это век взрыва mobile vulgus*, бурной, необузданной и по-
датливой. Наблюдатель со стороны видит в нем концентрацию
аморфного человеческого материала, в котором растворяется каж-
дый из индивидов, будучи жертвой некоего общественного пси-
хоза. Флобер показал своего героя Фредерика, зараженного этим
коллективным опьянением, которое породила революция 1848 года:
<Его захватил магнетизм восторженных толп>.
Именно эта экзальтация зачаровывает и волнует, когда масса
на ходу принимает вид коллективного Франкенштейна. Флобер
так описывает Толпу, штурмующую Пале Рояль:
<Эта кишащая масса, все время поднимавшаяся, как бурлящий по-
ток морского прилива в равноденствие, с протяжным ревом, влекомая
стихийными порывами>.
Эти сильные впечатления придают особую объективность про-
стому образу: собранные в общественные стада, одурманенные
той таинственной силой, которую источает всякая пе-
ревозбужденная группа, люди впадают в состояние внушаемости,
сходное с наркотическим или гипнотическим. И пока они пребы-
вают в этом состоянии, они верят всему, что им скажут, и сделают
все, что им прикажут сделать. Они будут подчиняться каждому
призыву, каким бы бессмысленным он ни был. В любом случае
реакции людей обостряются, как это видно на примере паломни-
чества и патриотических парадов, музыкальных фестивалей и по-
литических митингов.. Флобер обнаруживает у своего героя при-
знаки состояния, свойственного человеку-массе:
<Он трепетал от нахлынувшего чувства безмерной любви и всеобъ-
емлющего, возвышенного умиления, как если бы сердце всего человече-
ства билось в его груди>.
Впрочем, вплоть до современной эпохи такие толпы появлялись
спорадически и играли лишь второстепенную роль. Они, по сути
дела, не представляли особой проблемы и не нуждались в специ-
альной науке. Но с того момента, когда они становятся расхожей
монетой, ситуация меняется. Если верить Ле Бону, такая возмож-
ность толп влиять на ход событий и на политику посредством
голосования или же восстания является новшеством в истории.
* Mobile vulgus - возбудимой народной массы (лат.) - Прим. пер.
408
Это признак того, что общество трансформируется. В самом деле,
история проявляет себя все более и более как разрушитель: под-
рывает религиозные верования, разрывает традиционные связи и
разрушает солидарность групп. Разобщенные, люди остаются по-
кинутыми в одиночестве со своими нуждами: в джунглях горо-
дов, в пустынях заводов, в серости контор. Эти бесчисленные
атомы, эти крупицы множестаа собираются в зыбкую и воспламе-
няющуюся смесь. Они образуют нечто вроде газа, который готов
взорваться в пустоте общества, лишенного своих авторитетов и
ценностей - газа, взрывная сила которого возрастает с объемом и
все собой подавляет.
<В то время, как наши старые убеждения, - пишет Ле Бон как заин-
тересованный свидетель. - оказываются поколебленными и утрачива-
ются, прежние опоры общества рушатся одна за другой, единственной
силой, которой ничто не угрожает и авторитет которой ширится посто-
янно, становятся выступления толп. Век, в который мы вступаем, будет
поистине эрой толп>.
Ill
Всегда можно подправить этот образ. И даже необходимо это
сделать, чтобы еще больше приблизить его к реальности. С тем,
что эти толпы являются симптомом какого-то нового состояния
человечества, поднимающегося из низов восстания, которое угро-
жает общественному порядку, согласны все теории. Но согласие
по поводу фактов не влечет еще за собой согласия в их объясне-
нии. В связи с этим не удивительно, что катаклизмы истории
льют воду на мельницу двух диаметрально противоположных
концепций: общества классового и массового.
Первая обрела теоретическую форму у Маркса и Вебера, имея
общую почву в политической экономии. Согласно ей, толпы яв-
ляются явными признаками нового общественного порядка, ко-
торые ясно обнаруживают раздробленные и обнищавшие массы,
обратившиеся против гнета бюрократии капитала. Сосредоточи-
вая людей, концентрируя машины, он обобществляет производи-
тельные силы, превращает общество в гигантский рынок, где все
покупается и все продается, включая труд. Тем самым он создает
неизвестный до того времени класс - класс пролетариев. Можно
принимать или отвергать эту концепцию, безусловно одно: она
рассматривает классы как активные действующие силы истории.
