"Новая русская буржуазия, под которой следует понимать не!
класс фабрикантов и банкиров, а победоносный социально-антропо-1
логический тип, предъявит спрос на техническую цивилизацию, но не|
будет нуждаться в высшей культуре"1.
В самом деле, человек как "животное религиозное" формируется в!
русле определенной духовной традиции; смена традиции меняет даже!
внешний, физический облик, посрамляя генетику. Греко-православная!
традиция формировала тип духовно сосредоточенного человека, интро-1
верта, обращенного к сокрытым глубинам. Всякое отпадение от нее!
периодически создает языческие рецидивы, сегодня проявляющиеся да-
же во внешнем антропологическом облике "новых русских". Кое-кто
спешит выдать им "историческое" алиби, ссылаясь на "всеобщие зако-
' Бердяев НА. Новое средневековье. М., 1990. С. 56.
376
ны" первоначального накопления, формирующие беззастенчивое хищ-
ничество. Думается, эта ссыпка несостоятельна как в историческом
плане (не одни охотники за скальпами создавали ту же Америку), так и
в контексте нашей современности. В природе и культуре ощущается
крайняя перенапряженность и "усталость", вызванные чрезмерным дав-
лением техногенной цивилизации и алчного потребительского общества.
Нового хищничества "первоначальных накоплений" современная приро-
да и культура больше не выдержат. Особенно показательно положение
России: то расхищение и растление всего и вся, которые принесли ей
"новые русские", уже довело страну до последнего предела. Мы нахо-
димся как раз накануне мощной ответной реакции. Вопрос в том, какие
формы эта реакция примет.
АЛЬТЕРНАТИВЫ ПОРЯДКА: ДУХОВНОЕ
ПОСЛУШНИЧЕСТВО ИЛИ КАЗАРМЕННОЕ ПОСЛУШАНИЕ
Недавние выборы в России показали, что либерально-демокра-
тическая фаза в России на удивление быстро истощилась: ее потенциал
был бездарно и бессовестно расхищен алчностью номенклатурно-
мафиозного альянса, получившего невиданную власть. Мы подошли к
той самой точке, в которой развертываются удивительные метаморфозы
российской истории. В настоящее время мы переживаем тот роковой
момент "диалектического превращения" отрицателей российской госу-
дарственности в партию державности и порядка, который в свое время
изумил мировую социалистическую диаспору на примере большевизма
и завтра наверняка не меньше изумит мировую либеральную диаспору.
Любая партия в России рано или поздно обнаруживает, что для того
чтобы удержаться у власти, ей надо взять на вооружение государствен-
ную и даже мессианскую идею, связанную с провозглашением священ-
ного мирового призвания России. Означает ли это, что история безаль-
тернативна и что великодержавно-имперский "гештальт" неминуемо
наложит свою печать на наше ближайшее будущее?
Вероятно, это не так. Возможность избежать нового тоталитарно-
имперского и "восточного" уклона России существует, она заложена в
духовной природе России. Но она требует настоящего подвига покаяния
и пробуждения национальной религиозной совести. Кому предстоит
первым совершить этот подвиг и тем самым прервать инерцию языче-
ско-силового начала в российской истории, развязанного атеистическо-
богоборческими силами? Скорее всего, это предстоит сделать интелли-
генции. Сегодня драма российской истории развертывается в форме
13 «Политология»
377
неслыханного напряжения двух полюсов: политической власти, которая!
прямо движется к тому, чтобы стать властью генеральской, принять!
форму военной диктатуры, и духовной власти, которая может стать аль-[
тернативой первой только в том случае, если обретет форму возрож-|
денного греко-православия, духовно-религиозного европеизма, обращен-]
ного к невидимой прародине - Византии.
Диктатура завтрашняя, как и диктатура вчерашняя, большевистская,!
