Ему предложили вполне приемлемый ход: подпиши договор на этих условиях, а потом подавай заявления с просьбой снизить арендную плату. Дескать, тружусь в социальной сфере, выполняю культурные миссии, в штате полно инвалидов и матерей-одиночек, ну, и тому подобное, что все пишут. Короче, выпрашивай гуманитарную помощь.
Вариант казался подходящим. Если арендную плату не снизят, то можно будет месяца полтора-два поволынить, не платить вовсе, а потом пусть выгоняют. Заявление сочинил такое, что способно выбить слезы из каменных комиссарских барельефов на помпезном фасаде мэрии. Просил сохранить прежние условия аренды. Деньжонок, естественно, тоже пришлось подкинуть.
Послание с месяц ходило по инстанциям в охапке других таких же, обросло визами и резолюциями и тихо упокоилось где-то на кладбище государственных бумаг. Но какие-то невидимые колесики провернулись, в компьютерных таблицах произошли изменения, и Горелов продолжал платить, как в прошлом году. И никто его не кантовал. Время от времени ему приходило в голову, что у нет на руках никакого официального документа о снижении арендной платы, только тот самый грабительский договор.
Кстати, многим арендную плату снизили, хоть и не до прошлогоднего уровня. И, естественно, переоформили договора. Помещения ведь должны приносить доход. А Горелов, видать, слишком много положил на лапу, что его так облагодетельствовали. И вот настал час расплаты. Но, что интересно, его не спрашивали, как так получилось и кто посодействовал, просто всучили счет.
Он все-таки глянул сумму. В общем-то, и так мог прикинуть, сколько там накапало. Шестьдесят восемь квадратных метров по тысяче семьсот в месяц, а месяцев прошло уже десять. Итого: почти миллион триста тысяч. Жирно будет, такие бабки платить. Тем более, что зря пропадет ещё и то, что на чиновничью лапу прошлой зимой кинул.
Выйдя из мэрии, сел в машину и долго сидел, размышляя. Водитель терпеливо ждал, зная, что шефа в такие минуты тревожить нельзя - мысль уйдет. Наконец, Горелов тяжко вздохнул и распорядился ехать в первую областную больницу. Когда вернулся в "Бюро", была уже половина пятого, конец рабочего дня. Аналитики сразу обратили внимание на бледный вид и отрешенный взгляд своего директора.
Собрав в своем кабинете весь персонал, Горелов выступил с проникновенной речью:
- Друзья мои! Несколько лет мы делали одно общее дело, делили радость побед и горечь поражений. И сейчас мне очень трудно говорить, потому что я должен сказать - мы расстаемся. Навсегда. - Голос его был полон высокого трагизма. - Полчаса назад я получил в больнице результаты повторных анализов. Никаких сомнений нет, диагноз окончательный. У меня - рак печени. И он неоперабелен.
Ему было трудно, но держался молодцом. Все это видели. Сотрудники, потрясенные трагическим известием, сначала попросту онемели. Потом все стали сочувствовать, говорить слова утешения, предлагать помощь.
- Спасибо друзья, - Горелов промокнул сложенным носовым платком набежавшую слезу, - я никогда не забуду вашего участия. У меня есть шанс, возможно, один из тысячи. Поэтому я прямо сегодня, в крайнем случае завтра, должен вылететь в Моску на операцию. "Бюро социальных технологий" закрывается. Соответствующие приказы есть в компьютере, надо сейчас будет распечатать, и я их подпишу. Всю оргтехнику - компьютеры, принтеры, множительную аппаратуру, факс и так далее, равно как и мебель, я оставляю вам в качестве компенсации. Вы уж сами решайте, кому что. К сожалению, денежной компенсации мне вам предоставить не удастся, но зарплата в банке лежит, и бухгалтер её получит на всех. Только не тяните, постарайтесь все имущество вывезти до конца недели, потому что договор на аренду помещения уже прерван. Архив советую тоже поделить, он вам сто раз пригодится. А мне уже ничего не нужно. - Он горестно махнул рукой. - Должен ещё сказать, что расчеты на премию по итогам избирательной кампании не оправдались. Будякину выиграть не дадут. Сегодня запретили предварительное голосование, завтра ещё что-нибудь придумают. Так что можете считать себя в отпуске.
