечно, это только гипотеза, как и столь многие другие, с
помощью которых исследователи доисторического периода пы-
таются осветить тьму первобытных времен, -, как
остроумно назвал ее один отнюдь не недружелюбный английский
критик - но я думаю, что такой гипотезе делает честь, если она
оказывается пригодной вносить связанность и понимание во все
новые области.
Человеческие массы опять-таки показывают нам знакомую
картину одного всесильного среди толпы равных сотоварищей,
картину, которая имеется и в нашем представлении о первобыт-
ной орде. Психология этой массы, как мы ее знаем из часто про-
водившихся описаний, а именно исчезновение сознательной обо-
собленной личности, ориентация мыслей и чувств в одинаковых с
j
другими направлениях, преобладание аффективности и бес-''
сознательной душевной сферы, склонность к немедленному вы-,
полнению - внезапных намерений - все это соответствует состоя-"
нию регресса к примитивной душевной деятельности, какая на-
прашивается для характеристики именно первобытной орды'.
Масса кажется нам вновь ожившей первобытной ордой. Так
же как в каждом отдельном индивиде первобыгный человек фак- '
тически сохранился, так и из любой человеческой толпы может
снова возникнуть первобытная орда; поскольку массообразова- J
ние обычно владеет умами людей, мы в нем узнаем продолжение
первобытной орды. Мы должны сделать вывод, что психология '
массы является древнейшей психологией человечества, все, что
мы, пренебрегая всеми остатками массы, изолировали как психо-
логию индивидуальности, выделилось лишь позднее, постепенно и,
так сказать, все еще только частично, из древней массовой психо-
логии. Мы еще попытаемся установить исходную точку этого
развития.
Дальнейшие размышления указывают нам, в каком пункте это
утверждение нуждается в поправке. Индивидуальная психоло-
гия, должно быть, по меньшей мере такой же давности, как и
психология массовая, ибо с самого начала существовало две пси-
хологии одна - психология массовых индивидов, другая - психо-
логия отца, возглавителя, вождя. Отдельные индивиды массы были
так же связаны, как и сегодня, отец же первобытной орды был
свободен. Его интеллектуальные акты были и в обособленности
сильны и независимы, его воля не нуждалась в подтверждении
' Для первобытной орды особенно характерно то, что мы описывали
ранее при общей характеристике людей. Воля отдельного индивида
была слишком слаба, он не отваживался на действие. Никакие другие
импульсы, кроме коллективных, не осуществлялись, была только об-
щая воля, не было воли отдельной. Представление не осмеливалось
обратиться в волю, если не укреплялось сознанием своего всеобщего
распространения. Эта слабость представления объясняется силой эмо-
циональной связи, общей для верх, но сюда привходят однородность
жизненных условий и отсутствие Частной собственности, определяя од-
нообразие у отдельных индивидов психических актов. Также и экспе-
риментальные потребности, как это можно заметить у детей и солдат, не
исключают общности. Одно могущественное исключение составляет
половой акт, в котором третий по меньшей мере излишен, в крайнем же
случае осужден на мучительное выживание. О реакции сексуальной
потребности (гепитального удовлетворения) на стадность (см. ниже).
волей других. Следовательно, мы полагаем, что его <Я> было в
малой степени связано либидинозно, он не любил никого, кроме
себя, а других лишь постольку, поскольку они служили его по-
требностям. Его <Я> не отдавало объектам никаких излишков.
На заре истории человечества он был тем сверхчеловеком,
которого Ницше ожидал лишь от будущего. Еще и теперь массо-
вые индивиды нуждаются в иллюзии, что все они равным и спра-
ведливым образом любимы вождем, сам же вождь никого любить
не обязан, он имеет право быть господского нрава, абсолютно
нарцистическим, но уверенным в себе и самостоятельным. Мы
знаем, что любовь ограничивает нарциссизм, и могли бы доказать,
каким образом, благодаря этому своему воздействию, любовь ста-
ла культурным фактором.
Праотец орды еще не был бессмертным, каковым он позже
стал через обожествление. Когда он умирал, его надлежало заме-
нять; его место занимал, вероятно, один из младших сыновей, быв-
ший до той поры массовым индивидом, как и всякий другой.
