Без мужества ничего великого никогда не проис-
ходило. Без него ни одна мысль никогда еще не стала реальнос-
тью, ни один человек не вызвал восхищения. В действительности
этот портрет имеет оттенки: встречаются только уникальные слу-
чаи. Но компоненты всегда и повсюду одни и те же.
Глава седьмая
ОБ АВТОРИТЕТЕ
Вожди должны выполнять миссию. Без них массы, весь род
человеческий не могут ничего создать и даже выжить. Ле Бон
создал себе на основе этой идеи специфический метод и реноме.
Не следует ни на минуту забывать, что наш автор не беспристра-
стный ученый, не сторонний наблюдатель. Он читает наставления
элите, чтобы внушить ей необходимость подлинной власти прежде,
чем улица навяжет ей сильную личность. Используя разящие
аргументы, он хочет убедить буржуазию, совсем как Ленин почти
в то же время остается убедить социалистов, обзавестись органи-
зацией, имеющей во главе маленькую монолитную группу, по-
скольку, по словам последнего,
<без десятка> вождей, способных (способные умы не появляются
сотнями), испытанных, профессионально подготовленных и обученных
в течение длительного времени, отлично согласованных между собой,
ни один класс современного общества не может вести решительную
борьбу>.
Но Ле Бон - и в этом основное отличие - видит в существова-
нии партии, общественного движения результат деятельности вож-
дя. В нем толпа признает единственного человека и покоряется
его околдовывающей личности: Робеспьеру, Наполеону или Ма-
гомету. Что же ее в нем привлекает? Что это замета, отличаю-
щая вождя от обычного человека? Это, конечно, не дар слова, не
физическая сила, не ум, не красота или молодость. Многие вожди
лишены этих качеств. Да, несмотря на неприятную внешность,
корявую речь, посредственный ум, они властвуют и очаровыва-
ют. Ведь должен существовать некий знак избранности, особый
стигмат, делающий из человека повелителя толп.
Признак, который светится через веру и мужество, нео-
пределимая, но действенная черта вождя называется авторитетом.
Как его описать? Речь идет о <таинственной силе, некоем колдов-
стве, наполняющей восхищением и уважение, парализующей кри-
тические способности>. Человек, обладающий ею, осуществляет
неотразимое воздействие, естественное влияние. Одного его жес-
та или одного слова достаточно, чтобы заставить повиноваться,
добиться того, для чего другим потребовалась бы армия в состо-
янии войны, бюрократия в полном составе. Ганди достаточно
было произнести короткую речь перед вооруженной и перевоз-
бужденной толпой, за которой стояли миллионы людей, чтобы
успокоить и разоружить ее.
Этот дар - основное преимущество вождя, а власть, которую
он ему даст, кажется демонической. Гете видел этот демонический
элемент <в Наполеоне настолько действенным, как может быть в
последнее время ни в ком другом>. Он объясняет господство,
которое тот имеет над своим окружением, и его влияние на дви-
жение мнений. Он придаст ему ореол: каждый жест восхищают
его приверженцев, каждое слово околдовывает аудиторию. Тол-
па магнетизируется его присутствием, напуганная и очарованная
одновременно, загипнотизированная его взглядом. Она замирает,
она послушна. Как и гипнотизер, вождь является мастером взгляда
и художником глаз, инструментов воздействия. Глаза Гете, гово-
рил Гейне, были <спокойны, как глаза бога. Впрочем, признаком
богов является именно взгляд, он тверд и глаза их не мигагот с
неуверенностью>. Это, конечно, не случайно, замечает он также,
что Наполеон и Гете равны в этом смысле. <Глаза Наполеона
тоже обладали этим качеством. Именно поэтому я убежден, что
он был богом>.
Авторитет у вождя становится гипнотической силой, способ-
ностью воздействовать на толпу: диктовать ей свою волю и пере-
давать свои идефикс. Он заставляет ее делать то, что она не
желала и не думала делать, остановиться или идти разрушать или
сражаться. И он делает это абсолютно один, нужно добавить,
голыми руками, без видимой внешней помощи. Он не опирается
ни на какую силу физического подавления, ни свою, ни силу
союзника, как Де Голль перед восставшими солдатами, потерпев-
шими поражение в Алжире.
