Из всего вышесказанного мы делаем вывод, что толпа в ин-
теллектуальном отношении всегда стоит ниже изолированного
индивида, но с точки зрения чувств и поступков, вызываемых
этими чувствами, она может быть лучше или хуже его, смотря по
обстоятельствам. Все зависит от того, какому внушению повину-
ется толпа. Именно это обстоятельство упускали совершенно из
виду все писатели, изучавшие толпу лишь с точки зрения ее
преступности. Толпа часто бывает преступна - это правда, но
часто также она бывает героична. Толпа пойдет на смерть ради
торжества какого-нибудь верования или идеи; в толпе можно
пробудить энтузиазм и заставить ее, ради славы и чести, идти без
хлеба и оружия, как во времена крестовых походов, освобождать
Гроб Господен из рук неверных, или же, как в 93-м году, защи-
щать родную землю. Это героизм, несколько бессознательный,
конечно, но именно при его- то помощи и делается история. Если
бы на счет народам ставились только одни великие дела, хладнок-
ровно обдуманные, то в мировых списках их значилось бы весьма
немного.
Глава вторая
ЧУВСТВА И НРАВСТВЕННОСТЬ ТОЛПЫ
Указав в общих чертах на главные свойства толпы, мы перей-
дем теперь к подробному рассмотрению этих свойств.
В числе специальных свойств, характеризующих толпу, мы встре-
чаем, например, такие: импульсивность, раздражигельность, неспо-
собность обдумывать, отсутствие рассуждения и критики, преуве-
личенную чувствительность и т.п., которые наблюдаются у су-
ществ, принадлежащих к низшим формам эволюции, как-то: у жен-
щин, дикарей и детей. На эту аналогию, однако, я указываю лишь
мимоходом, так как мне пришлось бы нарушить рамки этой рабо-
ты, если бы я захотел ее доказывать. Впрочем, это было бы бес-
полезно для людей, знакомых с психологией первобытного чело-
века, тогда как для тех, кто не знаком с нею, такие доказательства
все равно были бы недостаточно убедительны.
Теперь я перехожу к последовательному рассмотрению раз-
личных свойств, наблюдаемых в толпе в большинстве случаев.
1. Импульсивность, изменчивость
и раздражительность толпы
Изучая основные свойства толпы, мы указали, что она почти
исключительно управляется бессознательным. Ее действия го-
раздо более подчиняются влиянию спинного, нежели головного
мозга, и в этом-отношении они приближается к совершенно пер-
вобытным существам. Совершенные толпою поступки могут быть
превосходны сами по себе, но так как ум не руководит ими, то
индивид в толпе действует сообразно случайностям. Толпа слу-
жит игралищем всех внешних возбуждений и отражает все их
перемены; она, следовательно, рабски покоряется импульсам, кото-
рые получает. Отдельный индивид может подвергаться тем же
возбуждениям, какие действуют на него в толпе, но, изолированный
от толпы, он уже подчиняется рассудку и противостоит влиянию
этих возбуждений. Физиологически это можно выразить следу-
ющим образом: изолированный индивид обладает способностью
подавлять свои рефлексы, тогда как толпа этой способности не имеет.
Различные импульсы, которым повинуется толпа, могут быть,
смотря по характеру возбуждений, великодушными или свирепы-
ми, героическими или трусливыми, но они всегда настолько силь-
ны, что никакой личный интерес, даже чувство самосохранения, не
в состоянии их подавить. Так как возбудители, действующие на
толпу, весьма разнообразны и толпа всегда им повинуется, то
отсюда вытекает ее чрезвычайная изменчивость. Вот почему мы
видим, что толпа может внезапно перейти от самой кровожадной
жестокости к великодушию и выказать даже при случае самый
абсолютный героизм. Толпа легко становится палачом, но так же
легко она идет и на мученичество. Из ее недр лились те потоки
крови, которые нужны были для того, чтобы восторжествовала
какая-нибудь вера. Незачем обращаться к героическому веку для
того, чтобы увидеть, на что способна толпа именно с этой точки
зрения. Толпа никогда не дорожит своей жизнью во время воз-
мущения, и еще очень недавно один генерал (Буланже?), внезап-
но сделавшийся популярным, легко мог бы найти сотни тысяч
человек, готовых умереть за его дело, если бы он только того
потребовал.