будет тянуть Россию на Восток, к благоприятствующему ей ареалу. В
Противопоставить этому дрейфу курс в духе либерально-гедонисти-1
ческого "западничества", продолжающего слепо настаивать на "авгус-
товском" выборе России, — безнадежное дело. Шанс отстоять вестерни-
зацию имеет теперь не та языческая Россия, что представлена "новыми
русскими", а Россия жертвенная, ищущая духовного подвига. Следова-
тельно, русской интеллигенции предстоит взять на себя роль клира и
даже — роль нового иночества.
У интеллигенции как феномена Нового времени - две ипостаси. С
одной стороны, интеллигенция осуществляет дело просвещения, не
знания, воплощает Логос в его современных, обслуживающих социа
ную практику формах. С другой стороны, она замещает развенчанну
ею же церковь: она неизменно становится на сторону униженных и
бых, обличая сильных и наглых. Все наиболее популярные социа
доктрины (не обязательно социалистические) связаны с этим тиране
борческим пафосом интеллигенции. Все виды современного историо-
софского мифа содержат следы христианского обетования, обещают
всем "нищим духом", что именно они "наследуют землю". Положение
интеллигенции сегодня небывало поколеблено в России именно потому,
что впервые за всю свою историю она попыталась отказаться от христи-
анского обетования "нищим духом", впервые заявила, что у униженных
и потерпевших нет алиби: они достойны своего положения.
Апологетика рынка в России приняла формы, далеко выводящие за
границы научной или практическо-управленческой концепции. Рыноч-
ная доктрина обрела формы языческого развенчания прежних, христи-
анских по своему происхождению, историософских и политических
ожиданий. Она провозглашает культ сильного (социальный дарвинизм)
успех любой ценой. Словом, она уже не столько антисоциалистическая,
сколько антихристианская. Именно на этой почве произошел разрыв
русской интеллигенции с народом, что может иметь прямо-таки катаст-
рофические последствия для самой интеллигенции и для дела Просве-
щения в России.
Интеллигенции предстоит покаяние - публичный и последователь-
ный отказ от "морали успеха" и гедонистических культов. Чтобы про-
должать свое великое дело Просвещения, она должна будет придат
378
самому Просвещению забытую византийскую, греко-православную
форму. На протяжении почти тысячи лет Просвещение в России сосре-
доточивалось вокруг монастырей. Оно формировало не столько инстру-
ментальное знание, обращенное к внешнему миру с целью заполучения
земных благ, сколько духовное зрение, обращенное к внутреннему миру
человека.
Сегодня в мире в целом наблюдается неслыханная "порча человека".
И эта проблема представляется гораздо более острой, чем та, что будо-
ражит современный экологический алармизм. Точнее, экологическое
загрязнение - всего лишь результат предельного духовного запущения.
Другим результатом порчи духа является порча политики и самого
государства. Политическая среда в России загрязнена никак не менее,
чем природная, человеческими шлаками всего мира. Марпшалы и аван-
тюристы всех мастей, выталкиваемые из более защищенных стран, уст-
ремились сегодня в Россию и, договорившись с местным номенклатур-
но-мафиозным альянсом, устраивают свои дела на беду нашего незащи-
щенного большинства. Урезонить это пляшущее на костях язычество
одной только силой, одной только "диктатурой порядка" — сомнитель-
ное дело. Сомнительное не в том, что это физически невозможно. Опыт
показывает, что как только размах организованного государственного
насилия достигает определенной величины, стихийное, разлитое в об-
ществе насилие стихает и прячется. Но выстраданный уже Россией
опыт государственного насилия многому учит. Та "тишина", которая
устанавливается в результате тотальной государственной чистки, это
поистине мертвая тишина, в ней нет жизни. Дилемма: "разлитое" в об-
ществе "диффузное" насилие бесчисленных мафиозных групп или кон-
центрированное государственное насилие - является тупиковой. И если
пафос государственного строительства и державного возрождения пита-
ется одним только стремлением к дисциплине и порядку, то неототали-
таризма нам не избежать.
