Ц Господа офицеры пожаловали! Прикажете в гостиную проводить или сразу
уж в столовой принять? Самовар еще не остыл. Я, кстати, и пирожочков напекл
а с грибками. Есть чем гостей попотчевать…
На пороге стояли Кривицкий и Степанчиков. При виде несчастного юноши, ут
ерявшего, по словам доктора, здравый смысл, сердце мое испуганно вздрогн
уло. Оставалось лишь уповать, что сегодня нечто неадекватное не придет е
му в голову.
Ц Елена Сергеевна, мы взяли на себя смелость зайти в Привольное, проведа
ть Анну Афанасьевну и штабс-капитана. Говорят, они прихворнули и вы даже п
риглашали к ним доктора, Ц пролепетал извиняющимся тоном Кривицкий, бо
льше, чем когда-либо похожий на падшего ангела. Ц Не прогоните? Вы сегодн
я с нами почти и не побыли, а Анна Афанасьевна и вовсе не приходила в Гирее
во. Жестоко лишать нас вашего общества.
Как ни странно, поручик Кривицкий совершенно растерял свой обычный само
уверенно-наглый тон, прикрываемый наигранным романтизмом. Более того, г
олос его звучал нервно, словно он и вправду опасался, что его прогонят, как
паршивого кота, швырнув вдогонку сапогом.
Ц Ну что вы, господа, входите, Ц выдавила я из себя, стараясь быть любезно
й и гостеприимной. Ц Я вам очень рада. Уверена, и Анне Афанасьевне ваш виз
ит доставит большое удовольствие. Прошу к столу. Полагаю, от чая со свежим
и пирогами вы не откажетесь?
Искренне надеюсь, что мои слова звучали со светской непринужденностью. В
о всяком случае лицу я попыталась придать более бесхитростное и дружелю
бное выражение, чем когда-либо. Раз уж находишься в одной компании с предп
олагаемым убийцей и сумасшедшим, лучше их лишний раз не раздражать. Что б
ы ни говорил мне агент Стукалин, господин Кривицкий продолжал оставатьс
я у меня на подозрении, да и со Степанчиковым в свете открывшихся обстоят
ельств нужна определенная опаска.
Господа офицеры уселись у стола, и Кривицкий, к которому постепенно возв
ращалась самоуверенность, принялся в своей обычной манере болтать о том
о сем, пересыпая речь радикальными замечаниями политического характер
а. Степанчиков тоже пытался вставить в разговор словечко-другое, но прия
тель весьма бесцеремонно затыкал ему рот.
Ц Елена Сергеевна, Борис мне слова сказать не дает! Это возмутительно!
Ц по-мальчишески надулся Степанчиков. Ц Удивляюсь, Кривицкий, что ты во
обще меня взял с собой в гости.
Ц Можешь приписать это своему личному обаянию и способности уговарива
ть. Но рот лучше не открывай, дружок, коли сказать нечего. Елена Сергеевна
Ц дама образованная, истинная эмансипе, и ей твоя чепуха вовсе не интере
сна. Только глупенькая медицинская сестричка, мир ее праху, могла с восто
ргом слушать весь твой вздор.
Поручик Степанчиков, и без того выглядевший довольно уныло, совсем обмяк
под строгим взглядом приятеля. Меня, честно говоря, покоробила подобная
бесцеремонность Кривицкого. Не хватало еще, чтобы юношу, нервы которого
и так расстроены войной, обижали у меня на глазах. Даже если поведение его
, по выражению доктора, бывает несколько неадекватно, это не повод подвер
гать несчастного Степанчикова насмешкам.
В моем сердце поднялась горячая волна сочувствия, заставившая уделить б
едняге побольше внимания.
Растаявший в лучах моего душевного тепла, поручик тут же, как павлин, расп
ушил все перья и, к моему удивлению, принялся флиртовать.
Ну что ж, я, конечно, постарше юных офицериков, но, видимо, не настолько, чтоб
ы во мне перестали видеть объект, достойный мужского внимания. Конечно, р
ано или поздно и я начну казаться молодым людям милой тетушкой, вроде гос
пожи Здравомысловой, но с этим я вовсе не тороплюсь.
Анна, сославшись на нездоровье, так и не вышла из своей комнаты, а Валентин
все же спустился к гостям и посидел со всеми за столом. Тугая повязка на р
ебрах лишила его прежней подвижности. Он мог либо поворачиваться всем ко
рпусом, либо обращал к собеседнику только лицо, оставаясь в прежнем поло
жении, поэтому казался похожим на египетского фараона с древних фресок
Ц голова в профиль, а грудь в анфас.
Не знаю почему, но мне показалось, что болезненное состояние штабс-капит
ана порадовало Кривицкого. С чего бы это, если поручик вовсе ни при чем? Ин
туиция порой задает такие задачки, что приходится мобилизовать всю свою
логику для того, чтобы хоть как-нибудь их объяснить…
Впрочем, как неоднократно утверждал агент Стукалин, я вообще склонна под
озревать Кривицкого во всех смертных грехах, может быть, поэтому внутрен
ний голос и старался подбросить мне новую пишу для размышлений.
Когда оба поручика собрались наконец откланяться, я пошла проводить их ч
ерез парк до опушки леса.
(Как ни странно, оба решили вернуться в Гиреево пешком, по лесной дороге. С
транным это показалось мне потому, что Степанчиков совсем недавно жалов
ался на боли в раненой ноге, сильно хромал и даже отказался участвовать в
поисках пропавшей девушки, ссылаясь на невозможность лично для него дол
гих пеших переходов. А дорога до Гиреево ведь не такая и близкая, версты дв
е с гаком…)
Чтобы я не споткнулась в темноте на запущенных дорожках, Степанчиков пре
дложил мне руку и вполне галантно повел меня по парку. Впрочем, порой он на
крывал мою ладонь, лежавшую на его рукаве, свободной рукой и сжимал ее нес
колько сильнее, нежели требовали приличия. Боясь, что это и есть те самые п
роявления неадекватности, я делала вид, что ничего не замечаю.

