Но кому жаловаться? Когд
а обыскивали «ребята» Зиновьева, он помчался жаловаться в Москву, к Лени
ну. Теперь же Ц к советскому послу. Кто еще может защитить несчастного вс
емирно известного писателя?
В 10 часов вечера 27 мая 1928 года Горький вышел на перрон станции Негорелое и ст
упил на советскую землю после семилетней разлуки. Здесь, как и на всех дру
гих советских станциях, его приветствовали толпы людей. Тысячи людей! Ап
офеоз встречи состоялся на площади перед Белорусским вокзалом в Москве.
Это было началом нового, последнего периода его жизни, разобраться в кот
ором еще сложнее, чем в предыдущем. Очень жестко сказано об этом в воспоми
наниях Ходасевича: «Деньги, автомобили, дома Ц все это было нужно его окр
ужающим. Ему самому было нужно другое. Он в конце концов продался Ц но не
за деньги, а за то, чтобы для себя и для других сохранить главную иллюзию с
воей жизни».


ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ: ПРИГЛАШЕНИЕ Н
А КАЗНЬ

… Русская революция низвергл
а немало авторитетов. Ее мощь выражается, между прочим, в том, что она не ск
лонялась перед «громкими именами», она их брала на службу либо отбрасыва
ла их в небытие, если они не хотели учиться у нее. Их, этих «громких имен», от
вергнутых потом революцией, Ц целая вереница: Плеханов, Кропоткин, Бреш
ковская, Засулич и вообще все те старые революционеры, которые только те
м и замечательны, что они старые. Мы боимся, что лавры этих «столпов» не да
ют спать Горькому. Мы боимся, что Горького «смертельно» потянуло к ним, в а
рхив. Что ж, вольному воля!.. Революция не умеет ни жалеть, ни хоронить своих
мертвецов.
Сталин, газета «Рабочий путь
», 1917, 20 октября

Крепко жму Вашу лапу!
Из письма Горького Сталину

«Чудесный грузин»

В феврале 1913 года, накануне возвращения Горького из итальянской эмиграци
и в Россию, Ленин написал ему письмо. Выражая в самом начале письма свои об
ычные опасения по поводу здоровья Горького Ц «Что же это Вы, батенька, ду
рно себя ведете? Заработались, устали, нервы болят. Это совсем беспорядки
», Ц Ленин снова и снова набрасывается на уже разгромленный им «махизм»
вообще и на Богданова лично. «А Богданов скандалит: в «Правде» № 24 архиглу
пость. Нет, с ним каши не сваришь! <…> Тот же махизм = идеализм, спрятанный так,
что ни рабочие, ни глупые редактора в «Правде» не поняли. Нет, сей махист б
езнадежен, как и Луначарский…»
Но важно это письмо не этим, а тем, что в нем произошла заочная смычка «Лен
ин Ц Горький Ц Сталин».
Отвечая на какое-то письмо Горького по поводу разгула национализма (про
блема, которая сильно волновала Горького накануне первой мировой войны
), Ленин писал: «Насчет национализма вполне с Вами согласен, что надо этим
заняться посурьезнее. У нас один чудесный грузин засел и пишет для «Прос
вещения» большую статью, собрав все австрийские и пр. материа
лы. Мы на это наляжем. Но что наши резолюции (посылаю их в печати) «отписка, к
анцелярщина», это Вы зря изволите ругаться. Нет. Это не отписка. У нас и на К
авказе с.-д. грузины + армяне + татары + русские работали вместе, в
единой с.-д. организации больше десяти лет. Это не фр
аза, а пролетарское решение национального вопроса. Единственное решени
е. Так было и в Риге: русские + латыши + литовцы; отделялись лишь сепара
тисты Ц Бунд. То же в Вильне».
Ленин был неисправим. По его убеждению, есть одна национальность Ц его п
артия, его секта. Все же прочее Ц тонкости и сложности национальных отно
шений Ц должно перед этим стушеваться.
По-видимому, Ленина, по крайней мере до его размолвки со Сталиным, устраив
ало, как решал национальный вопрос «чудесный грузин», как устраивало его
и то, что с Кавказа, в бытность там Сталина и Камо, в большевистскую кассу п
оступали деньги от экспроприации, то есть грабежей. Ленина вообще устраи
вало все, что не противоречило его партийным убеждениям. И этот принцип С
талин несомненно перенял у Ленина. Так что он был искренен, когда потом, ок
азавшись на вершине власти, смиренно называл себя его «верным учеником».