Нам сегодня срочно требуется настоящая гражданская активность -
мобилизованное гражданское общество. Но мобилизованное не столько
в делах гешефта, как того требует традиция первого, романо-германс-
кого мира, а мобилизованное духовно, в соответствии с византийской
традицией. Чтобы урезонить власть, имеющую столь убедительные
предлоги для использования силы, для диктатуры, требуются великие и
независимые духовные авторитеты - наследники священного клира.
Здесь, собственно, одно из двух: либо обществу удастся мобилизо-
ваться духовно и подавить анархию языческой вседозволенности и по-
пирание норм изнутри, либо его мобилизуют по-генеральски, сверху и
тогда уже только язычество государства преподаст свои уроки
"разлитому" в обществе язычеству.
13* 379
Приходится признать, что российская интеллигенция неверно поняла
свое назначение. Она радикализировала процесс "секуляризации", дове-
дя его до развенчания всех норм, идущих от христианской традиции, до
голого культа силы и успеха. Это и был ее путь на Запад, в "первый
Рим". Сегодня, чтобы в инверсионном порыве, в ходе величайшего раз-
очарования вестернизацией не повернуть столь же круто назад, на Вос-
ток, требуется найти "альтернативный Запад" и найти его не столько
вовне, сколько в собственной духовно-религиозной традиции, в куль-
турной памяти России как наследницы Византии. Это не может быть ни
чем иным, как путем покаяния. Тоталитарной удушающей дисциплине
хотели противопоставить предельную раскованность и гедонистическую
"мораль успеха". Как оказалось, на этом пути можно только разрушать,
но построить ничего нельзя.
Часть нашей интеллигенции с упоением отдалась рынку не только
под влиянием банального экономического соблазна, но и соблазна ме-
тодологического, со стороны марксистского базисно-надстроечного де-
терминизма. Дух бывшего "великого учения" по-прежнему витает над
интеллигенцией, хотя и в неузнаваемо-превращенных формах. Ей не-
вдомек, что рыночное общество не тогда получает настоящую истори-
ческую перспективу, когда дополняется соответствующей рыночно-
гешефтной "надстройкой", а, напротив, тогда, когда эта надстройка,
духовная и политическая, ориентирована в духе высокого христианско-
го парадокса, утверждающего моральное превосходство нищих духом.
Чем дальше зашел процесс секуляризации, забвения христианских
основ культуры, тем труднее дается интеллигентскому сознанию этот
парадокс. Но сегодня другого выхода нет. Его предстоит заново освоить
и пережить как откровение. Его достоверность подтверждается и траги-
комическим парадоксом российского реформационного процесса, когда
"хотели как лучше, а получилось как всегда..."
Пройдя две языческие стадии: большевистскую, связанную с культом
Машины ("общество как единая фабрика"), и либеральную, связанную с
культом Рынка, предстоит вернуться к делу, начатому представителями
русского религиозно-философского ренессанса. Они чувствовали волну
поднимающегося язычества - торжествующего хама, назвавшего себя то
"новым человеком", то "новым русским". Они уже прозревали дилемму
новейшей русской истории: либо тоталитарное укрощение стихий со
стороны государственной деспотии, либо укрощение их средствами ду-
ховного просветления и покаяния. Некогда вся Россия ходила на бого-
молье в Киев, в Киево-Печорскую лавру. Там еще витал дух византий-
ской святости. Может быть, и сегодня путь в незримую Византию, в
380
другую, глубоко родственную России, материнскую Европу, лежит че-
рез Киев. Это не великодержавный путь нового присоединения Украины
к России, а покаянный путь присоединения России к Киеву как центру
возрожденческого византийского движения. На Украине активно дейст-
вуют силы, пытающиеся присоединить Киев к Галиции, а оттуда увести
на романо-германский Запад. В униатском движении, сегодня ставшем
политической силой на Украине, такая программа заложена. У Киева
другая историческая судьба - стать духовной столицей восточного сла-
вянства, ищущего "второй Рим" (или "вторую Европу"), завещанная
Византией.
