Возможно, его долго не будет, но надеяться на это
нельзя. Удар приходит внезапно и из тьмы. Без объявления
войны. Все может ограничиться одной-единственной смертью, а
может длиться долго - как поветрие или эпидемия. Живые - в
вечном отступлении, которому нет конца.
06 отношении живущих к мертвым еще будет речь. Здесь мы
увидели тех и других как двойную массу, части которой постоян-
но взаимодействуют друг с другом. Третья форма двойной массы
- это военная масса. Для нас сегодня она важнее всех остальных.
После испытаний нынешнего столетия люди многим бы пожерт-
вовали, чтобы познать ее и суметь с ней покончить.
Двойная масса: война
На войне убивают. <Шеренги врагов поредели>. Убивают
большими массами. Нужно убить как можно больше врагов; опас-
ная масса живых противников должна превратиться в груду тру-
пов. Победитель - тот, кто убил больше врагов. Война идет про-
тив возрастающей массы соседей. Ее прирост страшен сам по
себе. Угроза, содержащаяся в самом ее приросте, возбуждает соб-
ственную агрессивную массу, рвущуюся на войну. Во время вой-
ны стремятся получить перевес, то есть собрать более многочис-
ленную группу в нужном месте и использовать слабость прх
ника прежде, чем он успеет повысить численность собственки
войск. Частности ведения войны суть отражения того, что про*
ходит на войне в целом: каждая сторона хочет стать больше
массой живых. Враг же пусть будет большей грудой мертвых.
этом состязании растущих масс заключается важнейшая, мояс
сказать - глубочайшая, причина войн. Можно не убивать, а 061
щать в рабство - особенно это касается женщин и детей, котор1
потом послужат умножению собственного рода. Но война - L.
настоящая война, если цель ее не состоит в первую очередь j
нагромождении штабелей вражеских трупов.
Все столь привычные слора, обозначающие события войны ]
старых и новых языках, точно выражают это отношение. Гово
рят <бой> и <побоище>. Говорят <сражение>. Реки делаютОи)
красными от крови. Враги истребляются до единого человека^
Сами сражаются <до последнего бойца>. Пленных <не берут>. -
Важно отметить, что даже груда мертвых воспринимается как'
единство и во многих языках описывается особым словом. He-I
мецкое слово Walstatt, означающее <поле битвы>, содержит древ-j
ний корень wal, что значит <оставшиеся на поле битвы>. Древнее
норманское vair - это <трупы на поле сражения>, valhall - не что
иное, как <жилище павших воинов>. Благодаря чередованию глас-
ных из староверхненемецкого wal возникло слово woul, обозна-1
чающее <поражение>. В англосаксонском же соответствующее
слово wol значит <чума, поветрие>. В основе всех этих слов, идет>
ли речь об оставшихся на поле битвы, о поражении или о чуме,:
лежит представление о груде трупов.
Оно отнюдь не является чисто германским. Его можно обна-
ружить повсюду. В стихе пророка Иеремии вся земля оказыва- .
ется полем гниющих трупов: <И будут пораженные Господом BI
тот день от конца земли до конца земли, не будут оплаканы и не j
будут прибраны и похоронены, навозом будут на лице земли>. ,.
Пророка Мухаммеда.так впечатлил вид груды вражеских трупов, i
что он обратился к ней со своего рода триумфальной пропове-
дью. После битвы при Бедре, первой крупной победы над своими
врагами из Мекки, <он приказал сбросить трупы убитых врагов в
цистерну для сбора дождевой воды. Лишь одного из них завали-
ли землей и камнями, ибо он так распух, что не могли стащить с
него панцирь; он был единственным, ведено было его так и оста-
вить. Когда остальные оказались в цистерне, Мухаммед стал пе-
ред ней и воскликнул: <Эй вы, люди в цистерне! Сбылось ли
пророчество вашего Господина? Пророчество моего Госйодина
было истинным>. Его соратники сказали: <О посланник Бога!
Это же только трупы!> Мухаммед возразил: <Они ведь знают,
что пророчество Господина сбылось>.
