На задней поверхности груди на три поперечны
х пальца ниже нижнего угла лопатки в толще кожи прощупывается пуля. Пуля
вырезана. На рану наложена антисептическая повязка. Выписан 21 декабря 1887 г
ода, выздоровел… Ординатор Ив.Плюшков. Старший врач д-р Малиновский…»
То, что кожа вокруг раны была обожжена, совпадает с тем, что описывается в
«Случае…». Макар, лежа на снегу, чувствовал запах горелого. По-видимому, о
т выстрела в упор загорелось пальто, и если бы не сторож-татарин, Макар, он
же Пешков, имел равные возможности: либо замерзнуть, либо сгореть. Как гов
орится, слава Аллаху!
Но вот то, что произошло с Пешковым после больницы, требует самого приста
льного внимания: Алексея Пешкова на семь лет (по другим сведениям Ц на че
тыре года) отлучили от церкви. Причем он сознательно пошел на это, хотя и м
ог бы этого отлучения избежать.
Был ли Пешков-Горький верующим? Очень трудно ответить на этот вопрос. Во в
сяком случае, он не был атеистом в буквальном смысле, хотя бы потому, что в
опрос о Боге страшно его волновал и был едва ли не главным «пунктом» его п
ротестного отношения к миру. «Я в мир пришел, чтобы не соглашаться…» Эта с
трока из несохранившейся поэмы молодого Горького «Песнь старого дуба»
говорит о том, что его протест распространялся на весь мир как Божье твор
ение.
Но и верующим в Бога Горький себя не считал. Зато можно точно и без тени со
мнения сказать: у Пешкова-Горького были какие-то особенные, очень интимн
ые отношения с чертом.
Начнем с мелочей. Много мемуаристов свидетельствуют: на протяжении всей
своей жизни Горький постоянно чертыхался. Понятие «черт» имело у него мн
ожество оттенков. Но чаще это было слово ласкательное. «Черти лысые», «че
рти драповые», «черти вы эдакие», «черт знает как здорово» Ц вот обычный
способ употребления слова «черт». По церковным канонам, это само по себе
грех. Но, конечно, мало смысла обсуждать Горького по церковным канонам.
Гораздо любопытней посмотреть на пристальный и постоянный интерес Пеш
кова-Горького к нечистой силе вообще. Языческое влияние бабушки (по слов
ам деда, «ведьмы») в этом смысле оказало на него гораздо большее влияние, ч
ем суровое православие дедушки. Горький не был христианином и уж точно н
е был православным. Но не был он и язычником в точном значении этого слова
. Просто все языческое неизменно притягивало его внимание. Впрочем, это х
арактерно для эпохи «рубежа веков» вообще.
Вот только один эпизод из последних лет его жизни, недавно обнародованны
й. С мая 1928 года в семью Горького, который с этого времени ежегодно наезжал
из Сорренто в СССР, а затем и поселился на родине окончательно, стала вхож
а удивительно красивая, с роскошными густыми длинными волосами и раскос
ыми глазами, студентка Коммунистического университета трудящихся Вост
ока (сокращенно КУТВ) Алма Кусургашева. Алма происходила из малого алтай
ского народа Ц шорцев, ее предки были шаманами.
«Она родилась в год Огненной лошади, Ц пишет о ней Айна Петровна Погожев
а, дочь секретаря Горького П.П.Крючкова и Алмы Кусургашевой, Ц и обладала
всеми чертами этого необузданного животного, от дикой красоты и порывис
тости до косящего в ярости глаза».
Стареющего Горького чрезвычайно увлекла Алма, но скорее не столько как с
тудентка Коммунистического университета, сколько как девушка неописуе
мой красоты и как представитель древнего языческого народа. Он много спр
ашивал ее о шаманизме и проявлял в этом немалую осведомленность.
В последний год жизни Горького Алма гостила у него в Крыму, в Тессели. Рано
утром она с «тозовкой» вышла в парк, чтобы подстрелить ворона. У девушки б
ыл значок «Ворошиловского стрелка», но ей не верили. Неожиданно возле не
е оказался Алексей Максимович. Он взял ее под локоть и сказал:
«Ц Не надо этого ворона убивать. Он летал над дачей в год смерти Максима (
погибший сын Горького. Ц П.Б.)».
Когда Кусургашева умирала в возрасте девяноста четырех лет, она была обе
здвижена. Накануне смерти она, по свидетельству дочери, «сверхъестестве
нным усилием попыталась приподняться, протянула руки и, обращаясь в прос
транство, четко и раздельно произнесла: "А-лек-сей Мак-си-мо-вич!"» Это были
ее последние слова.