Должна, следовательно, существовать возможность для превра-
щения психологии массы в психологию индивидуальную, должно
быть найдено условие, при котором это превращение совершает-
ся легко, как это возможно у пчел, в случае надобности выращи-
вающих из личинки вместо рабочей пчелы королеву. В таком
случае можно себе представить лишь одно: праотец препятство-
вал удовлетворению прямых сексуальных потребностей своих
сыновей; он принуждал их к воздержанию и, следовательно, к
эмоциональным связям с ним и друг с другом, которые могли
вырастать из стремлений с заторможенной сексуальной целью.
Он, так сказать, вынуждал их к массовой психологии. Его сексу-
альная зависть и нетерпимость стали в конце концов причиной
массовой психологии*.
Тому, кто становился его наследником, давалась также воз-
можность сексуального удовлетворения и выхода тем самым из
условий массовой психологии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
сматривали, т.е. имеющей вождя и не приобретшей секундарно,
путем излишней <организованности>, качеств индивида. Такая
первичная масса есть какое-то число индивидов, сделавших сво-
им <Идеалом Я> один и тот же объект и вследствие этого в
своем <Я> между собой идентифицировавшихся. Это отношение
может быть изображено графически следующим образом:
IX
СТАДНЫЙ ИНСТИНКТ
Наша радость по поводу иллюзорного разрешения, с помощью
этой формулы, загадки массы будет краткой. Очень скоро нас
станет тревожить мысль, что по существу-то мы приняли ссылку
на загадку гипноза, в которой еще так много неразрешенного. И
вот новое возражение приоткрывает нам дальнейший путь.
Мы вправе сказать себе, что обширные аффективные связи,
замеченные нами в массе, вполне достаточны, чтобы объяснить
одно из ее свойств, а именно, отсутствие у индивида самостоя-
тельности и инициативы, однородность его реакций с реакцией
всех других, снижение его, так сказать, до уровня массового инди-
вида. Но при рассмотрении массы как целого, она показывает нам
больше: черты ослабления интеллектуальной деятельности, безу-
держность аффектов, неспособность к умеренности и отсрочке,
склонность к переходу всех пределов в выражении чувств и к
полному отводу эмоциональной энергии через действия - это и
многое другое, то так ярко излагает Ле Бон, дает несомненную
карт] " -------- - *~>п> учимой рти-
пени
MHOruc Ap^iuc, iv члппрм..^ ..-.---.-
картину регресса психической деятельности к более ранней сту-
, которую мы привыкли находить у дикарей или у детей.
~-~---~-"' '^'^'v^ff\nouu^^ГY
Ч^пх1, I\V*V^JW *-- -^--
Такой регресс характерен особенно для сущности обыкновенных
масс, в то время как у масс высокоорганизованных, искусствен-
ных такая регрессия может быть значительно задержана.
Итак, у нас создается впечатление состояния, где отдельное
эмоциональное побуждение и личный интеллектуальный акт ин-
дивида слишком слабы, чтобы проявиться отдельно, и должны
непременно дожидаться заверки подобным повторением со сто-
роны других. Вспомним, сколько этих феноменов зависимости
входит в нормальную конституцию человеческого общества, как
мало в нем оригинальности и личного мужества, и насколько
каждый отдельный индивид находится во власти установок мас-
совой души, проявляющихся в расовых особенностях, сословных
предрассудках, общественном мнении и т.п. Загадка суггестивно-
го влияния разрастается, если признать, что это влияние исходит
не только от вождя, но также и от каждого индивида на каждого
другого индивида, и мы упрекаем себя, что односторонне выдели-
ли отношение к вождю, незаслуженно отодвинув на задний план
Другой фактор взаимного внушения.
Научаясь таким образом скромности, мы прислушаемся к дру-
гому голосу, обещающему нам объяснение на более простых ос-
новах. Я привожу это объяснение из умной книги В. Троттера о
стадном инстинкте и сожалею лишь о том, что она не вполне
избежала антипатии, явившейся результатом последней великой
войны.
Троттер ведет наблюдаемые у массы психические феномены
от стадного инстинкта, который прирожден человеку так же, как
и другим видам животных. Биологически эта стадность есть ана-
логия и как бы продолжение многоклеточности, а в духе теории
либидо дальнейшее выражение склонности всех однородных жи-
вых существ к соединению во все более крупные единства. От-
дельный индивид чувствует себя незавершенным, если он один.