409
А среди них выделяется один класс - пролетариат, глашатай с-.
менности и главная фигура будущей революции. Массы,
полняющие города, развязывающие гражданскую войну, участ-,
ющие во всех этих мятежах, собственно и являются сырьем
внешним выражением трудящейся массы. Ей присущи р
уровни^сознательности от пассивного допролетарского до.
ного героического и истинно пролетарского.
Стало быть, чем они обширнее, тем более ясным видени
своих сил и целей обладают эти массы и тем большее они бул
оказывать давление на развитие общества. Отворачиваясь от i
шлого, разрывая тысячи тонких нитей, связывающих их с рел
ей, нацией, с пристрастиями господствующих классов, они тян,
к новому миру, одушевленному наукой и техникой, тогда как с
рый клонится к закату. Озаренная светом истории, эта моде
общества придает смысл коллективным движениям. Она та
объясняет их истоки с самых первых шагов. Остальное
более чем эпифеномены и шлаки бредовой идеологии.
Вторая концепция была представлена несколькими пс
ледовательными эскизами, сделанными с оригинала, родившего-^
в недрах психологии толп. Оставляя в стороне ее пре^
дшественников, таких как Тэн или Токвиль, необходимо главны^
образом упомянуть Ле Бона и Тарда, обозначивших ее в ocHOflj
ных чертах. <Можно сказать, что именно эта социальная теорЩ
имеет, вероятно, сегодня наибольшее влияние в западном мире>, .я
отмечает один социолог по поводу гипотезы массового общества. .,
В этой концепции те эпифеномены и шлаки, о которых я тол*
ко что говорил, как раз и составляют существо дела. Действц
тельно, снятые с креплений, лишенные привилегий по рождению;
по званию, дезориентированные бесконечными переменами, п
ставшие друг к другу люди и создают невероятный простор;
разрастания тех человеческих туманностей, которыми являю"
толпы. Разумеется, толпы существовали всегда, невидимые и
слышимые. Но в этом своеобразном ускоренном движении ис.^
рии они разорвали путы. Они восстали, став видимыми и слышит
мыми - и даже несущими угрозу существованию индивидов
классов из-за их тенденции все перемешивать и все обезлич
вать. Маскарадные костюмы сняты, мы их замечаем в самом п{
стом одеянии:
<Со времен Французской революции, - пишет Канетти, - эти взр
приобрели форму, которую мы считаем современной. Быть может,
потому, что масса была так скоропалительно освобождена от религиоз-
ных традиций, нам сейчас гораздо проще увидеть ее освобожденной от
тех смыслов и целей, которые ей некогда приписывались>. .
Оглянитесь вокруг: на улицах или на заводах, на парламентских
собраниях или в казармах, даже в местах отдыха вы увидите
толпы, движущиеся или неподвижные. Некоторые люди прохо-
дят сквозь них, как через чистилище. Другие ими поглощаются,
чтобы уже никогда не выйти обратно. Ничто не выразило бы
сути нового общества лучше, чем определение <массовое>. Оно
узнаваемо по его многочисленности, по нестабильности связей
между родителями и детьми, друзьями и соседями. О нем можно
догадаться по тем превращениям, которые испытывает каждый
человек, становясь анонимным: реализация присущих ему жела-
ний, страстей, интересов зависит от огромного числа людей. Можно
видеть его подверженность приступам общественной тревожнос-
ти и тенденции уподобляться, соответствовать какой-то коллек-
тивной модели.
