Нет. У меня есть обеты и факты. Нельзя просто так не повиноваться. Все пойдет наперекосяк, если начать так думать…» Он позволил своему дремлющему сознанию взять контроль. Путь через лабиринт размотался в его голове, подобно сверкающей нитке. …Вперед по диагонали и вправо три с половиной шага, шестьдесят три шага влево, двухсекундная пауза – пока металлический свист в темноте указывает на то, что один из стражников сделал нечто, доставившее ему приз, и три ступеньки вверх. «Я мог бы броситься вперед, – подумал он. – Я смог бы спрятаться и он угодил бы в одну из ям, или западню, или еще куда-нибудь, и я смог бы проскользнуть обратно в мою комнату, и кто будет знать?… Я буду». …девять шагов вперед, один вправо, девятнадцать вперед, и два влево…
Впереди был свет. Не случайный белый отблеск-блик лунного света сквозь щель в крыше, но желтый свет лампы, делающийся то ярче, то тусклее, по мере того, как ее собственник подходил ближе.
– Кто-то идет, – прошептал он. – Это, очевидно, один из проводников.
Ворбис пропал. Брута неуверенно обернулся в проходе, когда свет закачался ближе. Старческий голос произнес:
– Это ты, Номер Четыре?
Свет обогнул угол. Это полуосветило пожилого человека, он подошел к Бруте и поднял фонарь к его лицу.
– Где Номер Четыре? – сказал он, вглядываясь в темноту вокруг Бруты.
Позади мужчины из бокового прохода появилась фигура. Брута на мгновение увидел Ворбиса, его странно умиротворенное лицо, когда он схватил посох за верхний конец, размахнулся и метнул. Острый металл блеснул на мгновение в свете свечи. Потом свет погас. Голос Ворбиса произнес:
– Веди дальше.
Дрожа, Брута повиновался. На мгновение он почувствовал мягкую плоть откинутой руки под подошвой сандалии. «Бездна, – подумал он. – Взглянешь в глаза Ворбису, и это бездна. И я там вместе с ним. Я должен помнить об основополагающей истине».
Больше никто из проводников не патрулировал лабиринт. После, наверное, миллиона лет, в его лицо дохнуло холодом ночного воздуха, и Брута вышел наружу, под звезды.
– Отлично сделано. Ты помнишь дорогу к воротам?
– Да, господин Ворбис.
Дьякон накинул на лицо капюшон.
– Пошли.
Было несколько факелов, освещавших улицы, но Эфеба была не тем городом, который не спит по ночам. Пара прохожих не удостоила их внимания.
– Они охраняют свою гавань, – доверительно сказал Ворбис. – Но путь в пустыню… всякий знает, что никто не может пересечь пустыню. Я уверен, ты это знаешь, Брута.
– Но теперь я подозреваю, что то, что я знаю, не является истиной, – сказал Брута.
– Именно так. А, ворота. Я уверен, вчера здесь было двое стражников?
– Я видел двоих.
– А теперь ночь и ворота закрыты. Но должен быть часовой. Подожди тут.
Ворбис растворился во мраке. Через некоторое время послышался приглушенный разговор. Брута смотрел прямо перед собой. За разговором последовала оглушающая тишина Через некоторое время Брута начал считать про себя. «Через десять я пойду обратно… Тогда, еще через десять… Хорошо, дойду до тридцати и тогда…»
– А, Брута. Пошли.
Брута в очередной раз проглотил свое сердце и медленно повернулся.
– Я не слышал вас, господин, – сказал он.
– Я тихо хожу.
– Тут есть часовой?
– Уже нет. Пойдем, поможешь мне с засовом.
В главных воротах была сделана маленькая калитка. Брута, с онемевшим от ненависти разумом, оттолкнул засовы в сторону основанием ладони. Дверь отворилась с едва слышным скрипом. Снаружи был случайный огонек далекой фермы и битком набитая темнота. Потом темнота хлынула внутрь.
* * *
– Иерархия, – сказал Ворбис позднее. – Эфебцы не думают иерархическими понятиями. Ни одна армия не может пересечь пустыню. Но, возможно, небольшой отряд может проделать четверть пути, и оставить запас воды. И проделать это несколько раз. А другой небольшой отряд сможет, воспользовавшись этим тайником, пройти дальше, возможно полпути, и оставить воду. Тогда другой небольшой отряд… Это заняло многие месяцы. Треть людей умерло от перегрева и дегидратации, диких зверей и еще худших вещей, тех худших вещей, что встречаются в пустыне…
Нужен ум вроде Ворбисова, чтобы спланировать это. И спланировать это загодя. Люди уже умирали в пустыне прежде, чем Брат Мардак отправился благовествовать. Уже был проторенный путь, когда флот Омнии был сожжен в эфебском заливе. Нужно обладать умом Ворбиса, чтобы планировать возмездие перед нападением.
