По меньшей мере, они должны были прини-
мать их в расчет и определять свое к ним отношение.
Социалистические движения и рабочие партии первыми стол-
кнулись с проблемой масс. Их политика основывалась на посту-
лате рациональности совершенно так же, как и политика либе-
ральных движений буржуазных партий. Их общая философская
позиция заставляет тех и других считать, что поведение людей
зависит от осознания ими своих интересов и общих целей.
Однако основные положения Ле Бона поражают социалистов-
теоретиков тем, что идут абсолютно вразрез с их установками.
Особенно его настойчивость по поводу иррациональных факто-
ров, решающей роли неорганизованных, аморфных масс и их глу-
боко консервативного характера:
<История учит нас, - пишет он, - что толпы чрезвычайно консерва-
тивны, несмотря на их внешне революционные побуждения, они всегда
возвращаются к тому, что разрушили>.
Живее всех на эти утверждения прореагировал Жорж Со-
рель, автор знаменитых <Размышлений о жестокости>. Его от-
зыв о работе по психологии толп, в целом вполне положительный,
опровергает суждение об их консерватизме, особенно в классо-
вых обществах, и указывает на недостаток социологического ос-
нования этой психологии. Эти критические высказывания не ме-
шали ему годами следовать Ле Бону и вторить его теории. Идея
о том, что какой-нибудь мощно действующий миф, пусть даже
иррациональный, необходим для того, чтобы рабочий класс стал
революционным, является тому подтверждением. Так, при посред-
стве Сореля, концепции которого имели огромное влияние на
политику того времени, психология толп проникает почти всюду.
Ее отголоски можно найти даже у коммуниста Грамши, который
прочел работы Сореля и Михельса - двух ученых, в наибольшей
степени ассимилировавших, каждый в духе собственного дарова-
ния, концепции Ле Бона.
Они оказались прямо в центре дебатов, всколыхнувших не-
мецкую социал-демократическую партию. До советской революции
эта партия служила моделью для всех рабочих партий. Вот и
дебатировавшийся вопрос: каковы должны быть отношения меж-
ду сознательной и организованной классовой партией и неоргани-
зованной массой, чернью, люмпеном, <улицей>? Французский пси-
холог с полной очевидностью привлек внимание ко все возраста-
ющей значимости последней. Знамецитый немецкий теоретик Карл
Каутский признавал важность этой эволюции:
<Стало ясно как день, -пишет он,'- что политические и экономичес-
кие битвы нашего времени во все более-возрастающей степени становят-
ся массовыми действиями>.
В то же время он опровергает объяснение феноменов толпы
через внушение и причины в основном психологического свой-
ства. Это, впрочем, не мешает ему принимать, хотя, правда, не-
сколько пренебрежительно и с трудом, теорию Ле .Бона. К каким
бы общественным классам они ни принадлежали, толпы остаются
одними и теми же: непредсказуемыми, разрушительными и, по
крайней мере отчасти, консервативными. Так, приводя пример ев-
рейских погромов, линчевания негров, он заключает:
<Очевидно, что массовые акции не всегда служат делу прогресса.
То, что разрушает масса, не всегда является самыми роковыми препят-
ствиями прогресса. Там, где она одерживала победы, она настолько же
отличалась реакционностью, насколько и революционностью>.
Один из его противников, Паннекок, даже с горячностью уп-
рекает его в приписывании толпам какой-то собственной динами-
ки, не связанной с определенным историческим периодом и неза-
висимой от их классовой сущности. Проще говоря, в игнорирова-
нии пролетарского или буржуазного состава толпы. Для него
здесь речь идет лишь об эпифеномене, который рабочие партии
не должны были бы всерьез принимать во внимание.
<Перед лицом этого фундаментального (классового) различия,-
утверждает он, - нельзя не придавать значения контрасту между масса-
ми организованными и неорганизованными - ведь вовлеченность и опыт
создают значительную разницу при равной предрасположенности у
членов рабочего класса, но эта предрасположенность тем не менее ос-
тается вторичной>.
Насколько мне известно, эти дебаты так ничем и не завершились.
Ни одна из противоположных сторон не предложила какой-то
новой точки зрения или новой тактики по отношению к неорга-
низованным городским массам.
