Она подышала на стекла очков и протерла их полой халата. Клер была не одна
в столовой и вместе с тем была как бы в одиночестве. Наедине со своей кофей
ной чашкой и блюдцем, переполненным пеплом. Это не означало, что люди стор
онились ее. Она сама старалась сохранить некоторую меру отчужденности. Э
то вошло в привычку, наряду с другими профессиональными приемами. В ее ма
нере общения с людьми присутствовала, вместе с некоторой фамильярность
ю, и вполне осознанная надменность. Такой стиль поведения способствовал
тому, что все контакты проходили в нужном ей русле. Она уже давно и с легко
стью играла эту роль и так вжилась в нее, что это не требовало никаких усил
ий с ее стороны Ч полная органика во всем. Мало кто догадывался, какой она
была на самом деле.
Но сейчас, когда все привычные устои рушились, она вдруг почувствовала, ч
то теряет самое себя. Ей с трудом удавалось не выходить из роли, но больше
всего пугало другое Ч она осознавала, что разрушается как личность. И гл
авной причиной были не внешний хаос и безнадежность ситуации, а ее сны.
Во сне она все время видела живого Саймона. Он шел ей навстречу своей легк
ой походкой, небрежно раздвигал руками разделявшую их туманную дымку и з
вал ее с любовью и легким упреком за то, что они так долго не виделись... Он п
одходил все ближе и ближе, а она почему-то не могла сдвинуться с места, лиш
ь тянулась навстречу ему, стремясь коснуться его дрожащими кончиками па
льцев. Она притягивала его к себе магнетической энергией своей любви, др
ожа от желания обладать им, отдаться ему.
Когда уже рассеивалась разделявшая их пелена и ему оставалось сделать в
сего лишь один шаг, перед ней вдруг возникал его изуродованный труп. Она я
сно, как в фокусе, видела все его увечья в их ужасающем уродстве: пустые гл
азницы, в которых копошились ненасытные черви и насекомые, безгубую усме
шку на обгоревшем дотла лице, обугленную кожу, мускулы и опаленные дочер
на кости. Она видела большую шариковую ручку, торчащую из кармана испепе
ленного пиджака, ошметки от галстука, петлей болтающегося на шейных позв
онках. Впечатление было такое, что этот опаленный скелет только что снял
и с виселицы.
И еще она все время видела его руку, которая только что изящным жестом отк
идывала кисею тумана и тянулась к ней. Рука скелета тоже стремилась дотя
нуться до нее, и Клер слышала шелест и стук костей. А на изуродованном чере
пе без глаз, без губ, без носа шевелились тонкие рыжеватые нити Ч это были
остатки его прекрасных волос. Рот его был широко открыт, будто он что-то к
ричал ей, но до нее доносилось лишь жужжание насекомых, роящихся над этой
дырой.
Клер уронила очки, и они упали на стол. Люди, сидевшие рядом, оглянулись и у
дивленно посмотрели на нее. Пожалуй, они никогда не видели доктора в тако
м состоянии. Но всех волновали свои проблемы, и никому не было никакого де
ла до нее.
Клер надела очки, чтобы никто не заметил ее слез, и глубоко затянулась нов
ой сигаретой. Все-таки курение помогало ей сохранять самообладание, и не
хотелось думать о том, что она станет делать, когда выкурит весь свой запа
с.
Если Саймон мертв, уже больше ничего не имело для нее никакого значения. А
она не сомневалась в том, что Саймон, ее верный друг и возлюбленный, погиб.
И этот страшный, навязчивый сон, похожий на видение, лишь подтверждал ее п
редчувствие. Горечь потери разрывала ее душу. Она знала, что интуиция не о
бманывает ее Ч Саймона больше нет. Он работал хирургом в больнице Свято
го Томаса, спасал людей, дарил им надежду и жизнь, боролся со злом и в тот де
нь, когда на город сбросили бомбы, дежурил в своей больнице. Клер точно зна
ла, что у Саймона не было никаких шансов выжить, здание больницы наверняк
а рухнуло от первой же взрывной волны. “Господи, упокой твою душу, Саймон,
единственное, о чем я молюсь, чтобы это была мгновенная смерть”, Ч шептал
а Клер, и слезы текли по ее лицу.