Так он собрал тех, кто раньше не желал его слушать, - в
цистерне они в сохранности и все вместе. Я не знаю другого
столь впечатляющего примера приписывания груде мертвых вра-
гов черт массовой жизни. Сами они уже не представляют собой
угрозы, но им можно грозить. Любая гнусность по отношению к
ним останется безнаказанной. Ощущают они ее или нет, лучше
предположить, что ощущают, чтобы еще острее почувствовать соб-
ственный триумф. Их скопление в цистерне таково, что ни один
не шелохнется. Если бы кто-то из них очнулся, - вокруг никого,
кроме мертвецов, и нечем дышать среди бывших товарищей; если
бы он вернулся в мир, то в мир мертвых, состоящий из тех, кто
при жизни был ему близок.
Среди народов древности египтяне слыли не особенно воин-
ственными: энергия Древнего царства направлялась скорее на
строительство пирамид, чем на завоевания. Но и им в те времена
приходилось затевать боевые походы. Один из них изобразил
Уне, верховный судья, которого царь Пепи назначил командовать
походом против бедуинов. Уне рассказывает об этом походе в
надписи, вырезанной на его могиле:
<Войску сопутствовала удача, оно рассекло страну бедуинов.
Войску сопутствовала удача, оно разрушило страну бедуинов.
Войску сопутствовала удача, оно опрокинуло их башни.
Войску сопутствовала удача, оно срубило их фиги и виног-
радные лозы.
Войску сопутствовала удача, оно спалило огнем их деревни.
Войску сопутствовала удача, оно сразило их воинов много
десятков тысяч.
Войску сопутствовала удача, оно привело с собой множество
пленных.
Мощная картина разрушения достигает кульминации в строке,
где говорится о десятках тысяч убитых врагов.
В эпоху Нового царства Египет проводил - хотя и не очень
долгое время - планомерно агрессивную политику. Рамзес II вел
затяжные войны с хеттами. В одной из сложенных в его честь
хвалебных песен говорится: <Он прошел страну хеттов и пре-
вратал ее в гору трупов, как мрачная Шехмет во время чумы*
Согласно мифу, львиноголовая богиня Шехмет учинила кров
вую резню среди непокорных людей. Она осталась богиней в<
ны и сражений. Автор хвалебной песни связывает представлю
о горе трупов хеттов с жертвами эпидемии, что для нас уже не но
В своем знаменитом рассказе о битве при Кадеше, где
разбил хеттов, Рамзес II повествует о том, как он был отрезан i
своих войск и, благодаря нечеловеческой силе и мужеству, в од
ночку выиграл .битву. Его воины видели, как <все народы, в гуи
которых я врезался, лежали в крови, как на бойне, вместе с лу
шими воинами хеттов, с детьми и братьями их князей. Я покрь
поле Кадеша белым, и негде было ступить от их множества>^
Имеется в виду множество трупов и их белые одеяния, изменив^
шие цвет поля, - ужасное и наглядное описание результатов битвы. ^
Но эти результаты могут видеть только сами воины. Битв1
разыгрываются где-то далеко, а ведь дома народ тоже хоче
насладиться видом вражеских трупов. Владыки изобретательв
и находят способ доставить ему удовольствие. Сообщается, ч
царь Меренпта, сын Рамзеса II, победил ливийцев в большой би
ве. В руки египтян попал лагерь ливийцев со всеми сокровища>
и родственниками их вождей; лагерь разграбили и сожгли. 9376
пленников пополнили добычу. Но этого оказалось мало: чтобь^
продемонстрировать дома количество мертвых ливийцев, убиты>1
отрезали половые органы; если они были обрезанными, доволь-1
ствовались руками; добычу грузили на ослов. Позже Рамзесу Illj
снова пришлось сражаться с ливийцами. Количество трофеев нгц
этот раз составило 12535 штук. Ясно, что эти жуткие вьюк^
представляют собой не что иное, как горы мертвых врагов, привез
денные в транспортабельный вид и наглядно представляющие
победу всему народу. Каждый убитый дал в эту гору как бы налог сс>1
своего тела; важно, что в качестве трофеев все они равны. 1
Другие народы охотились больше за головами. У ассирийцеМ
была установлена плата за голову врага, каждый солдат поэтому 1
старался доставить как можно больше голов. На рельефе времен^
царя Ассурбанипала изображено, как писцы в большой палатке '1
записывают число отрезанных голов. Каждый солдат предъяв-
ляет принесенные им головы, бросает их в общую кучу, называет
свое имя и подразделение и проходит дальше. Ассирийские цари
были одержимы страстью к пирамидам голов. Если они шли с':
армией, то сами председательствовали при учете трофеев и лично
награждали солдат. Если же оставались дома, то приказывали
переправлять эти пирамиды целиком к себе; когда это было не-
возможно, довольствовались головами вражеских вождей.
