Нет! Там убиваешь, чтобы самому не быть убитым! И, закончив войну с победой,
возвращаешься в свободную страну, точно так как этот мальчик, обагрив св
ои руки кровью Мэри Долтон, почувствовал себя свободным первый раз в жиз
ни.
Помножьте Биггера Томаса на двенадцать миллионов, сделайте поправку на
разницу темпераментов и условий быта, вычтите тех негров, которые находя
тся целиком под влиянием церкви, и вы получите психологию негритянского
народа. Но как только вы взглянете на этот народ как на единое целое, как т
олько отвлечетесь от единиц и увидите массу, тотчас же явится перед вами
новое качество. Американские негры не просто двенадцать миллионов чело
век; это, в сущности, особая нация внутри нашей нации Ц угнетенная, обезд
оленная и закованная в цепи, лишенная всех политических, гражданских, эк
ономических и имущественных прав.
Так неужели вы думаете, что, убив одного негра Ц даже если убивать поодно
му каждый день! Ц можно внушить остальным страх, который помешает имсов
ершать убийства? Нет! Этот глупый расчет никогда не оправдывался и не опр
авдается. Чем больше вы будете убивать, чем больше станете притеснять и и
золировать, тем сильней будет расти стремление к новым формам жизни, пус
ть пока слепо и бессознательно. Но ведь они живут рядом с памп, в тех же гор
одах, округах, селениях, Ц так где же им искать образец для этой новой жиз
ни, что может послужить материалом для иных форм существования?
На это может быть только один ответ: мы сами и то, что относится к нам.
Ваша честь, в Америке сейчас живет вчетверо больше негров, чем было колон
истов в Тринадцати штатах, когда они выступили в поход за свою свободу. Эт
и двенадцать миллионов негров, связанные с нашими традициями так же тесн
о, как мы в свое время были связаны с европейскими, ведут на узком простран
стве борьбу за право чувствовать себя дома Ц ту самую борьбу, которую та
к страстно вели когда-то и мы. И по сравнению с нами им приходится боротьс
я в гораздо более тяжелых условиях. Нам, лучше чем кому бы то ни было, следо
вало бы понимать чувства и желания этих людей. Этот поток жизни, сдавленн
ый и замутненный, стремится к той самой цели, которую все мы так любовно ищ
ем и так затрудняемся выразить в словах. Когда мы сказали, что «человеку п
рисущи некоторые неотчуждаемые права, как-то: право на жизнь, на свободу и
счастье», мы не дали определения, что мы понимаем под «счастьем». Должно б
ыть, этого нельзя выразить словами, и мы не делали напрасных попыток. Вот п
очему мы говорим: «Пусть каждый служит богу по-своему».
Но некоторые общие черты того счастья, которого добивается каждый из нас
, все же известны. Мы знаем, что человек бывает счастлив тогда, когда он пог
лощен служением высокому долгу или цели, такому долгу или цели, которые о
правдывают и освящают скромный человеческий труд. Мы знаем, что формы зд
есь могут быть разные. Религия рассказывает нам о сотворении человека, е
го падении и искуплении и побуждает нас строить свою жизнь по образцам, д
анным в космических символах, пред величием и полнотой которых смиряетс
я душа. В искусстве, науке, политике, общественной деятельности это прини
мает другие формы. Но двенадцать миллионов негров лишены доступа к таким
утонченным видам духовной жизни, кроме разве религии. И даже религия бол
ьшинству из них доступна лишь в самой примитивной форме. Напряженная жиз
нь современного города притупила потребность искать в религии выход Ц
как у них, так и у нас.
Они чувствуют в себе силу жить, действовать, творить со всем пылом, свойст
венным их расе, облекать в конкретные внешние формы энергию своего духа
Ц и вынуждены скользить по сложным извилинам нашей цивилизации, точно
бледные, стонущие тени; они блуждают, словно планеты, сбившиеся со своего
пути; они вянут и хиреют, как деревья, оторванные от родной почвы.
Ваша честь, не забывайте, что духовный голод, невозможность найти выраже
ние своему «я» может причинить не меньше страдания, чем голод телесный. И
даже толкнуть на убийство! Разве нам не случалось сражаться и побеждать
во имя желания воплотить свою личность и оградить эту воплощенную лично
сть от посягательств врага?