Я слишком кратко остановился на этом важном эпизоде. Од-
нако он дает представление об отголосках психологии толп на
довольно коротком промежутке времени. За неимением необхо-
димых исторических работ нет возможности определить вес и
значение психологии толп для социалистического и революцион-
ного лагеря. Я подозреваю, что этот вес не был таким уж боль-
шим, чтобы открыть глаза демократам всяких ориентаций, когда
откровенно деспотические режимы, и в первую очередь фашизм,
воцарились на сцене современной истории при восторженной под-
держке толп. Они были настолько убеждены в невозможности
добиться победы таким <примитивным> способом, что их просто,
так сказать, не замечали. Итальянский писатель Силоне об этом
свидетельствует:
<...нельзя замалчивать тот факт, что социалисты, сосредоточившись
на классовой борьбе и нетрадиционной политике, были удивлены вар-
варским нашествием фашизма. Они не поняли причин и следствий их
лозунгов и их символов, таких необычных и странных, и тем более не
могли себе представить, каким образом столь примитивное движение
могло прийти к власти над такой сложно организованной машиной,
как современное государство, и удержать эту власть. Социалисты не
были готовы, понять действенность фашистской пропаганды, так как
их доктрина была сформулирована Марксом и Энгельсом в предше-
ствующем веке и с тех пор не продвинулась вперед. Маркс не мог ни
предвосхитить открытий современной психологии, ни предвидеть форм
и политических следствий этой массовой цивилизации>.
Немецкие социалисты оказались точно в.таком же положении.
Все склонны принимать возможное за невозможное вплоть до
того момента, когда оно происходит: отсюда войны и научные
открытия. Близорукость социалистов (и коммунистов) отрезала
их, и в сходных обстоятельствах это повторится, от рабочих масс,
даже если бы они за них голосовали. Это очень правдоподобно.
Когда водная масса не имеет достаточной глубины, она не может
поддерживать огромный корабль. Когда человеческая масса не
взволнована, она не может жить великой идеей. Это именно то,
что случилось.
Ill
Труды Ле Бона были переведены на все языки, в частности,
<Психология толп> на арабский министром юстиции, а на японс-
кий - министром иностранных дел. Президент Соединенных Штатов
Теодор Рузвельт числился среди усердных читателей Ле Бона и
стремился с ним встретиться в 1914 г. А другой глава государ-
ства, Артуро Алессандри, в 1924 г. писал: <Если вам однажды
представится случай познакомиться с Гюставом Ле Боном, ска-
жите ему что президент Республики Чили является его горячим
поклонником. Я питаю себя его произведениями>. Вот, что зас-
тавляет присмотреться и задуматься. Сейчас, по прошествии вре-
мени, можно утверждать, что психология толп и идеи Ле Бона
являются одной из господствующих интеллектуальных сил Тре-
тьей Республики, которые дают нам к ней ключ. Заметим, что их
проникновение в мир политики происходит через посредниче-
ство тех, кто хорошо знаком с этими доктринами и следует сове-
там их автора. Аристид Бриан с самого начала фигурирует среди
тех, кто посещает и слушает Ле Бона. Луи Барту знаком с ним и
заявляет: <Я считаю доктора Ле Бона одним из самых ориги-
нальных умов нашего времени> (La Liberte, 31 мая 1931 г.).
