В короткий период правления Ленина ничего подобного быть не могло. Ленин
интересовался не литературой, а «партийной литературой». Наконец, ему б
ыло не до литературы. В стране шла гражданская война, царил социальный ха
ос, власть коммунистов находилась под постоянной угрозой. Но в конце два
дцатых годов многое изменилось, по крайней мере в столицах. Жизнь в СССР
Ц ее фасадная часть Ц налаживалась. О страшном голоде на Украине 1929 года,
унесшем миллионы жизней и сделавшем миллионы детей беспризорными, то ес
ть малолетними проститутками и преступниками, советские газеты, разуме
ется, ничего не писали. О свержении коммунистической власти не могло быт
ь и речи. У власти появилась возможность обращать внимание на то, что всег
да больше всего интересовало Горького: искусство, литература, наука, соц
иальная педагогика. К литературе со стороны советской власти стал прояв
ляться повышенный интерес. Молодые советские писатели Ц Федин, Каверин
, Вс.Иванов, Зощенко и другие Ц могли массовыми тиражами печататься в жур
налах, издавать книги, могли жить на гонорары, как это было до революции.
Над всеми ними, разумеется, висел дамоклов меч коммунистической идеолог
ии. Но, во-первых, многие из них действительно разделяли эту идеологию, а в
о-вторых, писатель, занятый литературным трудом, способен преодолеть ид
еологию, «переварив» ее по законам художественного творчества. И в этом
тоже была «игра» Ц опасная, но и увлекательная.
Советских писателей, пусть и не без волокиты, стали выпускать за границу.
Почти каждый из них считал святым долгом посетить соррентинского отшел
ьника, выразить свое почтение и привезти с родины «общий поклон». Напомн
ить, что его ждут, ему всегда рады и вообще его место там, а не здесь. Кстати,
эти писательские командировки с непременным заездом к Горькому в Сорре
нто тоже были частью политики Сталина, направленной на его возвращение в
СССР. Горькому давали понять: смотрите, как свободно разгуливает по Евро
пе Всеволод Иванов, бывший сибирский типографский наборщик, а ныне знаме
нитый советский писатель. Разве это не свобода, Алексей Максимович? не то
ржество народной культуры, о которой вы, Алексей Максимович, мечтали?
Список советских писателей, которые посетили Горького в Сорренто, дейст
вительно впечатляет: A.Толстой, О.Форш, Л.Леонов, Вс.Иванов, С.Маршак, Ф.Гладк
ов, А.Афиногенов, Л.Никулин, И.Бабель, B.Лидин, В.Кин, В.Катаев, А.Веселый, Н.Асее
в, П.Коган, А.Жаров, А.Безыменский, И.Уткин и другие. Только Шолохову не удало
сь до него добраться. Но кто был в этом виноват? Сталин? Отнюдь. После письм
а Горького к Сталину с просьбой ускорить выдачу Шолохову загранпаспорт
а паспорт был незамедлительно выдан. А вот итальянские власти застопори
ли выдачу визы.
Из всех писателей, посетивших Горького в Сорренто, почти никто реально н
е следовал за ним, то есть не учился у него писать. Горький не мо
г не понимать этого, читая публикации и книги Зощенко, Каверина, Леонова, В
с.Иванова и других. Не мог не видеть, что куда более авторитетными для них
являются не слишком любимые им Гоголь и Достоевский, а из более современ
ных, например, Андрей Белый и Борис Пильняк. Но Горький двадцатых годов ещ
е не впал в «вождизм». Его письма к «молодым» исполнены пониманием их пои
сков, хотя и не без некоторого ворчания на стилистические огрехи и чрезм
ерную любовь к Андрею Белому и «нигилисту» Борису Пильняку. Наконец, сам
факт, что в нем нуждаются, его ждут в СССР молодые азартные советские писа
тели (а у них был резон иметь защиту в лице Горького как от власти, так и от «
напостовской» погромной критики), не мог не растрогать его в условиях от
шельничества и откровенной травли со стороны эмиграции.
Это был весомый аргумент в пользу возвращения в СССР. Думается, более вес
омый, чем финансовые проблемы. И все же Горький колебался.
Деятель по натуре, он не мог долго заниматься чистым творчеством. Начаты
й в Сорренто «Клим Самгин» грозил стать безразмерным. К тому же Горький в
сегда умел сочетать творчество и деятельность. Так что не только сына Ма
ксима с женой, но и его самого тянуло в СССР. Однако он понимал, что цена его
возвращения слишком дорогая.