Мы уже подходили к старым воротам, и я собиралась распрощаться с господа
ми офицерами, когда впереди появился освещенный луной силуэт женщины, ме
дленно шедшей нам навстречу. Это было удивительно! Откуда бы тут взяться
незнакомой даме?
Вглядевшись, я поняла, что она одета по моде сорокалетней давности. Мне вд
руг показалось, что это бывшая хозяйка имения, старая графиня, бредет по а
ллеям в сторону своей могилы… Ведь графиня была изображена на портретах
в похожих нарядах.
Мое сердце оглушительно заколотилось, а ладонь, прикрытая рукой Степанч
икова, мгновенно сделалась ледяной и задрожала как осиновый лист. Я уже п
риготовилась прочесть какую-нибудь молитву и лишь на мгновение задумал
ась, что в этом случае окажется более действенным Ц молитва к Ангелу-хра
нителю или «Отче наш».
«Святый Ангеле, предстояй окаянней моей души и страстней моей жизни, не о
стави мене грешную», Ц успела произнести я про себя, когда женщина прибл
изилась настолько, что ее стало возможно узнать.
Нет, жизнь в Привольном рано или поздно сведет меня с ума!
Это была знахарка Сычиха, наряженная, вероятно, в платье, подаренное ей не
когда хозяйкой. Платка у нее на голове в этот раз не имелось, седые волосы
старухи были уложены в замысловатую старомодную прическу с небольшой к
ружевной наколкой. Впрочем, и в этом ничего особо странного не было, ведь М
еланья в молодости служила в горничных или в камеристках у графини и нав
ерняка была обучена куаферному мастерству.
Сычиха подошла к нам вплотную и молча испепеляющим взглядом стала сверл
ить наши лица, переводя глаза с одного на другое. В руках у старухи был как
ой-то темный предмет, который она пыталась спрятать за спиной, прикрывая
складками пышной юбки.
Ц Сгинь, сатана! Сгинь, сгинь! Ц махнула она рукой на Степанчикова и вдру
г, уставившись в глаза Кривицкому, протянула руку и подала свою ношу ему.