Уже страх маленького ребенка есть проявление стадного инстин-
кта. Противоречие стаду равносильно отделению от него, и по-
этому противоречия боязливо избегают. Но стадо отвергает все
новое, непривычное. Стадный инстинкт - по Троттеру - нечто
первичное, далее неразложимое.
Троттер указывает ряд первичных позывов (или инстинктов),
которые он считает примарными: инстинкт самоутверждения, пи-
тания, половой и стадный инстинкт. Последний часто находится в
оппозиции к другим инстинктам. Сознание виновности и чувство
долга характерные качества gregarious animal. Из стадного
инстинкта исходят, по мнению Троттера, также и вытесняющие
силы, открытые психоанализом в <Я>, и то сопротивление, на
которое при психоаналитическом лечении наталкивается врач.
Значение речи имело своей основой возможность применить ее в
стаде в целях взаимопонимания, на ней в большой степени зиж-
дется идентификация отдельных индивидов друг с другом.
В то время как Ле Бон описал главным образом характерные
текучие массообразования, а Мак Дугалл стабильные обществен-
ные образования, Тротгер концентрировал свой интерес на са-
мых распространенных объединениях, в которых живет человек,
и дал их психологическое обоснование. Троттеру не приходится
искать происхождения жадного инстинкта, так как он определяет
его как первичный и не поддающийся дальнейшему разложению.
Его замечание, что Борис Сидис выводит стадный инстинкт из
внушаемости, к счастью для него из излишне. Это объяснение по
известному неудовлетворительному шаблону; перестановка этого
172
тезиса, т.е. что внушаемость - порождение стадного инстинкта,
кажется мне гораздо более убедительным.
Однако Троттеру с еще большим правом чем другим можно
возразить, что он мало считается с речью вождя в массе, мы
склонны к противоположному суждению, а именно, что сущность
массы без учета вождя недоступна пониманию. Для вождя стад-
ный инстинкт вообще не оставляет никакого места, вождь только
случайно привходит в массу, а с этим связано то, что от этого
инстинкта нет пути к потребности в Боге, стаду недостает пасту-
ха. Но теорию Троттера можно подорвать и психологически, т.е.
можно по меньшей мере доказать вероятие, что стадный инстинкт
не нераэложим, не примарен в том смысле, какпримарен инстинкт
самосохранения и половой инстинкт.
Нелегко, конечно, проследить онтогенез стадного инстинкта.
Страх оставленного наедине маленького ребенка, толкуемый Трот-
тером же как проявление этого инстинкта, допускает скорее иное
толкование. Страх обращен к матери, позже к другим доверен-
ным лицам, и есть выражение неосуществившегося желания, с
которым ребенку ничего другого сделать не остается, кроме как
обратить его в страх. Страх одинокого маленького ребенка при
виде любого другого человека <из стада> не утихает, а наоборот,
с привхождением такого <чужого> как раз и возникает. У ре-
бенка долгое время и незаметно никакого стадного инстинкта
или массового чувства. Таковое образуется вначале в детской,
где много детей, из отношения детей к родителям, и притом как
реакция на первоначальную зависть, с которой старший ребенок
встречает младшего. Старшему ребенку хочется, конечно, млад-
шего ревниво вытеснить, отдалить его от родителей и лишить
всех прав; но, считаясь с фактом, что и этот ребенок, как и все
последующие, в такой же степени любим родителями, вследствие
невозможности удержать свою враждебную установку без вреда
самому себе, ребенок вынужден отождествлять себя с другими
детьми, и в толпе детей образуется массовое чувство или чувство
общности, получающее затем дальнейшее развитие в школе. Пер-
вое требование этой образующейся реакции есть требование спра-
ведливости, равного со всеми обращения. Известно, как явно и
неподкупно это требование проявляется в школе. Если уж само-
му не бывать любимчиком, то пусть по крайней мере ни единому
таковым не быть! Можно бы счесть такое превращение и замену
ревности в детской и классной массовым чувством - неправдо-
подобным, если бы позднее этот же процесс не наблюдался снова
при иных обстоятельствах. Вспомним только толпы восторженно
влюбленных женщин и девушек, теснящихся, после его выступле-
ния, вокруг певца или пианиста. Каждая из них не прочь бы,
конечно, приревновать каждую другую, ввиду же их многочис-
ленности и связанной с этим невозможностью овладеть предме-
том своей влюбленности, они от этого отказываются, и вместо
того, чтобы вцепиться друг другу в волосы, они действуют, как
единая масса, поклоняются герою сообща и были бы рады поде-
литься его локоном. Исконные соперницы, они смогли отожде-
ствлять себя друг с другом из одинаковой любви к одному и
тому же объекту. Если ситуация инстинкта способна, как это
обычно бывает, найти различные виды исхода, то не будет удиви-
тельным, если осуществится тот вид исхода, что связан с извест-
ной возможностью удовлетворения, в то время как другой, даже
и более очевидный, не состоится, так как реальные условия дос-
тижения этой цели не допускают.