Так что непосредственная и вполне конкретная цель войн
ясна. Излишне было бы иллюстрировать ее дальнейшими приме-
рами. История ими просто кишит. Создается впечатление, что
только об этом она и хочет толковать, и только ценой повторных
напряженных усилий удается повернуть ее к другим воспомина-
ниям человечества.
Если охватить взглядом сразу обе воюющие стороны, то вой-
на предстает в образе двух двояко скрещенных масс. Войско,
которое старается быть как можно больше, стремится нагромоздить
возможно большую гору вражеских трупов. То же самое спра-
ведливо для противоположной стороны. Скрещение происходит
от того, что каждый участник войны принадлежит двум массам
одновременно: для своих он относится к числу живых воинов,
для противника - к числу потенциально и желательно мертвых.
Для того, чтобы поддерживать воинственное настроение, нуж-
но постоянно подчеркивать сначала, как силен ты сам, - это значит,
как много воинов в твоей армии, - и затем, как велико число
мертвых врагов. С незапамятных времен все военные сообще-
ния содержат эту двойную статистику: вот сколько наших выш-
ло в поход, вот сколько врагов мертвы. Обычно проявляется
склонность к преувеличениям, особенно в том, что касается чис-
ленности убитых врагов.
Когда идет война, никто не скажет, что число живых врагов
для нас слишком велико. Тот, кто это знает, молчит и старается
овладеть ситуацией путем удачного распределения собственных
войск. Как уже отмечалось, все делается для того, чтобы благода-
ря легкости и подвижности боевых отрядов создать превосход-
ство в нужном месте в нужное время. Лишь после войны будет
сказано, сколько мы потеряли сами.
То, что войны могут длиться так долго, что они продолжаются,
даже если давно проиграны, объясняется глубочайшей потребно-
стью массы сохранять себя в возбужденном состоянии, не распа-
даться, оставаться массой. Это чувство иногда так сильно, что
люди сознательно предпочитают вместе пойти на смерть, лишь бы
не признавать поражения, переживая тем самым распад собствен-
ной массы.
Как, однако, происходит формирование воинственной массы?
Как в одно мгновение складывается эта зловещая целостность?
Что заставляет людей вдруг ставить на кон так много и BCQ
сразу? Этот процесс все еще столь загадочен, что подходить к
нему надо осторожно.
Это поистине удивительное предприятие. Кто-то заключает,
что ему грозит физическое уничтожение, и объявляет об этс
угрозе всему миру. Так человек провозглашает: <Меня хота
убить>, - а сам тихонько при этом думает: <.. .потому что я хоч
убить этого или того>. По правде, акцент должен быть поставлю ,
иначе: <Я хочу убить этого или того, а потому меня самого хотят.,
убить>. Однако для того, чтобы начать войну, для ее прорыва, дл^
возбуждения среди своих воинственного настроения предъявляв
ется исключительно первая редакция. Является сторона агрессо-s
ром или нет, она всегда старается создать иллюзию угрозы пОц
отношению к себе самой. ^
Угроза заключается в том, что некто признал за собой право,
убить другого. На угрожаемой стороне она касается любого че-
ловека: она уравнивает всех, ибо обращена против всех и каждо-j
го. Начиная с определенного мгновения, которое для всех одно щ
то же, то есть с момента объявления войны, одно и то же может]
случиться с каждым. Физическое уничтожение, защитой от KOTO-J
рого было общество, в котором живешь, теперь подступило вплот-.,
ну к) и именно в силу твоей принадлежности к этому самому;
обществу. Над каждым, кто причисляет себя к определенному
народу, нависла одинаковая страшная угроза. Тысячи людей, каж- i
дому из которых по отдельности в один и тот же миг сказано: ^
<Ты должен умереть>, - действуют совместно, чтобы отвратить
смертельную угрозу. Они спешат скорее привлечь к себе всех/
кто чувствует ту же угрозу, и соединяют свои силы для отпора Bpaiy.'