Достаточно оценить, как Ленин относился к собственной стране и ее населе
нию. В письме к Горькому (конец января 1913 года) Ленин писал: «Война Австрии с
Россией была бы очень полезной для революции (во всей Восточной Европе) ш
тукой, но мало вероятно, чтобы Франц Иозеф (так у Ленина. Ц П.Б.) и
Николаша доставили нам сие удовольствие».
«Сие удовольствие» большевикам доставили в августе 1914 года, но они сумели
воспользоваться им только после февраля 1917-го.
Поражает не столько цинизм Ленина по отношению к своей родине и своему н
ароду, сколько та откровенность, с которой он высказывает свою точку зре
ния Горькому. Ведь Горького разгул национализма волновал именно из-за о
пасения новых расколов, раздоров, войн.
И все-таки проблема притяжения-отталкивания между Лениным и Горьким бо
лее или менее понятна. Каждый из них Ц авторитет, большой человек. Пусть о
дин из них «сектант», а второй «еретик» и между этими категориями есть по
лярность, но существует и степень взаимопонимания и взаимопритяжения.

Но главное Ц Ленин в глазах Горького был «интеллигентом», и это для Горь
кого являлось решающим обстоятельством. Ленин был умницей, эрудитом. Вне
партийного раскола он мог вести беседу в тональности, которая была поня
тна и приятна Горькому.
Легко поверить, что Ленин действительно проверял простыни в гостинично
м номере Горького в Лондоне Ц не сыроваты ли? И едва ли Горький выдумывал
, когда писал, что Ленин «заразительно смеялся», как ребенок. «Заразитель
ный» смех Ленина не один Горький отмечал, как не один Горький отмечал заг
адочный ленинский магнетизм, его способность влюблять в себя
партийцев, не только простых, но и лидеров, даже своих оппонентов, как Бог
данов и… сам Горький.
Но что нашлось общего у Горького со Сталиным, кроме густых усов? Понятно, ч
то могло сближать его с «интеллигентом» Львом Каменевым или с «любимцем
партии» Николаем Бухариным. Даже с Зиновьевым у Горького до 1921 года были п
очти теплые отношения. Но об отношениях Горького со Сталиным до того, как
они вступили в переписку в конце двадцатых годов, ничего не известно, кро
ме грубого окрика Сталина в 1917 году в газете «Рабочий путь», вынесенного в
эпиграф этой главы.
Впервые Сталин проявил себя в гражданскую войну, а до этого был непримет
ной фигурой в партии, хотя входил в Политбюро и принадлежал к старой боль
шевистской гвардии. Александр Орлов пишет, что, будучи назначенным после
Октября комиссаром по делам национальностей, Сталин имел стол в общей к
омнате с табличкой на нем, написанной от руки. От Сталина того времени до в
сесильного тирана, которого Анри Барбюс назвал «лицом» стомиллионного
советского народа, расстояние почти космическое.
Но ни тот, ни другой Сталин не могли быть близки Горькому, который всегда л
юбил больших «человеков», но не терпел тиранов. Пресловутый «вождизм» Го
рького проявился лишь в самом конце его жизни, и только в статьях, написан
ных как будто другим человеком. Прочитав его письма к членам писательско
го товарищества «Серапионовы братья» Лунцу, Зощенко, Каверину, Вс.Иванов
у, Федину и другим, можно ощутить, сколько в них неподдельной любви к «моло
дым». Но главное Ц сколько в них потрясающего такта! И это понятно. У Горь
кого была «школа» переписки с Чеховым, Толстым, Короленко. Горький элеме
нтарно не мог нагрубить начинающему таланту, для него это было все равно
что наступить сапогом на пробившийся из семечка росток.
Зато грубость Сталина отмечали многие. Он был груб и с писателями, хотя це
нил творчество некоторых из них, скажем, Всеволода Иванова. «Пожалуй, тол
ько с М.Горьким он не мог себе позволить снисходительного, порой грубого
тона, каким он говорил нередко с другими писателями», Ц пишет Дмитрий Во
лкогонов, но, думается, он не совсем прав. После охлаждения отношений с Гор
ьким, с 1934 года, Сталин в письмах к нему позволял себе тон если не снисходит
ельный, то достаточно едко иронический. И то, что он посчитал себя вправе л
омиться к умирающему Горькому в два часа ночи, говорит о многом. Из этого с
тановится понятным бешенство больного и беспомощного Ленина, когда Ста
лин словесно оскорбил Крупскую.
Из предыдущей главы ясно, что в 1928Ц 1931 годах между Горьким и Сталиным была з
аключена какая-то сделка, даже если она не была оформлена официально. Из д
альнейшего повествования будет понятно, что ни Сталин, ни Горький своих
условий до конца не выполнили. Именно это стало причиной расхождения меж
ду ними. Так что Горький вовсе не был «жертвой» Сталина. Скорее он был жерт
вой закономерностей своей судьбы, жертвой своего богоборческого разум
а.
Важнее выяснить другое. Почему от «дружища» Ленина Горький в 1921 году бежа
л, а к «тирану» Сталину вернулся, да еще и со словами хвалы на устах? Каким «
золотым ключиком» к душам человеческим обладал этот «чудесный грузин»,
что сумел «заманить» к себе Горького почти на восемь лет, на весь остаток
жизни, и использовать его мировой авторитет, сделав его частью основания
своей пирамиды власти?