Воспоминаний о Горьком много, и не всем им можно верить. Но воспоминания К
усургашевой очень выпукло отражают атмосферу последних лет жизни Горь
кого, насыщенную разной потусторонщиной.
Два ранних рассказа Горького называются «О чёрте» и «Еще о чёрте», в них ч
ерт является писателю. Рассказы носят скорее фельетонный характер, но на
звания их говорят сами за себя. Как и имя главного персонажа пьесы «На дне
» Сатина (Сатана). Как и то, что в предсмертной записке Пешков просил его «в
зрезать» и обнаружить там черта. А может, одного из многих чертей?
В одном из лучших своих произведений, книге «Заметки из дневника», Горьк
ий рассказывает (или выдумывает) о встрече с неким колдуном-горбуном, кот
орый представлял себе весь мир состоящим из чертей Ц как из атомов.
«Ц Да, да, черти Ц не шутка… Такая же действительность, как люди, таракан
ы, микробы. Черти бывают разных форм и величин…
Ц Вы Ц серьезно?
Он не ответил, только качнул головою, как бы стукнув лбом по невидимому, бе
ззвучному, но твердому. И, глядя в огонь, тихонько продолжал:
Ц Есть, например, черти лиловые; они бесформенны, подобны слизнякам, двиг
аются медленно, как улитки, и полупрозрачны. Когда их много, их студениста
я масса похожа на облако. Их страшно много. Они занимаются распространен
ием скуки. От них исходит кислый запах и на душе делается сумрачно, лениво
. Все желания человека враждебны им, все…
«Шутка?» Ц подумал я. Но если он шутил, то Ц изумительно, как тонкий артис
т. Глаза его мерцали жутковато, костлявое лицо заострилось. Он отгребал у
гли концом палки и легкими ударами дробил их, превращая в пучки искр.
Ц Черти голландские Ц маленькие существа цвета охры, круглые, как мячи,
и лоснятся. Головки у них сморщены, как зерно перца, лапки длинные, тонкие,
точно нитки, пальцы соединены перепонкой и на конце каждого красный крюч
ок. Они подсказывают странное: благодаря им человек может сказать губерн
атору Ц «дурак!», изнасиловать свою дочь, закурить папиросу в церкви, да,
да! Это Ц черти неосмысленного буйства…
Черти клетчатые Ц хаос разнообразно кривых линий; они судорожно и непре
рывно двигаются в воздухе, образуя странные, ими же тотчас разрушаемые у
зоры, отношения, связи. Они страшно утомляют зрение. Это похоже на зарево.
Их назначение Ц пресекать пути человека, куда бы он ни шел… куда бы ни шел
…
Драповые черти напоминают формой своей гвозди с раздвоенным острием. Он
и в черных шляпах, лица у них зеленоватые и распространяют дымный фосфор
ический свет. Они двигаются прыжками, напоминая ход шахматного коня. В мо
згу человека они зажигают синие огни безумства. Это Ц друзья пьяниц.
Горбун говорил все тише и так, как будто затверженный урок. Жадно слушая, я
недоумевал, что это: болтовня шарлатана или бред безумного?
Ц Страшны черти колокольного звона. Они Ц крылаты, это единственные кр
ылатые среди легионов чертей. Они влекут к распутству и даже внешне напо
минают женский орган. Они мелькают, как ласточки, и, пронизывая человека, о
бжигают его любострастием. Живут они, должно быть, на колокольнях, потому
что особенно яростно преследуют человека под звон колоколов.
Но еще страшнее черти лунных ночей. Это Ц пузыри. В каждой точке окружнос
ти каждого из них непрерывно возникает, исчезает одно и то же лицо, прозра
чно-голубоватое, очень печальное, с вопросительными знаками на месте бр
овей и круглыми глазами без зрачков. Они двигаются только по вертикали, в
верх и вниз, вверх и вниз, и внушают человеку неотвязную мысль о его вечном
одиночестве. Они внушают: на земле, среди людей, я живу только еще в предчу
вствии одиночества. Совершенное же одиночество наступит для меня после
смерти, когда мой дух унесется в беспредельность вселенной и там, навсег
да неподвижно прикованный к одной точке ее, ничего, кроме пустоты, не видя
, будет навеки осужден смотреть в самого себя, вспоминая свою земную жизн
ь до ничтожных мелочей. Тысячелетия Ц только это одно: всегда жить воспо
минаниями о печальной глупости земной жизни. И неподвижность. Пустота…
Прошла минута, две. Было очень странно. Я спросил:
Ц Вы серьезно верите…
Он не дал мне кончить, крикнув звонко:
Ц Пошел прочь!»