Соединение всех, кого это касается, - как физическое, так я'
душевное, то есть в чувствах и настроениях, - происходит необы- 1
чайно быстро. Прорыв войны - это, прежде всего прорыв двух^
масс. Когда они конституировались, высшей целью каждой из ^
них становится сохранение самой себя как переживающего и дей-
ствующего единства. Утратить его - все равно, что отказаться от-'
самой жизни. Воинственная масса ведет себя так, будто все, что
вне нее, - смерть, и отдельный человек, даже если ему довелось
пережить много войн, на новой войне легко поддается этой иллюзии.
Смерть, которая в действительности всегда угрожает каждому,
должна быть объявлена как коллективный приговор, - только
тогда возможно активное выступление против нее. Есть, так
сказать, времена объявленной смерти, когда она вдруг оборачивается
к определенной, произвольно выбранной группе как к целому.
<Смерть грозит всем французам> или <...всем немцам>. Вооду-
шевление, с каким люди выступают на войну, объясняется мало-
душием человека перед лицом смерти. Поодиночке они не смеют
взглянуть ей в глаза. Она легче вдвоем, когда двое врагов, так
сказать, приводят в исполнение приговор друг над другом, и она
вовсе не та же самая смерть, когда на нее идут тысячи. Самое
худшее, что может случиться с человеком на войне, - это гибель
вместе с другими. Но это избавляет от смерти поодиночке, кото-
рой люди боятся больше всего на свете. Да они и не верят, что
это худшее произойдет. Они считают, что можно отвести, пере-
вести на других висящий над ними коллективный приговор. Их
смертеотвод - это враг, и единственное, что от них требуется, это
опередить врага. Надо только быть достаточно стремительным и
убивать не колеблясь. Враг является будто по заказу: он вынес
приговор, он первым сказал <Умри!>. На него и падет то, что он
уготовил другим. Первым всегда начинает враг. Может быть, он
и не начал первьм, но ведь собирался начать, а если и не собирал-
ся, то ведь думал же он об этом, а если не думал, то мог бы ведь
вскоре подумать. Желание смерти другому действительно по-
всюду, и, чтобы его отыскать, не надо особенно долго копаться в
человеческой душе.
Особое, безошибочно узнаваемое высокое напряжение, свой-
ственное военным процессам, определяется двумя факторами:
стремлением опередить смерть и действиями в массе. Без после-
днего первое было бы обречено на неудачу. Пока длится война,
масса должна существовать, а если люди уже не составляют мас-
су, война, собственно, закончилась. Перспектива определенного
долгожительства, которую война открывает перед массой, в зна-
чительной мере объясняет, почему войны так любимы в человече-
стве. Можно показать, что их интенсивность и длительность в
современном мире связаны с гораздо большими, чем раньше, двой-
ными массами, исполненными воинственного духа.
Массовые кристаллы
Массовыми кристаллами я называю маленькие жесткие груп-
пы людей, которые имеют четкую границу, обладают высокой
устойчивостью и служат для возбуждения масс. Важно, что та-
кие группы обозримы, каждую из них легко охватить взглядом.
Единство в них важнее, чем величина. Они должны быть при-
вычны, должно быть хорошо известно, зачем они существуют.
Сомнение в их функции отняло бы у них самый смысл существо-
вания; самое лучшее для них - оставаться неизменными. Им нельзя
выступать в другой функции. Наличие униформы или определен-
ного места для проведения мероприятий как нельзя лучше соот-
ветствует их природе.
Массовый кристалл постоянен. Он никогда не меняется в
размере. Составляющие его индивидуумы привыкли действовать
и мыслить соответствующим образом. У них может быть разде-
ление функций как в оркестре, но важно, что появляются они
только вместе. Кто на них смотрит, сразу чувствует, что они не
могут разойтись поодиночке. Их жизнь вне кристалла вообще не
принимается в расчет. Даже если речь идет о профессии, как в
случае оркестрантов, их приватное существование никого не ин-
тересует - они ведь оркестр. В других случаях они носят уни- .
форму и появляются только вместе. Сняв униформу, они стано-
вятся другими людьми. Солдаты и монахи представляют собой
важнейшие формы массовых кристаллов. Униформа здесь разъяс-
няет, что члены группы-кристалла поселяются совместно, даже
когда они являются поодиночке, все равно осознается жесткое
единство, к которому они принадлежат, - монастырь или воинская
часть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
нельзя. Удар приходит внезапно и из тьмы. Без объявления
войны. Все может ограничиться одной-единственной смертью, а
может длиться долго - как поветрие или эпидемия. Живые - в
вечном отступлении, которому нет конца.