Кто первый пригласил Горького вернуться? Как ни странно, это был все тот ж
е Григорий Зиновьев. Уже в июле 1923 года Зиновьев как ни в чем не бывало пише
т Горькому в Берлин: «Пишу под впечатлением сегодняшнего разговора с при
ехавшим из Берлина Рыковым. Еще раньше Зорин
Секретарь Петроградского
комитета РКП(б), затем референт Зиновьева, затем первый секретарь Иванов
о-Вознесенского губкома РКП(б).
мне говорил, что Вы считаете, что после заболевания В. И-ча у Вас нет б
ольше друзей среди нас. Это совсем, совсем не так, Алексей Максимович. <…> Ве
сть о Вашем нездоровье тревожила каждого из нас чрезвычайно. Не довольно
ли Вам сидеть в сырых местах под Берлином? Если нельзя в Италию <…> Ц тогда
лучше всего в Крым или на Кавказ. А подлечившись Ц в Питер. Вы не узнаете П
етрограда. Вы убедитесь, что не зря терпели питерцы в тяжелые годы. Я знаю,
что вы любите Петроград и будете рады увидеть улучшения.
Если Вы будете в принципе за это предложение, то Стомоняков (или Н.Н.Крести
нский) Б.С.Ст
омоняков Ц работник Торгпредства РСФСР в Берлине. Именно с ним Горький
подписал договор о передаче Торгпредству прав на издание своих сочинен
ий, тем самым предоставив Кремлю возможность шантажировать себя задерж
ками с выплатой гонораров. Н.Н.Крестинский Ц посол в Германии.
всё устроят.
Дела хороши. Подъем Ц вне сомнения. Только с Ильичом беда».
К письму Зиновьева сделана приписка рукой Бухарина: «Дорогой Алексей Ма
ксимович! Пользуюсь случаем (сидим вместе с Григорием на заседании), чтоб
ы сделать Вам приписку. Я Вам уже давно посылал письмо, но ответа не получи
л. С тех пор у нас основная линия на улучшение проступила до того ясно, что
Вы бы «взвились» и взяли самые оптимистические ноты. Только вот огромное
несчастье с Ильичом. Но все стоит на прочных рельсах, уверяю Вас, на гораз
до более прочных, чем в гнилой Центральной Европе. Центр жизни (а не хныкан
ья) у нас. Сами увидите! Насколько было бы лучше, если бы Вы не торчали среди
говенников, а приезжали бы к нам. Жить здесь в тысячу раз радостнее и весел
ее! Крепко обнимаю, Бухарин».
«Жить стало лучше, жить стало веселее!» Не один Сталин разделял это убежд
ение, правда, высказано оно было позже, в тридцатые годы.
Итак, два члена ЦК приглашают Горького в Россию. Это через год после его гн
евного письма к Рыкову по поводу суда над эсерами, которое Ленин назвал «
поганым». Бухарин делает приписку «на заседании». На заседании чего? Пол
итбюро? В любом случае, сделать столь ответственное приглашение они не м
огли без коллективного решения партийной верхушки, в которой начиная со
времени болезни Ленина все больше и больше укреплялся Сталин, постепенн
о сосредоточивая в своих руках неограниченную власть. Даже телеграммы о
смерти Ленина «губкомам, обкомам, национальным ЦК» были отправлены за «с
кромной» подписью «Секретарь ЦК И.Сталин».
Вот факт, опрокидывающий прежние классические представления об отноше
ниях Горького с Лениным и Сталиным. Горький в разговоре с А.И.Рыковым в Бер
лине жалуется, что, кроме Ленина, «друзей» в верхушке партии у него не оста
лось. А между тем его приглашают вернуться обратно в Россию именно тогда,
когда Ильич стал настолько болен, что почти отошел от дел, и власть перехо
дит к Сталину.
Кто же был истинным «другом» Горького?
Ситуация была слишком запутанной. Встреча Рыкова с Горьким в Берлине и н
екая откровенная беседа между ними вне досягаемости «уха» ГПУ Ц это оди
н факт. Приглашение Горького его врагом Зиновьевым и Бухариным Ц другой
. Верить в искренность письма Зиновьева можно с большой натяжкой, памяту
я об их ссоре в 1921 году, а также о том, как до этого Горький жаловался на Зинов
ьева Ленину, и тот был вынужден устроить «третейский суд» на квартире Е.П.
Пешковой с участием Троцкого, суд, на котором у Зиновьева случился серде
чный припадок.