Возвращение «условно»

В конце 1921 года Горький уезжал из России, обозленный на коммунистов. Даже т
рудно сказать, на кого именно он был в наибольшей степени зол (видимо, все-
таки на Зиновьева). Но не понимать, что в центре всех событий стоит его «др
уг» Ленин, он не мог.
Из переписки Горького с Короленко 1920Ц 1921 годов (последний жил в Полтаве) мо
жно судить об отношении Горького к политике большевиков, то есть Ленина
и Троцкого. «Вчера Ревтрибунал судил старого большевика Станислава Вол
ьского, сидевшего десять месяцев в Бутырской тюрьме за то, что издал во Фр
анции книжку, в которой писал неласково о своих старых товарищах по парт
ии. Я за эти три года много видел, ко многому «притерпелся», но на процессе,
выступая свидетелем со стороны защиты, прокусил себе губу насквозь».
В этом же письме Горький с уважением отзывается о патриархе Тихоне, кото
рого Ленин ненавидел: «очень умный и честно мыслящий человек». Горький-т
о, который не терпел церковников, так как еще с юности был обижен ими! Наск
олько же должно было измениться его сознание!
Письмо было написано в связи со смертью зятя Короленко К.И.Ляховича. Его а
рестовали, в тюрьме он заразился сыпным тифом, и тогда его отпустили умир
ать. «Удар, Вам нанесенный, мне понятен, Ц пишет Горький, Ц горечь Вашего
письма я очень чувствую, но Ц дорогой мой В.Г. Ц если б Вы знали, сколько т
аких трагических писем читаю я, сколько я знаю тяжелых драм! У Ивана Шмеле
ва расстреляли сына, у Бориса Зайцева Ц пасынка. К.Тренев живет в судорож
ном страхе. А.А.Блок, поэт, умирает от цинги, его одолела ипохондрия, опасаю
тся за его рассудок, Ц а я не могу убедить людей в необходимости для Блок
а выехать в Финляндию, в одну из санаторий».
Смерть Блока, расстрел Гумилева (ускоренный потому, что Горький бросился
«хлопотать» за него в Москву), наглость Зиновьева и непробиваемое мнени
е Ленина, что все, чем занимается Горький, Ц это «пустяки» и «зряшняя суе
тня», привели к тому, что Горький из России уехал.
Но поостыв в эмиграции, он вновь стал посматривать в сторону советской Р
оссии. Неверно думать, что причиной тому был исключительно финансовый кр
изис. Недостаток денег действительно начинает сильно омрачать быт сорр
ентинского отшельника, причем главным образом даже не его, а его большой
семьи. Семья Горького привыкла жить на широкую ногу. Тимоша любила одева
ться по последней европейской моде (во всяком случае, так пишет Нина Берб
ерова, кстати, без тени осуждения). Сын Максим Пешков был страстным автого
нщиком. Спортивные машины стоили дорого. Только в СССР он мог позволить с
ебе иметь спортивную модель итальянской «лянчи». Наконец, глава семьи пр
ивык жить в почти ежевечернем окружении гостей, за щедро накрытым столом
. И не привык считать деньги, настолько, что их от него прятали, по воспомин
аниям В.Ф.Ходасевича.
Все это Ц неограниченный кредит, отсутствие забот о доме и даче, щедрые г
онорары и т. д. Ц Сталин Горькому обещал через «курсировавших» между Мос
квой и Горьким. Впрочем, это было и так ясно: всемирно известного писателя,
вернувшегося в СССР, не могли поселить в коммунальной квартире, как Цвет
аеву, и заставить ходить в магазин за продуктами. Эта часть соглашения с К
ремлем была очевидна, хотя едва ли сам Горький ожидал, что ему «подарят» о
собняк Рябушинского, дачу в Горках да еще и дачу в Тессели, в Крыму. В этой ч
асти их соглашения Сталин переиграл, как классический восточный деспот,
закармливающий своего фаворита халвой до смерти. Да и символика тут была
не без фарса. Хозяин роскошного особняка, построенного архитектором Ф.О.
Шехтелем, Ц С.П.Рябушинский Ц жил в эмиграции, как и все братья Рябушинс