Но можно ли сказать, что Биггер Томас совершил убийство? Рискуя оскорбит
ь ваши чувства, я буду рассматривать этот вопрос в свете идеалов, которым
и мы живем! Да, если взглянуть на дело извне, это действительнобыло убийст
во. Но для него это не было убийство. Если это было убийство, каковы его мот
ивы? Прокурор штата кричал, бушевал и грозил, но не сказал, почему убил Биг
гер Томас! Он не сказал этого потому, что он этого не знает. Дело все в том, в
аша честь, что мотивов, в том смысле, как их понимает современный закон, не
было. Дело в том, что Биггер Томас не убивал! Да, конечно, Мэри Долтон умерла
. Биггер Томас задушил ее насмерть. Бесси Мирс умерла. Биггер Томас пролом
ил ей голову кирпичом. Но было ли это убийством? Значит ли это, что он убил? Я
скажу вам так: то, что Биггер Томас сделал в субботу ночью в долтоновском
особняке, и то, что он сделал в воскресенье вечером в старом, заброшенном д
оме, лишь отражение в миниатюре того, что он делал всю свою жизнь: он жил та
к, как умел, как мы сами заставили его жить. Действия, которые привели к сме
рти этих двух девушек, были так же инстинктивны и непроизвольны, как дыха
ние или взмах ресниц. Для него это был творческий акт.
Больше того. До начала суда газеты и следственные власти утверждали, что
этот мальчик совершил и другие преступления. Что ж, это верно. Он повинен в
о многих преступлениях. Но ищите до скончания веков, и вы не найдете ни еди
ной улики. Он убивал бессчетное число раз, но трупов не осталось. Я сейчас
поясню свою мысль. Все отношение этого мальчика-негра к жизни есть прест
упление! Страх и ненависть, которые мы внушили ему, которые наша цивилиза
ция вплела в самую ткань его сознания, ввела в его плоть и кровь, во все отп
равления его личности, Ц этот страх и ненависть стали подлинным смысло
м его существования.
Каждый раз, как он соприкасается с кем-либо из нас, он убивает! Это физиоло
гическая и психологическая реакция, ставшая для него естественной. Кажд
ая его мысль Ц несовершившееся убийство. Отщепенец и пария в нашем обще
стве, он не может удовлетворить своих стремлений Ц родственных нашим ст
ремлениям! Ц так как ему закрыт доступ к выработанным в веках целям и спо
собам их социального выражения, вот почему он встает и ложится, полный ра
зрушительных побуждений. В каждом его движении Ц неосознанный протест.
В каждом желании, каждой мечте, пусть самой интимной и личной, таится злой
умысел. В каждой надежде Ц план возмущения. В каждом взгляде Ц угроза.
Само его существование есть преступление против государства.
Случилось так, что однажды ночью на кровати лежала белая девушка, а над не
й стоял юноша-негр, весь дрожа от страха и ненависти; в это время в комнату
вошла слепая, и негр убил девушку, чтобы слепая не обнаружила его присутс
твия, потому что он знал, что негра, застигнутого у постели белой
девушки, ждет у нас смертная казнь. Но это только одна сторона дела:
его толкнули на убийство не только страх, но и жажда сильного, большого, на
стоящего волнения! В этом для него была жизнь! Ваша честь, мы сами в своей с
лепоте поставили этих людей в такие условия, что их души, точно мотыльки, л
етят на обманчивый и зловещий
огонь.
Я ничего не говорил об отношениях Биггера Томаса с Бесси Мирс. Это не знач
ит, что я о ней забыл. Я не упоминал о ней, потому что в сознании самого Бигге
ра Томаса она все это время занимала очень немного места. Его отношение к
этой несчастной черной девушке тоже достаточно показательно для его от
ношения к миру. Но Биггер Томас попал на скамью подсудимых не за то, что он
убил Бесси Мирс. И он это знает. Однако почему же это так? Разве с точки зрен
ия закона жизнь негритянки не значит столько же, сколько жизнь белой дев
ушки? В теории, быть может, да. Но в сумятице страха и бегства Биггер Томас н
е думал о Бесси. Он не мог о ней думать. Отношение Америки к этому мальчику
наложило отпечаток даже на чувства, связывавшие его с людьми своего наро
да. После убийства Мэри Долтон он убил и Бесси Мирс, чтобы заставить ее мол
чать, чтобы спасти себя. После убийства Мэри Долтон ужас, что он убил белую
женщину, вытеснил из его сознания решительно все. Он никак не реагировал
на смерть Бесси; он был слишком полон угрозой, нависшей над ним.