Согласно этой концепции, изменение состоит не в проле-
таризации человека или в обобществлении экономики. Напротив,
мы имеем дело с массификацией, то есть со смешением и стирани-
ем социальных групп. Пролетарии или капиталисты, люди обра-
зованные или невежественные, происхождение мало что значит:
одни и те же причины производят одни и те же следствия. Из
разных, совершенно разнородных элементов образуется однород-
ное человеческое тело: масса состоит из людей-массы. Это они
действующие лица истории и герои нашего времени. Не стоит
искать причин такого положения вещей в концентрации средств
производства и в товарообмене, как к этому стремилась теория
классового общества; причина в средствах коммуникации, массо-
вой информации, газетах, радио, т.п. и феномене влияния. Внедря-
ясь в каждый дом, присутствуя на каждом рабочем месте, прони-
кая в места отдыха, управляя мнениями и обезличивая их, эти
средства превращают человеческие умы в массовый разум. Бла-
годаря своего рода социальной телепатии у многих людей
вызываются одни и те же мысли, одни и те же образы, которые,
как радиоволны, распространяются повсюду. Так что в массе они
всегда оказываются наготове. Когда это на самом деле проис-
ходит, то можно наблюдать волнующее незабываемое зрелище,
как множество анонимных индивидов, никогда друг друга не ви-
девших, не соприкасавшихся между собой, охватываются одной и
той же эмоцией, реагируют как один на музыку или лозунг, ^
хийно слитые в единое коллективное существо. Марсель Мс
подробно описал это превращение:
<Все социальное тело одушевлено одним движением. Индивиду^
больше нет. Они становятся, гак сказать, деталями одной машины, ]
еще лучше, спицами одного колеса, магическое кружение которого, та
ющее и поющее, было бы образом совершенным, социально прими
ным, воспроизводимым, разумеется, еще и в наши дни в упомяну.-,
случаях, да и в других тоже. Это ритмичное, однообразное и безостая*
точное движение непосредственно выражает то душевное состояние, ко)
сознание каждого захвачено одним чувством, одной немыслимой иде
идеей общей цели. Все тела приходят в одинаковое движение, на в(
лицах одна и та же маска, все голоса сливаются в одном крикс; ..
говоря уже о глубине впечатления, производимого ритмом, музыкой)
пением. Видеть во всех фигурах отражение своего желания, слышат
из всех уст подтверждены своей убежденности, чувствовать себя захва
ченным без сопротивления всеобщей уверенностью. Смешавшиеся)
исступлении своего танца, в лихорадке возбуждения, они составля
единенное тело и единую душу. Именно в это время социальное п
действительно существует. Так как в этот момент его клетки люди, 6ь
может, так же мало отделены друг от друга, как клетки индивидуаль
го организма. В похожих условиях (которые не реализуются в нав
обществах даже самыми перевозбужденными толпами, но об этом гс
рится в другом месте) согласие может творить действительность>.
Поразительно, не так ли?
Пора обратиться к следствиям. Логический ход, который с^
дали авторы этой концепции, прост и смел. Для каждого масса 4
это спущенная с цепи толпа, находящаяся во власти инстинктов^
без совести, без руководителя, без сдерживающих начал, такая^
какой она, в глазах мудреца, проявляет себя на баррикадах. Гщ
гантский, орущий, истеричный монстр, она наводит ужас:
<Похоже, - писал Фрейд, - достаточно оказаться вместе больше
массе, огромному множеству людей для того, чтобы все моральные д<>
тижения составляющих их индивидов тотчас рассеялись, а на их мест-,
остались лишь самые примитивные, самые древние, самые грубые пси>1
хические установки>. '1
'^
К счастью, можно добавить, иногда случается обратное, и мы ^
видим множество других людей, отдающих свои жизни, идущих^
на неслыханные жертвы за самые возвышенные этические цен-
ности, за справеяливость и свободу.
Но с того момента, как массы признаны эмблемой нашей циви-
лизации, они перестают быть продуктом разложения старого ре-
жима. Это уже не превращенная форма общественных классов
или эффектные артефакты общественной жизни, не повод к при-
поднятым, красочным описаниям, сделанным зачарованными или
потрясенными свидетелями. Они становятся неотъемлемой при-
надлежностью общества. Они дают ключ как к политике, так и к
современной культурен, наконец, объясняют тревожные симпто-
мы, терзающие нашу цивилизацию. Посредством этого интеллек-
туального переворота, психология толп поместила массы в серд-
цевину глобального видения истории нашего века. Кроме того,
она составила соперничество теории классового общества, с ко-
торой до сих пор никому не удавалось ни установить связи, ни
опровергнуть ее.