Раймон Пуанкаре без колебаний вспоминает его имя в своих
публичных выступлениях. Затем Клемансо. В предисловии к сво-
ей книге <Франция перед Германией>, появившейся в разгар вой-
ны, он упоминает единственного из живых авторов: Ле Бона. К
этому далеко не полному списку я добавил бы, наконец, Эррио:
<Я питаю к доктору Гюставу Ле Бону, - пишет он в 1931 г.,-
самое горячее, искреннее и осознанное восхищение. Я считаю его
одним из самых широких и проницательных умов>. Но ведь эти
пятеро людей держали в руках власть. Они формировали Рес-
публику. Их заявления, судя по разным другим признакам, свиде-
тельствуют, что проникновение, о котором я говорил, было дей-
ствительно реальным. Психология толп глубоко проникла в раз-
личные сферы, начиная с военной. Ее изучают в армиях по всему
миру. Мало-помалу она становится составной частью их дея-
тельности и доктрин. В начале нынешнего века теория Ле Бона
изучалась в Военной школе, в частности, генералами Воналем и
Модюи. Некоторые открыто объявляли себя его последователя-
ми, как, например, генерал Манжен. Можно утверждать, что идея-
ми Ле Бона были вдохновлены некоторые военачальники, Фош в
первую очередь. Видимо, они восхищались его пониманием влас-
ти вождя, опирающейся на непосредственную волю нации. Они
должны были бы одобрительно относиться также к его критике
демократии, правящей вяло, у которой расходятся слово и дело, и
смиряющейся с поражением, лишь бы не вступать в бой. После
краха 1870 г. одна только речь об этом вызывала одобрительное
внимание. А поскольку эти речи шли от имени науки, им склонны
были верить. Во время же войны 1914-1918 гг. к Ле Бону дей-
ствительно обращались в нескольких случаях, и он подготовил
документы для политических и военных руководителей.
В его психологию тем более верили, так как она предлагала
свой метод мобилизации людей, усиления дисциплины войск, то
есть именно то важное и нестабильное, что каждый дальновидный
военный стремится сохранять и упрочивать. Нужно было обла-
дать гением генерала Де Годля, чтобы вынести этот сгусток идей
за рамки военных школ и придать им систематизированную фор-
му на политической арене. Он, несомненно, придал им определен-
ный стиль, особое величие, воспользовался ими в час опасности,
чтобы возродить миф о Франции и внушить французам патриоти-
ческий настрой. Должен заметить со всей определенностью, что
идеи Ле Бона дают нам еще один ключ, на сей раз к пониманию
Пятой Республики. Он предвидел эту формулу: объединяющий
президент и соглашающийся парламент. С 1925 г. он ее утверждает
в своих терминах:
<Наиболее вероятная форма (правления), несомненно, будет состо-
ять в автократической власти премьер-министров, пользующихся, как
это было в случае господина Ллойд Джорджа в Англии и господина*
Пуанкаре во Франции, практически абсолютной властью. Трудность
состоит в том. чтобы найти механизм, позволяющий добиться того, чтобы
премьер-министры были, как в Соединенных Штатах, независимы от
парламентских решений>.
Известно, что генерал Де Голль одержал победу в трудной
ситуации благодаря открытию этого механизма. Он даже сделал
больше - совершенно осознанно воплотил в себе именно такого
лидера, каким его рисовал Ле Бон. К тому же он сумел приспосо-
бить это видение к условиям демократии я к особенностям фран-
цузских масс. Доказательство тому - <Острие шпаги>. В ней мы
находим собрание афоризмов Ле Бона, особенно тех, в которых
говорится о природе масс и завораживающей силе вождя. М.
Манони заметил это заимствование:
<Генерал Де Голль воспринял эту идею (вождя) слово в слово.
Будучи совершенно обесславленным, Ле Бон был основательно ограблен>.
Однако раньше других ограбили Ле Бона еще два великих
человека. Они привели в исполнение его принципы и с чрезвы-
чайной скрупулезностью отработали их применение. Это - Мус-
солини и Гитлер. Заметим интересную деталь: представления об
этой теории проникают в Италию в основном по каналам рево-
люционных социалистических изданий. Взглянув на истоки фа-
шизма, вы увидите, что в них эти представления тоже занимают
значительное место.
<Там (у Муссолини) идеи Парсто, Моски, Сореля, Михельса, Ле
Бона и Коррадини должны были найти свое выражение. Это были
критические идеи для его социальной теории и начинающейся полити-
ческой деятельности. Это были идеи, которые должны были составить
первые доктринерские формулировки фашизма и завершиться офор-
млением первой рациональной доктрины первого тоталитарного наци-
онализма, заявленного нашим временем>.
Если допустить, что Сорель и Михельс были вдохновлены
идеями французского психолога, аПарето также многое <у него
позаимствовал, из этого следует, что каждый из его текстов имел
двойника в итальянской контрреволюции: Во всяком случае Мус-
солини признавал этого автора и относился к нему с теплотой.