06 отношении живущих к мертвым еще будет речь. Здесь мы
увидели тех и других как двойную массу, части которой постоян-
но взаимодействуют друг с другом. Третья форма двойной массы
- это военная масса. Для нас сегодня она важнее всех остальных.
После испытаний нынешнего столетия люди многим бы пожерт-
вовали, чтобы познать ее и суметь с ней покончить.
Двойная масса: война
На войне убивают. <Шеренги врагов поредели>. Убивают
большими массами. Нужно убить как можно больше врагов; опас-
ная масса живых противников должна превратиться в груду тру-
пов. Победитель - тот, кто убил больше врагов. Война идет про-
тив возрастающей массы соседей. Ее прирост страшен сам по
себе. Угроза, содержащаяся в самом ее приросте, возбуждает соб-
ственную агрессивную массу, рвущуюся на войну. Во время вой-
ны стремятся получить перевес, то есть собрать более многочис-
ленную группу в нужном месте и использовать слабость прх
ника прежде, чем он успеет повысить численность собственки
войск. Частности ведения войны суть отражения того, что про*
ходит на войне в целом: каждая сторона хочет стать больше
массой живых. Враг же пусть будет большей грудой мертвых.
этом состязании растущих масс заключается важнейшая, мояс
сказать - глубочайшая, причина войн. Можно не убивать, а 061
щать в рабство - особенно это касается женщин и детей, котор1
потом послужат умножению собственного рода. Но война - L.
настоящая война, если цель ее не состоит в первую очередь j
нагромождении штабелей вражеских трупов.
Все столь привычные слора, обозначающие события войны ]
старых и новых языках, точно выражают это отношение. Гово
рят <бой> и <побоище>. Говорят <сражение>. Реки делаютОи)
красными от крови. Враги истребляются до единого человека^
Сами сражаются <до последнего бойца>. Пленных <не берут>. -
Важно отметить, что даже груда мертвых воспринимается как'
единство и во многих языках описывается особым словом. He-I
мецкое слово Walstatt, означающее <поле битвы>, содержит древ-j
ний корень wal, что значит <оставшиеся на поле битвы>. Древнее
норманское vair - это <трупы на поле сражения>, valhall - не что
иное, как <жилище павших воинов>. Благодаря чередованию глас-
ных из староверхненемецкого wal возникло слово woul, обозна-1
чающее <поражение>. В англосаксонском же соответствующее
слово wol значит <чума, поветрие>. В основе всех этих слов, идет>
ли речь об оставшихся на поле битвы, о поражении или о чуме,:
лежит представление о груде трупов.
Оно отнюдь не является чисто германским. Его можно обна-
ружить повсюду. В стихе пророка Иеремии вся земля оказыва- .
ется полем гниющих трупов: <И будут пораженные Господом BI
тот день от конца земли до конца земли, не будут оплаканы и не j
будут прибраны и похоронены, навозом будут на лице земли>. ,.
Пророка Мухаммеда.так впечатлил вид груды вражеских трупов, i
что он обратился к ней со своего рода триумфальной пропове-
дью. После битвы при Бедре, первой крупной победы над своими
врагами из Мекки, <он приказал сбросить трупы убитых врагов в
цистерну для сбора дождевой воды. Лишь одного из них завали-
ли землей и камнями, ибо он так распух, что не могли стащить с
него панцирь; он был единственным, ведено было его так и оста-
вить. Когда остальные оказались в цистерне, Мухаммед стал пе-
ред ней и воскликнул: <Эй вы, люди в цистерне! Сбылось ли
пророчество вашего Господина? Пророчество моего Госйодина
было истинным>. Его соратники сказали: <О посланник Бога!
Это же только трупы!> Мухаммед возразил: <Они ведь знают,
что пророчество Господина сбылось>.