Насколько правдива эта история? В цикле очерков «По Руси», написанном за
десять с лишним лет до «Заметок из дневника», Горький не вспомнил об этом
горбуне-колдуне, хотя описывал тот же период своей скитальческой жизни.
Память Горького вообще была прихотливой. Зато примерно в это же время, ко
гда писались очерки «По Руси», то есть в каприйский период, в повести «Дет
ство» Горький забавно предвосхитил знаменитого современного режиссер
а Стивена Спилберга с его гремлинами. Эти симпатичные чертенята появляю
тся в рассказе бабушки Акулины, которая «нередко видала чертей, во множе
стве и в одиночку».
«Ц Иду как-то Великом постом, ночью, мимо Рудольфова дома; ночь лунная, мо
лосная, вдруг вижу: верхом на крыше, около трубы, сидит черный, нагнул рога
тую-то голову над трубой и нюхает, фыркает, большой, лохматый. Нюхает да хв
остом по крыше и возит, шаркает. Я перекрестила его: «Да воскреснет Бог и р
асточатся врази его», Ц говорю. Тут он взвизгнул тихонько и соскользнул
кувырком с крыши-то во двор, Ц расточился! Должно, скоромное варили Рудо
льфы в этот день, он и нюхал, радуясь.
Я смеюсь, представляя, как черт летит кувырком с крыши, и она тоже смеется,
говоря:
Ц Очень они любят озорство, совсем как малые дети! Вот однажды стирала я
в бане, и дошло время до полуночи; вдруг дверца каменки как отскочит! И пос
ыпались оттуда они, мал мала меньше, красненькие, зеленые, черные, как тара
каны. Я Ц к двери, Ц нет ходу; увязла средь бесов, всю баню забили они, пове
рнуться нельзя, под ноги лезут, дергают, сжали так, что и окститься не могу!
Мохнатенькие, мягкие, горячие, вроде котят, только на задних лапках все; кр
ужатся, озоруют, зубенки мышиные скалят, глазишки-то зеленые, рога чуть пр
обились, шишечками торчат, хвостики поросячьи, Ц ох ты, батюшки! Лишилась
памяти ведь! А как воротилась в себя, Ц свеча еле горит, корыто простыло, с
тиранное на пол брошено. Ах вы, думаю, раздуй вас горой!»
Бабушка Акулина, с ее «большими светящимися» «зелеными» глазами, вообще
подозрительно часто встречалась с нечистой силой, и хотя прогоняла ее са
мой правильной для подобных случаев молитвой, создается впечатление, чт
о дед недаром в сердцах называл ее ведьмой. Вот и еще случай ее встречи с н
ечистым:
«Ц А то, проклятых, видела я; это тоже ночью, зимой, вьюга была. Иду я через Д
юков овраг, где, помнишь, сказывала, отца-то твоего Яков да Михайло в прору
би в пруде хотели утопить? Ну вот, иду; только скувырнулась по тропе вниз, н
а дно, ка-ак засвистит, загикает по оврагу! Гляжу, а на меня тройка вороных м
чится, и дородный такой черт в красном колпаке колом торчит, правит ими, на
облучок встал, руки вытянул, держит вожжи из кованых цепей. А по оврагу ез
ды не было, и летит тройка прямо в пруд, снежным облаком прикрыта. И сидят в
санях тоже всё черти, свистят, кричат, колпаками машут, Ц да эдак-то семь т
роек проскакало, как пожарные, и все кони вороной масти, и все они Ц люди, п
роклятые отцами-матерями; такие люди чертям на потеху идут, а те на них ез
дят, гоняют их по ночам в свои праздники разные. Это я, должно, свадьбу бесо
вскую видела».
У многих русских писателей были свои черти. Свои черти у Пушкина: это и вод
яные, обманутые Балдой, и зимние метельные бесы, и настоящий Мефистофель,
соблазняющий Фауста. У Гоголя, по мнению Набокова, черт всегда эдакий «не
мец», «иностранец», вертлявый, смазливый и вопиюще контрастирующий с шир
отой славянской натуры. У Достоевского черт Ц философ, «умник». Какой че
рт был у Горького?
Прежде всего, он многолик. Это и черт из бабушкиных «быличек», то есть черт
в народном представлении. Скорее всего, именно этого черта поминал к мес
ту и не к месту Горький, когда «чертыхался». Это и черт-«умник», который си
дел в Алексее в Казани и довел его до попытки наложить на себя руки. Упомин
ание в предсмертной записке имени Гейне придает этому черту легкий «нем
ецкий», «иностранный» характер.