Вот что он заявляет в 1932 г., вероятно, с некоторой долей пре-
увеличения:
<При всем том, с философской точки зрения, я мог бы вам сказать,
что я являюсь одним из наиболее горячих приверженцев вашего знаме-
нитого Гюстава Ле Бона, о смерти которого я не могу не сожалеть. Я
целиком прочитал его грандиозные и глубокие труды: его <Психоло-
гию толп> и <Психологию нового времени>, два произведения, к кото-
рым я, вместе с его Трактатом о политической психологии, часто обра-
щаюсь. На строительство нынешнего режима в Италии меня вдохнов-
ляют некоторые содержащиеся в них принципы>.
<Вот слова, которые должны были удовлетворить гордость
старца. И на это свидетельство признания, исходившее с родины
Макиавелли, он ответил компрометирующей его благодарностью.
Поистине еще было достаточно учтивости и формул вежливости
в преддверии этих двух самых мрачных в истории десятилетий.
В то время еще не знали, что концентрация массы завершится
массовыми концентрационными лагерями.
Но тот, кто наиболее методично, с чисто немецким прилежанием
следовал Ле Бону, приходит к власти уже после его смерти: это
Адольф Гитлер. Его <Маш кампф> отличается не только глубо-
кой внутренней связью с рассуждениями французского психоло-
га, но и утратой стиля, возвышенности целей и слога. С полным
основанием замечали, что это произведение и сами декларации
Гитлера, предназначенные для воздействия на массы, <читаются
как дешевое копирование Ле Бона>.
Эта долговременная связь позволяет думать, что Ле Бон сыграл куда
более значительную роль, чем могло бы показаться на первый взгляд.
Одно из немецких исторических исследований, действительно, убежда-
ет нас в том, что <теория Ле Бона, бесконечно подвергавшаяся критике
л противопоставлявшаяся действительности, ему (Гитлеру) придала
уверенности для овладения категориями истинно революционного
мышления (... ). Ле Бон единственный дал ему возможность осознать
то, что необходимо для революционного противодействия, Ле Бон обес-
печил ему базовые принципы воздействия на массы>.
Без сомнения, эти утверждения, взятые отдельно, должны были
бы восприниматься критически, так как будущего -диктатора вдох-
новляли другие интеллектуальные и политические доктрины. Но,
по-видимому, и в них есть большая доля правды. Если Гитлер
превратил идеи Ле Бона в клише, то он и усилил доверие к их
научной значимости. Будучи хитроумным ловкачом По части че-
ловеческих душ, он претворил эти идеи в жизнь. Таким образом,
<не так трудно установить основные источники идей Гитлера в об-
ласти пропаганды, выдвинутых им в <Майн Кампф>: это - <Психоло-
гия толп> Ле Бона и <Групповое Я> Мак Дауголла. Некоторые компе-
тентные и заслуживающие доверия свидетели утверждают, что он не-
плохо знал обе эти книги. Многие формулировки в <Майн кампф>
убедительно доказывают, что Гитлер не только прочитал Ле Бона и
Мак Дауголла, но и хранил их теории в памяти, логически приспосаб-
ливая их к обстоятельствам своего времени>.
А если бы нам требовалось дополнительно в этом удосто-
вериться, то это подтвердил бы гитлеровский министр пропаган-
ды, чудовищный Геббельс. Подневольный служака, он в своих
теориях и практике следовал первоисточнику, своему хозяину.
Он изучил <Психологию толп> и проникся ее полуправдами. Он
резюмировал их, парафразировал, до конца жизни методично вну-
шал их своему окружению. Один из его помощников отмечает в
своем личном дневнике: <Геббельс считает, что никто со времен
Ле Бона не понял духа масс так, как он>.
В тоталитарном государстве то, как думает великий, становит-
ся Евангельским словом для сотни миллионов обыкновенных
людей. Один американский автор заметил, что почти вся нацист-
ская пропаганда - одна из наиболее эффективных, которым под-
вергался мир - вместе с подкрепляющей ее политической теорией
является воплощением на практике тезисов Ле Бона>, и в это
охотно верится.
Это не какое-то частное суждение или слишком сильное пре-
увеличение. Большинство историков, издавших эволюцию этого
тоталитарного режима, упоминают его имя по тому или иному
поводу и в деталях анализируют его влияние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
мать их в расчет и определять свое к ним отношение.