Но факт остается фактом: Горького «позвали», когда Ильич отошел от дел, а С
талин к ним подбирался. Горький, переговоривший с Рыковым в Берлине, это з
нал.
Жалобы Горького Рыкову тоже весьма интересны. Возможно, таким образом Го
рький зондировал почву для возвращения, как бы намекая большевистской в
ерхушке, что о нем забыли. Дело в том, что Горький мечтал поехать в Италию, н
о именно туда до 1924 года его не пускали из-за «политической неблагонадежн
ости», проще говоря, из-за его связей с коммунистами. В Берлине же, одном из
центров русской эмиграции, Горький чувствовал себя неуютно. Тем более не
возможно было бы для него жить в Париже, другом эмигрантском центре, куда
более сурово настроенном против Горького. И вообще, в «сырой», «гнилой» Ц
ентральной Европе ему не нравилось. Другое дело Ц Капри, Неаполь! Там, кро
ме России, была «прописана» его душа. Когда итальянская виза была получе
на, вопрос о поездке в СССР отпал… на неопределенное время. На Капри Муссо
лини его не пустил. Но и в Сорренто было хорошо!
С 1923 по 1928 год Горького методично «обрабатывают» с целью возвращения. Для С
траны Советов Горький Ц это серьезный международный козырь, так как его
авторитет во всем мире был все еще очень высок. Вариант возвращения пост
оянно держится Горьким в голове и обсуждается семьей. Но он не торопится.
На эпистолярные предложения о хотя бы ознакомительной поездке в СССР от
вечает вежливым молчанием.
Ждет.
Присматривается.
Вообразите две огромные чаши весов. На одной чаше Ц культурные достижен
ия СССР, частью мнимые, но частью и действительные, как, например, расцвет
русской советской прозы, возникновение новых литературных журналов вз
амен закрытых старых Ц «Красная новь», «Молодая гвардия», «Новый мир», «
Октябрь», «Сибирские огни» и др.
На этой же чаше весов Ц отсутствие перспективы получения Нобелевской п
ремии, злоба эмиграции, доходящая до абсурда. Бунин открыто матерится на
эмигрантских собраниях, о чем сообщают Горькому. Здесь же Бенито Муссоли
ни, явно не испытывающий уважения к Горькому, не выгоняющий его из Италии
только потому, что пока еще вынужден считаться с мировым общественным мн
ением. Здесь же подлинная тоска по России, по Волге, по русским лицам. Здес
ь же интересы сына Максима, которого Горький очень любил. Здесь же финанс
овые затруднения, все более и более досадные.
На другой чаше весов Ц понимание того, что, как ни крути, речь идет о «прод
аже». Горький слишком хорошо понимал природу большевистского строя и, ка
к человек необычайно умный и зоркий, не мог не знать, что свободы ему в ССС
Р не дадут, что большевизм и свобода несовместимы. В секте (а его заманивал
и в секту) не может быть личной свободы. В ней даже лидер не свободен. Цена в
озвращения Ц это отказ от еретичества. Можно быть еретиком в эмиграции,
но в СССР быть еретиком невозможно. Разве что на Соловках.
На этой же чаше весов, думается, лежал и непонятный Горькому характер Ста
лина. Во время встреч с Рыковым в 1923 году и в переписке с ним, а также во время
встречи с Каменевым в Сорренто в конце двадцатых между ними и Горьким не
сомненно шел разговор о Сталине. Часть писем Рыкова, Каменева и Бухарина
Горький, возвращаясь в СССР, оставил вместе с частью своего архива М.И.Буд
берг, жившей в Лондоне. Эту часть архива вместе с письмами Рыкова и Бухари
на Сталин впоследствии страстно возжелал получить и, по всей видимости,
получил от Будберг. Сталин как человеческий тип не мог нравиться Горьком
у. От Сталина разило восточной деспотией, а Горький был «интеллигент», «з
ападник». Но Сталин ценил литературу и, в отличие от Ленина, не «отсекал» Г
орького, а, напротив, «заманивал». Это хотя и льстило, но настораживало. Те
м самым облегчало груз на второй чаше весов.
Но эту же чашу весов давил продолжающийся в стране террор, уже не такой на
глый и откровенный, как в первые годы революции, но ничуть не менее страшн
ый. И, пожалуй, более масштабный. Разорение деревни ради «индустриализац
ии». Процессы над «вредителями». Планомерное истребление всяческой «оп
позиции». Только Сталин, в отличие от Ленина, не бежал с утра в женевскую б
иблиотеку, чтобы собирать материал для книги «Материализм и эмпириокри
тицизм». Сталин расправлялся с «оппозиционерами» физически. Он их уничт
ожал, как волк режет овец. Как турки вырезали армян, бежавших в Грузию и ос
едавших в том числе и в родном Сталину городе Гори. Впрочем, старых больше
виков Сталин пока не трогал. Он сделает это немедленно после смерти Горь
кого.