* * *
Все было сделано меньше, чем за час. Фундаментальная истина состояла в том, что у горстки эфебских стражников во дворце не было никаких шансов.
* * *
Ворбис прямо сидел в кресле Тирана. Приближалась полночь. Собрание эфебских граждан, Тиран в их числе, толпились перед ним. Он занимался какими-то бумагами, а потом взглянул вверх с выражением легкого удивления, словно он совершенно не подозревал, что пятьдесят человек ожидают напротив, под прицелом арбалетов.
– А, – сказал он и сверкнул маленькой улыбкой.
– Ну, – сказал он. – Я рад вам сообщить, что мы можем обойтись без мирного договора. Совершенно излишне. Зачем заключать мир, когда больше нет войны? Эфеба отныне – провинция Омнии. Это не требует доказательств.
Он швырнул бумаги на пол.
– Через несколько дней здесь будет флот. Сопротивления не будет, пока мы удерживаем дворец. Ваше адское зеркало сейчас разбивают. – Он сцепил пальцы и взглянул на собранных эфебцев. – Кто его построил?
Тиран взглянул вверх.
– Это эфебская конструкция, – сказал он.
– А, – сказал Ворбис. – Демократия. Я забыл. Тогда кто, – он подал знак одному из стражников, подавшему ему мешок, – написал это?
Копия De Chelonian Mobile была брошена на мраморный пол. Брута встал около трона. Там, где ему и было велено встать. Он взглянул в бездну, и теперь он стал ею. Все, что случалось вокруг него, находилось в далеком круге света, окруженном темнотой. Мысли в его голове преследовали одна другую. Знал ли обо всем этом Ценобриарх? Знал ли кто-нибудь еще об этих двух видах истины? Кто еще знал, что Ворбис воюет на обеих сторонах, подобно ребенку, играющему в солдатиков? Было ли это действительно неправильно, если это все совершалось во славу… бога, который черепаха. Бога, в которого верит один лишь Брута? К кому обращался Ворбис, когда молился?
Сквозь эту ментальную бурю Брута слышал безразличный тон Ворбиса:
– Если философ, написавший это, не признается, все вы будете преданы огню. Не сомневайтесь, я это выполню.
В толпе появилось движение, и послышался голос Дидактилоса.
– Пропустите! Вы слышали его! В любом случае… я всегда хотел это сделать…
Пара слуг была отброшена в сторону и философ тяжело ступая, вышел из толпы, вызывающе держа свой пустой фонарь над головой. Брута видел, как философ на мгновение задержался в свободном пространстве, а затем очень медленно повернулся, пока не оказался точно лицом к Ворбису. Потом он прошел несколько шагов вперед и поднял фонарь так, что казалось, что он критически оценивает дьякона.
– Гмм, – сказал он.
– Ты и есть этот… преступник? – сказал Ворбис.
– Именно. Меня зовут Дидактилос.
– Ты слеп?
– Лишь настолько, насколько это связано со зрением, мой лорд.
– И ты носишь фонарь, – сказал Ворбис. – Несомненно, ради афоризма. Возможно, ты скажешь мне, что ищешь порядочного человека?
– Не знаю, мой господин. Возможно, ты мне скажешь, на что он похож?
– Я собираюсь покарать тебя сейчас, – сказал Ворбис.
– О, конечно.
Ворбис указал на книгу.
– Эта ложь. Это скандал. Это… это приманка дабы увлечь умы людей с пути истинного знания. Ты осмеливаешься стать передо мной и провозгласить, – он пнул книгу пальцем ноги, – что мир плосок и странствует в пустоте на спине гигантской черепахи?
Брута затаил дыхание. «Так делается история. Укрепись в вере своей, – думал Брута. – Хоть раз, кто-нибудь, пожалуйста, попрекословьте Ворбису. Я не могу. Но кто-нибудь…» Он заметил, что его взгляд вертится около сержанта Симонии, стоящего по другую сторону от кресла Ворбиса. Сержант смотрел, как очарованный, не отрывая глаз. Дидактилос выпрямился в полный рост. Он полуобернулся и на мгновение его пустой взгляд скользнул по Бруте. Фонарь был выставлен на длину вытянутой руки.
– Нет, – сказал он.
– Каждый порядочный человек знает, что мир это сфера, идеальная сфера, непременно вынужденная вращаться вокруг сферы солнца, как человек вокруг центральной истины Ома, – сказал Ворбис. – И звезды…
Брута с колотящимся сердцем наклонился вперед.