Горестное прощание не слишком затянулось. Подчиненные деликатно позволили начальнику побыть одному в своем кабинете, чтобы собрать личные вещи. Горелов открыл сейф, скидал в картонную коробку из-под ксероксной бумаги пачки долларов и рублей, кое-какие бумаги и папки. Сверху положил малахитовый письменный прибор, свои записные книжки и блокноты, авторучки, книжки и всякую мелочь. Подумал и, обернув бумагой, упаковал туда же любимый кофейный сервиз на четыре персоны, который использовался во время затяжных деловых переговоров.
Сопровождаемый безутешными коллегами, спустился к машине, и каждому крепко пожал на прощание руку. Коробку поставили на заднее сиденье и Горелов, вяло улыбнувшись, уехал. Вид у него был совершенно подавленный. Но он достал мобильник и стал делать звонки. В частности, договорился, что сам заедет в ижаковский офис за деньгами. Бандиты исправно выплачивали Будякину еженедельную дань, целиком уходившую на избирательную кампанию.
Всеми средствами распоряжался Горелов, составлявший смету и отчитывающийся перед Будякиным за каждый рубль. Естественно, с каждой неделей расходы он уменьшал, а отчетность увеличивал, не стесняясь вписывать в ведомость "мертвые души", якобы количество агитаторов увеличивалось. Впрочем, Будякин, убедившись, что его популярность неуклонно возрастает, давно перестал прискребываться к статьям расходов и, особенно, к суммам.
Через десять минут на заднем сиденье машины появилась вторая коробка. Горелов к этому времени приободрился, вид имел отнюдь не удрученный, скорее, даже молодцеватый, и сделал ещё один важный звонок. Водитель, однако, толком не понял, о чем шла речь, да ему и не полагалось.
- Хай, Боб! Какой сегодня телефонный курс?.. А крупняком как отдают?.. Может, подгонишь соточку? О-кей, договорились.
А ещё через некоторое время Горелов отпустил водителя домой, поскольку рабочий день закончился, и сам сел за руль. Немного поколесив по городу, проскочив через пару глухих переулков, и удостоверившись, что никто не сидит "на хвосте", он ещё раз позвонил Бобу и подъехал по указанному адресу. Машина вкатила в маленький дворик, и за ней захлопнулись железные ворота.
Здесь в, в этом кирпичном колодце, а, точнее, в подвале старого здания временно располагался пункт обмена валюты. Временно - это значит, только сегодня и лишь для одной операции. Пара неразговорчивых мужчин в кашемировых пальто помогла Горелову снести в подвал коробки. Потом часа два трещали машинки для счета купюр, и светили ультрафиолетовые лампы, поскольку следует убедиться в подлинности дензнаков0.
Избавившись от огромной массы рублей, Горелов стал обладателем ста тысяч наличных долларов. А обменный пункт закрылся. Подвал, в котором располагался офис какой-то тихой фирмы, использовался для валютных операций крайне редко, только когда сумма обмена превышала пятьдесят тысяч долларов. Очень удобно в таком закрытом месте страховаться от всяких неожиданностей.
Услугами тайных менял пользовался весьма ограниченный круг людей, которым можно было доверять: челноки, отправляющиеся за товаром; риэлторы, продающие или покупающие за доллары квартиры; частные фирмы, оперирующие огромными суммами неучтенной наличности и так далее. Существовал и свой внутренний обменный курс, так называемый "телефонный". Он устанавливался по телефону по согласованию несколькими подпольными менялами и по телефону же сообщался клиентам. Переговоры с ними велись через диспетчера Боба.
Обычно в это время Горелов заезжал в предвыборный штаб Будякина, чтобы узнать новости, отдать распоряжения и подкинуть деньжат. Но сегодня он и не подумал этого сделать, а сразу поехал домой. Жена уже ушла на работу в театр. Так что Горелов спокойно перебрал хранившиеся в тайнике документы, забрал нужные, равно как и немалую порцию денег, хранившихся там же.
Тут его настиг звонок Будякина. Серафим был взвинчен, кричал, потом, прооравшись и немного успокоившись, рассказал, что областная избирательная комиссия, мало того, что прекратила предварительное голосование, но и сделала официальное предупреждение, дескать, отменит его регистрацию как кандидата в депутаты Государственной Думы за грубое нарушение Закона о выборах, выразившееся в массовом подкупе избирателей.