Сам ЛеБон не скрывает своего предпочтения Робеспьеру,
который своими обаянием, страстью, энергией, несмотря на не-
большой ораторский дар, властвовал и заставлял дрожать собрания.
<Я охотно предполагаю в нем, - пишет он, - наличие некоих) сорта лично-
го очарования, которое сегодня от нас ускользает. Опираясь на эту
гипотезу, можно объяснить его успехи у женщин>.
(Опять уподобление вместо довода: Робеспьер соблазняет
женщин, значит он соблазняет толпы, которые являются же-
нщинами!).
Но что вызывает искреннее восхищение, так это возвращение
Наполеона с острова Эльба. Вот одинокий и побежденный чело-
век, лишенный союзников и средств, который с горсткой верных
ему людей высаживается в стране, где мир восстановлен, где
король привлек к себе значительную часть буржуазии, полиции и
армии. Ему достаточно показаться и быть услышанным, чтобы
все перед ним отступили.
<Перед его ореолом пушки короля умолкли, его войска рассеялись>.
Здесь можно услышать отзвуки прекрасного описания его
возвращения, сделанного Шатобрианом: ошеломленный народ,
исчезнувшая полиция, пустота вокруг его гигантской тени.
<Его очарованные враги ищут его и не видят, он прячется в своей
славе, как лев в Сахаре прячется в солнечных лучах, чтобы скрыться от
взоров ослепленных охотников. В горячем смерче кровавые фантомы
Арколя, Маренго, Аустерлица, Иены, Фрвдлявда, Эйлау, Москвы, Лют-
цена, Бауцена составляют его кортеж из миллиона мертвецов. Из недр
этой колонны огня и дыма при входе в города раздаются звуки трубы,
смешанные с трехцветными императорскими штандартами - и ворота
городов открываются. Когда Наполеон перешел Неман во главе четы-
рехсот тысяч пехотинцев и ста тысяч лошадей, чтобы подорвать царс-
кий дворец в Москве, он был менее удивителен, чем когда, прервав ссылку,
бросив свои цепи в лицо королям, он пришел один из Канн в Париж,
чтобы мирно почивать в Тюильри>.
Итак, некоторые люди обладают ореолом авторитета. Им не
нужно выставлять напоказ силу или красноречие, чтобы заста-
вить себя признать, вынудить толпы поклоняться и следовать за
собой. Эта способность порождать восхищение широко распрос-
транена во всех слоях общества, но ее осмеливаются признать
лишь в исключительных случаях.
И
В авторитете слиты два качества вождя: его сияющая убеж-
денность и упрямая отвага. Он представляет собой во французс-
кой культуре то, что появилось затем в немецкой мысли, а потом
и в американской под названием <харизма>. Оба термина, с точки
зрения политического значение, взаимозаменяемы с небольшой
разницей. Для психологии толп авторитет составляет условие
всякого могущества, тогда как понятие харизмы, взятое в истори-
ческом аспекте, выделяется как его особая форма. Другими сло-
вами, не бывает так, чтобы власть зависела или не зависела от
авторитета. Любая власть основана на нем: когда вождь исчер-
пал свой авторитет, ему не остается ничего, кроме грубого наси-
лия завоевателя.
Следует, однако, различать две значимые категории в зависи-
мости от их происхождения: авторитет должности и авторитет
личности. Принадлежа к данной семье или к конкретному классу,
сдав определенные экзамены и получив некоторые звания - про-
фессор, доктор, барон и т.д.,- человек приобретает частицу авто-
ритета, придаваемого им традицией, даже если он не обладает
никакой личностной значимостью и никакими собственными та-
лантами. Директор предприятия в своей конторе, служащая в
хорошенькой униформе, судья в расшитой мантии, офицер, у кото-
рого грудь в орденах, сразу же выделяются на общем фоне и
внушают уважение.
Авторитет личности, напротив, независим от всяких внешних
признаков власти или от места. Он целиком исходит от личности,
которая с первого слова, с первого жеста или даже самим своим
появлением очаровывает, притягивает, внушает:
<Эмоциональное воздействие, внушение, производимое впечатление,
некая симпатия, вызываемая в других, - пишет генерал Де Голль, - авто-
ритет зависит прежде всего от изначального дара, от естественной спо-
собности, не поддающейся анализу. Это факт, что от некоторых людей с
рождения, так сказать, исходят флюиды власти, природу которых труд-
но определить, но удивительно порой, насколько они себе подчиняют.