Социалистические движения и рабочие партии первыми стол-
кнулись с проблемой масс. Их политика основывалась на посту-
лате рациональности совершенно так же, как и политика либе-
ральных движений буржуазных партий. Их общая философская
позиция заставляет тех и других считать, что поведение людей
зависит от осознания ими своих интересов и общих целей.
Однако основные положения Ле Бона поражают социалистов-
теоретиков тем, что идут абсолютно вразрез с их установками.
Особенно его настойчивость по поводу иррациональных факто-
ров, решающей роли неорганизованных, аморфных масс и их глу-
боко консервативного характера:
<История учит нас, - пишет он, - что толпы чрезвычайно консерва-
тивны, несмотря на их внешне революционные побуждения, они всегда
возвращаются к тому, что разрушили>.
Живее всех на эти утверждения прореагировал Жорж Со-
рель, автор знаменитых <Размышлений о жестокости>. Его от-
зыв о работе по психологии толп, в целом вполне положительный,
опровергает суждение об их консерватизме, особенно в классо-
вых обществах, и указывает на недостаток социологического ос-
нования этой психологии. Эти критические высказывания не ме-
шали ему годами следовать Ле Бону и вторить его теории. Идея
о том, что какой-нибудь мощно действующий миф, пусть даже
иррациональный, необходим для того, чтобы рабочий класс стал
революционным, является тому подтверждением. Так, при посред-
стве Сореля, концепции которого имели огромное влияние на
политику того времени, психология толп проникает почти всюду.
Ее отголоски можно найти даже у коммуниста Грамши, который
прочел работы Сореля и Михельса - двух ученых, в наибольшей
степени ассимилировавших, каждый в духе собственного дарова-
ния, концепции Ле Бона.
Они оказались прямо в центре дебатов, всколыхнувших не-
мецкую социал-демократическую партию. До советской революции
эта партия служила моделью для всех рабочих партий. Вот и
дебатировавшийся вопрос: каковы должны быть отношения меж-
ду сознательной и организованной классовой партией и неоргани-
зованной массой, чернью, люмпеном, <улицей>? Французский пси-
холог с полной очевидностью привлек внимание ко все возраста-
ющей значимости последней. Знамецитый немецкий теоретик Карл
Каутский признавал важность этой эволюции:
<Стало ясно как день, -пишет он,'- что политические и экономичес-
кие битвы нашего времени во все более-возрастающей степени становят-
ся массовыми действиями>.
В то же время он опровергает объяснение феноменов толпы
через внушение и причины в основном психологического свой-
ства. Это, впрочем, не мешает ему принимать, хотя, правда, не-
сколько пренебрежительно и с трудом, теорию Ле .Бона. К каким
бы общественным классам они ни принадлежали, толпы остаются
одними и теми же: непредсказуемыми, разрушительными и, по
крайней мере отчасти, консервативными. Так, приводя пример ев-
рейских погромов, линчевания негров, он заключает:
<Очевидно, что массовые акции не всегда служат делу прогресса.
То, что разрушает масса, не всегда является самыми роковыми препят-
ствиями прогресса. Там, где она одерживала победы, она настолько же
отличалась реакционностью, насколько и революционностью>.
Один из его противников, Паннекок, даже с горячностью уп-
рекает его в приписывании толпам какой-то собственной динами-
ки, не связанной с определенным историческим периодом и неза-
висимой от их классовой сущности. Проще говоря, в игнорирова-
нии пролетарского или буржуазного состава толпы. Для него
здесь речь идет лишь об эпифеномене, который рабочие партии
не должны были бы всерьез принимать во внимание.
<Перед лицом этого фундаментального (классового) различия,-
утверждает он, - нельзя не придавать значения контрасту между масса-
ми организованными и неорганизованными - ведь вовлеченность и опыт
создают значительную разницу при равной предрасположенности у
членов рабочего класса, но эта предрасположенность тем не менее ос-
тается вторичной>.
Насколько мне известно, эти дебаты так ничем и не завершились.
Ни одна из противоположных сторон не предложила какой-то
новой точки зрения или новой тактики по отношению к неорга-
низованным городским массам.