При таком движении будет воссоздан великий принцип мировых ре-
лигий: разделение духовной и политической власти. Политический
центр воссозданной восточно-славянской федерации сохранится, по
всей вероятности, в Москве. Но полностью независимый от нее общий
духовный центр будет в Киеве. Украинскому народу будет предложена
великая вдохновляющая перспектива: стать новой Византией - храни-
тельницей священного Письма и священного авторитета всего право-
славного мира - при полной политической автономии от Москвы. Тем
самым будет исправлена трагическая "ошибка" или деформация нашей
истории, когда после падения Византии центр православия переместил-
ся в Москву, а там попал в зависимость от политической власти. Вели-
кий принцип разделения духовной и политической власти был нарушен,
что привело к государственной сервилизации официального правосла-
вия, а тем самым - к угрозе потери им статуса мировой (а не нацио-
нально-государственной) религии. У Киева сегодня есть шанс возродить
православие как мировую религию, не кланяющуюся земным авторите-
там.
Таким образом, очень возможно, что в абсурде политического разде-
ления, неожиданного раздела земного имущества между нашими наро-
дами, таится высшая хитрость мирового разума. Сегодня катастрофиче-
скую порчу человека, угрожающую тотальной гибелью, может предот-
вратить только новый грандиозный религиозный подъем. В наибольшей
мере эта порча ощущается сегодня в постсоветском пространстве. Но
там, где ближе всего к своему торжеству силы зла, там, как правило, и
возникает спасительная духовная реакция. Не исключено, что в нашем
пространстве преодоление порчи человека произойдет путем возвраще-
ния православию статуса действительно мировой религии - независимо-
го от государственных властей центра духовного притяжения и води-
тельства. Стать таким в Москве наше православие не может - об этом
свидетельствует весь период "постсоветского либерализма" в отношении
церкви. Едва освободившись, церковь вновь становится "официальной".
381
Но "официальной" настоящая церковь по определению стать не может.
Она должна сохранять способность интимно-исповедальческого притя-
жения и быть опорой "нищих духом", а не ищущего новых идейных
подпорок государства. Вот почему ей предстоит "миграция" в Киев,
выступающего в качестве не политического, а духовного центра, не
ищущего политических успехов. Для этого Киеву необходимо отстоять
свою независимость как от Москвы, так и от собственных национали-
стов, готовящих ему удел столицы незадачливого государства - марги-
нала центральной Европы. У Киева, может быть, другая судьба: не ма-
лой политической столицы, а великой духовной столицы - подлинной
хранительницы греко-византийского наследия.
Глава Ш.
МОЖНО ЛИ ВОЗРОДИТЬ ИДЕЮ «ТРЕТЬЕГО РИМА"?
КОНЕЦ КОНЦЕПЦИИ "ОБЩЕГО ДОМА"
Вопрос о цивилизациошюм и политическом самоопределении России
сегодня стоит очень остро: никому не ясно, как поведет себя
"загадочный гигант" после завершения нынешнего смутного периода. На
своих развилках история бывает максимально открытой, отзывающейся
на такие субъективные факторы, как воля элит, настроения народа,
модные учения времени. Однако логика, диктуемая долгосрочными
факторами существования - цивилизационными, геополитическими,
экономическими, все же присутствует в истории. Она не так принуди-
тельна, как это представлялось сторонникам "непреложных историче-
ских закономерностей", - ее можно нарушать в угоду сиюминутным
интересам или провокациям извне, но, как показывает опыт, довольно
мстительна. Между логикой истории и исторической утопией склады-
ваются непростые отношения. Логика соответствует суровому
"принципу реальности", утопия - заманчивому "принципу удовольст-
вия". В массовом обществе, где ослаблено влияние норм и традиций,
"принцип удовольствия" получает непропорционально большое значе-
ние, что и объясняет нам злосчастную популярность утопий. Прежде,
когда социальная среда была еще достаточно здоровой - поддержива-
лась нерастраченным духовным капиталом множества предшествующих
поколений, - между обещаниями утопии и реваншем реальности проле-
гала историческая дистанция. Одно-два поколения могли жить в про-
странстве утопии, не ведая того, что живут на проценты от капитала
"Отцов". Но сегодня опустошения духовно-исторической среды так ве-
лики, что она реагирует почти незамедлительно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
класс фабрикантов и банкиров, а победоносный социально-антропо-1
логический тип, предъявит спрос на техническую цивилизацию, но не|
будет нуждаться в высшей культуре"1.