Так он собрал тех, кто раньше не желал его слушать, - в
цистерне они в сохранности и все вместе. Я не знаю другого
столь впечатляющего примера приписывания груде мертвых вра-
гов черт массовой жизни. Сами они уже не представляют собой
угрозы, но им можно грозить. Любая гнусность по отношению к
ним останется безнаказанной. Ощущают они ее или нет, лучше
предположить, что ощущают, чтобы еще острее почувствовать соб-
ственный триумф. Их скопление в цистерне таково, что ни один
не шелохнется. Если бы кто-то из них очнулся, - вокруг никого,
кроме мертвецов, и нечем дышать среди бывших товарищей; если
бы он вернулся в мир, то в мир мертвых, состоящий из тех, кто
при жизни был ему близок.
Среди народов древности египтяне слыли не особенно воин-
ственными: энергия Древнего царства направлялась скорее на
строительство пирамид, чем на завоевания. Но и им в те времена
приходилось затевать боевые походы. Один из них изобразил
Уне, верховный судья, которого царь Пепи назначил командовать
походом против бедуинов. Уне рассказывает об этом походе в
надписи, вырезанной на его могиле:
<Войску сопутствовала удача, оно рассекло страну бедуинов.
Войску сопутствовала удача, оно разрушило страну бедуинов.
Войску сопутствовала удача, оно опрокинуло их башни.
Войску сопутствовала удача, оно срубило их фиги и виног-
радные лозы.
Войску сопутствовала удача, оно спалило огнем их деревни.
Войску сопутствовала удача, оно сразило их воинов много
десятков тысяч.
Войску сопутствовала удача, оно привело с собой множество
пленных.
Мощная картина разрушения достигает кульминации в строке,
где говорится о десятках тысяч убитых врагов.
В эпоху Нового царства Египет проводил - хотя и не очень
долгое время - планомерно агрессивную политику. Рамзес II вел
затяжные войны с хеттами. В одной из сложенных в его честь
хвалебных песен говорится: <Он прошел страну хеттов и пре-
вратал ее в гору трупов, как мрачная Шехмет во время чумы*
Согласно мифу, львиноголовая богиня Шехмет учинила кров
вую резню среди непокорных людей. Она осталась богиней в<
ны и сражений. Автор хвалебной песни связывает представлю
о горе трупов хеттов с жертвами эпидемии, что для нас уже не но
В своем знаменитом рассказе о битве при Кадеше, где
разбил хеттов, Рамзес II повествует о том, как он был отрезан i
своих войск и, благодаря нечеловеческой силе и мужеству, в од
ночку выиграл .битву. Его воины видели, как <все народы, в гуи
которых я врезался, лежали в крови, как на бойне, вместе с лу
шими воинами хеттов, с детьми и братьями их князей. Я покрь
поле Кадеша белым, и негде было ступить от их множества>^
Имеется в виду множество трупов и их белые одеяния, изменив^
шие цвет поля, - ужасное и наглядное описание результатов битвы. ^
Но эти результаты могут видеть только сами воины. Битв1
разыгрываются где-то далеко, а ведь дома народ тоже хоче
насладиться видом вражеских трупов. Владыки изобретательв
и находят способ доставить ему удовольствие. Сообщается, ч
царь Меренпта, сын Рамзеса II, победил ливийцев в большой би
ве. В руки египтян попал лагерь ливийцев со всеми сокровища>
и родственниками их вождей; лагерь разграбили и сожгли. 9376
пленников пополнили добычу. Но этого оказалось мало: чтобь^
продемонстрировать дома количество мертвых ливийцев, убиты>1
отрезали половые органы; если они были обрезанными, доволь-1
ствовались руками; добычу грузили на ослов. Позже Рамзесу Illj
снова пришлось сражаться с ливийцами. Количество трофеев нгц
этот раз составило 12535 штук. Ясно, что эти жуткие вьюк^
представляют собой не что иное, как горы мертвых врагов, привез
денные в транспортабельный вид и наглядно представляющие
победу всему народу. Каждый убитый дал в эту гору как бы налог сс>1
своего тела; важно, что в качестве трофеев все они равны. 1
Другие народы охотились больше за головами. У ассирийцеМ
была установлена плата за голову врага, каждый солдат поэтому 1
старался доставить как можно больше голов. На рельефе времен^
царя Ассурбанипала изображено, как писцы в большой палатке '1
записывают число отрезанных голов. Каждый солдат предъяв-
ляет принесенные им головы, бросает их в общую кучу, называет
свое имя и подразделение и проходит дальше. Ассирийские цари
были одержимы страстью к пирамидам голов. Если они шли с':
армией, то сами председательствовали при учете трофеев и лично
награждали солдат. Если же оставались дома, то приказывали
переправлять эти пирамиды целиком к себе; когда это было не-
возможно, довольствовались головами вражеских вождей.