IV
Выше я попытался показать, как по поводу одних и тех же
феноменов, которые и сейчас еще повторяются на наших глазах,
одновременно были выдвинуты два противоположных взаимоис-
ключающих объяснения. Такая двойственность, в сущности, вещь
достаточно банальная в науке. Я ее допускаю, ведь концепция
массового общества отличается обычным преувеличением, чтобы
не сказать упрощением. Она утверждает, что индивид - это не-
приступная крепость, куда другие проникают посредством внуше-
ния с тем, чтобы ее разрушить и вовлечь в это импульсивное
неосмысленно действующее коллективное месиво, идея, кажущая-
ся нам устаревшей и недооценивающей сложности современной
истории. Однако ведь не впервые простые и с виду устаревшие
идеи позволяют обнаружить неожиданные истины.
Итак, рассмотрим последствия такой двойственности объясне-
ний. То, что для одной концепции является классовой битвой и
связывается с надеждами на лучшее будущее, другая называет -
по удачному выражению испанского философа Ортеги-и-Гассета
- восстанием масс, которое вызывает беспокойство, возвещает
эпоху следующих друг за другом кризисов. Теоретики психоло-
гии толпы считали это восстание решающим: оно отдает полити-
ческую власть в руки массы, не умеющей ею пользоваться, и
вызывает страх. Этого страха достаточно, чтобы пробудить же-.
лание их познать для того, чтобы увещевать или управлять ими, щ
также изучать их в научном плане. В своем глазу бревна щ
видим, а в чужом соломинку замечаем. Так, открытые противники
масс принимали их всерьез и настойчиво стремились обнажит>
все пружины этой конструкции, чтобы успешнее с ней бороться.^
Сторонники же чаще всего довольствовались тем, что провоз-'
носили их, говоря о массах абстрактно и идеализированно. Omr
их явно недооценивали. 1
Жестко и смело, с риском шокировать, психология толпотри^
цает любое их притязание и какую бы то ни было способность
изменить мир или управлять государством. Им по их природе не
свойственно рассуждать, им не достает способности держать себи
в узде для того, чтобы выполнять работу, необходимую для вы-1
живания и культурного развития, до такой степени это рабы сию-j
минутных импульсов и существа, подверженные внушению coj
стороны первого встречного. Наше общество видело упадок лич-.',
ности и присутствует при апогее масс. Над ним по сути дела^
властвуют иррациональные и бессознательные силы, исходящие
из его тайных глубин и вдруг обнаруживающие себя явно. Ле^
Бон выражает это очень четко: J
-Я
<Неосознанное поведение толпы, подменяющее сознательную дея-jj
тельность личности, представляет собой одну из характеристик нынеш-^
него века>.
Кто сейчас мог бы подписаться под таким общим и резким
заявлением? Опыт учит нас быть более осмотрительными. Но
это заявление имело и теперь еще имеет исторические послед-
ствия, которые никто не властен перечеркнуть. Каждому понятен
смысл этого. В противном случае он не приходил бы так часто
на ум. Этот смысл таков: решимость поднять восстание масс 1
зависит в первую очередь от их психологии. Она становится 1
<более чем, - по словам Нищие, - дорогой, которая ведет к фунда-
ментальным проблемам>. Социология и экономика затрагивают
их лишь косвенно и в определенных аспектах.
То, что задолго до всех предполагал этот немецкий философ,
понемногу становится общей уверенностью. Иное дело доказать,
оправдывается ли она. По мере того, как массы приобретают все
большую значимость, явными становятся и негативные послед-
ствия. Великий немецкий писатель Герман Брох определяет этот
пункт перелома, когда он оправдывает преимущество психологии
масс, подчеркивает это утверждении:
<Новые политические истины будут основываться на истинах пси-
хологических. Человечество готовится оставить экономическую эпоху,
чтобы войти в эпоху психологическую>.