Черти мерещились Горькому в последние годы жизни. Вяч.Вс.Иванов, который
тогда был мальчиком, вспоминает, что однажды послал с родителями Горьком
у свой рисунок: собачка на цепи. Горький принял ее за черта со связкой бубл
иков, и ему очень понравился рисунок Иванова.
Впрочем, есть и другая версия отношений Горького с нечистой силой. Прина
длежит она писателю-эмигранту И.Д.Сургучеву (1881 Ц 1956), который знал Горьког
о в каприйский период, жил у него на Капри, но после революции изменил свое
хорошее отношение к нему.
Сургучев прямо считал, что Горький продал свою душу дьяволу.
«Я знаю, что много людей будут смеяться над моей наивностью, Ц писал он в
1955 году в очерке «Горький и дьявол» в газете «Возрождение» (Париж), Ц но я в
се-таки теперь скажу, что путь Горького был страшен. Как Христа в пустыне,
дьявол возвел его на высокую гору и показал ему все царства земные и сказ
ал:
Ц Поклонись, и я все дам тебе.
И Горький поклонился.
И ему, среднему в общем писателю, был дан успех, которого не знали при жизн
и своей ни Пушкин, ни Гоголь, ни Толстой, ни Достоевский. У него было всё: и с
лава, и деньги, и женская лукавая любовь».
Думается, Сургучев не понял, почему Горький (по его мнению, «средний» писа
тель) имел такой огромный успех и почему он и после смерти продолжает буд
оражить людские умы.
Здесь Сургучева, прозаика неплохого, но как раз среднего по масштабам, мо
жно понять. Этот же вопрос терзал даже такого гения мысли, как Лев Толстой
, о чем мы подробнее расскажем позже. Но за всем тем он, как и Чехов, чувствов
ал, что в мире появилась какая-то «неизвестная величина» Ц Горький. Если
это и «недоразумение», ошибка Бога или природы, то колоссального масштаб
а.
Наконец, версия Сургучева не выдерживает никакой критики с точки зрения
религиозной. В его изображении Горький Ц это антихрист. Именно антихрис
т, подменный Христос, должен явиться в мир с помощью дьявола.
К тому времени, когда Сургучев писал очерк, тема антихриста была глубоко
разработана Достоевским, Леонтьевым и особенно Вл.Соловьевым. Владимир
Соловьев в своей «Краткой повести об Антихристе» гениально подытожил э
то направление религиозной мысли. Антихрист Ц это «лучший из людей». В э
том весь парадокс этой страшной фигуры. Он не просто умнее и талантливее
всех, но и всех нравственнее, всех совестливее. Именно поэтому за ним идут
люди всего мира, не догадываясь, что за «лучшим из людей» стоит «враг чело
веческий». Благодаря антихристу на земле якобы прекращаются войны и рел
игиозные распри.
Горький никогда не был «лучшим из людей». Слишком много было у него грехо
в Ц как врагов и завистников. Творчество Горького не приводит мысль к об
щему знаменателю, а, напротив, взрывает ее, раздражает. Сперва тотальным о
трицанием мира, «людей», а затем идеализмом в виде религии социализма Ц
«богостроительства».
Конец Горького Ц это не поражение «лучшего из людей», а последние дни и ч
асы несчастного, запутавшегося большого человека с грешной, но щедрой ду
шой. Такой, какая была у его последнего любимого героя Ц Егора Булычова. О
ткуда здесь антихрист?
Короче говоря, версия Сургучева, при всей своей неожиданности и будто бы
завершенности, представляется слишком «черно-белой», а Горький был фигу
рой «пестрой».
Горький и церковь
В казанском музее А. М. Горького на стене под стеклом висит документ. Правд
а, это не оригинал, а копия. Все оригиналы важных документов, связанных с и
менем Горького, хранятся в Архиве Горького в Институте мировой литерату
ры в Москве. Но читать этот документ интереснее в Казани, потому что именн
о здесь произошло описанное в нем событие. Это протокол за № 427 заседания К
азанской духовной консистории о «предании епитимий цехового Александр
а (переправлено на Алексея. Ц П.Б.) Максимова Пешкова за покуше
ние на самоубийство».