Я слишком кратко остановился на этом важном эпизоде. Од-
нако он дает представление об отголосках психологии толп на
довольно коротком промежутке времени. За неимением необхо-
димых исторических работ нет возможности определить вес и
значение психологии толп для социалистического и революцион-
ного лагеря. Я подозреваю, что этот вес не был таким уж боль-
шим, чтобы открыть глаза демократам всяких ориентаций, когда
откровенно деспотические режимы, и в первую очередь фашизм,
воцарились на сцене современной истории при восторженной под-
держке толп. Они были настолько убеждены в невозможности
добиться победы таким <примитивным> способом, что их просто,
так сказать, не замечали. Итальянский писатель Силоне об этом
свидетельствует:
<...нельзя замалчивать тот факт, что социалисты, сосредоточившись
на классовой борьбе и нетрадиционной политике, были удивлены вар-
варским нашествием фашизма. Они не поняли причин и следствий их
лозунгов и их символов, таких необычных и странных, и тем более не
могли себе представить, каким образом столь примитивное движение
могло прийти к власти над такой сложно организованной машиной,
как современное государство, и удержать эту власть. Социалисты не
были готовы, понять действенность фашистской пропаганды, так как
их доктрина была сформулирована Марксом и Энгельсом в предше-
ствующем веке и с тех пор не продвинулась вперед. Маркс не мог ни
предвосхитить открытий современной психологии, ни предвидеть форм
и политических следствий этой массовой цивилизации>.
Немецкие социалисты оказались точно в.таком же положении.
Все склонны принимать возможное за невозможное вплоть до
того момента, когда оно происходит: отсюда войны и научные
открытия. Близорукость социалистов (и коммунистов) отрезала
их, и в сходных обстоятельствах это повторится, от рабочих масс,
даже если бы они за них голосовали. Это очень правдоподобно.
Когда водная масса не имеет достаточной глубины, она не может
поддерживать огромный корабль. Когда человеческая масса не
взволнована, она не может жить великой идеей. Это именно то,
что случилось.
Ill
Труды Ле Бона были переведены на все языки, в частности,
<Психология толп> на арабский министром юстиции, а на японс-
кий - министром иностранных дел. Президент Соединенных Штатов
Теодор Рузвельт числился среди усердных читателей Ле Бона и
стремился с ним встретиться в 1914 г. А другой глава государ-
ства, Артуро Алессандри, в 1924 г. писал: <Если вам однажды
представится случай познакомиться с Гюставом Ле Боном, ска-
жите ему что президент Республики Чили является его горячим
поклонником. Я питаю себя его произведениями>. Вот, что зас-
тавляет присмотреться и задуматься. Сейчас, по прошествии вре-
мени, можно утверждать, что психология толп и идеи Ле Бона
являются одной из господствующих интеллектуальных сил Тре-
тьей Республики, которые дают нам к ней ключ. Заметим, что их
проникновение в мир политики происходит через посредниче-
ство тех, кто хорошо знаком с этими доктринами и следует сове-
там их автора. Аристид Бриан с самого начала фигурирует среди
тех, кто посещает и слушает Ле Бона. Луи Барту знаком с ним и
заявляет: <Я считаю доктора Ле Бона одним из самых ориги-
нальных умов нашего времени> (La Liberte, 31 мая 1931 г.).