Впервые увидев этот кошмарный сон, она проснулась от собственного крика
. Кэт была рядом и пыталась успокоить ее, обнимая, гладя по волосам, шепча к
акие-то слова. Наконец видение исчезло, и Клер перестала дрожать и всхлип
ывать. На соседних кроватях маленькой женской спальни заворочались дру
гие обитательницы убежища, растревоженные ее криком. Однако ночные кошм
ары и выкрики были обычным явлением, ее истерика не была исключением. Ник
то не проснулся, погруженный в свое тяжелое забытье.
Клер и Кэт пошли в столовую, где всегда горел свет, в отличие от других пом
ещений, освещавшихся ночником в целях экономии электроэнергии. Кроме то
го, в столовой была кофеварка. Они пили кофе, и Клер говорила, говорила, не в
силах остановиться, несколько часов подряд. Ей необходимо было выговори
ться, рассказать об этом кошмарном видении и обо всем, что наболело за эти
долгие дни заточения. Тогда Клер думала, что, если во всех подробностях оп
ишет Кэт свой ночной кошмар, он никогда больше не повторится. Она не знала
, что он будет неотвязно преследовать ее, повторяясь и во сне, и наяву.
Сочувствие Кэт, понимающий взгляд, ее молчаливое участие были так необхо
димы Клер. Завтра она снова войдет в свою роль твердой, несгибаемой, слегк
а циничной женщины, которой все нипочем, которая все знает, ко всему готов
а и все может вытерпеть без нытья и жалких эмоций. Но этой ночью она была о
быкновенной женщиной, испуганной, одинокой, потрясенной горем, ей хотело
сь прижаться к чьему-то плечу и выплакаться. И пожаловаться, и пожалеть се
бя, и выговориться Ч раз и навсегда.
Сколько это уже продолжалось? Четыре недели? Четыре недели в этом прокля
том убежище, как в капкане! Все остановилось: жизнь и время. Миг стал равен
вечности. Пустота позади, пустота впереди. И бесконечные часы и минуты, на
полненные никому не нужной суетой или бездельем. И мысли, мысли Ч одна ст
рашнее другой.
Может быть, они и правы в своем стремлении вырваться отсюда.
Вырваться Ч и будь что будет. Неужели жизнь наверху или даже смерть стра
шнее бессмысленного прозябания в этой преисподней?
Она знала имя мужчины, сидящего за соседним столом, но, погруженная в себя
, сейчас ни за что бы не вспомнила его, даже если бы от этого зависела ее жиз
нь. Наклонившись вперед, мужчина гладил руку женщины, сотрудницы телефон
ной станции. Женщина не была ни красивой, ни хорошенькой, ни даже хоть чуто
чку привлекательной, и улыбка нисколько не красила ее. Наверное, в прежни
е времена мужчины не обращали на нее внимания. Клер догадалась об этом по
неуместно радостной и одновременно жалкой улыбке женщины. Но сейчас все
изменилось, и любая женщина, даже немолодая и некрасивая, могла рассчиты
вать на внимание и быть желанной, просто потому, что у мужчин не было выход
а. А сексуальные потребности все же давали о себе знать, не задавленные до
конца гнетом депрессий. И уже не важно, каким было женское тело Ч стройны
м или неуклюже толстым, гладким и упругим или увядающим. В таких нечелове
ческих условиях оно было подарком судьбы. Может быть, последним подарком
.
В такой ситуации пышно расцветали зависть, соперничество, ревность и нен
ависть. Это, кстати, и спровоцировало мятеж в убежище. Клер усмехнулась. Мя
теж? Да нет, конечно, просто элементарное самоутверждение масс. Опять сме
шно, теперь можно смеяться над каждым словом: какие массы, когда речь идет
о жалкой кучке людей, волею случая оказавшихся в одном месте в этот страш
ный момент крушения мира. И все-таки да Ч самоутверждение перед властям
и, хоть их, представителей власти, здесь, по сути, вообще не было. Поэтому ве
сь гнев и протест обрушились в конечном итоге на одного Дили, мелкую сошк
у в большой игре.
Мужчина за соседним столиком пробегал пальцами по руке женщины, едва кас
аясь ее кожи, и в этом, казалось, невинном жесте было столько откровенной ч
увственности, едва сдерживаемого желания, что Клер отвернулась. Не потом
у, что она осуждала их или завидовала, нет, совсем наоборот Ч эта не имеющ
ая никакого к ней отношения, случайно подсмотренная ласка пробудила в не
й ее собственную сексуальность, желания, которые она всеми силами пытала
сь подавить, усыпить.