– Мой господин? – прошептал он.
– Что? – лязгнул Ворбис.
– Он сказал «Нет», – сказал Брута.
– Верно, – сказал Дидактилос.
Мгновение Ворбис сидел абсолютно неподвижно. Потом его челюсть выбила дробь, словно он повторял несколько слов в такт дыханию.
– Ты отрекаешься от этого? – сказал он.
– Пусть будет сфера, – сказал Дидактилос. – Никаких проблем со сферой. Несомненно, специальные поправки могут быть сделаны, дабы все оставалось на местах. И солнце может быть другой, большей сферой далеко отсюда. Как вы предпочитаете, чтобы Луна двигалась вокруг мира или Солнца? Я бы посоветовал мир. Более иерархично, и превосходный пример нам всем.
Брута наблюдал нечто, чего не видел никогда прежде. Ворбис выглядел ошарашенным.
– Но ты писал… ты говорил, что мир на спине гигантской черепахи! Ты дал черепахе имя!
Дидактилос пожал плечами.
– Теперь я лучше знаю, – сказал он. – Где это слыхано, черепаха длиной в тысячу миль? Плывущая по пустоте пространства? Хах! Вот тупость! Мне даже стыдно теперь об этом думать.
Ворбис закрыл рот. Потом открыл его снова.
– Так ведут себя все эфебские философы? – сказал он.
Дидактилос снова пожал плечами.
– Так ведут себя все истинные философы, – сказал он. – Они должны быть всегда готовы к восприятию новых идей, к принятию во внимание новых доводов. Вы не согласны? Вы предложили нам множество новых доводов, – жест, казалось, совершенно случайно заключал всех омнианских лучников вокруг комнаты, – для размышления. Мои мнения всегда можно поколебать убедительными аргументами.
– Твоя ложь уже отравила мир!
– В таком случае я напишу другую книгу, – сказал Дидактилос кротко. – Представьте себе, как это будет выглядеть: гордый Дидактилос поколеблен аргументами омнианцев. Полное отречение. Гмм? В принципе, с вашего позволения, лорд, я знаю, как много у вас дел, по разграблению и поджиганию, и так далее, я вернусь в свою бочку и сейчас же примусь за работу над ней. Вселенная из сфер. Шары, вращающиеся в пространстве. Гмм. Да. С вашего позволения, лорд, я вам накидаю больше шаров, чем вы можете себе представить…
Старый философ повернулся и очень медленно побрел к выходу. Ворбис смотрел, как он шел. Брута видел, как он на половину поднял руку дать знак охране, а потом снова опустил ее. Ворбис обернулся к Тирану.
– Вот вам ваш… – начал он.
– Коо-ее!
Фонарь вылетел из дверного проема и разбился вдребезги о череп Ворбиса.
– Никогда… Черепаха Движется!
Ворбис вскочил на ноги.
– Я… – закричал он, затем взял себя в руки. Он гневно махнул паре стражников. – Я хочу, чтобы его поймали. Сейчас же. И… Брута?
Брута едва слышал его через грохот крови в ушах. Дидактилос оказался куда лучшим мыслителем, нежели он думал.
– Да, господин?
– Возьмешь группу людей и отведешь их в Библиотеку… а потом, Брута, ты подожжешь Библиотеку.
* * *
Дидактилос был слеп, но было темно. Преследующие его стражники будут видеть, только видеть тут нечего. И они не проводили свою жизнь, гуляя по извилистым, неясным и, кроме всего прочего, многоступенчатым улочкам Эфебы.
– …восемь, девять, десять, одиннадцать, – бормотал философ, запрыгивая на совершенно темный пролет ступенек и петляя по заячьи за угол.
– Черт, ай, это была моя коленка, – бормотало большинство стражников в куче где-то около середины пути.
Один как-то забрался наверх. В лунном свете он как раз смог разглядеть тощую фигуру, бешенно скачущую вдоль по улице. Он поднял свой арбалет. Старый дурак даже не уворачивался. Отличная мишень. Мгновение стражник выглядел ошарашенным. Арбалет вырвался из его рук, полетев на булыжники и посылая стрелы рикошетить от статуи. Он взглянул вниз, на оперенный конец стрелы, торчащий из его грудной клетки, а затем на фигуру, выступившую из теней.
– Сержант Симония? – прошептал он.
– Мне жаль, – сказал Симония. – Мне действительно жаль. Но важнее Истина.