Так что непосредственная и вполне конкретная цель войн
ясна. Излишне было бы иллюстрировать ее дальнейшими приме-
рами. История ими просто кишит. Создается впечатление, что
только об этом она и хочет толковать, и только ценой повторных
напряженных усилий удается повернуть ее к другим воспомина-
ниям человечества.
Если охватить взглядом сразу обе воюющие стороны, то вой-
на предстает в образе двух двояко скрещенных масс. Войско,
которое старается быть как можно больше, стремится нагромоздить
возможно большую гору вражеских трупов. То же самое спра-
ведливо для противоположной стороны. Скрещение происходит
от того, что каждый участник войны принадлежит двум массам
одновременно: для своих он относится к числу живых воинов,
для противника - к числу потенциально и желательно мертвых.
Для того, чтобы поддерживать воинственное настроение, нуж-
но постоянно подчеркивать сначала, как силен ты сам, - это значит,
как много воинов в твоей армии, - и затем, как велико число
мертвых врагов. С незапамятных времен все военные сообще-
ния содержат эту двойную статистику: вот сколько наших выш-
ло в поход, вот сколько врагов мертвы. Обычно проявляется
склонность к преувеличениям, особенно в том, что касается чис-
ленности убитых врагов.
Когда идет война, никто не скажет, что число живых врагов
для нас слишком велико. Тот, кто это знает, молчит и старается
овладеть ситуацией путем удачного распределения собственных
войск. Как уже отмечалось, все делается для того, чтобы благода-
ря легкости и подвижности боевых отрядов создать превосход-
ство в нужном месте в нужное время. Лишь после войны будет
сказано, сколько мы потеряли сами.
То, что войны могут длиться так долго, что они продолжаются,
даже если давно проиграны, объясняется глубочайшей потребно-
стью массы сохранять себя в возбужденном состоянии, не распа-
даться, оставаться массой. Это чувство иногда так сильно, что
люди сознательно предпочитают вместе пойти на смерть, лишь бы
не признавать поражения, переживая тем самым распад собствен-
ной массы.
Как, однако, происходит формирование воинственной массы?
Как в одно мгновение складывается эта зловещая целостность?
Что заставляет людей вдруг ставить на кон так много и BCQ
сразу? Этот процесс все еще столь загадочен, что подходить к
нему надо осторожно.
Это поистине удивительное предприятие. Кто-то заключает,
что ему грозит физическое уничтожение, и объявляет об этс
угрозе всему миру. Так человек провозглашает: <Меня хота
убить>, - а сам тихонько при этом думает: <.. .потому что я хоч
убить этого или того>. По правде, акцент должен быть поставлю ,
иначе: <Я хочу убить этого или того, а потому меня самого хотят.,
убить>. Однако для того, чтобы начать войну, для ее прорыва, дл^
возбуждения среди своих воинственного настроения предъявляв
ется исключительно первая редакция. Является сторона агрессо-s
ром или нет, она всегда старается создать иллюзию угрозы пОц
отношению к себе самой. ^
Угроза заключается в том, что некто признал за собой право,
убить другого. На угрожаемой стороне она касается любого че-
ловека: она уравнивает всех, ибо обращена против всех и каждо-j
го. Начиная с определенного мгновения, которое для всех одно щ
то же, то есть с момента объявления войны, одно и то же может]
случиться с каждым. Физическое уничтожение, защитой от KOTO-J
рого было общество, в котором живешь, теперь подступило вплот-.,
ну к) и именно в силу твоей принадлежности к этому самому;
обществу. Над каждым, кто причисляет себя к определенному
народу, нависла одинаковая страшная угроза. Тысячи людей, каж- i
дому из которых по отдельности в один и тот же миг сказано: ^
<Ты должен умереть>, - действуют совместно, чтобы отвратить
смертельную угрозу. Они спешат скорее привлечь к себе всех/
кто чувствует ту же угрозу, и соединяют свои силы для отпора Bpaiy.'