Ведь неудивительно, что в необъятном движении познания -
более изменчивом, чем погода или море - эта наука была задума-
на и представлялась бы как обладающая универсальными воз-
можностями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
датливой. Наблюдатель со стороны видит в нем концентрацию
аморфного человеческого материала, в котором растворяется каж-
дый из индивидов, будучи жертвой некоего общественного пси-
хоза. Флобер показал своего героя Фредерика, зараженного этим
коллективным опьянением, которое породила революция 1848 года:
<Его захватил магнетизм восторженных толп>.
Именно эта экзальтация зачаровывает и волнует, когда масса
на ходу принимает вид коллективного Франкенштейна. Флобер
так описывает Толпу, штурмующую Пале Рояль:
<Эта кишащая масса, все время поднимавшаяся, как бурлящий по-
ток морского прилива в равноденствие, с протяжным ревом, влекомая
стихийными порывами>.
Эти сильные впечатления придают особую объективность про-
стому образу: собранные в общественные стада, одурманенные
той таинственной силой, которую источает всякая пе-
ревозбужденная группа, люди впадают в состояние внушаемости,
сходное с наркотическим или гипнотическим. И пока они пребы-
вают в этом состоянии, они верят всему, что им скажут, и сделают
все, что им прикажут сделать. Они будут подчиняться каждому
призыву, каким бы бессмысленным он ни был. В любом случае
реакции людей обостряются, как это видно на примере паломни-
чества и патриотических парадов, музыкальных фестивалей и по-
литических митингов.. Флобер обнаруживает у своего героя при-
знаки состояния, свойственного человеку-массе:
<Он трепетал от нахлынувшего чувства безмерной любви и всеобъ-
емлющего, возвышенного умиления, как если бы сердце всего человече-
ства билось в его груди>.
Впрочем, вплоть до современной эпохи такие толпы появлялись
спорадически и играли лишь второстепенную роль. Они, по сути
дела, не представляли особой проблемы и не нуждались в специ-
альной науке. Но с того момента, когда они становятся расхожей
монетой, ситуация меняется. Если верить Ле Бону, такая возмож-
ность толп влиять на ход событий и на политику посредством
голосования или же восстания является новшеством в истории.
* Mobile vulgus - возбудимой народной массы (лат.) - Прим. пер.
408
Это признак того, что общество трансформируется. В самом деле,
история проявляет себя все более и более как разрушитель: под-
рывает религиозные верования, разрывает традиционные связи и
разрушает солидарность групп. Разобщенные, люди остаются по-
кинутыми в одиночестве со своими нуждами: в джунглях горо-
дов, в пустынях заводов, в серости контор. Эти бесчисленные
атомы, эти крупицы множестаа собираются в зыбкую и воспламе-
няющуюся смесь. Они образуют нечто вроде газа, который готов
взорваться в пустоте общества, лишенного своих авторитетов и
ценностей - газа, взрывная сила которого возрастает с объемом и
все собой подавляет.
<В то время, как наши старые убеждения, - пишет Ле Бон как заин-
тересованный свидетель. - оказываются поколебленными и утрачива-
ются, прежние опоры общества рушатся одна за другой, единственной
силой, которой ничто не угрожает и авторитет которой ширится посто-
янно, становятся выступления толп. Век, в который мы вступаем, будет
поистине эрой толп>.
Ill
Всегда можно подправить этот образ. И даже необходимо это
сделать, чтобы еще больше приблизить его к реальности. С тем,
что эти толпы являются симптомом какого-то нового состояния
человечества, поднимающегося из низов восстания, которое угро-
жает общественному порядку, согласны все теории. Но согласие
по поводу фактов не влечет еще за собой согласия в их объясне-
нии. В связи с этим не удивительно, что катаклизмы истории
льют воду на мельницу двух диаметрально противоположных
концепций: общества классового и массового.
Первая обрела теоретическую форму у Маркса и Вебера, имея
общую почву в политической экономии. Согласно ей, толпы яв-
ляются явными признаками нового общественного порядка, ко-
торые ясно обнаруживают раздробленные и обнищавшие массы,
обратившиеся против гнета бюрократии капитала. Сосредоточи-
вая людей, концентрируя машины, он обобществляет производи-
тельные силы, превращает общество в гигантский рынок, где все
покупается и все продается, включая труд. Тем самым он создает
неизвестный до того времени класс - класс пролетариев. Можно
принимать или отвергать эту концепцию, безусловно одно: она
рассматривает классы как активные действующие силы истории.