Авторитет того же происхождения, что и любовь, которую невозможно
объяснить иначе как действием необъяснимого очарования>.
Относительная значимость этих двух категорий авторитета
эволюционирует. В стабильных и жестко иерархизированных
рангами, титулами и т.п. обществах прошлого преобладал долж-
ностной авторитет. Все, в прямом смысле слова, склонялись перед
фамилией с частицей, перед армейским или церковным званием,
наградами или униформой. Это изменилось в наших обществах
по ходу их эволюции и беспрерывных перемен. Единственным
авторитетом, которым можно воздействовать на массы, становит-
ся авторитет личности. Вслед за теоретиками психологии толп,
генерал Де Голль, которого я еще раз процитирую, отмечает эту
новизну:
<Лучше сказать, эти основы, - пишет он, - вот что их отличает: это
индивидуальная значимость и ее влияние. Все, чему раньше доверяли
массы на основании должности или рождения, ныне они переносят на
тех, кто смог заставить себя признать. Какому законному государю
повиновались так же, как диктатору, вышедшему из ничего, если только
не из своей дерзости>.
В массовом обществе, можно сказать в заключение, авторитет
вождя является почти единственным козырем власти, единствен-
ным рычагом, который есть в ее распоряжении для воздействия
на толпы. Именно с помощью авторитета удается их поднять,
.всколыхнуть, вдохнуть в них фанатизм, если не навязать им дис-
циплину. Уберите авторитет, и останется лишь возможность уп-
равлять ими с помощью полиции или администрации, оружия или
компьютера. Вместо блеска авторитета - кровь или серость. В
любом случае беспомощность правления, возведенная в принцип,
является характерной особенностью большого числа сильных
режимов, существующих повсюду на планете.
Ш
Авторитет основан на даре - способности, которой некоторые
люди наделены, как другие способностями рисовать, петь или раз-
водить сады. Но дар - это не наследство, которым можно распо-
рядиться по своему усмотрению. Над ним нужно работать, на-
правлять его, разрабатывать, пока он не станет истинным талан-
том, социально полезным и применимым. Тот же автор продолжает:
<Если в авторитете есть некая часть, которая не приобретается, кото-
рая идет из глубины существа, и у каждого она своеобразна, то нельзя не
видеть в нем и некоторых постоянных и необходимых элементов. Ими
можно обзавестись, или, по меньшей мере, их развить. Руководителю,
как и художнику, нужен дар, отшлифованный мастерством>.
Это ремесло заключает в себе несколько простых правил.
Осанка, точный и повелительный стиль речи, простота суждения и
быстрота решений - вот главные составляющие вое питания вож-
дей. Поскольку речь идет о толпах, нужно добавить способность
уловить и передать эмоцию, привлекательность манер, дар форму-
лировки, которая производит эффект, вкус к театральной инсце-
нировке - все, что предназначено для разжигания воображения.
Примененные разумно, эти правила порождают подражание, воз-
буждают восхищение, без которого нет управления.
Кроме того, авторитет, понятый таким образом, действует толь-
ко если вождь, как чародей или гипнотизер, сумеет сохранить
определенную дистанцию, окружить себя покровом тайны и саму
свою манеру сделать фактором успеха. Расстояние, отделяющее
его от толпы, пробуждает в ней чувство уважения, покорной скром-
ности и возводит вождя на пьедестал, воспрещая делать обсужде-
ния и оценки. Даже если он представляет социалистическую власть,
то и тогда заботится о том, чтобы не было фамильярности:
<Тито, - пишет один старый соратник руководителя югославской
коммунистической партии, - заботливо оберегал свою репутацию. Он
держал на расстоянии самых близких своих товарищей, даже в состо-
янии возбуждения, которое на войне дает близость смерти или победы>.