В самом деле, человек как "животное религиозное" формируется в!
русле определенной духовной традиции; смена традиции меняет даже!
внешний, физический облик, посрамляя генетику. Греко-православная!
традиция формировала тип духовно сосредоточенного человека, интро-1
верта, обращенного к сокрытым глубинам. Всякое отпадение от нее!
периодически создает языческие рецидивы, сегодня проявляющиеся да-
же во внешнем антропологическом облике "новых русских". Кое-кто
спешит выдать им "историческое" алиби, ссылаясь на "всеобщие зако-
' Бердяев НА. Новое средневековье. М., 1990. С. 56.
376
ны" первоначального накопления, формирующие беззастенчивое хищ-
ничество. Думается, эта ссыпка несостоятельна как в историческом
плане (не одни охотники за скальпами создавали ту же Америку), так и
в контексте нашей современности. В природе и культуре ощущается
крайняя перенапряженность и "усталость", вызванные чрезмерным дав-
лением техногенной цивилизации и алчного потребительского общества.
Нового хищничества "первоначальных накоплений" современная приро-
да и культура больше не выдержат. Особенно показательно положение
России: то расхищение и растление всего и вся, которые принесли ей
"новые русские", уже довело страну до последнего предела. Мы нахо-
димся как раз накануне мощной ответной реакции. Вопрос в том, какие
формы эта реакция примет.
АЛЬТЕРНАТИВЫ ПОРЯДКА: ДУХОВНОЕ
ПОСЛУШНИЧЕСТВО ИЛИ КАЗАРМЕННОЕ ПОСЛУШАНИЕ
Недавние выборы в России показали, что либерально-демокра-
тическая фаза в России на удивление быстро истощилась: ее потенциал
был бездарно и бессовестно расхищен алчностью номенклатурно-
мафиозного альянса, получившего невиданную власть. Мы подошли к
той самой точке, в которой развертываются удивительные метаморфозы
российской истории. В настоящее время мы переживаем тот роковой
момент "диалектического превращения" отрицателей российской госу-
дарственности в партию державности и порядка, который в свое время
изумил мировую социалистическую диаспору на примере большевизма
и завтра наверняка не меньше изумит мировую либеральную диаспору.
Любая партия в России рано или поздно обнаруживает, что для того
чтобы удержаться у власти, ей надо взять на вооружение государствен-
ную и даже мессианскую идею, связанную с провозглашением священ-
ного мирового призвания России. Означает ли это, что история безаль-
тернативна и что великодержавно-имперский "гештальт" неминуемо
наложит свою печать на наше ближайшее будущее?
Вероятно, это не так. Возможность избежать нового тоталитарно-
имперского и "восточного" уклона России существует, она заложена в
духовной природе России. Но она требует настоящего подвига покаяния
и пробуждения национальной религиозной совести. Кому предстоит
первым совершить этот подвиг и тем самым прервать инерцию языче-
ско-силового начала в российской истории, развязанного атеистическо-
богоборческими силами? Скорее всего, это предстоит сделать интелли-
генции. Сегодня драма российской истории развертывается в форме
13 «Политология»
377
неслыханного напряжения двух полюсов: политической власти, которая!
прямо движется к тому, чтобы стать властью генеральской, принять!
форму военной диктатуры, и духовной власти, которая может стать аль-[
тернативой первой только в том случае, если обретет форму возрож-|
денного греко-православия, духовно-религиозного европеизма, обращен-]
ного к невидимой прародине - Византии.