409
А среди них выделяется один класс - пролетариат, глашатай с-.
менности и главная фигура будущей революции. Массы,
полняющие города, развязывающие гражданскую войну, участ-,
ющие во всех этих мятежах, собственно и являются сырьем
внешним выражением трудящейся массы. Ей присущи р
уровни^сознательности от пассивного допролетарского до.
ного героического и истинно пролетарского.
Стало быть, чем они обширнее, тем более ясным видени
своих сил и целей обладают эти массы и тем большее они бул
оказывать давление на развитие общества. Отворачиваясь от i
шлого, разрывая тысячи тонких нитей, связывающих их с рел
ей, нацией, с пристрастиями господствующих классов, они тян,
к новому миру, одушевленному наукой и техникой, тогда как с
рый клонится к закату. Озаренная светом истории, эта моде
общества придает смысл коллективным движениям. Она та
объясняет их истоки с самых первых шагов. Остальное
более чем эпифеномены и шлаки бредовой идеологии.
Вторая концепция была представлена несколькими пс
ледовательными эскизами, сделанными с оригинала, родившего-^
в недрах психологии толп. Оставляя в стороне ее пре^
дшественников, таких как Тэн или Токвиль, необходимо главны^
образом упомянуть Ле Бона и Тарда, обозначивших ее в ocHOflj
ных чертах. <Можно сказать, что именно эта социальная теорЩ
имеет, вероятно, сегодня наибольшее влияние в западном мире>, .я
отмечает один социолог по поводу гипотезы массового общества. .,
В этой концепции те эпифеномены и шлаки, о которых я тол*
ко что говорил, как раз и составляют существо дела. Действц
тельно, снятые с креплений, лишенные привилегий по рождению;
по званию, дезориентированные бесконечными переменами, п
ставшие друг к другу люди и создают невероятный простор;
разрастания тех человеческих туманностей, которыми являю"
толпы. Разумеется, толпы существовали всегда, невидимые и
слышимые. Но в этом своеобразном ускоренном движении ис.^
рии они разорвали путы. Они восстали, став видимыми и слышит
мыми - и даже несущими угрозу существованию индивидов
классов из-за их тенденции все перемешивать и все обезлич
вать. Маскарадные костюмы сняты, мы их замечаем в самом п{
стом одеянии:
<Со времен Французской революции, - пишет Канетти, - эти взр
приобрели форму, которую мы считаем современной. Быть может,
потому, что масса была так скоропалительно освобождена от религиоз-
ных традиций, нам сейчас гораздо проще увидеть ее освобожденной от
тех смыслов и целей, которые ей некогда приписывались>. .
Оглянитесь вокруг: на улицах или на заводах, на парламентских
собраниях или в казармах, даже в местах отдыха вы увидите
толпы, движущиеся или неподвижные. Некоторые люди прохо-
дят сквозь них, как через чистилище. Другие ими поглощаются,
чтобы уже никогда не выйти обратно. Ничто не выразило бы
сути нового общества лучше, чем определение <массовое>. Оно
узнаваемо по его многочисленности, по нестабильности связей
между родителями и детьми, друзьями и соседями. О нем можно
догадаться по тем превращениям, которые испытывает каждый
человек, становясь анонимным: реализация присущих ему жела-
ний, страстей, интересов зависит от огромного числа людей. Можно
видеть его подверженность приступам общественной тревожнос-
ти и тенденции уподобляться, соответствовать какой-то коллек-
тивной модели.