«1887 года декабря 31 дня. По указу Его Императорского Величества Казанская Д
уховная Консистория в следующем составе: члены Консистории: протоиерей
Богородицкого Собора В.Братолюбов, протоиер<ей> Вознесен<ской> церкви Ф.В
асильев, свящ<енник> Богоявлен<ской> церкви А.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
х пальца ниже нижнего угла лопатки в толще кожи прощупывается пуля. Пуля
вырезана. На рану наложена антисептическая повязка. Выписан 21 декабря 1887 г
ода, выздоровел… Ординатор Ив.Плюшков. Старший врач д-р Малиновский…»
То, что кожа вокруг раны была обожжена, совпадает с тем, что описывается в
«Случае…». Макар, лежа на снегу, чувствовал запах горелого. По-видимому, о
т выстрела в упор загорелось пальто, и если бы не сторож-татарин, Макар, он
же Пешков, имел равные возможности: либо замерзнуть, либо сгореть. Как гов
орится, слава Аллаху!
Но вот то, что произошло с Пешковым после больницы, требует самого приста
льного внимания: Алексея Пешкова на семь лет (по другим сведениям Ц на че
тыре года) отлучили от церкви. Причем он сознательно пошел на это, хотя и м
ог бы этого отлучения избежать.
Был ли Пешков-Горький верующим? Очень трудно ответить на этот вопрос. Во в
сяком случае, он не был атеистом в буквальном смысле, хотя бы потому, что в
опрос о Боге страшно его волновал и был едва ли не главным «пунктом» его п
ротестного отношения к миру. «Я в мир пришел, чтобы не соглашаться…» Эта с
трока из несохранившейся поэмы молодого Горького «Песнь старого дуба»
говорит о том, что его протест распространялся на весь мир как Божье твор
ение.
Но и верующим в Бога Горький себя не считал. Зато можно точно и без тени со
мнения сказать: у Пешкова-Горького были какие-то особенные, очень интимн
ые отношения с чертом.
Начнем с мелочей. Много мемуаристов свидетельствуют: на протяжении всей
своей жизни Горький постоянно чертыхался. Понятие «черт» имело у него мн
ожество оттенков. Но чаще это было слово ласкательное. «Черти лысые», «че
рти драповые», «черти вы эдакие», «черт знает как здорово» Ц вот обычный
способ употребления слова «черт». По церковным канонам, это само по себе
грех. Но, конечно, мало смысла обсуждать Горького по церковным канонам.
Гораздо любопытней посмотреть на пристальный и постоянный интерес Пеш
кова-Горького к нечистой силе вообще. Языческое влияние бабушки (по слов
ам деда, «ведьмы») в этом смысле оказало на него гораздо большее влияние, ч
ем суровое православие дедушки. Горький не был христианином и уж точно н
е был православным. Но не был он и язычником в точном значении этого слова
. Просто все языческое неизменно притягивало его внимание. Впрочем, это х
арактерно для эпохи «рубежа веков» вообще.
Вот только один эпизод из последних лет его жизни, недавно обнародованны
й. С мая 1928 года в семью Горького, который с этого времени ежегодно наезжал
из Сорренто в СССР, а затем и поселился на родине окончательно, стала вхож
а удивительно красивая, с роскошными густыми длинными волосами и раскос
ыми глазами, студентка Коммунистического университета трудящихся Вост
ока (сокращенно КУТВ) Алма Кусургашева. Алма происходила из малого алтай
ского народа Ц шорцев, ее предки были шаманами.
«Она родилась в год Огненной лошади, Ц пишет о ней Айна Петровна Погожев
а, дочь секретаря Горького П.П.Крючкова и Алмы Кусургашевой, Ц и обладала
всеми чертами этого необузданного животного, от дикой красоты и порывис
тости до косящего в ярости глаза».
Стареющего Горького чрезвычайно увлекла Алма, но скорее не столько как с
тудентка Коммунистического университета, сколько как девушка неописуе
мой красоты и как представитель древнего языческого народа. Он много спр
ашивал ее о шаманизме и проявлял в этом немалую осведомленность.
В последний год жизни Горького Алма гостила у него в Крыму, в Тессели. Рано
утром она с «тозовкой» вышла в парк, чтобы подстрелить ворона. У девушки б
ыл значок «Ворошиловского стрелка», но ей не верили. Неожиданно возле не
е оказался Алексей Максимович. Он взял ее под локоть и сказал:
«Ц Не надо этого ворона убивать. Он летал над дачей в год смерти Максима (
погибший сын Горького. Ц П.Б.)».
Когда Кусургашева умирала в возрасте девяноста четырех лет, она была обе
здвижена. Накануне смерти она, по свидетельству дочери, «сверхъестестве
нным усилием попыталась приподняться, протянула руки и, обращаясь в прос
транство, четко и раздельно произнесла: "А-лек-сей Мак-си-мо-вич!"» Это были
ее последние слова.