Солдат открыл рот, что бы высказать свое мнение об истине, а потом тяжело упал вперед. Он открыл глаза. Симония удалялся. Все выглядело светлее. Было по-прежнему темно. Но теперь он мог видеть в темноте. Все приобрело сероватый оттенок. И булыжник под его рукой каким-то образом превратился в крупный черный песок. Он взглянул вверх.
– ВСТАТЬ, РЯДОВОЙ ИХЛОС.
Он смущенно встал. Теперь он был больше, чем просто солдатом, анонимной фигурой чтобы преследовать и быть убитым, и быть не более чем мелкой сошкой в жизнях других людей. Теперь он был Дерви Ихлос, тридцати восьми лет, по сути, относительно безупречный, в основном, и мертвый. Он неуверенно поднял руку к губам.
– Ты – судья? – сказал он.
– НЕ Я.
Ичло взглянул на простирающийся вдаль песок. Он инстинктивно знал, что делать. Он был куда менее рафинирован, нежели генерал Фрайят, и обращал больше внимания на песни, выученные в детстве. Кроме того, у него было преимущество. Он был даже менее религиозен, чем его генерал.
– СУД В КОНЦЕ ПУСТЫНИ.
Ичло попытался улыбнуться.
– Мама говорила мне об этом, – сказал он. – Когда ты умираешь, ты должен пересечь пустыню. И ты увидишь все так, как должно быть, говорила она. И все правильно вспомнишь.
Смерть усердно ничего не делал[Note 2 - Не забыли, Смерть в Плоском Мире – существо мужского рода. (OVL)], дабы обозначить какие-либо свои чувства.
– Можно встретить друзей по пути, а? – сказал солдат.
– ВОЗМОЖНО.
И Ихлос отправился. В общем, думал он, все могло быть и хуже.
* * *
Урн лазал среди полок, как обезьяна, вытаскивая книги из их отсеков и швыряя их вниз, на пол.
– Я могу унести двадцать, – сказал он. – Но которые двадцать?
– Всегда мечтал сделать это, – бормотал Дидактилос радостно. – Оберегать истину перед лицом тирании и все в таком роде. Ха! Один человек, не боящийся…
– Что взять? Что взять? – кричал Урн.
– Нам не нужны «Механики» Гвидо, – сказал Дидактилос. – Эх, хотел бы я видеть выражение его лица! Дьявольски хороший бросок, учитывая обстоятельства. Надеюсь, кто-нибудь опишет, что я…
– Принципы приводного механизма! Теория расширения воды! – кричал Урн. – Но нам не нужны Ибидовское «Государство», или Гномоновская «Эктопия», действительно, это…
– Что? Они принадлежат всему человечеству! – огрызался Дидактилос.
– Тогда пусть все человечество придет и поможет нам их унести, – сказал Урн. – Но, поскольку нас только двое, я предпочел бы нести нечто полезное.
– Полезное? Книги о механизмах?
– Да! Они покажут людям, как жить лучше!
– А эти покажут людям, как быть людьми, – сказал Дидактилос. – Это напомнило мне. Дай мне другой фонарь. Я чувствую себя совсем слепым без него…
Дверь библиотеки вздрогнула под громоподобным стуком. Это был стук людей, не ожидающих, что им откроют.
– Мы можем выбросить некоторые другие в…
Петли выскочили из стен. Дверь с глухим звуком грохнулась вниз. Солдаты с вытащенными мечами вскарабкались на нее.
– А, господа, – сказал Дидактилос. – Умоляю, не сотрите мои окружности.
С разбегу капрал тупо взглянул на него, потом вниз на пол.
– Какие окружности?
– Эй, как насчет того, чтобы дать мне пару компасов и вернуться сюда, скажем, через полчаса?
– Оставь их, капрал, – сказал Брута. Он перешагнул через дверь. – Я сказал, оставьте их.
– Но я получил приказ…
– Ты глух? Если да, то Квизиция сможет это излечить, – сказал Брута, сам удивляясь твердости своего голоса.
– Ты не принадлежишь к Квизиции, – сказал капрал.
– Нет, но я знаю человека, который принадлежит, – сказал Брута. – Вы здесь чтобы искать в этом дворце книги. Оставьте его со мной. Он стар. Что может он сделать?
Капрал в сомнении переводил взгляд с Бруты на своих пленников.
– Отлично, капрал. Я беру командование на себя.
Все повернулись.
– Вы меня слышали? – сказал Сержант Симония, проталкиваясь вперед.
– Но дьякон приказал нам…
– Капрал?
– Да, сержант?
– Дьякон далеко. Я здесь.
– Да, сержант.
– Пошли!
– Да, сержант.