Что позднее проявляется в обществе, как корпоративный дух,
и т.д., никак тем самым не отрицает происхождения его из перво-
начальной зависти. Никто не должен посягать на выдвижение,
каждый должен быть равен другому и равно обладать имуще-
ством. Социальная справедливость означает, что самому себе во
многом отказываешь, чтобы и другим надо было себе в этом
отказывать, или, что то же самое, они бы не могли предъявлять на
это прав. Это требование равенства есть корень социальной сове-
сти и чувства долга. Неожиданным образом требование это об-
наруживается у сифилитиков в их боязни инфекции, которую
нам удалось понять с помощью психоанализа. Боязнь этих несчаст-
ных соответствует их бурному сопротивлению бессознательному
желанию распространить свое заражение на других, так как поче-
му же им одним надлежало заразиться и лишиться столь многого,
а другим - нет? То же лежит и в основе прекрасной притчи о
суде Соломоновом. Если у одной женщины умер ребенок, пусть и
у другой не будет ребенка. По этому желанию познают потерпев-
шую. Социальное чувство основано на изменении первоначально
враждебных чувств в связь положительного направления, нося-
щую характер идентификации. Поскольку было возможно про-
следить этот процесс, изменение это осуществляется, по-видимому,
под влиянием общей для всех нежной связи с лицом, стоящим вне
массы. Наш анализ идентификации и нам самим не представляет-
ся исчерпывающим, но для нашего настоящего намерения доста-
точно вернуться к одной черте - настойчивому требованию урав-
нения. При обсуждении обеих искусственных масс - церкви и
войска - мы уже слышали об их предпосылке, чтобы все были
одинаково любимы одним лицом - вождем. Но не забудем, требо-
вание равенства массы относится лишь к участникам массы, но не
к вождю. Всем участникам массы нужно быть равными меж со-
бой, по все они хотят власти над собою одного. Множество
равных, кон могут друг с другом идентифицироваться, и один-
единственный, их всех превосходящий - вот ситуация, осу-
ществленная в жизнеспособной массе. Итак, высказывание Трот-
тера: человек, есть животное стадное, мы осмеливаемся исправить
в том смысле, что он скорее животное орды, особь предводитель-
ствуемой главарем орды.
МАССА И ПЕРВОБЫТНАЯ ОРДА
В 1912 г. я принял предположение Ч. Дарвина, что первобыт-
ной формой человеческого общества была орда, в которой нео-
граниченно господствовал сильный самец. Я попытался показать,
что судьбы этой орды оставили в истории человеческой эволю-
ции неизгладимые следы; и, в особенности, что развитие тотемиз-
ма, заключающего в себе зачатки религии, нравственности и соци-
ального расчленения, связано с насильственным умерщвлением
возглавителя и превращением отцовской орды в братскую общи-
ну. Конечно, это только гипотеза, как и столь многие другие, с
помощью которых исследователи доисторического периода пы-
таются осветить тьму первобытных времен, -
остроумно назвал ее один отнюдь не недружелюбный английский
критик - но я думаю, что такой гипотезе делает честь, если она
оказывается пригодной вносить связанность и понимание во все
новые области.
Человеческие массы опять-таки показывают нам знакомую
картину одного всесильного среди толпы равных сотоварищей,
картину, которая имеется и в нашем представлении о первобыт-
ной орде. Психология этой массы, как мы ее знаем из часто про-
водившихся описаний, а именно исчезновение сознательной обо-
собленной личности, ориентация мыслей и чувств в одинаковых с
j
другими направлениях, преобладание аффективности и бес-''
сознательной душевной сферы, склонность к немедленному вы-,
полнению - внезапных намерений - все это соответствует состоя-"
нию регресса к примитивной душевной деятельности, какая на-
прашивается для характеристики именно первобытной орды'.