В толпе нет предумышленности; она может последовательно
пройти всю школу противоречивых чувствований, но всегда бу-
дет находиться под влиянием возбуждений минуты. Толпа похо-
жа на листья, поднимаемые ураганом и разносимые в разные
стороны, а затем падающие на землю. Говоря далее о некоторых
видах революционной толПы, мы укажем несколько примеров из-
менчивости ее чувств.
Из-за этой изменчивости толпой очень трудно руководить, осо-
бенно если часть общественной власти находится в ее руках.
Если бы нужды обыденной жизни не представляли собой род
невидимого регулятора вещей, то народодержавие не могло бы
долго просуществовать. Но хотя все желания толпы всегда бы-
вают очень страстными, они все же продолжаются не долго, и
толпа так же мало способна проявить настойчивую волю, как и
рассудительность.
Толпа не только импульсивна и изменчива; как и дикарь, она
не допускает, чтобы что-нибудь становилось между ее желанием
и реализацией этого желания. Толпа тем менее способна допус-
тить это, что численность создает в ней чувство непреодолимого
могущества. Для индивида в толпе понятия о невозможности не
существует. Изолированный индивид сознает, что он не может
один поджечь дворец, разграбить магазин, а если даже он почув-
ствует влечение сделать это, то легко устоит против него. В
толпе же у него является сознание могущества, доставляемого
ему численностью, и достаточно лишь внушить ему идеи убийства
и грабежа, чтобы он тотчас же поддался искушению. Всякое нео-
жиданное препятствие будет уничтожено толпой со свойственной
ей стремительностью, и если бы человеческий организм допускал
неослабевающее состояние ярости, то можно было бы сказать, что
нормальное состояние толпы, наткнувшейся на препятствие, - это
ярость.
В раздражительности толпы, в ее импульсивности и изменчи-
вости, так же как и во всех народных чувствах, которые мы
будем рассматривать далее, всегда проявляются основные черты
расы, образующие неизменную почву, на которой развиваются
все наши чувства. Всякая толпа всегда раздражительна и им-
пульсивна - это вне сомнения. Но степень этой раздражительнос-
ти и импульсивности бывает раэлична. Так, например, разница в
этом отношении между латинской и англосаксонской толпой порази-
тельна, и даже в новейшей истории есть факты, указывающие на
это. Достаточно было, например, опубликования двадцать пять
лет тому назад простой телеграммы, сообщающей о предполагае-
мом оскорблении посланника, для того, чтобы произошел взрыв
ярости, немедленным результатом которого явилась ужасная вой-
на. Несколько лет спустя телеграфное извещение о незначитель-
ной неудаче в Лангсоне опять вызвало новый взрыв, который
повлек за собой низвержение правительства. В то же время го-
раздо более значительная неудача английской экспедиции в Хар-
туме вызвала в Англии лишь весьма слабое волнение, и никакое
министерство от этого не пострадало. Толпа всегда обнаружива-
ет черты женского характера, и всего резче эти черты выражают-
ся в латинской толпе. Кто опирается на нее, тот может взобрать-
ся очень высоко и очень быстро, но постоянно будет прикасаться
к Тарпейской скале и всегда должен ожидать, что в один прекрас-
ный день он будет свергнут с этой скалы*.
2. Податливость внушению и легковерие толпы
Мы уже говорили, описывая толпу, что одним из ее общих
свойств является необыкновенная податливость внушению. Мы
указывали, что во всякой человеческой агломерации внушение
становится заразительным, и этим объясняется быстрое ориенти-
рование чувств в известном направлении. Как бы ни была нейт-
ральна толпа, она все-таки находится чаще всего в состоянии
выжидательного внимания, которое облегчает всякое внушение.
Первое формулированное внушение тотчас же передается вслед-
ствие заразительности всем умам, и немедленно возникает соответ-
ствующее, настроение. Как у всех существ, находящихся под вли-
янием внушения, идея, овладевшая умом, стремится выразиться в
действии. Толпа так же легко совершит поджог дворца, как и
какой-нибудь высший акт самоотвержения; все будет зависеть от
природы возбудителя, а не от тех отношений, которые у изолиро-
ванного индивида существуют между внушенным актом и сум-
мой рассудочности, противодействующей его выполнению.