Воспоминаний о Горьком много, и не всем им можно верить. Но воспоминания К
усургашевой очень выпукло отражают атмосферу последних лет жизни Горь
кого, насыщенную разной потусторонщиной.
Два ранних рассказа Горького называются «О чёрте» и «Еще о чёрте», в них ч
ерт является писателю. Рассказы носят скорее фельетонный характер, но на
звания их говорят сами за себя. Как и имя главного персонажа пьесы «На дне
» Сатина (Сатана). Как и то, что в предсмертной записке Пешков просил его «в
зрезать» и обнаружить там черта. А может, одного из многих чертей?
В одном из лучших своих произведений, книге «Заметки из дневника», Горьк
ий рассказывает (или выдумывает) о встрече с неким колдуном-горбуном, кот
орый представлял себе весь мир состоящим из чертей Ц как из атомов.
«Ц Да, да, черти Ц не шутка… Такая же действительность, как люди, таракан
ы, микробы. Черти бывают разных форм и величин…
Ц Вы Ц серьезно?
Он не ответил, только качнул головою, как бы стукнув лбом по невидимому, бе
ззвучному, но твердому. И, глядя в огонь, тихонько продолжал:
Ц Есть, например, черти лиловые; они бесформенны, подобны слизнякам, двиг
аются медленно, как улитки, и полупрозрачны. Когда их много, их студениста
я масса похожа на облако. Их страшно много. Они занимаются распространен
ием скуки. От них исходит кислый запах и на душе делается сумрачно, лениво
. Все желания человека враждебны им, все…
«Шутка?» Ц подумал я. Но если он шутил, то Ц изумительно, как тонкий артис
т. Глаза его мерцали жутковато, костлявое лицо заострилось. Он отгребал у
гли концом палки и легкими ударами дробил их, превращая в пучки искр.
Ц Черти голландские Ц маленькие существа цвета охры, круглые, как мячи,
и лоснятся. Головки у них сморщены, как зерно перца, лапки длинные, тонкие,
точно нитки, пальцы соединены перепонкой и на конце каждого красный крюч
ок. Они подсказывают странное: благодаря им человек может сказать губерн
атору Ц «дурак!», изнасиловать свою дочь, закурить папиросу в церкви, да,
да! Это Ц черти неосмысленного буйства…
Черти клетчатые Ц хаос разнообразно кривых линий; они судорожно и непре
рывно двигаются в воздухе, образуя странные, ими же тотчас разрушаемые у
зоры, отношения, связи. Они страшно утомляют зрение. Это похоже на зарево.
Их назначение Ц пресекать пути человека, куда бы он ни шел… куда бы ни шел
…
Драповые черти напоминают формой своей гвозди с раздвоенным острием. Он
и в черных шляпах, лица у них зеленоватые и распространяют дымный фосфор
ический свет. Они двигаются прыжками, напоминая ход шахматного коня. В мо
згу человека они зажигают синие огни безумства. Это Ц друзья пьяниц.
Горбун говорил все тише и так, как будто затверженный урок. Жадно слушая, я
недоумевал, что это: болтовня шарлатана или бред безумного?
Ц Страшны черти колокольного звона. Они Ц крылаты, это единственные кр
ылатые среди легионов чертей. Они влекут к распутству и даже внешне напо
минают женский орган. Они мелькают, как ласточки, и, пронизывая человека, о
бжигают его любострастием. Живут они, должно быть, на колокольнях, потому
что особенно яростно преследуют человека под звон колоколов.
Но еще страшнее черти лунных ночей. Это Ц пузыри. В каждой точке окружнос
ти каждого из них непрерывно возникает, исчезает одно и то же лицо, прозра
чно-голубоватое, очень печальное, с вопросительными знаками на месте бр
овей и круглыми глазами без зрачков. Они двигаются только по вертикали, в
верх и вниз, вверх и вниз, и внушают человеку неотвязную мысль о его вечном
одиночестве. Они внушают: на земле, среди людей, я живу только еще в предчу
вствии одиночества. Совершенное же одиночество наступит для меня после
смерти, когда мой дух унесется в беспредельность вселенной и там, навсег
да неподвижно прикованный к одной точке ее, ничего, кроме пустоты, не видя
, будет навеки осужден смотреть в самого себя, вспоминая свою земную жизн
ь до ничтожных мелочей. Тысячелетия Ц только это одно: всегда жить воспо
минаниями о печальной глупости земной жизни. И неподвижность. Пустота…
Прошла минута, две. Было очень странно. Я спросил:
Ц Вы серьезно верите…
Он не дал мне кончить, крикнув звонко:
Ц Пошел прочь!»