Согласно этой концепции, изменение состоит не в проле-
таризации человека или в обобществлении экономики. Напротив,
мы имеем дело с массификацией, то есть со смешением и стирани-
ем социальных групп. Пролетарии или капиталисты, люди обра-
зованные или невежественные, происхождение мало что значит:
одни и те же причины производят одни и те же следствия. Из
разных, совершенно разнородных элементов образуется однород-
ное человеческое тело: масса состоит из людей-массы. Это они
действующие лица истории и герои нашего времени. Не стоит
искать причин такого положения вещей в концентрации средств
производства и в товарообмене, как к этому стремилась теория
классового общества; причина в средствах коммуникации, массо-
вой информации, газетах, радио, т.п. и феномене влияния. Внедря-
ясь в каждый дом, присутствуя на каждом рабочем месте, прони-
кая в места отдыха, управляя мнениями и обезличивая их, эти
средства превращают человеческие умы в массовый разум. Бла-
годаря своего рода социальной телепатии у многих людей
вызываются одни и те же мысли, одни и те же образы, которые,
как радиоволны, распространяются повсюду. Так что в массе они
всегда оказываются наготове. Когда это на самом деле проис-
ходит, то можно наблюдать волнующее незабываемое зрелище,
как множество анонимных индивидов, никогда друг друга не ви-
девших, не соприкасавшихся между собой, охватываются одной и
той же эмоцией, реагируют как один на музыку или лозунг, ^
хийно слитые в единое коллективное существо. Марсель Мс
подробно описал это превращение:
<Все социальное тело одушевлено одним движением. Индивиду^
больше нет. Они становятся, гак сказать, деталями одной машины, ]
еще лучше, спицами одного колеса, магическое кружение которого, та
ющее и поющее, было бы образом совершенным, социально прими
ным, воспроизводимым, разумеется, еще и в наши дни в упомяну.-,
случаях, да и в других тоже. Это ритмичное, однообразное и безостая*
точное движение непосредственно выражает то душевное состояние, ко)
сознание каждого захвачено одним чувством, одной немыслимой иде
идеей общей цели. Все тела приходят в одинаковое движение, на в(
лицах одна и та же маска, все голоса сливаются в одном крикс; ..
говоря уже о глубине впечатления, производимого ритмом, музыкой)
пением. Видеть во всех фигурах отражение своего желания, слышат
из всех уст подтверждены своей убежденности, чувствовать себя захва
ченным без сопротивления всеобщей уверенностью. Смешавшиеся)
исступлении своего танца, в лихорадке возбуждения, они составля
единенное тело и единую душу. Именно в это время социальное п
действительно существует. Так как в этот момент его клетки люди, 6ь
может, так же мало отделены друг от друга, как клетки индивидуаль
го организма. В похожих условиях (которые не реализуются в нав
обществах даже самыми перевозбужденными толпами, но об этом гс
рится в другом месте) согласие может творить действительность>.
Поразительно, не так ли?
Пора обратиться к следствиям. Логический ход, который с^
дали авторы этой концепции, прост и смел. Для каждого масса 4
это спущенная с цепи толпа, находящаяся во власти инстинктов^
без совести, без руководителя, без сдерживающих начал, такая^
какой она, в глазах мудреца, проявляет себя на баррикадах. Гщ
гантский, орущий, истеричный монстр, она наводит ужас:
<Похоже, - писал Фрейд, - достаточно оказаться вместе больше
массе, огромному множеству людей для того, чтобы все моральные д<>
тижения составляющих их индивидов тотчас рассеялись, а на их мест-,
остались лишь самые примитивные, самые древние, самые грубые пси>1
хические установки>. '1
'^
К счастью, можно добавить, иногда случается обратное, и мы ^
видим множество других людей, отдающих свои жизни, идущих^
на неслыханные жертвы за самые возвышенные этические цен-
ности, за справеяливость и свободу.
Но с того момента, как массы признаны эмблемой нашей циви-
лизации, они перестают быть продуктом разложения старого ре-
жима. Это уже не превращенная форма общественных классов
или эффектные артефакты общественной жизни, не повод к при-
поднятым, красочным описаниям, сделанным зачарованными или
потрясенными свидетелями. Они становятся неотъемлемой при-
надлежностью общества. Они дают ключ как к политике, так и к
современной культурен, наконец, объясняют тревожные симпто-
мы, терзающие нашу цивилизацию. Посредством этого интеллек-
туального переворота, психология толп поместила массы в серд-
цевину глобального видения истории нашего века. Кроме того,
она составила соперничество теории классового общества, с ко-
торой до сих пор никому не удавалось ни установить связи, ни
опровергнуть ее.