Понятно, что это желание отдалиться от своих приближенных
у вождя, вышедшего из толпы, соответствует желанию порвать с
прошлым. Отделяясь от своих соратников, он превращает отно-
шения взаимности в подчинение, отношения равенства в неравен-
ство. Став властителем, будь то Наполеон или Сталин, он не
знает больше друзей, у него есть только подчиненные или сопер-
ники. Огромная пропасть, которую он создает, способствует это-
му изменению. В противном случае он не будет свободен в своих
решениях, не сможет руководить по своему усмотрению.
<Я был вынужден, - признался однажды Наполеон своему биогра-
фу Лас Казу, - создать вокруг себя ореол страха, иначе, выйдя из толпы,
я имел бы много желающих есть у меня из рук или хлопал) меня по плечу>.
Одиночество человека у власти проистекает, без сомнения, из
этого разрыва и отказа от взаимности в мире, где ему больше нет
равных. На вершине пирамиды есть место только для одного.
Оно ему необходимо, чтобы подчеркнуть его авторитет, создать
вокруг него атмосферу тайны, питающей все иллюзии. Так, массы
могут награждать его всеми желаемыми качествами. Поддержи-
вать ощущение загадочности, возбуждать любопытство по пово-
ду своих намерений особенно необходимо вождю в решающие
моменты. Шарль Де Голль возводит это в принцип: <Авторитет
не может обходиться без тайны, поскольку то, что слишком хоро-
шо известно, мало почитается>. Проще говоря, не существует
великого человека для его камердинера.
Завеса тайны, скрывающая его, всегда украшена какими-то
представлениями, как театральный занавес масками и драматичес-
кими сценами. Все это позволяет показать его в благоприятном
свете. Его внешность, личность, жизнь защищены экраном незна-
ния, искусно камуфлирующим его предпочтения, действительные
увлечения, чувства, болезни. Вильсон, близкий к безумию, и Пом-
пиду при смерти продолжали, однако, управлять: один - Соеди-
ненными Штатами, другой Францией. Своей связностью, иллю-
зорной силой эти образы, распространяемые таким способом, вну-
шают страх, пресекают любую дискуссию. Это условие авторите-
та. Поскольку
<оспариваемый авторитет - это уже больше не авторитет. Бош и
люда, которым удалось надолго сохранить свой авторитет, никогда не
допускали спора>.
Именно в этом состоит полезность таких представлений. Вла-
стители толп пользуются этим для того, чтобы отвлечь их от
реальности, создать впечатление, что они наделены тем, чего масса
лишена. Тайна, которой они облекают свои действия и решения,
выводит их за рамки обычного. Это то, что позволяет им делать
сюрпризы и устраивать представления, вплоть до инсценировки
собственного конца. Вера толпы вынашивает эту тайну, приукра-
шивает образ, который она хочет себе создать. Загипнотизиро-
ванная иллюзией, толпа сопротивляется вторжению реальности.
Массы и вожди, постоянные сообщники, вместе создают мир ви-
димостей, святая святых их общих верований. Потребность в
надежде довершает остальное.
<Сущность авторитета, - заявляет Ле Бон, - состоит в том, чтобы по-
мешать видеть вещи такими, какие они есть, и парализовать суждения.
Толпы всегда, да и сами люди чаще всего, нуждаются в готовых мнениях>.
498
Итак, можно сказать, что авторитет по своей сути есть разде-
ляемая иллюзия. Мы захвачены ей, как волшебством чародея.
Зная, что это трюк, мы, однако, верим в его магию и позволяем
себя покорить.
Добавим следующее: единственные вожди, сохраняющие свой
авторитет безупречным и вызывающие безграничное восхищение
толп, - это мертвые вожди. Живых боготворят и питают к ним
отвращение, любят и ненавидят. Они боготворят вождей, поскольку
те обладают отвагой ими править, они питают к ним отвращение,
потому что позволяют собой править. Но мертвым создается
безграничный культ, так как они составляют одно целое с кол-
лективной идеей и иллюзией. Они - боги. Именно поэтому мерт-
вые вожди опаснее живых: невозможно бесконечно править в их
тени, разрушать их легенду, обожествлять, не ранив сами толпы .
Я надеюсь в дальнейшем несколько прояснить эти сложные воп-
росы. Хочу закончить цитированием одной мысли, которая спус-
тя столетие сохраняет свою значимость. Возможно, она проста, но
с ней трудно спорить.