Сержант прислушивался, пока солдаты маршировали прочь. Затем он воткнул свой меч в дверь и повернулся к Дидактилосу. Он сжал левую руку в кулак и положил свою правую поверх, вытянув ладонь.
– Черепаха Движется, – сказал он.
– Все относительно, – сказал философ опасливо.
– Я имею ввиду, я… друг, – сказал сержант.
– Почему мы должны тебе верить? – сказал Урн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Впереди был свет. Не случайный белый отблеск-блик лунного света сквозь щель в крыше, но желтый свет лампы, делающийся то ярче, то тусклее, по мере того, как ее собственник подходил ближе.
– Кто-то идет, – прошептал он. – Это, очевидно, один из проводников.
Ворбис пропал. Брута неуверенно обернулся в проходе, когда свет закачался ближе. Старческий голос произнес:
– Это ты, Номер Четыре?
Свет обогнул угол. Это полуосветило пожилого человека, он подошел к Бруте и поднял фонарь к его лицу.
– Где Номер Четыре? – сказал он, вглядываясь в темноту вокруг Бруты.
Позади мужчины из бокового прохода появилась фигура. Брута на мгновение увидел Ворбиса, его странно умиротворенное лицо, когда он схватил посох за верхний конец, размахнулся и метнул. Острый металл блеснул на мгновение в свете свечи. Потом свет погас. Голос Ворбиса произнес:
– Веди дальше.
Дрожа, Брута повиновался. На мгновение он почувствовал мягкую плоть откинутой руки под подошвой сандалии. «Бездна, – подумал он. – Взглянешь в глаза Ворбису, и это бездна. И я там вместе с ним. Я должен помнить об основополагающей истине».
Больше никто из проводников не патрулировал лабиринт. После, наверное, миллиона лет, в его лицо дохнуло холодом ночного воздуха, и Брута вышел наружу, под звезды.
– Отлично сделано. Ты помнишь дорогу к воротам?
– Да, господин Ворбис.
Дьякон накинул на лицо капюшон.
– Пошли.
Было несколько факелов, освещавших улицы, но Эфеба была не тем городом, который не спит по ночам. Пара прохожих не удостоила их внимания.
– Они охраняют свою гавань, – доверительно сказал Ворбис. – Но путь в пустыню… всякий знает, что никто не может пересечь пустыню. Я уверен, ты это знаешь, Брута.
– Но теперь я подозреваю, что то, что я знаю, не является истиной, – сказал Брута.
– Именно так. А, ворота. Я уверен, вчера здесь было двое стражников?
– Я видел двоих.
– А теперь ночь и ворота закрыты. Но должен быть часовой. Подожди тут.
Ворбис растворился во мраке. Через некоторое время послышался приглушенный разговор. Брута смотрел прямо перед собой. За разговором последовала оглушающая тишина Через некоторое время Брута начал считать про себя. «Через десять я пойду обратно… Тогда, еще через десять… Хорошо, дойду до тридцати и тогда…»
– А, Брута. Пошли.
Брута в очередной раз проглотил свое сердце и медленно повернулся.
– Я не слышал вас, господин, – сказал он.
– Я тихо хожу.
– Тут есть часовой?
– Уже нет. Пойдем, поможешь мне с засовом.
В главных воротах была сделана маленькая калитка. Брута, с онемевшим от ненависти разумом, оттолкнул засовы в сторону основанием ладони. Дверь отворилась с едва слышным скрипом. Снаружи был случайный огонек далекой фермы и битком набитая темнота. Потом темнота хлынула внутрь.
* * *
– Иерархия, – сказал Ворбис позднее. – Эфебцы не думают иерархическими понятиями. Ни одна армия не может пересечь пустыню. Но, возможно, небольшой отряд может проделать четверть пути, и оставить запас воды. И проделать это несколько раз. А другой небольшой отряд сможет, воспользовавшись этим тайником, пройти дальше, возможно полпути, и оставить воду. Тогда другой небольшой отряд… Это заняло многие месяцы. Треть людей умерло от перегрева и дегидратации, диких зверей и еще худших вещей, тех худших вещей, что встречаются в пустыне…
Нужен ум вроде Ворбисова, чтобы спланировать это. И спланировать это загодя. Люди уже умирали в пустыне прежде, чем Брат Мардак отправился благовествовать. Уже был проторенный путь, когда флот Омнии был сожжен в эфебском заливе. Нужно обладать умом Ворбиса, чтобы планировать возмездие перед нападением.
* * *
Все было сделано меньше, чем за час. Фундаментальная истина состояла в том, что у горстки эфебских стражников во дворце не было никаких шансов.