Но мне могут задать вопрос: разве он не любил Бесси? Ведь это была его деву
шка. Да, это была его девушка. Должна же у парня быть девушка, ну вот, у него б
ыла Бесси. Но он ее не любил. Возможна ли вообще любовь в жизни человека, ко
торого я описал суду? Давайте разберемся. Любовь Ц это не только половая
близость, а его с Бесси больше ничего не связывало. Он, может быть, и хотел б
ы большего, но условия его и ее жизни не позволяли. Да и по всему складу ни о
н, ни она не были способны на это. Любовь предполагает близость, общность и
нтересов, преданность, постоянство, доверие. Ни Биггер, ни Бесси ничего по
добного не знали. На что они могли надеяться? Не было таких общих целей, ко
торые создавали бы между ними прочную связь; не было общих надежд, которы
е заставляли бы их идти нога в ногу по общему пути. При самой интимной близ
ости каждый из них был потрясающе одинок. Физически они зависели друг от
друга и ненавидели эту зависимость. В короткие моменты близости у них бы
л один стимул Ц секс. Они столько же любили друг друга, сколько ненавидел
и; может быть, даже больше ненавидели, чем любили. Секс согревает истоки жи
зни; он Ц та почва, на которой вырастает дерево любви. Но это были деревья,
лишенные корней, деревья, которые питались лишь солнечным светом и капля
ми дождя, случайно увлажнявшими каменистый грунт. Разве могут любить бес
телесные призраки? Короткая радость объятий Ц вот все, что было между ни
ми.
Что же, ваша честь, один только Биггер Томас чувствует себя обделенным и о
тверженным? Что он, исключение? Или таких, как он, много? Их много, ваша честь
, их миллионы, не только негров, но и белых, и вот почему, когда мы смотрим в б
удущее, мы видим грозный образ насилия. Чувство обиды, неудовлетворенная
потребность проявить свое «я» Ц более или менее настойчивая и более ил
и менее сознательная Ц накапливаются в Америке с каждым днем. Сознание
Биггера Томаса и миллионов других, негров и белых, более или менее угнете
нных и потому более или менее похожих на него, образует тот слой зыбучих п
есков, на котором покоятся основы нашей цивилизации. Один толчок Ц и нар
ушится непрочное равновесие между существующим социальным строем и си
лой неутоленных стремлений и взлетят на воздух небоскребы и города. Это
кажется фантастическим? Не более, уверяю вас, чем эти цепи солдат и эта сте
регущая толпа под окнами, чья виноватая злоба предвещает события, о кото
рых мы даже и подумать не смеем!
Ваша честь, Биггер Томас готов был пойти за каждым, кто обещал бы вывести е
го из болота страха, ненависти и боли. Если эта толпа на улице боится одног
о человека, что же будет с ней, когда выступят миллионы? Рано или поздно пр
идет тот, кто бросит лозунг, понятный угнетенным миллионам: лозунг дейст
вия, борьбы, жизни. Что же вы думаете, они отступят перед риском, меньшим да
же, чем тот, перед которым не отступил Биггер Томас? Не будем останавливат
ься на той части признания Биггера Томаса, где он говорит, что убил случай
но, что не насиловал Мэри Долтон. Это, в конце концов, неважно. Важно то, что
он был виновен раньше, чем убил! Вот почему, когда эта случайность произош
ла, вся жизнь его так легко и естественно изменилась, сконцентрировалась
, получила новый смысл. И кто знает, когда произойдет другая такая «случай
ность», которая затронет миллионы человеческих жизней и обернется для н
ас днем Страшного суда?
Сейчас в нашей власти решить вопрос, который в будущем может оказаться н
еразрешимым!
Ваша честь, у нас была уже одна Гражданская война; и, если богачи и собстве
нники разбираются в психологии угнетаемых масс не лучше, чем в душевном
мире этого мальчика, может вспыхнуть и вторая.
Я не предлагаю вам разрешить все эти проблемы, не покидая зала суда. Это вы
ходит за пределы наших обязанностей, да и наших возможностей тоже. Но воп
рос о том, будет этот черный мальчик жить или умрет, мы должны решить, помн
я о реальном положении вещей. Тогда по крайней мере ясно будет, что мы види
м изнаем! А видеть и знать Ц это значит понимать, что недалек день, когда э
та единственная жизнь встанет перед нами, повторенная тысячу раз!