Соединение всех, кого это касается, - как физическое, так я'
душевное, то есть в чувствах и настроениях, - происходит необы- 1
чайно быстро. Прорыв войны - это, прежде всего прорыв двух^
масс. Когда они конституировались, высшей целью каждой из ^
них становится сохранение самой себя как переживающего и дей-
ствующего единства. Утратить его - все равно, что отказаться от-'
самой жизни. Воинственная масса ведет себя так, будто все, что
вне нее, - смерть, и отдельный человек, даже если ему довелось
пережить много войн, на новой войне легко поддается этой иллюзии.
Смерть, которая в действительности всегда угрожает каждому,
должна быть объявлена как коллективный приговор, - только
тогда возможно активное выступление против нее. Есть, так
сказать, времена объявленной смерти, когда она вдруг оборачивается
к определенной, произвольно выбранной группе как к целому.
<Смерть грозит всем французам> или <...всем немцам>. Вооду-
шевление, с каким люди выступают на войну, объясняется мало-
душием человека перед лицом смерти. Поодиночке они не смеют
взглянуть ей в глаза. Она легче вдвоем, когда двое врагов, так
сказать, приводят в исполнение приговор друг над другом, и она
вовсе не та же самая смерть, когда на нее идут тысячи. Самое
худшее, что может случиться с человеком на войне, - это гибель
вместе с другими. Но это избавляет от смерти поодиночке, кото-
рой люди боятся больше всего на свете. Да они и не верят, что
это худшее произойдет. Они считают, что можно отвести, пере-
вести на других висящий над ними коллективный приговор. Их
смертеотвод - это враг, и единственное, что от них требуется, это
опередить врага. Надо только быть достаточно стремительным и
убивать не колеблясь. Враг является будто по заказу: он вынес
приговор, он первым сказал <Умри!>. На него и падет то, что он
уготовил другим. Первым всегда начинает враг. Может быть, он
и не начал первьм, но ведь собирался начать, а если и не собирал-
ся, то ведь думал же он об этом, а если не думал, то мог бы ведь
вскоре подумать. Желание смерти другому действительно по-
всюду, и, чтобы его отыскать, не надо особенно долго копаться в
человеческой душе.
Особое, безошибочно узнаваемое высокое напряжение, свой-
ственное военным процессам, определяется двумя факторами:
стремлением опередить смерть и действиями в массе. Без после-
днего первое было бы обречено на неудачу. Пока длится война,
масса должна существовать, а если люди уже не составляют мас-
су, война, собственно, закончилась. Перспектива определенного
долгожительства, которую война открывает перед массой, в зна-
чительной мере объясняет, почему войны так любимы в человече-
стве. Можно показать, что их интенсивность и длительность в
современном мире связаны с гораздо большими, чем раньше, двой-
ными массами, исполненными воинственного духа.
Массовые кристаллы
Массовыми кристаллами я называю маленькие жесткие груп-
пы людей, которые имеют четкую границу, обладают высокой
устойчивостью и служат для возбуждения масс. Важно, что та-
кие группы обозримы, каждую из них легко охватить взглядом.
Единство в них важнее, чем величина. Они должны быть при-
вычны, должно быть хорошо известно, зачем они существуют.
Сомнение в их функции отняло бы у них самый смысл существо-
вания; самое лучшее для них - оставаться неизменными. Им нельзя
выступать в другой функции. Наличие униформы или определен-
ного места для проведения мероприятий как нельзя лучше соот-
ветствует их природе.
Массовый кристалл постоянен. Он никогда не меняется в
размере. Составляющие его индивидуумы привыкли действовать
и мыслить соответствующим образом. У них может быть разде-
ление функций как в оркестре, но важно, что появляются они
только вместе. Кто на них смотрит, сразу чувствует, что они не
могут разойтись поодиночке. Их жизнь вне кристалла вообще не
принимается в расчет. Даже если речь идет о профессии, как в
случае оркестрантов, их приватное существование никого не ин-
тересует - они ведь оркестр. В других случаях они носят уни- .
форму и появляются только вместе. Сняв униформу, они стано-
вятся другими людьми. Солдаты и монахи представляют собой
важнейшие формы массовых кристаллов. Униформа здесь разъяс-
няет, что члены группы-кристалла поселяются совместно, даже
когда они являются поодиночке, все равно осознается жесткое
единство, к которому они принадлежат, - монастырь или воинская
часть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82