Блуждая всегда на границе бессознательного, легко подчиня-
ясь всяким внушениям и обладая буйными чувствами, свойствен-
ными тем существам, которые не могут подчиняться влиянию
рассудка, толпа, лишенная всяких критических способностей, дол-
жна быть чрезвычайно легковерна. Невероятное для ее не суще-
ствует, и это надо помнить, так как этим объясняется та необыч-
ная легкость, с которой создаются и распространяются легенды и
самые неправдоподобные рассказы.
Люди, находившиеся в Париже во время осады, видели множество
примеров такого легковерия толпы. Зажженная свеча в верхнем этаже
принимались тотчас же за сигнал неприятелю, хотя довольно было бы
минуты размышления, чтобы убедиться в нелепости этого предположе-
ния, так как, конечно, неприятель не мог различить пламя свечи на рас-
стоянии нескольких миль.
* В Древнем Риме с Тарпейской скалы сбрасывали осужденных на
смерть государственных преступников. (Прим. ред.).
Образование легенд, легко распространяющихся в толпе, обус-
ловливается не одним только ее легковерием, а также и теми
искажениями, которые претерпевают события в воображении
людей, собравшихся толпой. В глазах толпы самое простое собы-
тие быстро принимает совсем другие размеры. Толпа мыслит
образами, и вызванный в ее воображении образ в свою очередь
вызывает другие, не имеющие никакой логической связи с пер-
вым. Мы легко поймем это состояние, если вспомним, какое стран-
ное сцепление мыслей порождает у нас иногда воспоминание о
каком-нибудь факте. Рассудок указывает нам на те несообразно-
сти, которые заключаются в этих образах, но толпа их не видит и
примешивает к действительному событию то, что создано ее ис-
кажающим воображением. Толпа совсем не отделяет субъектив-
ное от объективного; она считает реальными образы, вызванные
в ее уме и зачастую имеющие лишь очень отдаленную связь с
наблюдаемым ею фактом.
Казалось бы, что искажения, которые претерпевает какое-ни-
будь событие в глазах толпы, должны иметь весьма разнообраз-
ный характер, потому что индивиды, составляющие толпу, облада-
ют весьма различными темпераментами. Но ничуть не бывало.
Под влиянием заразы эти искажения имеют всегда одинаковый
характер для всех индивидов. Первое искажение, созданное во-
ображением одного из индивидов собрания, служит ядром
заразительного внушения. Прежде чем изображение св. Георгия
было замечено всеми на стенах Иерусалима и на всех окнах, его
увидел сначала только один из присутствующих, и путем внуше-
ния и заразы чудо, указанное им, было тотчас же принято на веру
всеми остальными.
Таков всегда механизм всех коллективных галлюцинаций, о
которых часто говорится в истории и достоверность которых
подтверждается тысячами человек. Было бы лишнее, ввиду опро-
вержения вышесказанного, указывать на умственные качества
индивидов, входящих в состав толпы. Эти качества не имеют
значения; невежда и ученый, раз уж они участвуют в толпе, оди-
наково лишаются способности к наблюдению. Положение это
может, пожалуй, показаться парадоксальным, но чтобы доказать
его, нам пришлось бы цитироватвгтакое множество исторических
фактов, что на это понадобились бы целые тома. Не желая, одна-
ко, оставлять читателя под впечатлением бездоказательных ут-
верждений, я приведу несколько примеров, взятых случайно сре-
ди той массы фактов, которую мне пришлось бы цитировать.
Наиболее типичный случай такой коллективной галлюцинации
- причем толпа состояла из индивидов всякого рода, как самых
невежественных, так и самых образованных, - рассказан лейте-
нантом Жюльеном Феликсом в его книге о морских течениях.