* * *
Ворбис прямо сидел в кресле Тирана. Приближалась полночь. Собрание эфебских граждан, Тиран в их числе, толпились перед ним. Он занимался какими-то бумагами, а потом взглянул вверх с выражением легкого удивления, словно он совершенно не подозревал, что пятьдесят человек ожидают напротив, под прицелом арбалетов.
– А, – сказал он и сверкнул маленькой улыбкой.
– Ну, – сказал он. – Я рад вам сообщить, что мы можем обойтись без мирного договора. Совершенно излишне. Зачем заключать мир, когда больше нет войны? Эфеба отныне – провинция Омнии. Это не требует доказательств.
Он швырнул бумаги на пол.
– Через несколько дней здесь будет флот. Сопротивления не будет, пока мы удерживаем дворец. Ваше адское зеркало сейчас разбивают. – Он сцепил пальцы и взглянул на собранных эфебцев. – Кто его построил?
Тиран взглянул вверх.
– Это эфебская конструкция, – сказал он.
– А, – сказал Ворбис. – Демократия. Я забыл. Тогда кто, – он подал знак одному из стражников, подавшему ему мешок, – написал это?
Копия De Chelonian Mobile была брошена на мраморный пол. Брута встал около трона. Там, где ему и было велено встать. Он взглянул в бездну, и теперь он стал ею. Все, что случалось вокруг него, находилось в далеком круге света, окруженном темнотой. Мысли в его голове преследовали одна другую. Знал ли обо всем этом Ценобриарх? Знал ли кто-нибудь еще об этих двух видах истины? Кто еще знал, что Ворбис воюет на обеих сторонах, подобно ребенку, играющему в солдатиков? Было ли это действительно неправильно, если это все совершалось во славу… бога, который черепаха. Бога, в которого верит один лишь Брута? К кому обращался Ворбис, когда молился?
Сквозь эту ментальную бурю Брута слышал безразличный тон Ворбиса:
– Если философ, написавший это, не признается, все вы будете преданы огню. Не сомневайтесь, я это выполню.
В толпе появилось движение, и послышался голос Дидактилоса.
– Пропустите! Вы слышали его! В любом случае… я всегда хотел это сделать…
Пара слуг была отброшена в сторону и философ тяжело ступая, вышел из толпы, вызывающе держа свой пустой фонарь над головой. Брута видел, как философ на мгновение задержался в свободном пространстве, а затем очень медленно повернулся, пока не оказался точно лицом к Ворбису. Потом он прошел несколько шагов вперед и поднял фонарь так, что казалось, что он критически оценивает дьякона.
– Гмм, – сказал он.
– Ты и есть этот… преступник? – сказал Ворбис.
– Именно. Меня зовут Дидактилос.
– Ты слеп?
– Лишь настолько, насколько это связано со зрением, мой лорд.
– И ты носишь фонарь, – сказал Ворбис. – Несомненно, ради афоризма. Возможно, ты скажешь мне, что ищешь порядочного человека?
– Не знаю, мой господин. Возможно, ты мне скажешь, на что он похож?
– Я собираюсь покарать тебя сейчас, – сказал Ворбис.
– О, конечно.
Ворбис указал на книгу.
– Эта ложь. Это скандал. Это… это приманка дабы увлечь умы людей с пути истинного знания. Ты осмеливаешься стать передо мной и провозгласить, – он пнул книгу пальцем ноги, – что мир плосок и странствует в пустоте на спине гигантской черепахи?
Брута затаил дыхание. «Так делается история. Укрепись в вере своей, – думал Брута. – Хоть раз, кто-нибудь, пожалуйста, попрекословьте Ворбису. Я не могу. Но кто-нибудь…» Он заметил, что его взгляд вертится около сержанта Симонии, стоящего по другую сторону от кресла Ворбиса. Сержант смотрел, как очарованный, не отрывая глаз. Дидактилос выпрямился в полный рост. Он полуобернулся и на мгновение его пустой взгляд скользнул по Бруте. Фонарь был выставлен на длину вытянутой руки.
– Нет, – сказал он.
– Каждый порядочный человек знает, что мир это сфера, идеальная сфера, непременно вынужденная вращаться вокруг сферы солнца, как человек вокруг центральной истины Ома, – сказал Ворбис. – И звезды…
Брута с колотящимся сердцем наклонился вперед.
– Мой господин? – прошептал он.
– Что? – лязгнул Ворбис.
– Он сказал «Нет», – сказал Брута.
– Верно, – сказал Дидактилос.
Мгновение Ворбис сидел абсолютно неподвижно. Потом его челюсть выбила дробь, словно он повторял несколько слов в такт дыханию.