<Сегодня большинство великих завоевателей душ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
ходило. Без него ни одна мысль никогда еще не стала реальнос-
тью, ни один человек не вызвал восхищения. В действительности
этот портрет имеет оттенки: встречаются только уникальные слу-
чаи. Но компоненты всегда и повсюду одни и те же.
Глава седьмая
ОБ АВТОРИТЕТЕ
Вожди должны выполнять миссию. Без них массы, весь род
человеческий не могут ничего создать и даже выжить. Ле Бон
создал себе на основе этой идеи специфический метод и реноме.
Не следует ни на минуту забывать, что наш автор не беспристра-
стный ученый, не сторонний наблюдатель. Он читает наставления
элите, чтобы внушить ей необходимость подлинной власти прежде,
чем улица навяжет ей сильную личность. Используя разящие
аргументы, он хочет убедить буржуазию, совсем как Ленин почти
в то же время остается убедить социалистов, обзавестись органи-
зацией, имеющей во главе маленькую монолитную группу, по-
скольку, по словам последнего,
<без десятка> вождей, способных (способные умы не появляются
сотнями), испытанных, профессионально подготовленных и обученных
в течение длительного времени, отлично согласованных между собой,
ни один класс современного общества не может вести решительную
борьбу>.
Но Ле Бон - и в этом основное отличие - видит в существова-
нии партии, общественного движения результат деятельности вож-
дя. В нем толпа признает единственного человека и покоряется
его околдовывающей личности: Робеспьеру, Наполеону или Ма-
гомету. Что же ее в нем привлекает? Что это замета, отличаю-
щая вождя от обычного человека? Это, конечно, не дар слова, не
физическая сила, не ум, не красота или молодость. Многие вожди
лишены этих качеств. Да, несмотря на неприятную внешность,
корявую речь, посредственный ум, они властвуют и очаровыва-
ют. Ведь должен существовать некий знак избранности, особый
стигмат, делающий из человека повелителя толп.
Признак, который светится через веру и мужество, нео-
пределимая, но действенная черта вождя называется авторитетом.
Как его описать? Речь идет о <таинственной силе, некоем колдов-
стве, наполняющей восхищением и уважение, парализующей кри-
тические способности>. Человек, обладающий ею, осуществляет
неотразимое воздействие, естественное влияние. Одного его жес-
та или одного слова достаточно, чтобы заставить повиноваться,
добиться того, для чего другим потребовалась бы армия в состо-
янии войны, бюрократия в полном составе. Ганди достаточно
было произнести короткую речь перед вооруженной и перевоз-
бужденной толпой, за которой стояли миллионы людей, чтобы
успокоить и разоружить ее.
Этот дар - основное преимущество вождя, а власть, которую
он ему даст, кажется демонической. Гете видел этот демонический
элемент <в Наполеоне настолько действенным, как может быть в
последнее время ни в ком другом>. Он объясняет господство,
которое тот имеет над своим окружением, и его влияние на дви-
жение мнений. Он придаст ему ореол: каждый жест восхищают
его приверженцев, каждое слово околдовывает аудиторию. Тол-
па магнетизируется его присутствием, напуганная и очарованная
одновременно, загипнотизированная его взглядом. Она замирает,
она послушна. Как и гипнотизер, вождь является мастером взгляда
и художником глаз, инструментов воздействия. Глаза Гете, гово-
рил Гейне, были <спокойны, как глаза бога. Впрочем, признаком
богов является именно взгляд, он тверд и глаза их не мигагот с
неуверенностью>. Это, конечно, не случайно, замечает он также,
что Наполеон и Гете равны в этом смысле. <Глаза Наполеона
тоже обладали этим качеством. Именно поэтому я убежден, что
он был богом>.
Авторитет у вождя становится гипнотической силой, способ-
ностью воздействовать на толпу: диктовать ей свою волю и пере-
давать свои идефикс. Он заставляет ее делать то, что она не
желала и не думала делать, остановиться или идти разрушать или
сражаться. И он делает это абсолютно один, нужно добавить,
голыми руками, без видимой внешней помощи. Он не опирается
ни на какую силу физического подавления, ни свою, ни силу
союзника, как Де Голль перед восставшими солдатами, потерпев-
шими поражение в Алжире.