Масса кажется нам вновь ожившей первобытной ордой. Так
же как в каждом отдельном индивиде первобыгный человек фак- '
тически сохранился, так и из любой человеческой толпы может
снова возникнуть первобытная орда; поскольку массообразова- J
ние обычно владеет умами людей, мы в нем узнаем продолжение
первобытной орды. Мы должны сделать вывод, что психология '
массы является древнейшей психологией человечества, все, что
мы, пренебрегая всеми остатками массы, изолировали как психо-
логию индивидуальности, выделилось лишь позднее, постепенно и,
так сказать, все еще только частично, из древней массовой психо-
логии. Мы еще попытаемся установить исходную точку этого
развития.
Дальнейшие размышления указывают нам, в каком пункте это
утверждение нуждается в поправке. Индивидуальная психоло-
гия, должно быть, по меньшей мере такой же давности, как и
психология массовая, ибо с самого начала существовало две пси-
хологии одна - психология массовых индивидов, другая - психо-
логия отца, возглавителя, вождя. Отдельные индивиды массы были
так же связаны, как и сегодня, отец же первобытной орды был
свободен. Его интеллектуальные акты были и в обособленности
сильны и независимы, его воля не нуждалась в подтверждении
' Для первобытной орды особенно характерно то, что мы описывали
ранее при общей характеристике людей. Воля отдельного индивида
была слишком слаба, он не отваживался на действие. Никакие другие
импульсы, кроме коллективных, не осуществлялись, была только об-
щая воля, не было воли отдельной. Представление не осмеливалось
обратиться в волю, если не укреплялось сознанием своего всеобщего
распространения. Эта слабость представления объясняется силой эмо-
циональной связи, общей для верх, но сюда привходят однородность
жизненных условий и отсутствие Частной собственности, определяя од-
нообразие у отдельных индивидов психических актов. Также и экспе-
риментальные потребности, как это можно заметить у детей и солдат, не
исключают общности. Одно могущественное исключение составляет
половой акт, в котором третий по меньшей мере излишен, в крайнем же
случае осужден на мучительное выживание. О реакции сексуальной
потребности (гепитального удовлетворения) на стадность (см. ниже).
волей других. Следовательно, мы полагаем, что его <Я> было в
малой степени связано либидинозно, он не любил никого, кроме
себя, а других лишь постольку, поскольку они служили его по-
требностям. Его <Я> не отдавало объектам никаких излишков.
На заре истории человечества он был тем сверхчеловеком,
которого Ницше ожидал лишь от будущего. Еще и теперь массо-
вые индивиды нуждаются в иллюзии, что все они равным и спра-
ведливым образом любимы вождем, сам же вождь никого любить
не обязан, он имеет право быть господского нрава, абсолютно
нарцистическим, но уверенным в себе и самостоятельным. Мы
знаем, что любовь ограничивает нарциссизм, и могли бы доказать,
каким образом, благодаря этому своему воздействию, любовь ста-
ла культурным фактором.
Праотец орды еще не был бессмертным, каковым он позже
стал через обожествление. Когда он умирал, его надлежало заме-
нять; его место занимал, вероятно, один из младших сыновей, быв-
ший до той поры массовым индивидом, как и всякий другой.
Должна, следовательно, существовать возможность для превра-
щения психологии массы в психологию индивидуальную, должно
быть найдено условие, при котором это превращение совершает-
ся легко, как это возможно у пчел, в случае надобности выращи-
вающих из личинки вместо рабочей пчелы королеву. В таком
случае можно себе представить лишь одно: праотец препятство-
вал удовлетворению прямых сексуальных потребностей своих
сыновей; он принуждал их к воздержанию и, следовательно, к
эмоциональным связям с ним и друг с другом, которые могли
вырастать из стремлений с заторможенной сексуальной целью.
Он, так сказать, вынуждал их к массовой психологии. Его сексу-
альная зависть и нетерпимость стали в конце концов причиной
массовой психологии*.
Тому, кто становился его наследником, давалась также воз-
можность сексуального удовлетворения и выхода тем самым из
условий массовой психологии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82