– Ты отрекаешься от этого? – сказал он.
– Пусть будет сфера, – сказал Дидактилос. – Никаких проблем со сферой. Несомненно, специальные поправки могут быть сделаны, дабы все оставалось на местах. И солнце может быть другой, большей сферой далеко отсюда. Как вы предпочитаете, чтобы Луна двигалась вокруг мира или Солнца? Я бы посоветовал мир. Более иерархично, и превосходный пример нам всем.
Брута наблюдал нечто, чего не видел никогда прежде. Ворбис выглядел ошарашенным.
– Но ты писал… ты говорил, что мир на спине гигантской черепахи! Ты дал черепахе имя!
Дидактилос пожал плечами.
– Теперь я лучше знаю, – сказал он. – Где это слыхано, черепаха длиной в тысячу миль? Плывущая по пустоте пространства? Хах! Вот тупость! Мне даже стыдно теперь об этом думать.
Ворбис закрыл рот. Потом открыл его снова.
– Так ведут себя все эфебские философы? – сказал он.
Дидактилос снова пожал плечами.
– Так ведут себя все истинные философы, – сказал он. – Они должны быть всегда готовы к восприятию новых идей, к принятию во внимание новых доводов. Вы не согласны? Вы предложили нам множество новых доводов, – жест, казалось, совершенно случайно заключал всех омнианских лучников вокруг комнаты, – для размышления. Мои мнения всегда можно поколебать убедительными аргументами.
– Твоя ложь уже отравила мир!
– В таком случае я напишу другую книгу, – сказал Дидактилос кротко. – Представьте себе, как это будет выглядеть: гордый Дидактилос поколеблен аргументами омнианцев. Полное отречение. Гмм? В принципе, с вашего позволения, лорд, я знаю, как много у вас дел, по разграблению и поджиганию, и так далее, я вернусь в свою бочку и сейчас же примусь за работу над ней. Вселенная из сфер. Шары, вращающиеся в пространстве. Гмм. Да. С вашего позволения, лорд, я вам накидаю больше шаров, чем вы можете себе представить…
Старый философ повернулся и очень медленно побрел к выходу. Ворбис смотрел, как он шел. Брута видел, как он на половину поднял руку дать знак охране, а потом снова опустил ее. Ворбис обернулся к Тирану.
– Вот вам ваш… – начал он.
– Коо-ее!
Фонарь вылетел из дверного проема и разбился вдребезги о череп Ворбиса.
– Никогда… Черепаха Движется!
Ворбис вскочил на ноги.
– Я… – закричал он, затем взял себя в руки. Он гневно махнул паре стражников. – Я хочу, чтобы его поймали. Сейчас же. И… Брута?
Брута едва слышал его через грохот крови в ушах. Дидактилос оказался куда лучшим мыслителем, нежели он думал.
– Да, господин?
– Возьмешь группу людей и отведешь их в Библиотеку… а потом, Брута, ты подожжешь Библиотеку.
* * *
Дидактилос был слеп, но было темно. Преследующие его стражники будут видеть, только видеть тут нечего. И они не проводили свою жизнь, гуляя по извилистым, неясным и, кроме всего прочего, многоступенчатым улочкам Эфебы.
– …восемь, девять, десять, одиннадцать, – бормотал философ, запрыгивая на совершенно темный пролет ступенек и петляя по заячьи за угол.
– Черт, ай, это была моя коленка, – бормотало большинство стражников в куче где-то около середины пути.
Один как-то забрался наверх. В лунном свете он как раз смог разглядеть тощую фигуру, бешенно скачущую вдоль по улице. Он поднял свой арбалет. Старый дурак даже не уворачивался. Отличная мишень. Мгновение стражник выглядел ошарашенным. Арбалет вырвался из его рук, полетев на булыжники и посылая стрелы рикошетить от статуи. Он взглянул вниз, на оперенный конец стрелы, торчащий из его грудной клетки, а затем на фигуру, выступившую из теней.
– Сержант Симония? – прошептал он.
– Мне жаль, – сказал Симония. – Мне действительно жаль. Но важнее Истина.
Солдат открыл рот, что бы высказать свое мнение об истине, а потом тяжело упал вперед. Он открыл глаза. Симония удалялся. Все выглядело светлее. Было по-прежнему темно. Но теперь он мог видеть в темноте. Все приобрело сероватый оттенок. И булыжник под его рукой каким-то образом превратился в крупный черный песок. Он взглянул вверх.
– ВСТАТЬ, РЯДОВОЙ ИХЛОС.