А пока, в 1927 году, внезапно исключается из партии Лев Каменев, наиболее куль
турно близкий Горькому человек из большевистской верхушки. Еще раньше, в
1925 году, он был объявлен одним из организаторов «новой оппозиции», в 1926 году
выведен из Политбюро.
Казалось бы, это был очень весомый груз на второй чаше весов. Но здесь-то и
проявилась хитрость Сталина, которой даже умный Горький не разгадал. Ста
лин сделал так, что его борьба с «оппозицией» и выдавливание старых боль
шевиков из властной верхушки послужили как раз в пользу возвращения Гор
ького. Восточный деспот легко карает, но и легко милует. В 1928 году, когда Гор
ький первый раз приехал в СССР, Лев Каменев был восстановлен в партии. В 1932
году его снова исключили и отправили в ссылку, как в царское время. Но в 1933 г
оду благодаря заступничеству Горького Каменева вернули в Москву и сдел
али директором издательства «Академия», созданного по желанию Горьког
о.
Сталин был безупречен в исполнении просьб Горького. Он не называл, как Ил
ьич, эти просьбы «пустяками» и «зряшной суетней». Неожиданные на первый
взгляд взлеты и падения Томского, Бухарина, Радека объясняются именно хи
трой сталинской игрой, в которую, как король в шахматах (самая слабая, но с
амая важная фигура), был втянут Горький. Сталин использовал его, а Горький
думал, что обыгрывал Сталина.
Видный советский чиновник, один из создателей Союза писателей, автор тер
мина «социалистический реализм», И.М.Тройский потом вспоминал: «Сталин д
елал вид, что соглашается с Горьким. Он вводил в заблуждение не только его
, но и многих других людей, куда более опытных в политике, чем Алексей Макс
имович. По настоянию Горького Бухарин был назначен заведующим отделом н
аучно-технической пропаганды ВСНХ СССР (затем главным редактором газет
ы «Известия». Ц П.Б.), а Каменев Ц директором издательства «Ак
адемия»».
После смерти Горького обоих казнили.
Свой шестидесятилетний юбилей в марте 1928 года Горький отмечал за границе
й. Его чествовали писатели всего мира. Поздравительные послания пришли о
т Стефана Цвейга, Лиона Фейхтвангера, Томаса и Генриха Маннов, Герберта У
эллса, Джона Голсуорси, Сельмы Лагерлёф, Шервуда Андерсона, Элтона Синкл
ера и других литераторов с крупными именами.
И в то же время во многих городах и селах Советского Союза точно по манове
нию волшебной палочки открылись выставки, посвященные жизни и творчест
ву Горького, состоялись лекции и доклады, шли спектакли и концерты, посвя
щенные юбилею «всенародно любимого писателя».
20 мая в Риме Горький, как уже говорилось, встречается с Шаляпиным и безрез
ультатно уговаривает его ехать в СССР. 26 мая в 6 часов вечера из Берлина он п
оездом выезжает в Москву. В 10 часов вечера 28 мая он сходит на перрон станции
Негорелое, где для него уже организован митинг. Горький вернулся. Но «усл
овно».
Одним из главных условий соглашения между Горьким и Сталиным был беспре
пятственный выезд в Европу и возможность жить в Сорренто зиму и осень. В 1930
году Горький даже не приехал в СССР по состоянию здоровья. В 1931 году он «как
бы» вернулся окончательно, но на том же условии. Сталин соблюдал его до 1934
года, пока окончательно не понял, что использовать Горького в полной мер
е ему не удается. С другой стороны, Горький понял политику Сталина в отнош
ении себя и «оппозиции». Отношения между ними натянулись. И тогда Горько
го «заперли» в СССР.
Фактически посадили под домашний арест.

Конец Горького

О последних годах жизни Горького, о его роли в культуре и внутренней поли
тике в СССР и, наконец, о его отношениях со Сталиным написано немало. Не на
йдется ни одной серьезной книги о Сталине, где так или иначе не присутств
овало бы имя Горького. И наоборот: говорить о конце Горького вне связи его
со Сталиным невозможно.
Смерть Горького породила устойчивый слух о том, что Горький умер не есте
ственной смертью, а был отравлен по приказу Сталина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40