кие, члены огромной купеческой семьи, изгнанной из России революцией. Ос
тавшиеся на родине сестры, Надежда и Александра, погибли на Соловках в 1938 г
оду.
В материальном отношении Горький и семья получили всё и даже сверх разум
ной меры. Между тем, не будем забывать, что в 1917Ц 1921 годах в квартире Горьког
о на Кронверкском в шкафу висел один костюм, а на фотографии праздновани
я годовщины издательства «Всемирная литература» (главное и любимое дет
ище Горького периода революции) на столе стоят только чашки для чая, и бол
ьше ничего.
Справедливости ради надо сказать, что Сталин в этом отношении (как и во мн
огих других) был дальновиднее своего учителя Ленина. Литературе Сталин.
придавал огромное значение. В разработке проекта создания Союза писате
лей СССР он принимал личное участие и отступил под нажимом Горького, кот
орый пожелал видеть в руководстве «своих» людей. Так он всегда умел врем
енно отступать, чтобы затем вернуться и править единолично.
В отношении писателей у Сталина была не прямолинейная, а весьма избирате
льная логика.
Сталин поддерживал (впрочем, порой и нещадно критиковал) жившего непосре
дственно в Кремле большевистского поэта Демьяна Бедного с настоящей фа
милией Придворов. Но чуть ли не вторым после Горького по значению писате
лем стал граф А.Н.Толстой, когда-то работавший в белогвардейской прессе. С
талину нравилась пьеса Константина Тренёва «Любовь Яровая». Но (впрочем
, опять-таки после нажима Горького) он поддержал и Булгакова с его «Днями
Турбиных». Смертельно больному и фактически нищему А.И.Куприну было позв
олено вернуться на родину. И не просто позволено. Ему была сделана беспла
тная операция, созданы все условия для того, чтобы он беззаботно дожил по
следние дни. Ведь Куприн во время гражданской войны, как журналист, «прош
трафился» перед красными в гораздо большей степени, чем Толстой, не гово
ря уж о Горьком. Откуда такая милость? Какой от возвращения Куприна лично
Сталину был «прок»?
Объяснения можно найти разные. Но есть некая общая, хотя и трудноуловима
я, логика, согласно которой Сталин «окормлял» наиболее крупных писателе
й. Когда Иван Бунин получил Нобелевскую премию, Сталин будто бы сказал: «Н
у, теперь он и вовсе не захочет вернуться…» Допустим, это легенда. Но после
войны Бунина пытались «заманить» в СССР. Это известный факт, как и то, что
на банкете в советском посольстве Бунин вместе с остальными поднял бока
л в честь генералиссимуса.
И Маяковского Сталин безошибочно выделил после его смерти среди футури
стов и «лефовцев».
И с Шолоховым вел сложную игру.
В то же время именно в период правления Сталина были уничтожены прекрасн
ые поэты и прозаики. И понять логику этих казней и «немилостей» (даже если
пытаться встать на точку зрения тирана) в некоторых случаях невозможно.
Уничтожили Даниила Хармса, но до поры не трогали Бориса Пастернака. Стар
ательно истребляли лучших крестьянских писателей Ц Клюева, Орешина, Кл
ычкова, Васильева. От очерка «Впрок» Андрея Платонова Сталин пришел в та
кое неописуемое бешенство, что автор на всю жизнь был вычеркнут из списк
а советских писателей. С другой стороны, не был запрещен «Тихий Дон».
Известно одно: Сталин придавал литературе огромное значение и вел с круп
ными писателями свою, достаточно сложную «игру». Конечно, это не была инт
рига того накала страстей, которую Сталин вел с «оппозицией». Но это были
тоже весьма напряженные и по-своему даже увлекательные «игры» (только н
е для тех, кого в конце этой «игры» казнили) между литературой и Сталиным.
И вот в эту «игру» Горький решил ввязаться, рассчитывая на свой мировой а
вторитет и понимая, что Сталин нуждается в нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40