Он смущенно встал. Теперь он был больше, чем просто солдатом, анонимной фигурой чтобы преследовать и быть убитым, и быть не более чем мелкой сошкой в жизнях других людей. Теперь он был Дерви Ихлос, тридцати восьми лет, по сути, относительно безупречный, в основном, и мертвый. Он неуверенно поднял руку к губам.
– Ты – судья? – сказал он.
– НЕ Я.
Ичло взглянул на простирающийся вдаль песок. Он инстинктивно знал, что делать. Он был куда менее рафинирован, нежели генерал Фрайят, и обращал больше внимания на песни, выученные в детстве. Кроме того, у него было преимущество. Он был даже менее религиозен, чем его генерал.
– СУД В КОНЦЕ ПУСТЫНИ.
Ичло попытался улыбнуться.
– Мама говорила мне об этом, – сказал он. – Когда ты умираешь, ты должен пересечь пустыню. И ты увидишь все так, как должно быть, говорила она. И все правильно вспомнишь.
Смерть усердно ничего не делал[Note 2 - Не забыли, Смерть в Плоском Мире – существо мужского рода. (OVL)], дабы обозначить какие-либо свои чувства.
– Можно встретить друзей по пути, а? – сказал солдат.
– ВОЗМОЖНО.
И Ихлос отправился. В общем, думал он, все могло быть и хуже.
* * *
Урн лазал среди полок, как обезьяна, вытаскивая книги из их отсеков и швыряя их вниз, на пол.
– Я могу унести двадцать, – сказал он. – Но которые двадцать?
– Всегда мечтал сделать это, – бормотал Дидактилос радостно. – Оберегать истину перед лицом тирании и все в таком роде. Ха! Один человек, не боящийся…
– Что взять? Что взять? – кричал Урн.
– Нам не нужны «Механики» Гвидо, – сказал Дидактилос. – Эх, хотел бы я видеть выражение его лица! Дьявольски хороший бросок, учитывая обстоятельства. Надеюсь, кто-нибудь опишет, что я…
– Принципы приводного механизма! Теория расширения воды! – кричал Урн. – Но нам не нужны Ибидовское «Государство», или Гномоновская «Эктопия», действительно, это…
– Что? Они принадлежат всему человечеству! – огрызался Дидактилос.
– Тогда пусть все человечество придет и поможет нам их унести, – сказал Урн. – Но, поскольку нас только двое, я предпочел бы нести нечто полезное.
– Полезное? Книги о механизмах?
– Да! Они покажут людям, как жить лучше!
– А эти покажут людям, как быть людьми, – сказал Дидактилос. – Это напомнило мне. Дай мне другой фонарь. Я чувствую себя совсем слепым без него…
Дверь библиотеки вздрогнула под громоподобным стуком. Это был стук людей, не ожидающих, что им откроют.
– Мы можем выбросить некоторые другие в…
Петли выскочили из стен. Дверь с глухим звуком грохнулась вниз. Солдаты с вытащенными мечами вскарабкались на нее.
– А, господа, – сказал Дидактилос. – Умоляю, не сотрите мои окружности.
С разбегу капрал тупо взглянул на него, потом вниз на пол.
– Какие окружности?
– Эй, как насчет того, чтобы дать мне пару компасов и вернуться сюда, скажем, через полчаса?
– Оставь их, капрал, – сказал Брута. Он перешагнул через дверь. – Я сказал, оставьте их.
– Но я получил приказ…
– Ты глух? Если да, то Квизиция сможет это излечить, – сказал Брута, сам удивляясь твердости своего голоса.
– Ты не принадлежишь к Квизиции, – сказал капрал.
– Нет, но я знаю человека, который принадлежит, – сказал Брута. – Вы здесь чтобы искать в этом дворце книги. Оставьте его со мной. Он стар. Что может он сделать?
Капрал в сомнении переводил взгляд с Бруты на своих пленников.
– Отлично, капрал. Я беру командование на себя.
Все повернулись.
– Вы меня слышали? – сказал Сержант Симония, проталкиваясь вперед.
– Но дьякон приказал нам…
– Капрал?
– Да, сержант?
– Дьякон далеко. Я здесь.
– Да, сержант.
– Пошли!
– Да, сержант.
Сержант прислушивался, пока солдаты маршировали прочь. Затем он воткнул свой меч в дверь и повернулся к Дидактилосу. Он сжал левую руку в кулак и положил свою правую поверх, вытянув ладонь.
– Черепаха Движется, – сказал он.
– Все относительно, – сказал философ опасливо.
– Я имею ввиду, я… друг, – сказал сержант.
– Почему мы должны тебе верить? – сказал Урн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31