Раймон Пуанкаре без колебаний вспоминает его имя в своих
публичных выступлениях. Затем Клемансо. В предисловии к сво-
ей книге <Франция перед Германией>, появившейся в разгар вой-
ны, он упоминает единственного из живых авторов: Ле Бона. К
этому далеко не полному списку я добавил бы, наконец, Эррио:
<Я питаю к доктору Гюставу Ле Бону, - пишет он в 1931 г.,-
самое горячее, искреннее и осознанное восхищение. Я считаю его
одним из самых широких и проницательных умов>. Но ведь эти
пятеро людей держали в руках власть. Они формировали Рес-
публику. Их заявления, судя по разным другим признакам, свиде-
тельствуют, что проникновение, о котором я говорил, было дей-
ствительно реальным. Психология толп глубоко проникла в раз-
личные сферы, начиная с военной. Ее изучают в армиях по всему
миру. Мало-помалу она становится составной частью их дея-
тельности и доктрин. В начале нынешнего века теория Ле Бона
изучалась в Военной школе, в частности, генералами Воналем и
Модюи. Некоторые открыто объявляли себя его последователя-
ми, как, например, генерал Манжен. Можно утверждать, что идея-
ми Ле Бона были вдохновлены некоторые военачальники, Фош в
первую очередь. Видимо, они восхищались его пониманием влас-
ти вождя, опирающейся на непосредственную волю нации. Они
должны были бы одобрительно относиться также к его критике
демократии, правящей вяло, у которой расходятся слово и дело, и
смиряющейся с поражением, лишь бы не вступать в бой. После
краха 1870 г. одна только речь об этом вызывала одобрительное
внимание. А поскольку эти речи шли от имени науки, им склонны
были верить. Во время же войны 1914-1918 гг. к Ле Бону дей-
ствительно обращались в нескольких случаях, и он подготовил
документы для политических и военных руководителей.
В его психологию тем более верили, так как она предлагала
свой метод мобилизации людей, усиления дисциплины войск, то
есть именно то важное и нестабильное, что каждый дальновидный
военный стремится сохранять и упрочивать. Нужно было обла-
дать гением генерала Де Годля, чтобы вынести этот сгусток идей
за рамки военных школ и придать им систематизированную фор-
му на политической арене. Он, несомненно, придал им определен-
ный стиль, особое величие, воспользовался ими в час опасности,
чтобы возродить миф о Франции и внушить французам патриоти-
ческий настрой. Должен заметить со всей определенностью, что
идеи Ле Бона дают нам еще один ключ, на сей раз к пониманию
Пятой Республики. Он предвидел эту формулу: объединяющий
президент и соглашающийся парламент. С 1925 г. он ее утверждает
в своих терминах:
<Наиболее вероятная форма (правления), несомненно, будет состо-
ять в автократической власти премьер-министров, пользующихся, как
это было в случае господина Ллойд Джорджа в Англии и господина*
Пуанкаре во Франции, практически абсолютной властью. Трудность
состоит в том. чтобы найти механизм, позволяющий добиться того, чтобы
премьер-министры были, как в Соединенных Штатах, независимы от
парламентских решений>.
Известно, что генерал Де Голль одержал победу в трудной
ситуации благодаря открытию этого механизма. Он даже сделал
больше - совершенно осознанно воплотил в себе именно такого
лидера, каким его рисовал Ле Бон. К тому же он сумел приспосо-
бить это видение к условиям демократии я к особенностям фран-
цузских масс. Доказательство тому - <Острие шпаги>. В ней мы
находим собрание афоризмов Ле Бона, особенно тех, в которых
говорится о природе масс и завораживающей силе вождя. М.
Манони заметил это заимствование:
<Генерал Де Голль воспринял эту идею (вождя) слово в слово.
Будучи совершенно обесславленным, Ле Бон был основательно ограблен>.
Однако раньше других ограбили Ле Бона еще два великих
человека. Они привели в исполнение его принципы и с чрезвы-
чайной скрупулезностью отработали их применение. Это - Мус-
солини и Гитлер. Заметим интересную деталь: представления об
этой теории проникают в Италию в основном по каналам рево-
люционных социалистических изданий. Взглянув на истоки фа-
шизма, вы увидите, что в них эти представления тоже занимают
значительное место.
<Там (у Муссолини) идеи Парсто, Моски, Сореля, Михельса, Ле
Бона и Коррадини должны были найти свое выражение. Это были
критические идеи для его социальной теории и начинающейся полити-
ческой деятельности. Это были идеи, которые должны были составить
первые доктринерские формулировки фашизма и завершиться офор-
млением первой рациональной доктрины первого тоталитарного наци-
онализма, заявленного нашим временем>.
Если допустить, что Сорель и Михельс были вдохновлены
идеями французского психолога, аПарето также многое <у него
позаимствовал, из этого следует, что каждый из его текстов имел
двойника в итальянской контрреволюции: Во всяком случае Мус-
солини признавал этого автора и относился к нему с теплотой.