Насколько правдива эта история? В цикле очерков «По Руси», написанном за
десять с лишним лет до «Заметок из дневника», Горький не вспомнил об этом
горбуне-колдуне, хотя описывал тот же период своей скитальческой жизни.
Память Горького вообще была прихотливой. Зато примерно в это же время, ко
гда писались очерки «По Руси», то есть в каприйский период, в повести «Дет
ство» Горький забавно предвосхитил знаменитого современного режиссер
а Стивена Спилберга с его гремлинами. Эти симпатичные чертенята появляю
тся в рассказе бабушки Акулины, которая «нередко видала чертей, во множе
стве и в одиночку».
«Ц Иду как-то Великом постом, ночью, мимо Рудольфова дома; ночь лунная, мо
лосная, вдруг вижу: верхом на крыше, около трубы, сидит черный, нагнул рога
тую-то голову над трубой и нюхает, фыркает, большой, лохматый. Нюхает да хв
остом по крыше и возит, шаркает. Я перекрестила его: «Да воскреснет Бог и р
асточатся врази его», Ц говорю. Тут он взвизгнул тихонько и соскользнул
кувырком с крыши-то во двор, Ц расточился! Должно, скоромное варили Рудо
льфы в этот день, он и нюхал, радуясь.
Я смеюсь, представляя, как черт летит кувырком с крыши, и она тоже смеется,
говоря:
Ц Очень они любят озорство, совсем как малые дети! Вот однажды стирала я
в бане, и дошло время до полуночи; вдруг дверца каменки как отскочит! И пос
ыпались оттуда они, мал мала меньше, красненькие, зеленые, черные, как тара
каны. Я Ц к двери, Ц нет ходу; увязла средь бесов, всю баню забили они, пове
рнуться нельзя, под ноги лезут, дергают, сжали так, что и окститься не могу!
Мохнатенькие, мягкие, горячие, вроде котят, только на задних лапках все; кр
ужатся, озоруют, зубенки мышиные скалят, глазишки-то зеленые, рога чуть пр
обились, шишечками торчат, хвостики поросячьи, Ц ох ты, батюшки! Лишилась
памяти ведь! А как воротилась в себя, Ц свеча еле горит, корыто простыло, с
тиранное на пол брошено. Ах вы, думаю, раздуй вас горой!»
Бабушка Акулина, с ее «большими светящимися» «зелеными» глазами, вообще
подозрительно часто встречалась с нечистой силой, и хотя прогоняла ее са
мой правильной для подобных случаев молитвой, создается впечатление, чт
о дед недаром в сердцах называл ее ведьмой. Вот и еще случай ее встречи с н
ечистым:
«Ц А то, проклятых, видела я; это тоже ночью, зимой, вьюга была. Иду я через Д
юков овраг, где, помнишь, сказывала, отца-то твоего Яков да Михайло в прору
би в пруде хотели утопить? Ну вот, иду; только скувырнулась по тропе вниз, н
а дно, ка-ак засвистит, загикает по оврагу! Гляжу, а на меня тройка вороных м
чится, и дородный такой черт в красном колпаке колом торчит, правит ими, на
облучок встал, руки вытянул, держит вожжи из кованых цепей. А по оврагу ез
ды не было, и летит тройка прямо в пруд, снежным облаком прикрыта. И сидят в
санях тоже всё черти, свистят, кричат, колпаками машут, Ц да эдак-то семь т
роек проскакало, как пожарные, и все кони вороной масти, и все они Ц люди, п
роклятые отцами-матерями; такие люди чертям на потеху идут, а те на них ез
дят, гоняют их по ночам в свои праздники разные. Это я, должно, свадьбу бесо
вскую видела».
У многих русских писателей были свои черти. Свои черти у Пушкина: это и вод
яные, обманутые Балдой, и зимние метельные бесы, и настоящий Мефистофель,
соблазняющий Фауста. У Гоголя, по мнению Набокова, черт всегда эдакий «не
мец», «иностранец», вертлявый, смазливый и вопиюще контрастирующий с шир
отой славянской натуры. У Достоевского черт Ц философ, «умник». Какой че
рт был у Горького?
Прежде всего, он многолик. Это и черт из бабушкиных «быличек», то есть черт
в народном представлении. Скорее всего, именно этого черта поминал к мес
ту и не к месту Горький, когда «чертыхался». Это и черт-«умник», который си
дел в Алексее в Казани и довел его до попытки наложить на себя руки. Упомин
ание в предсмертной записке имени Гейне придает этому черту легкий «нем
ецкий», «иностранный» характер.