Сам ЛеБон не скрывает своего предпочтения Робеспьеру,
который своими обаянием, страстью, энергией, несмотря на не-
большой ораторский дар, властвовал и заставлял дрожать собрания.
<Я охотно предполагаю в нем, - пишет он, - наличие некоих) сорта лично-
го очарования, которое сегодня от нас ускользает. Опираясь на эту
гипотезу, можно объяснить его успехи у женщин>.
(Опять уподобление вместо довода: Робеспьер соблазняет
женщин, значит он соблазняет толпы, которые являются же-
нщинами!).
Но что вызывает искреннее восхищение, так это возвращение
Наполеона с острова Эльба. Вот одинокий и побежденный чело-
век, лишенный союзников и средств, который с горсткой верных
ему людей высаживается в стране, где мир восстановлен, где
король привлек к себе значительную часть буржуазии, полиции и
армии. Ему достаточно показаться и быть услышанным, чтобы
все перед ним отступили.
<Перед его ореолом пушки короля умолкли, его войска рассеялись>.
Здесь можно услышать отзвуки прекрасного описания его
возвращения, сделанного Шатобрианом: ошеломленный народ,
исчезнувшая полиция, пустота вокруг его гигантской тени.
<Его очарованные враги ищут его и не видят, он прячется в своей
славе, как лев в Сахаре прячется в солнечных лучах, чтобы скрыться от
взоров ослепленных охотников. В горячем смерче кровавые фантомы
Арколя, Маренго, Аустерлица, Иены, Фрвдлявда, Эйлау, Москвы, Лют-
цена, Бауцена составляют его кортеж из миллиона мертвецов. Из недр
этой колонны огня и дыма при входе в города раздаются звуки трубы,
смешанные с трехцветными императорскими штандартами - и ворота
городов открываются. Когда Наполеон перешел Неман во главе четы-
рехсот тысяч пехотинцев и ста тысяч лошадей, чтобы подорвать царс-
кий дворец в Москве, он был менее удивителен, чем когда, прервав ссылку,
бросив свои цепи в лицо королям, он пришел один из Канн в Париж,
чтобы мирно почивать в Тюильри>.
Итак, некоторые люди обладают ореолом авторитета. Им не
нужно выставлять напоказ силу или красноречие, чтобы заста-
вить себя признать, вынудить толпы поклоняться и следовать за
собой. Эта способность порождать восхищение широко распрос-
транена во всех слоях общества, но ее осмеливаются признать
лишь в исключительных случаях.
И
В авторитете слиты два качества вождя: его сияющая убеж-
денность и упрямая отвага. Он представляет собой во французс-
кой культуре то, что появилось затем в немецкой мысли, а потом
и в американской под названием <харизма>. Оба термина, с точки
зрения политического значение, взаимозаменяемы с небольшой
разницей. Для психологии толп авторитет составляет условие
всякого могущества, тогда как понятие харизмы, взятое в истори-
ческом аспекте, выделяется как его особая форма. Другими сло-
вами, не бывает так, чтобы власть зависела или не зависела от
авторитета. Любая власть основана на нем: когда вождь исчер-
пал свой авторитет, ему не остается ничего, кроме грубого наси-
лия завоевателя.
Следует, однако, различать две значимые категории в зависи-
мости от их происхождения: авторитет должности и авторитет
личности. Принадлежа к данной семье или к конкретному классу,
сдав определенные экзамены и получив некоторые звания - про-
фессор, доктор, барон и т.д.,- человек приобретает частицу авто-
ритета, придаваемого им традицией, даже если он не обладает
никакой личностной значимостью и никакими собственными та-
лантами. Директор предприятия в своей конторе, служащая в
хорошенькой униформе, судья в расшитой мантии, офицер, у кото-
рого грудь в орденах, сразу же выделяются на общем фоне и
внушают уважение.
Авторитет личности, напротив, независим от всяких внешних
признаков власти или от места. Он целиком исходит от личности,
которая с первого слова, с первого жеста или даже самим своим
появлением очаровывает, притягивает, внушает:
<Эмоциональное воздействие, внушение, производимое впечатление,
некая симпатия, вызываемая в других, - пишет генерал Де Голль, - авто-
ритет зависит прежде всего от изначального дара, от естественной спо-
собности, не поддающейся анализу. Это факт, что от некоторых людей с
рождения, так сказать, исходят флюиды власти, природу которых труд-
но определить, но удивительно порой, насколько они себе подчиняют.