фрегат
было днем и солнце светило ярко. Вдруг часовой увидал покину-
тое судно. Экипаж направил свои взоры на указанный пункт, и
все, офицеры и матросы, ясно заметили плот, нагруженный людь-
ми, прикрепленный буксиром к лодкам, на которых виднелись
сигналы бедствия. Все это было, однако, ничем иным, как коллек-
тивной галлюцинацией. Адмирал Дефоссе тотчас же отправил
лодки на помощь погибающим. Приближаясь к месту катастро-
фы, офицеры и матросы ясно видели кучи людей, волнующихся,
протягивающих руки, и слышали глухой и смешанный шум боль-
шого количества голосов. Когда же наконец лодки подошли к
этому месту, то оказалось, что там ничего не было, кроме несколь-
ких ветвей с листьями, унесенных волнами с соседнего берега.
Такие явные доказательства, конечно, заставили галлюцинацию
исчезнуть.
На этом примере мы можем ясно проследить механизм обра-
зования коллективной галлюцинации. С одной стороны мы имеем
толпу в состоянии выжидательного внимания, с другой - внуше-
ние, сделанное часовым, увидевшим покинутое судно в море; это
внушение уже путем заразы распространилось на всех присут-
ствовавших, как офицеров, так и матросов.
Не обязательно толпа должна быть многочисленна, чтобы спо-
собность видеть правильно то, что происходит перед нею, была
бы в ней уничтожена, и чтобы место реальных фактов заступили
галлюцинации, не имеющие с ними никакой связи. Как только
несколько индивидов соберутся вместе, то они уже составляют
толпу, даже в таком случае, если они - выдающиеся ученые. Иногда
они все-таки приобретают все свойства толпы по отношению ко
всему, что выходит за пределы их специальности. Способность
наблюдения и критики, существующие у каждого из этих ученых
в отдельности, тотчас же исчезают в толпе. Остроумный психо-
лог Даве представил нам очень любопытный пример такого со-
стояния. Созвав выдающихся наблюдателей, в числе которых
находился один из первых ученых Англии, Уоллес, Даве предста-
вил перед ними (предварительно предложив им исследовать все
предметы, находящиеся в комнате, и положить всюду печати) все
классические феномены спиритов, как то: материализацию духов,
писание на доске и т.д. Получив затем от них письменное под-
тверждение виденного, в котором заявлялось, что вышеназванные
феномены не могут быть произведены иначе, как при посредстве
сверхъестественных сил, Даве сознался, что эти явления были
результатом весьма простого обмана. <Самое изумительное в опы-
тах Даве, - говорит автор рассказа, - это не столько сами фокусы,
весьма, впрочем, диковинные, сколько замечательная несосгоятель-
ность показаний, данных свидетелями, не посвященными в его
цели. Из этого следует, что положительные рассказы многочис-
ленных свидетелей могут быть совершенно неверными, так как в
данном случае, например, если признать верными эти показания,
то пришлось бы согласиться, что описанные явления нельзя объяс-
нить никаким обманом. Однако методы, употребленные Даве, были
так просты, что надо удивляться его смелости пользоваться ими.
Но он имел такую власть над умами толпы, что мог уверить и в
том, что она видит то, чего нет на самом деле>. И в этом случае
опять-таки мы видим проявление власти гипнотизера над загип-
нотизированным, и если этой власти подчиняются высшие умы,
недоверие которых предварительно возбуждено, то как же легко
должна ей подчиняться обыкновенная толпа!
Таких примеров множество. В то время как я пишу эти стро-
ки, все газеты переполнены рассказами о двух маленьких утоп-
ленницах, вытащенных из Сены. По крайней мере около дюжины
свидетелей признали личность этих детей самым категорическим
образом. Все их показания были так согласны, что в уме следо-
вателя не могло возникнуть никакого сомнения, и он написал уже
свидетельство о смерти. Но в тот момент, когда хотели хоронить
утопленниц, обнаружилось, что предполагаемые жертвы живы и
только чуть-чуть похожи на утонувших. Как во всех предыду-
щих примерах, и туг довольно было уверений первого свидетеля,
поддавшегося иллюзии, чтобы немедленно образовалось внуше-
ние, повлиявшее уже и на всех прочих свидетелей.
Во всех таких случаях источником внушения всегда является
иллюзия, вызванная у одного какого-нибудь индивида более или
менее смутными воспоминаниями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82