Черти мерещились Горькому в последние годы жизни. Вяч.Вс.Иванов, который
тогда был мальчиком, вспоминает, что однажды послал с родителями Горьком
у свой рисунок: собачка на цепи. Горький принял ее за черта со связкой бубл
иков, и ему очень понравился рисунок Иванова.
Впрочем, есть и другая версия отношений Горького с нечистой силой. Прина
длежит она писателю-эмигранту И.Д.Сургучеву (1881 Ц 1956), который знал Горьког
о в каприйский период, жил у него на Капри, но после революции изменил свое
хорошее отношение к нему.
Сургучев прямо считал, что Горький продал свою душу дьяволу.
«Я знаю, что много людей будут смеяться над моей наивностью, Ц писал он в
1955 году в очерке «Горький и дьявол» в газете «Возрождение» (Париж), Ц но я в
се-таки теперь скажу, что путь Горького был страшен. Как Христа в пустыне,
дьявол возвел его на высокую гору и показал ему все царства земные и сказ
ал:
Ц Поклонись, и я все дам тебе.
И Горький поклонился.
И ему, среднему в общем писателю, был дан успех, которого не знали при жизн
и своей ни Пушкин, ни Гоголь, ни Толстой, ни Достоевский. У него было всё: и с
лава, и деньги, и женская лукавая любовь».
Думается, Сургучев не понял, почему Горький (по его мнению, «средний» писа
тель) имел такой огромный успех и почему он и после смерти продолжает буд
оражить людские умы.
Здесь Сургучева, прозаика неплохого, но как раз среднего по масштабам, мо
жно понять. Этот же вопрос терзал даже такого гения мысли, как Лев Толстой
, о чем мы подробнее расскажем позже. Но за всем тем он, как и Чехов, чувствов
ал, что в мире появилась какая-то «неизвестная величина» Ц Горький. Если
это и «недоразумение», ошибка Бога или природы, то колоссального масштаб
а.
Наконец, версия Сургучева не выдерживает никакой критики с точки зрения
религиозной. В его изображении Горький Ц это антихрист. Именно антихрис
т, подменный Христос, должен явиться в мир с помощью дьявола.
К тому времени, когда Сургучев писал очерк, тема антихриста была глубоко
разработана Достоевским, Леонтьевым и особенно Вл.Соловьевым. Владимир
Соловьев в своей «Краткой повести об Антихристе» гениально подытожил э
то направление религиозной мысли. Антихрист Ц это «лучший из людей». В э
том весь парадокс этой страшной фигуры. Он не просто умнее и талантливее
всех, но и всех нравственнее, всех совестливее. Именно поэтому за ним идут
люди всего мира, не догадываясь, что за «лучшим из людей» стоит «враг чело
веческий». Благодаря антихристу на земле якобы прекращаются войны и рел
игиозные распри.
Горький никогда не был «лучшим из людей». Слишком много было у него грехо
в Ц как врагов и завистников. Творчество Горького не приводит мысль к об
щему знаменателю, а, напротив, взрывает ее, раздражает. Сперва тотальным о
трицанием мира, «людей», а затем идеализмом в виде религии социализма Ц
«богостроительства».
Конец Горького Ц это не поражение «лучшего из людей», а последние дни и ч
асы несчастного, запутавшегося большого человека с грешной, но щедрой ду
шой. Такой, какая была у его последнего любимого героя Ц Егора Булычова. О
ткуда здесь антихрист?
Короче говоря, версия Сургучева, при всей своей неожиданности и будто бы
завершенности, представляется слишком «черно-белой», а Горький был фигу
рой «пестрой».
Горький и церковь
В казанском музее А. М. Горького на стене под стеклом висит документ. Правд
а, это не оригинал, а копия. Все оригиналы важных документов, связанных с и
менем Горького, хранятся в Архиве Горького в Институте мировой литерату
ры в Москве. Но читать этот документ интереснее в Казани, потому что именн
о здесь произошло описанное в нем событие. Это протокол за № 427 заседания К
азанской духовной консистории о «предании епитимий цехового Александр
а (переправлено на Алексея. Ц П.Б.) Максимова Пешкова за покуше
ние на самоубийство».
«1887 года декабря 31 дня. По указу Его Императорского Величества Казанская Д
уховная Консистория в следующем составе: члены Консистории: протоиерей
Богородицкого Собора В.Братолюбов, протоиер<ей> Вознесен<ской> церкви Ф.В
асильев, свящ<енник> Богоявлен<ской> церкви А.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40