Она снова вспомнила Саймона. Их отношения были гармоничными во всех смыс
лах: и в духовном, и в физическом. Может быть, другая женщина и не считала бы
его ни идеальным любовником, ни суперменом, ни половым гигантом. Да и Клер
так не думала. Просто Саймон был ее мужчина, именно о таком она всегда мечт
ала Ч нежном, внимательном, в меру настойчивом и эгоистичном. От каждого
из них работа требовала полной самоотдачи, порой они уставали до изнемож
ения, и оба отдавались работе целиком, потому что у них не было детей. Но у н
их бывали чудесные минуты, когда, отрекшись от всего окружающего мира, он
и принадлежали только друг другу. Тогда сексуальное наслаждение было гл
авным для каждого, и оба старались доставить максимальное удовольствие
своему партнеру. Клер очень нравилось заниматься любовью. Работа и любов
ь Ч пожалуй, это было самое приятное в ее жизни.
Но долгие дни и недели после катастрофы она даже не вспоминал о сексе. Жен
щина в ней словно умерла под обломками рухнувшего мира, остался робот, ма
шинально действовавший в ее оболочке.
Ни разу во время долгих бессонных одиноких ночей она не почувствовал сек
суальный голод, никаких тайных признаков неудовлетворенного желания. Б
удто ничего этого никогда и не было. А потом ей приснился этот сон, этот ко
шмар, который уже больше не оставлял Клер.
Ее погибший муж, ее дорогой Саймон, приходил к ней, протягивая свою костля
вую обугленную руку. Он хотел дотронуться до нее нет, он хотел обладать ею
. Она чувствовала это. Она это видела. Его тело было изуродовано, сожжено и
ли изъедено червями. Ничего не осталось от прежнего Саймона. Ничего...
Только член горделиво торчал из-под опаленных лохмотьев одеж ды. Он жил, б
ыл по-прежнему силен и полон желания, в нем билась живая, пульсирующая муж
ская мощь. Клер все время гнала от себя это видение, оно угнетало ее, рассл
абляло, делало ранимой и нерешительной. Она боялась этих снов. И лишь сейч
ас, случайно увидев чужую ласку, поняла, чего больше всего боялась Ч проб
уждения сексуальных инстинктов, которые, вырвавшись из-под тяжкого гнет
а, могут просто погубить ее. О нет. Господи, это вовсе не так важно, не так ва
жно! Без этого можно жить, если то, что сейчас происходит, считать жизнью.
Она знала, что многие, пережившие катастрофу, испытывают безудержное, из
нурительное давление неудовлетворенного желания. Живая плоть бунтует,
не желая считаться с обстоятельствами. Люди пытаются подавить в себе пох
оть, но природа бывает сильнее разума. А неудовлетворенное желание рожда
ет напряжение, которое нужно снимать. И каждый ищет свой выход.
Так что зря она стыдится своих извращенно-эротических снов. Все вполне о
бъяснимо. По крайней мере, теперь она так думает. Ей кажется что она все по
няла: в этом сегодняшнем мире нет ничего запретного, бесстыдного, безнра
вственного. Мир сам стал таким и развращает души людей, пробуждает низме
нные инстинкты. Все, что она прежде любила, чем дорожила, разрушено, исчезл
о или, случайно уцелев, оказалось зараженным как проказой ужасающими пос
ледствиями катастрофы, в самых невероятных проявлениях.
Можно ли уважать человека после того, как он погубил себя и себе подобных?
После такого безумства что можно ценить в человеке? Можно ли будет когда-
нибудь снова как ни в чем не бывало наслаждаться искусством? Нет больше и
скусства, гениальных творений рук человеческих Ч все обратилось в пепе
л. И наслаждения тоже нет. Можно ли радоваться прохладному ветру, несущем
у успокоение, если он радиоактивен? Нет больше радости и нет успокоения. И
нельзя прижаться к любимому человеку, ища защиты и тепла. Нет этого челов
ека, есть холодный, изуродованный, разлагающийся труп.
Беда в том, что еще жива потребность во всем этом, несуществующем, уничтож
енном. Наверное, это неистребимо, пока жив человек. Она вспомнила рассказ
ы о том, что евреи, которых везли в печи Освенцима, занимались любовью в пе
реполненных железнодорожных вагонах, их последнем пристанище. Это тоже
была почти бессознательная попытка обмануть неотвратимо надвигающуюс
я смерть.