- Брось, не нервничай так, - стал успокаивать его Горелов, - каждые выборы поют эту песню, а ещё никого ни разу не наказали. Это они так денег просят. Завтра я им дам и все пойдет своим чередом, как планировалось. Нужны свидетели, заверенные показания, а, главное, следует доказать, что это существенно повлияло на волеизъявление граждан. И доказать через суд. А такие судебные решения оспариваются элементарно. Так что дело будет кочевать до Верховного суда, а это года два. И все это время вы будете спокойно заседать в Думе.
Понадобилось минут десять, чтобы втолковать раздраженному Серафиму, что никакой опасности нет. А за день до выборов, когда на каждом избирательном участке можно будет предварительно проголосовать, десятки натасканных агитаторов отправятся вербовать пенсионерок. За пятьдесят рублей старухи хоть за батьку Махно проголосуют - пенсию-то второй месяц собес задерживает.
Вселив уверенность в Будякина, посоветовав тому расслабиться, отдохнуть, сходить в сауну и как следует развлечься, Горелов отделался от босса и сел за домашний компьютер. Он принялся смотреть, переписывать и стирать файлы. Работу прервал звонок из областной прокуратуры. Час был поздний, и это значило, что прокуратура особое значение придает данному делу. Да и сам факт, что прокуратура областная, а не районная, говорил о многом.
Какой-то следователь, Горелов не расслышал фамилию, да и не хотел её знать, очень хотел бы завтра прямо в девять утра, в крайнем случае, в десять, видеть в своем кабинете директора "Бюро социальных технологий" с финансовыми документами по избирательной кампании гражданина Будякина. "Да пошел ты!" - подумал Горелов и заверил:
- Конечно, конечно, обязательно. В девять, к сожалению, я ещё только возьму в офисе необходимые бумаги, а к десяти - как штык! До завтра.
Теперь он окончательно убедился, что история заварилась нешуточная. Власти надавили на все рычаги и педали. Сейчас в прокуратуре, небось, снимают показания с каких-нибудь старух, недовольных слишком низкой платой за голосование. Потом расколется кто-нибудь из рыночных торговцев, которого угрозами принудили отвести по двадцать человек проголосовать за Будякина. Через пару дней отменят его регистрацию и вычеркнут из бюллетеней. Тот естественно, подаст в суд, но в субботу суд не работает, а в воскресенье выборы. Тем временем прокуратура начнет выяснять происхождение денежных средств кандидата. Тут всплывет разный компромат, и Будякина утопят, как котенка в унитазе. Ну, а "Бюро социальных технологий" просто разорят, и от Горелова все будут шарахаться как от чумного. Но ему на все это уже глубоко наплевать, он вышел из игры. А перед тем, как бросить карты, сгреб все денежки со стола.
Набив две спортивных сумки бумагами, дискетами, деньгами и взяв кое-что из вещей, Горелов отнес их в машину. В квартире, на первый взгляд, ничего не изменилось, во всяком случае, он старался, чтобы не создавалось впечатления поспешного бегства. Ему это вполне удалось. На столе остался лежать больничный бланк с онкологическим диагнозом.
Включив радиоприемник и настроив его на волну одной из местных радиостанций, Горелов повел машину в наступившую ночь. Неожиданно радиомузычка прервалась и девичий голос, развязно и манерно сообщил:
- А сейчас, как обычно в это время, криминальная хроника. Только что нам сообщили о перестрелке в десятой больнице. Это, наверное, станет самым громким преступлением прошедших суток. Мы пока не знаем подробностей, но как сообщают, убиты два человека. Преступники были вооружены автоматами Калашникова и использовали глушители. Наверное, это заказное убийство, потому что все происходило на девятом этаже больницы, где расположены так называемые коммерческие палаты. Сами понимаете, в них лежат не бедные люди, и кого-то из них заказали. Сейчас мы ждем новых известий, а тем временем слушаем Евгения Кемеровского с песней "Братва, не стреляйте друг в друга!"
- По заявке Вани Ижевского поет Жека Кемеровский, - хмыкнул Горелов, прислушиваясь к надрывному голосу певца.