Ваша честь, я прошу сохранить этому мальчику жизнь, приговорив его к пожи
зненному заключению. Чем для Биггера Томаса будет тюрьма? Он получит там
блага, которых никогда не имел, живя на свободе. Такой приговор будет боль
ше чем простым актом милосердия по отношению к нему. В первый раз он
почувствует, что живет. В первый раз попадет в орбиту нашей цивилизации.

Он станет единицей, хотя бы и под номером вместо имени. В первый раз у
него установятся определенные взаимоотношения с миром. Даже помещение,
в
котором он проведет всю свою жизнь, будет гораздо лучше тех, к которым он

привык. Такой приговор явится первым признанием его как личности. Длинны
й
ряд пустых лет впереди даст его чувствам и разуму прочный и надежный
стержень, который поможет ему обрести в своей жизни смысл. Другие
арестанты будут первыми людьми, с которыми он сможет общаться как равный
с
равными. Стальная решетка между ним и обществом, законы которого он
преступил, будет надежной защитой от ненависти и страха.
Я повторяю, ваша честь, даруйте Биггеру Томасу жизнь. И вы укрепите два осн
овных принципа нашей цивилизации, два краеугольных камня, на которых мы
построили могущественнейшее государство в мире: свободу и уверенность
в завтрашнем дне, сознание, что личность неприкосновенна и что ее права н
е могут быть нарушены.
Не будем забывать, что весь грандиозный размах нашей современной жизни,
наши электростанции, железные дороги, лайнеры, самолеты и шахты Ц все эт
о основано на этих двух принципах, возникло из нашей мечты о создании нер
ушимого оплота, который оградит человека и его совесть от насилия.
Ваша честь, общественный порядок поддерживается не судом и не военной си
лой. Само присутствие войск здесь служит доказательством, что этот поряд
ок уплывает у нас между пальцами. Общественный порядок зиждется на общес
твенном доверии; на уверенности в том, что всем нам ничто не грозит и ничто
не будет грозить.
Когда богатые настаивают на проявлении и применении силы, на быстром мще
нии, на беспощадной казни, это значит, что они хотят защитить маленький уг
олок своего личного благополучия от миллионов, у которых они его вырвали
, Ц угнетенных миллионов, в чьих сердцах жива еще мечта о собственном бла
гополучии и счастье.
Ваша честь, во имя всего, что для нас дорого и свято, я прошу вас сохранить э
тому мальчику жизнь! Всеми силами своего существа я прошу вас об этом не т
олько ради него, но и ради нас самих.
Биггер слышал, как в тишине зала прозвучали последние слова Макса. Когда
Макс сел на свое место, Биггер увидел в его глазах усталость. Слышно было,
как он тяжело дышит. Биггер не понял речи Макса, но по его интонации уловил
смысл отдельных мест. Вдруг ему пришло в голову, что его жизнь не стоит те
х усилий, которые Макс затратил, чтобы спасти ее. Судья постучал по столу м
олотком, возвещая перерыв. В зале стоял громкий шум, когда Биггер поднялс
я с места. Полисмены отвели его в ту же маленькую комнату и встали у дверей
. Вошел Макс и сел рядом с ним, молча, опустив голову. Один полисмен принес п
однос с едой и поставил его на стол.
Ц Ешьте, Биггер, Ц сказал Макс.
Ц Я не голоден.
Ц Я сделал все, что мог, Ц сказал Макс.
Ц Мне хорошо, Ц ответил Биггер.
В эту минуту Биггер не думал о том, удалось Максу спасти его жизнь или нет.
Он был переполнен горделивым сознанием, что Макс произнес свою речь толь
ко ради него, ради того, чтобы спасти его жизнь. Он гордился не смыслом это
й речи, но самим фактом. Для него это уже было много. Еда на подносе остывал
а. Сквозь приоткрытое окно доносился глухой рев толпы. Скоро нужно будет
вернуться в зал и слушать Бэкли. На этом все кончится, останется только сл
ово судьи. А когда судья скажет свое слово, он узнает, жить ему или умереть.
Он опустил голову на руки и закрыл глаза. Он услышал, как Макс встал, чиркн
ул спичкой и закурил.
Ц Биггер!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48