Любовь Ч символ жизни, пока человек любит, он живет. В Древнем Риме гладиа
торов поощряли к любовным забавам в ночь перед боем, считалось, что сексу
альная энергия придаст им дополнительные силы, что только что пережитое
сексуальное неистовство перерастет в неистовство воина. А порнографич
еские фильмы, последнее изобретение человечества в этой области, по сути
, преследовали ту же цель.
Клер стряхнула пепел и вспомнила, что однажды видела труп с нормальной э
рекцией члена, как это ни парадоксально звучит. Она вдруг улыбнулась ни с
того ни с сего Ч ничего веселого в ее мыслях не было. Разве что ее жалкие п
опытки найти хоть какое-то оправдание своей так неожиданно и бессмыслен
но пробудившейся чувственности. Видимо, никакое горе не может убить этот
инстинкт навсегда. Наверное, эти муки знакомы любой вдове. Но, к сожалению
, здесь, в убежище, не было ни одного мужчины, с которым ей хотелось переспа
ть. Ни одного. Дело в том, что ей нужен был не просто мужской член в самом при
митивном, физиологическом смысле, ей хотелось теплоты, участия, ласки. Од
ним словом, любви.
Она испытала легкое замешательство и какую-то неловкость, поняв вдруг, ч
то, пожалуй, единственный человек здесь, от которого она приняла бы и, може
т быть, даже ждет любви Ч это Кэт Гарнер. Правда, это было всего лишь замеш
ательство, не более. Неожиданное открытие не испугало ее. Раньше она нико
гда не думала о лесбиянстве, ни в плохом, ни в хорошем смысле, эта проблема
не волновала ее. У нее был Саймон, и ничего другого ей не было нужно. Сейчас
Клер нуждалась в утешении, а ласки, которых она ждала, прежде всего нужны б
ыли ей как элемент сочувствия и уж потом, быть может, физического удовлет
ворения. Это было на последнем месте, хотя она чувствовала все возрастаю
щую чисто физиологическую потребность в близости с кем-то. Доктор Неист
овость, так называли ее за глаза коллеги и пациенты, и в этом был свой дово
льно точный смысл Ч всего, чего она хотела или добивалась, она желала с не
истовой страстью. Да, так было всегда, в той, прежней жизни, которой больше
нет.
Клер не обольщалась насчет Кэт. Та, безусловно, и утешит ее, и приласкает, и
облегчит ее состояние, но это будет лишь духовная близость. Не более того.
В этом Клер не сомневалась. И это было катастрофой, другого объекта для лю
бви в этом изувеченном мире у нее не было. И не будет.
Она докурила очередную сигарету до самого фильтра и энергично погасила
ее. Все, доктор Рейнольдс, хватит думать о себе. Вы еще нужны людям. Сейчас н
е время для углубленного самоанализа, и распускаться тоже ни к чему. Ничт
о так не расслабляет человека, как жалость к самому себе. Еще будет время п
обыть наедине с собой, даже слишком много времени.
Надо проведать беднягу Брайса, которому предстоят страшные мучения. И ещ
е несколько человек нуждались в ее поддержке, им нужно дать успокоительн
ое лекарство. И пожалуй, этой ночью она побалует себя Ч тоже примет две та
блетки, чтобы избежать ночного кошмара. А пока Ч за дело. Она может лишь п
оддерживать раны Брайса, поскольку ему удалось избежать во время вылазк
и наверх сильного облучения, а потом просто облегчит его уход из жизни, чт
обы человек зря не мучился. Она пропишет ему изобретенный ею коктейль Бр
омптона Ч эйфорическую смесь, состоящую из героина, кокаина и джина. Пра
вда, в аптеке не было кокаина, но она нашла ингредиенты, которые могут его
заменить. Во всяком случае, она твердо решила, что не допустит страданий Б
райса, если этого не удастся избежать.
И еще одна задача, с которой ей пока не удалось справиться, Ч переубедить
этих глупых упрямцев, которые собираются покинуть убежи...
Из коридора донеслись тревожные крики и какой-то непонятный шум. В столо
вой мгновенно прекратились все разговоры, люди замерли, прислушиваясь, п
ытаясь понять, что происходит. Здесь было несколько человек, страдающих
бессонницей, которые коротали ночи в столовой, боясь одиночества в темны
х спальнях, и дежурные, в обязанности которых входила проверка систем св
язи и других работающих приборов и агрегатов. Однако установленный с сам
ого начала порядок соблюдался теперь формально и весьма недобросовест
но.
Поток воды хлынул в дверь прежде, чем кто-либо успел сообразить, что проис
ходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54