Оказалось, ассоциация с Ижаком полностью соответствовала текущему моменту, потому как девица сразу после завершения песенных рыданий, радостно захлебываясь, заверещала:
- Нам только что позвонил наш радиослушатель Сергей из десятой больницы и сообщил подробности о состоявшейся перестрелке. Вы ни за что не поверите! Убитыми оказались сами киллеры! Видимо, ошибившись дверями, они вместо апартаментов богатого бизнесмена вломились в палату, где находился на излечении работник милиции. И этот работник оказался - кто бы вы думали? - женщина! И у неё оказался с собой пистолет. Мужественная женщина дала достойный отпор налетчикам, уложив на месте обоих. Вот она какая, настоящая русская женщина! И коня на скаку остановит, в горящую избу войдет, и киллеров истребит. Фамилии её Сергей не знает, а вот имя услышал. Ее зовут Виолетта! Надеемся, что Виолетта, так же как и Сергей, сейчас слушает нашу передачу, мы желаем ей скорейшего выздоровления, счастья, успехов в её трудной, но нужной работе. И сейчас специально для Виолетты звучит песня из кинофильма "Телохранитель" в исполнении обаятельнейшей Уитни Хьюстон. А затем три минуты рекламы. Оставайтесь с нами! Мы ждем дальнейших подробностей. Спонсор ночного музыкального канала - торговая фирма "Интершоп".
Припарковав машину к обочине, Горелов выключил двигатель и задумался. Только сейчас он осознал, насколько крепко оказался повязан с Будякиным и его личной гвардией. Из этой связки следовало выбираться как можно скорей. Какой он все-таки молодец! Еще не зная, что может произойти, интуитивно почувствовал опасность и принял срочные меры.
Редкое имя Виолетта фигурировало в информации о Черном Пауке, которой с ним поделился Старков. Значит, "старфорсы", несмотря на предупреждение, снова бросились ловить Славку Пермякова и нарвались на крупную неприятность. Если радиоболтушка сообщила правду, милиция заполучила два теплых трупа и скоро выйдет на охранную фирму Старкова, а, значит, и на Будякина. И, логически рассуждая, начнет трясти все его окружение. Уж коли накрыли банду, то, чем она многочисленней, тем более впечатляюща победа над преступностью. Будякина объявят главарем, Старкова - главным головорезом, а Горелова - мозговым центром. В суде, допустим, он отобьется, докажет, что не при чем, но вся жизнь пойдет прахом.
Раскрыв трубку сотового телефона, Горелов набрал номер Старкова. Тот отозвался почти мгновенно.
- Привет, это Валера. - Горелов не рискнул назваться по фамилии, вдруг кто-то записывает разговор на магнитофон. - Тут по радио сообщили о стрельбе в десятой больнице. Ты не в курсе, что там такое?
- А тебе что за дело? - взорвался в ответ Старков. Горелов, поморщившись, даже трубку от уха отстранил. - Все-то ты знаешь, всюду нос суешь. Смотри! - И вдруг переменил тон на прямо противоположный. - Ладно, не сердись. Ты где сейчас, посоветоваться надо.
- Да где же мне быть? - изобразил удивление Горелов. - Дома, конечно. Только, знаешь что, я сейчас себя хреновато чувствую. Наелся таблеток, ложусь спать и телефоны выключаю. Давай завтра с утра?
- Давай, - легко согласился Старков. - Ладно, тогда отдыхай, а завтра на свежую голову... Спокойной ночи!
"Как же, так я тебе и поверил!" - подумал Горелов, убирая телефон. Совершенно очевидно, что Старков прекрасно понимает: завтра его объявят в розыск. Сейчас ему надо заметать следы и убирать свидетелей. Будякин соучастник и организатор, а вот Горелов носитель опасной информации. И Старков знает, что эта информация имеет вид досье, хранящегося дома у директора "Бюро социальных технологий". Значит, должен явиться на дом прямо сейчас. Что ж, пусть приходит.
Горелов продолжил цепочку логических рассуждений. Еще неделю Будякин, теоретически, остается неприкосновенной личность, поскольку зарегистрирован кандидатом в депутаты. Есть у него такая льгота на время выборов. Но это милиция его трогать не может. А вот для Ижака такие иммунитеты не существуют. Как только станет известно, что Серафим остался без телохранителей, бандиты потребуют обратно свои денежки. Иначе они не бандиты, а лохи деревенские, и над ними будет потешаться вся Сибирь, а уличные побирухи пальцем тыкать. Так что первым делом они явятся опять-таки к Горелову и скажут:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38