Диктатура завтрашняя, как и диктатура вчерашняя, большевистская,!
будет тянуть Россию на Восток, к благоприятствующему ей ареалу. В
Противопоставить этому дрейфу курс в духе либерально-гедонисти-1
ческого "западничества", продолжающего слепо настаивать на "авгус-
товском" выборе России, — безнадежное дело. Шанс отстоять вестерни-
зацию имеет теперь не та языческая Россия, что представлена "новыми
русскими", а Россия жертвенная, ищущая духовного подвига. Следова-
тельно, русской интеллигенции предстоит взять на себя роль клира и
даже — роль нового иночества.
У интеллигенции как феномена Нового времени - две ипостаси. С
одной стороны, интеллигенция осуществляет дело просвещения, не
знания, воплощает Логос в его современных, обслуживающих социа
ную практику формах. С другой стороны, она замещает развенчанну
ею же церковь: она неизменно становится на сторону униженных и
бых, обличая сильных и наглых. Все наиболее популярные социа
доктрины (не обязательно социалистические) связаны с этим тиране
борческим пафосом интеллигенции. Все виды современного историо-
софского мифа содержат следы христианского обетования, обещают
всем "нищим духом", что именно они "наследуют землю". Положение
интеллигенции сегодня небывало поколеблено в России именно потому,
что впервые за всю свою историю она попыталась отказаться от христи-
анского обетования "нищим духом", впервые заявила, что у униженных
и потерпевших нет алиби: они достойны своего положения.
Апологетика рынка в России приняла формы, далеко выводящие за
границы научной или практическо-управленческой концепции. Рыноч-
ная доктрина обрела формы языческого развенчания прежних, христи-
анских по своему происхождению, историософских и политических
ожиданий. Она провозглашает культ сильного (социальный дарвинизм)
успех любой ценой. Словом, она уже не столько антисоциалистическая,
сколько антихристианская. Именно на этой почве произошел разрыв
русской интеллигенции с народом, что может иметь прямо-таки катаст-
рофические последствия для самой интеллигенции и для дела Просве-
щения в России.
Интеллигенции предстоит покаяние - публичный и последователь-
ный отказ от "морали успеха" и гедонистических культов. Чтобы про-
должать свое великое дело Просвещения, она должна будет придат
378
самому Просвещению забытую византийскую, греко-православную
форму. На протяжении почти тысячи лет Просвещение в России сосре-
доточивалось вокруг монастырей. Оно формировало не столько инстру-
ментальное знание, обращенное к внешнему миру с целью заполучения
земных благ, сколько духовное зрение, обращенное к внутреннему миру
человека.
Сегодня в мире в целом наблюдается неслыханная "порча человека".
И эта проблема представляется гораздо более острой, чем та, что будо-
ражит современный экологический алармизм. Точнее, экологическое
загрязнение - всего лишь результат предельного духовного запущения.
Другим результатом порчи духа является порча политики и самого
государства. Политическая среда в России загрязнена никак не менее,
чем природная, человеческими шлаками всего мира. Марпшалы и аван-
тюристы всех мастей, выталкиваемые из более защищенных стран, уст-
ремились сегодня в Россию и, договорившись с местным номенклатур-
но-мафиозным альянсом, устраивают свои дела на беду нашего незащи-
щенного большинства. Урезонить это пляшущее на костях язычество
одной только силой, одной только "диктатурой порядка" — сомнитель-
ное дело. Сомнительное не в том, что это физически невозможно. Опыт
показывает, что как только размах организованного государственного
насилия достигает определенной величины, стихийное, разлитое в об-
ществе насилие стихает и прячется. Но выстраданный уже Россией
опыт государственного насилия многому учит. Та "тишина", которая
устанавливается в результате тотальной государственной чистки, это
поистине мертвая тишина, в ней нет жизни. Дилемма: "разлитое" в об-
ществе "диффузное" насилие бесчисленных мафиозных групп или кон-
центрированное государственное насилие - является тупиковой. И если
пафос государственного строительства и державного возрождения пита-
ется одним только стремлением к дисциплине и порядку, то неототали-
таризма нам не избежать.