Авторитет того же происхождения, что и любовь, которую невозможно
объяснить иначе как действием необъяснимого очарования>.
Относительная значимость этих двух категорий авторитета
эволюционирует. В стабильных и жестко иерархизированных
рангами, титулами и т.п. обществах прошлого преобладал долж-
ностной авторитет. Все, в прямом смысле слова, склонялись перед
фамилией с частицей, перед армейским или церковным званием,
наградами или униформой. Это изменилось в наших обществах
по ходу их эволюции и беспрерывных перемен. Единственным
авторитетом, которым можно воздействовать на массы, становит-
ся авторитет личности. Вслед за теоретиками психологии толп,
генерал Де Голль, которого я еще раз процитирую, отмечает эту
новизну:
<Лучше сказать, эти основы, - пишет он, - вот что их отличает: это
индивидуальная значимость и ее влияние. Все, чему раньше доверяли
массы на основании должности или рождения, ныне они переносят на
тех, кто смог заставить себя признать. Какому законному государю
повиновались так же, как диктатору, вышедшему из ничего, если только
не из своей дерзости>.
В массовом обществе, можно сказать в заключение, авторитет
вождя является почти единственным козырем власти, единствен-
ным рычагом, который есть в ее распоряжении для воздействия
на толпы. Именно с помощью авторитета удается их поднять,
.всколыхнуть, вдохнуть в них фанатизм, если не навязать им дис-
циплину. Уберите авторитет, и останется лишь возможность уп-
равлять ими с помощью полиции или администрации, оружия или
компьютера. Вместо блеска авторитета - кровь или серость. В
любом случае беспомощность правления, возведенная в принцип,
является характерной особенностью большого числа сильных
режимов, существующих повсюду на планете.
Ш
Авторитет основан на даре - способности, которой некоторые
люди наделены, как другие способностями рисовать, петь или раз-
водить сады. Но дар - это не наследство, которым можно распо-
рядиться по своему усмотрению. Над ним нужно работать, на-
правлять его, разрабатывать, пока он не станет истинным талан-
том, социально полезным и применимым. Тот же автор продолжает:
<Если в авторитете есть некая часть, которая не приобретается, кото-
рая идет из глубины существа, и у каждого она своеобразна, то нельзя не
видеть в нем и некоторых постоянных и необходимых элементов. Ими
можно обзавестись, или, по меньшей мере, их развить. Руководителю,
как и художнику, нужен дар, отшлифованный мастерством>.
Это ремесло заключает в себе несколько простых правил.
Осанка, точный и повелительный стиль речи, простота суждения и
быстрота решений - вот главные составляющие вое питания вож-
дей. Поскольку речь идет о толпах, нужно добавить способность
уловить и передать эмоцию, привлекательность манер, дар форму-
лировки, которая производит эффект, вкус к театральной инсце-
нировке - все, что предназначено для разжигания воображения.
Примененные разумно, эти правила порождают подражание, воз-
буждают восхищение, без которого нет управления.
Кроме того, авторитет, понятый таким образом, действует толь-
ко если вождь, как чародей или гипнотизер, сумеет сохранить
определенную дистанцию, окружить себя покровом тайны и саму
свою манеру сделать фактором успеха. Расстояние, отделяющее
его от толпы, пробуждает в ней чувство уважения, покорной скром-
ности и возводит вождя на пьедестал, воспрещая делать обсужде-
ния и оценки. Даже если он представляет социалистическую власть,
то и тогда заботится о том, чтобы не было фамильярности:
<Тито, - пишет один старый соратник руководителя югославской
коммунистической партии, - заботливо оберегал свою репутацию. Он
держал на расстоянии самых близких своих товарищей, даже в состо-
янии возбуждения, которое на войне дает близость смерти или победы>.