Вот что он заявляет в 1932 г., вероятно, с некоторой долей пре-
увеличения:
<При всем том, с философской точки зрения, я мог бы вам сказать,
что я являюсь одним из наиболее горячих приверженцев вашего знаме-
нитого Гюстава Ле Бона, о смерти которого я не могу не сожалеть. Я
целиком прочитал его грандиозные и глубокие труды: его <Психоло-
гию толп> и <Психологию нового времени>, два произведения, к кото-
рым я, вместе с его Трактатом о политической психологии, часто обра-
щаюсь. На строительство нынешнего режима в Италии меня вдохнов-
ляют некоторые содержащиеся в них принципы>.
<Вот слова, которые должны были удовлетворить гордость
старца. И на это свидетельство признания, исходившее с родины
Макиавелли, он ответил компрометирующей его благодарностью.
Поистине еще было достаточно учтивости и формул вежливости
в преддверии этих двух самых мрачных в истории десятилетий.
В то время еще не знали, что концентрация массы завершится
массовыми концентрационными лагерями.
Но тот, кто наиболее методично, с чисто немецким прилежанием
следовал Ле Бону, приходит к власти уже после его смерти: это
Адольф Гитлер. Его <Маш кампф> отличается не только глубо-
кой внутренней связью с рассуждениями французского психоло-
га, но и утратой стиля, возвышенности целей и слога. С полным
основанием замечали, что это произведение и сами декларации
Гитлера, предназначенные для воздействия на массы, <читаются
как дешевое копирование Ле Бона>.
Эта долговременная связь позволяет думать, что Ле Бон сыграл куда
более значительную роль, чем могло бы показаться на первый взгляд.
Одно из немецких исторических исследований, действительно, убежда-
ет нас в том, что <теория Ле Бона, бесконечно подвергавшаяся критике
л противопоставлявшаяся действительности, ему (Гитлеру) придала
уверенности для овладения категориями истинно революционного
мышления (... ). Ле Бон единственный дал ему возможность осознать
то, что необходимо для революционного противодействия, Ле Бон обес-
печил ему базовые принципы воздействия на массы>.
Без сомнения, эти утверждения, взятые отдельно, должны были
бы восприниматься критически, так как будущего -диктатора вдох-
новляли другие интеллектуальные и политические доктрины. Но,
по-видимому, и в них есть большая доля правды. Если Гитлер
превратил идеи Ле Бона в клише, то он и усилил доверие к их
научной значимости. Будучи хитроумным ловкачом По части че-
ловеческих душ, он претворил эти идеи в жизнь. Таким образом,
<не так трудно установить основные источники идей Гитлера в об-
ласти пропаганды, выдвинутых им в <Майн Кампф>: это - <Психоло-
гия толп> Ле Бона и <Групповое Я> Мак Дауголла. Некоторые компе-
тентные и заслуживающие доверия свидетели утверждают, что он не-
плохо знал обе эти книги. Многие формулировки в <Майн кампф>
убедительно доказывают, что Гитлер не только прочитал Ле Бона и
Мак Дауголла, но и хранил их теории в памяти, логически приспосаб-
ливая их к обстоятельствам своего времени>.
А если бы нам требовалось дополнительно в этом удосто-
вериться, то это подтвердил бы гитлеровский министр пропаган-
ды, чудовищный Геббельс. Подневольный служака, он в своих
теориях и практике следовал первоисточнику, своему хозяину.
Он изучил <Психологию толп> и проникся ее полуправдами. Он
резюмировал их, парафразировал, до конца жизни методично вну-
шал их своему окружению. Один из его помощников отмечает в
своем личном дневнике: <Геббельс считает, что никто со времен
Ле Бона не понял духа масс так, как он>.
В тоталитарном государстве то, как думает великий, становит-
ся Евангельским словом для сотни миллионов обыкновенных
людей. Один американский автор заметил, что почти вся нацист-
ская пропаганда - одна из наиболее эффективных, которым под-
вергался мир - вместе с подкрепляющей ее политической теорией
является воплощением на практике тезисов Ле Бона>, и в это
охотно верится.
Это не какое-то частное суждение или слишком сильное пре-
увеличение. Большинство историков, издавших эволюцию этого
тоталитарного режима, упоминают его имя по тому или иному
поводу и в деталях анализируют его влияние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82