Ц Прими, касатик, обронил! Ц сказала Меланья зловещим тоном.
Я невольно опустила глаза и поняла, что она держит старую треуголку. В это
й изъеденной молью шляпе скакал под окнами усадьбы наш черный призрак. П
осле стычки со штабс-капитаном он обронил свой экзотический головной уб
ор, а я, сколько ни старалась, не смогла потом его разыскать… Так вот, стало
быть, кто подобрал и сохранил важную улику Ц бабка Сычиха! Ну, конечно, мы
всегда забываем про старуху, живущую в парковой сторожке, а она наверняк
а много чего видит и слышит.
Но зачем же Сычиха принесла шляпу злоумышленнику, а не полицейскому или
не хозяйке усадьбы?
Кривицкий, с ужасом глядя на Меланью, ничего не ответил и даже не пошевели
лся, чтобы взять у нее треуголку. Поэтому принять шляпу из рук старой знах
арки пришлось мне, не дожидаясь, пока завороженный Борис очнется. Удивит
ельно, как я еще могла стоять на ногах и шевелить руками, но в улику мои пал
ьцы впились крепко-накрепко…
Ц А ты, дитятко, помни про воду! Ц ласково сказала, переведя взгляд на мен
я, Сычиха к полному недоумению офицеров. Ц И жди, как тебе было велено. Ско
ро уж дождешься. Зайди ко мне завтрева, я тебе словцо шепну!
С этими словами Меланья повернулась и побрела к своей сторожке, в окне ко
торой мерцал слабый огонек оставленной на подоконнике свечи.
Ц Кто эта сумасшедшая ведьма? Ц нервно спросил Степанчиков. Ц И чего о
на от нас хотела? Что за дрянь она вам сунула, Елена Сергеевна? Старую шляп
у? А про какую воду она бормотала? Почему это вы должны помнить про воду? Не
ужели старая карга хочет, чтобы вы утопились? Вы ее не слушайтесь!
Ц Ох, поручик, вы задали мне слишком много вопросов сразу. А я не знаю, что
на них отвечать, Ц притворно вздохнула я, хотя поняла гораздо больше, чем
хотела показать. Как, впрочем, и Кривицкий, если судить по выражению его л
ица…
Мы уже дошли до старых ворот, и, пожалуй, было самое время прощаться.
Ц Ну что ж, достопочтимая госпожа, аудиенция окончена? Ц бросил с ирони
ческой усмешкой Кривицкий и затейливо, на старинный манер поклонился. Тр
еуголка сейчас пришлась бы ему для полноты картины как нельзя более кста
ти, но я уже успела покрепче прижать ее к себе и не вернула бы Кривицкому н
и за какие коврижки.
Степанчиков, пользуясь тем, что давно завладел моей рукой, пожал ее на про
щанье. Я легкомысленно ответила на пожатие, после чего долго не могла выс
вободить руку из цепких пальцев Степанчикова. К счастью, даже самое долг
ое прощание не может длиться до бесконечности.
Ц До завтра, господа! Ц помахала я вслед офицерам треуголкой, которую б
оялась выпустить из рук. Наверняка Кривицкий в душе проклинает себя, что
упустил столь ценную шляпу, и дорого бы дал, чтобы ею завладеть. Ц Надеюс
ь, по дороге в Гиреево с вами больше не случится никаких неприятных проис
шествий. Доброго пути!
Офицеры двинулись по темной дороге к лесной опушке, и Кривицкий вдруг за
тянул старую армейскую песню, под которую военные, особенно юнкера, част
енько ходят строевым шагом:

Здравствуйте, дачники,

Здравствуйте, дачницы!
Летние маневры
Уж давно начались.

А Степанчиков подхватил:

Лейся, песнь моя,
Любимая,
Буль-буль-буль,
Баклажечка походная моя.

Я почувствовала, как сжимается сердце. Снова налетела волна воспоминани
й и окатила меня с ног до головы. И дача на реке Химке, и танцы с юнкерами, и В
алечка Салтыков с его юным нежным личиком и девичьим румянцем, и смеющие
ся глаза Ивана Малашевича Ц все так и замелькало перед мысленным взором
…
Вдруг мне показалось, что покойный Иван марширует рядом с поручиками к л
есу и, лихо заломив фуражку, подпевает своим негромким хрипловатым голос
ом:

Сапоги фасонные,
Звездочки погонные,
По три звезды,
Как на лучшем коньяке.
Лейся, песнь моя Любимая,
Буль-буль-буль,
Бутылочки казенного вина…

Ц Чур меня, чур! Ц прошептала я, перекрестившись. Ц Прости меня, Ванечка
, что так редко вспоминала о тебе и что долго держала на сердце обиду на те
бя, на покойника… Только, пожалуйста, не нужно являться мне ночами! Прости
и спи с миром!
А издалека по-прежнему доносились слова юнкерской песни:

Лейся, песнь моя Любимая,

Цок-цок-цок,
Подковочки стучат по мостовой…



ГЛАВА 23
Анна

Аня еле-еле дождалась, пока назойливые офицеры, засидевшиеся в гостях до
позднего вечера, покинут ее дом. Слава богу, Леля любезно приняла на себя о
бязанности хозяйки, и Ане не пришлось спускаться к столу, разливать чай и
з самовара и развлекать Кривицкого и Степанчикова.
Зато, как только за гостями закрылась дверь, Аня, успевшая отдохнуть и даж
е немного вздремнуть, вскочила с постели и оделась, надеясь, что Валентин
еще не покинул столовую. Делать прическу было некогда. Аня просто расчес
ала волосы и по-девически подвязала их лентой, зная, что это ей к лицу (хотя
для вдовы, пожалуй, несколько вызывающе, но она ведь дома, вот и причесалас
ь простенько, по-домашнему…).
Сбежав по ступенькам лестницы на первый этаж, она, как и рассчитывала, наш
ла Валентина в столовой. Он задумчиво сидел над чашкой холодного чая и от
решенно крутил в пальцах ложечку.
Ц Анна Афанасьевна! Ц При виде Ани мрачное лицо Валентина просветлело
и озарилось нежной улыбкой. Ц Как я рад, что вам лучше!
Аня почему-то постеснялась говорить о себе и спросила:
Ц А где же Леля?
Ц Елена Сергеевна проводила гостей и ушла в свою комнату. У нее опять был
трудный день. Она здесь много работает и сильно устает.
Ц Но ведь Леля только такую жизнь и считает настоящей, Ц возразила Аня
и вдруг неожиданно для самой себя сказала: Ц Валентин Петрович, мне сего
дня ужас как хочется выпить вина. Надеюсь, вы не сочтете мое желание совер
шенно диким и неуместным?
Салтыков вскочил.
Ц Ну что вы, Анна Афанасьевна! Желание дамы Ц закон. Только прикажите! До
стать в этой глуши хорошее вино Ц задачка непростая, но разрешимая. Я сей
час же отправлюсь в деревню, разыщу трактирщика и заставлю его раскрыть
закрома. Знаю, что у старого скряги кое-что припрятано.
Ц Нет-нет, такие сложности вовсе не нужны. Просто возьмите свечу и прово
дите меня в погреб. В моих закромах тоже есть из чего выбрать.

В компании штабс-капитана Ане не показалось опасным даже путешествие в
винный погреб. Хотя, помня о загадочной истории, случившейся здесь с Леле
й, она все же пропустила Валентина внутрь, предоставив ему право выбора, а
сама осталась в дверях. Не дай бог, дверь снова захлопнется, а запасного кл
юча не окажется в тайном месте Ц просидеть всю ночь в погребе даже плечо
м к плечу с Салтыковым Ане не хотелось.
Войдя в дверь, Валентин присвистнул:
Ц Ого, Анна Афанасьевна, да у вас здесь спрятано настоящее сокровище! По
нынешним временам Ц просто клад, пещера Али-Бабы!
Ц Да, в моем доме оказалось гораздо больше спрятанных сокровищ, чем я мог
ла ожидать, Ц согласилась Анна. Ц Выбирайте скорее и пойдем наверх. Зде
сь темно и страшно.
Ц Рядом со мной вам бояться нечего, я никому не позволю вас обидеть, Ц га
лантно ответил Валентин, прихватив бутылку легкого французского вина д
ля Ани и коньяк для себя. Ц Ну вот, сейчас мы утопим ваш страх в бокале. Уто
ли моя печали, так сказать…

Потом они сидели у стола, притушив керосиновую лампу и засветив свечи, и г
оворили, говорили, говорили… Аня медленно потягивала из бокала терпкую р
убиновую жидкость, любовалась на огоньки свечей, отражавшихся в глазах С
алтыкова, и рассказывала ему о покойном папа, о Нине, о детстве, о почти заб
ытых гимназических подругах и учителях.
Об Алеше ей впервые говорить не хотелось. Как ни странно, но Ане показалос
ь, что образ мужа, всегда незримо витавший где-то рядом, стал уходить все д
альше и дальше и таять в тумане, унося туда же ее боль… А разговоры о прочи
х дорогих сердцу покойниках боли не вызывали.
Валентин не был чужим, он прекрасно помнил и Нину, и их московский дом, и вс
е окружение. Слова Ани находили у него самый живой отклик. По совести гово
ря, никто никогда не относился к ней с таким вниманием. Почему-то другие л
юди не находили в ее рассказах ничего особенно интересного.
Ц Если бы вы знали, Анечка, с каким теплом и нежностью я вспоминаю вашу се
мью. Это одно из самых лучших и любимых воспоминаний моей юности. У меня то
гда было мало радостей Ц юнкерское училище, казарма, муштра, грубые воен
ные нравы… И редкие отпускные дни, когда я мог прийти в ваш дом, как в сказк
у. До сих пор ваша уютная гостиная с мягким светом ламп, с роялем, с цветами,
с розовыми шторами, закрывающими ее от непогоды и зла, царящего за окнами,
так и стоит перед глазами. В вашем доме я был счастлив, я жил надеждами. Тог
да казалось, что впереди много-много хорошего, светлого, только нужно быт
ь терпеливым, чтобы этого дождаться. А что меня ожидало Ц офицерские пог
оны, служба в маленьком пыльном гарнизоне с его отупляющей скукой и все т
ой же муштрой… Вот разве что воспоминание о далеком милом доме, в котором
живут милые люди, согревало душу. И все, что было оставлено мной в Москве, с
тало казаться счастьем.
Ане захотелось спросить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32