IV
Выше я попытался показать, как по поводу одних и тех же
феноменов, которые и сейчас еще повторяются на наших глазах,
одновременно были выдвинуты два противоположных взаимоис-
ключающих объяснения. Такая двойственность, в сущности, вещь
достаточно банальная в науке. Я ее допускаю, ведь концепция
массового общества отличается обычным преувеличением, чтобы
не сказать упрощением. Она утверждает, что индивид - это не-
приступная крепость, куда другие проникают посредством внуше-
ния с тем, чтобы ее разрушить и вовлечь в это импульсивное
неосмысленно действующее коллективное месиво, идея, кажущая-
ся нам устаревшей и недооценивающей сложности современной
истории. Однако ведь не впервые простые и с виду устаревшие
идеи позволяют обнаружить неожиданные истины.
Итак, рассмотрим последствия такой двойственности объясне-
ний. То, что для одной концепции является классовой битвой и
связывается с надеждами на лучшее будущее, другая называет -
по удачному выражению испанского философа Ортеги-и-Гассета
- восстанием масс, которое вызывает беспокойство, возвещает
эпоху следующих друг за другом кризисов. Теоретики психоло-
гии толпы считали это восстание решающим: оно отдает полити-
ческую власть в руки массы, не умеющей ею пользоваться, и
вызывает страх. Этого страха достаточно, чтобы пробудить же-.
лание их познать для того, чтобы увещевать или управлять ими, щ
также изучать их в научном плане. В своем глазу бревна щ
видим, а в чужом соломинку замечаем. Так, открытые противники
масс принимали их всерьез и настойчиво стремились обнажит>
все пружины этой конструкции, чтобы успешнее с ней бороться.^
Сторонники же чаще всего довольствовались тем, что провоз-'
носили их, говоря о массах абстрактно и идеализированно. Omr
их явно недооценивали. 1
Жестко и смело, с риском шокировать, психология толпотри^
цает любое их притязание и какую бы то ни было способность
изменить мир или управлять государством. Им по их природе не
свойственно рассуждать, им не достает способности держать себи
в узде для того, чтобы выполнять работу, необходимую для вы-1
живания и культурного развития, до такой степени это рабы сию-j
минутных импульсов и существа, подверженные внушению coj
стороны первого встречного. Наше общество видело упадок лич-.',
ности и присутствует при апогее масс. Над ним по сути дела^
властвуют иррациональные и бессознательные силы, исходящие
из его тайных глубин и вдруг обнаруживающие себя явно. Ле^
Бон выражает это очень четко: J
-Я
<Неосознанное поведение толпы, подменяющее сознательную дея-jj
тельность личности, представляет собой одну из характеристик нынеш-^
него века>.
Кто сейчас мог бы подписаться под таким общим и резким
заявлением? Опыт учит нас быть более осмотрительными. Но
это заявление имело и теперь еще имеет исторические послед-
ствия, которые никто не властен перечеркнуть. Каждому понятен
смысл этого. В противном случае он не приходил бы так часто
на ум. Этот смысл таков: решимость поднять восстание масс 1
зависит в первую очередь от их психологии. Она становится 1
<более чем, - по словам Нищие, - дорогой, которая ведет к фунда-
ментальным проблемам>. Социология и экономика затрагивают
их лишь косвенно и в определенных аспектах.
То, что задолго до всех предполагал этот немецкий философ,
понемногу становится общей уверенностью. Иное дело доказать,
оправдывается ли она. По мере того, как массы приобретают все
большую значимость, явными становятся и негативные послед-
ствия. Великий немецкий писатель Герман Брох определяет этот
пункт перелома, когда он оправдывает преимущество психологии
масс, подчеркивает это утверждении:
<Новые политические истины будут основываться на истинах пси-
хологических. Человечество готовится оставить экономическую эпоху,
чтобы войти в эпоху психологическую>.
Ведь неудивительно, что в необъятном движении познания -
более изменчивом, чем погода или море - эта наука была задума-
на и представлялась бы как обладающая универсальными воз-
можностями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82