Понятно, что это желание отдалиться от своих приближенных
у вождя, вышедшего из толпы, соответствует желанию порвать с
прошлым. Отделяясь от своих соратников, он превращает отно-
шения взаимности в подчинение, отношения равенства в неравен-
ство. Став властителем, будь то Наполеон или Сталин, он не
знает больше друзей, у него есть только подчиненные или сопер-
ники. Огромная пропасть, которую он создает, способствует это-
му изменению. В противном случае он не будет свободен в своих
решениях, не сможет руководить по своему усмотрению.
<Я был вынужден, - признался однажды Наполеон своему биогра-
фу Лас Казу, - создать вокруг себя ореол страха, иначе, выйдя из толпы,
я имел бы много желающих есть у меня из рук или хлопал) меня по плечу>.
Одиночество человека у власти проистекает, без сомнения, из
этого разрыва и отказа от взаимности в мире, где ему больше нет
равных. На вершине пирамиды есть место только для одного.
Оно ему необходимо, чтобы подчеркнуть его авторитет, создать
вокруг него атмосферу тайны, питающей все иллюзии. Так, массы
могут награждать его всеми желаемыми качествами. Поддержи-
вать ощущение загадочности, возбуждать любопытство по пово-
ду своих намерений особенно необходимо вождю в решающие
моменты. Шарль Де Голль возводит это в принцип: <Авторитет
не может обходиться без тайны, поскольку то, что слишком хоро-
шо известно, мало почитается>. Проще говоря, не существует
великого человека для его камердинера.
Завеса тайны, скрывающая его, всегда украшена какими-то
представлениями, как театральный занавес масками и драматичес-
кими сценами. Все это позволяет показать его в благоприятном
свете. Его внешность, личность, жизнь защищены экраном незна-
ния, искусно камуфлирующим его предпочтения, действительные
увлечения, чувства, болезни. Вильсон, близкий к безумию, и Пом-
пиду при смерти продолжали, однако, управлять: один - Соеди-
ненными Штатами, другой Францией. Своей связностью, иллю-
зорной силой эти образы, распространяемые таким способом, вну-
шают страх, пресекают любую дискуссию. Это условие авторите-
та. Поскольку
<оспариваемый авторитет - это уже больше не авторитет. Бош и
люда, которым удалось надолго сохранить свой авторитет, никогда не
допускали спора>.
Именно в этом состоит полезность таких представлений. Вла-
стители толп пользуются этим для того, чтобы отвлечь их от
реальности, создать впечатление, что они наделены тем, чего масса
лишена. Тайна, которой они облекают свои действия и решения,
выводит их за рамки обычного. Это то, что позволяет им делать
сюрпризы и устраивать представления, вплоть до инсценировки
собственного конца. Вера толпы вынашивает эту тайну, приукра-
шивает образ, который она хочет себе создать. Загипнотизиро-
ванная иллюзией, толпа сопротивляется вторжению реальности.
Массы и вожди, постоянные сообщники, вместе создают мир ви-
димостей, святая святых их общих верований. Потребность в
надежде довершает остальное.
<Сущность авторитета, - заявляет Ле Бон, - состоит в том, чтобы по-
мешать видеть вещи такими, какие они есть, и парализовать суждения.
Толпы всегда, да и сами люди чаще всего, нуждаются в готовых мнениях>.
498
Итак, можно сказать, что авторитет по своей сути есть разде-
ляемая иллюзия. Мы захвачены ей, как волшебством чародея.
Зная, что это трюк, мы, однако, верим в его магию и позволяем
себя покорить.
Добавим следующее: единственные вожди, сохраняющие свой
авторитет безупречным и вызывающие безграничное восхищение
толп, - это мертвые вожди. Живых боготворят и питают к ним
отвращение, любят и ненавидят. Они боготворят вождей, поскольку
те обладают отвагой ими править, они питают к ним отвращение,
потому что позволяют собой править. Но мертвым создается
безграничный культ, так как они составляют одно целое с кол-
лективной идеей и иллюзией. Они - боги. Именно поэтому мерт-
вые вожди опаснее живых: невозможно бесконечно править в их
тени, разрушать их легенду, обожествлять, не ранив сами толпы .
Я надеюсь в дальнейшем несколько прояснить эти сложные воп-
росы. Хочу закончить цитированием одной мысли, которая спус-
тя столетие сохраняет свою значимость. Возможно, она проста, но
с ней трудно спорить.
<Сегодня большинство великих завоевателей душ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82