Нам сегодня срочно требуется настоящая гражданская активность -
мобилизованное гражданское общество. Но мобилизованное не столько
в делах гешефта, как того требует традиция первого, романо-германс-
кого мира, а мобилизованное духовно, в соответствии с византийской
традицией. Чтобы урезонить власть, имеющую столь убедительные
предлоги для использования силы, для диктатуры, требуются великие и
независимые духовные авторитеты - наследники священного клира.
Здесь, собственно, одно из двух: либо обществу удастся мобилизо-
ваться духовно и подавить анархию языческой вседозволенности и по-
пирание норм изнутри, либо его мобилизуют по-генеральски, сверху и
тогда уже только язычество государства преподаст свои уроки
"разлитому" в обществе язычеству.
13* 379
Приходится признать, что российская интеллигенция неверно поняла
свое назначение. Она радикализировала процесс "секуляризации", дове-
дя его до развенчания всех норм, идущих от христианской традиции, до
голого культа силы и успеха. Это и был ее путь на Запад, в "первый
Рим". Сегодня, чтобы в инверсионном порыве, в ходе величайшего раз-
очарования вестернизацией не повернуть столь же круто назад, на Вос-
ток, требуется найти "альтернативный Запад" и найти его не столько
вовне, сколько в собственной духовно-религиозной традиции, в куль-
турной памяти России как наследницы Византии. Это не может быть ни
чем иным, как путем покаяния. Тоталитарной удушающей дисциплине
хотели противопоставить предельную раскованность и гедонистическую
"мораль успеха". Как оказалось, на этом пути можно только разрушать,
но построить ничего нельзя.
Часть нашей интеллигенции с упоением отдалась рынку не только
под влиянием банального экономического соблазна, но и соблазна ме-
тодологического, со стороны марксистского базисно-надстроечного де-
терминизма. Дух бывшего "великого учения" по-прежнему витает над
интеллигенцией, хотя и в неузнаваемо-превращенных формах. Ей не-
вдомек, что рыночное общество не тогда получает настоящую истори-
ческую перспективу, когда дополняется соответствующей рыночно-
гешефтной "надстройкой", а, напротив, тогда, когда эта надстройка,
духовная и политическая, ориентирована в духе высокого христианско-
го парадокса, утверждающего моральное превосходство нищих духом.
Чем дальше зашел процесс секуляризации, забвения христианских
основ культуры, тем труднее дается интеллигентскому сознанию этот
парадокс. Но сегодня другого выхода нет. Его предстоит заново освоить
и пережить как откровение. Его достоверность подтверждается и траги-
комическим парадоксом российского реформационного процесса, когда
"хотели как лучше, а получилось как всегда..."
Пройдя две языческие стадии: большевистскую, связанную с культом
Машины ("общество как единая фабрика"), и либеральную, связанную с
культом Рынка, предстоит вернуться к делу, начатому представителями
русского религиозно-философского ренессанса. Они чувствовали волну
поднимающегося язычества - торжествующего хама, назвавшего себя то
"новым человеком", то "новым русским". Они уже прозревали дилемму
новейшей русской истории: либо тоталитарное укрощение стихий со
стороны государственной деспотии, либо укрощение их средствами ду-
ховного просветления и покаяния. Некогда вся Россия ходила на бого-
молье в Киев, в Киево-Печорскую лавру. Там еще витал дух византий-
ской святости. Может быть, и сегодня путь в незримую Византию, в
380
другую, глубоко родственную России, материнскую Европу, лежит че-
рез Киев. Это не великодержавный путь нового присоединения Украины
к России, а покаянный путь присоединения России к Киеву как центру
возрожденческого византийского движения. На Украине активно дейст-
вуют силы, пытающиеся присоединить Киев к Галиции, а оттуда увести
на романо-германский Запад. В униатском движении, сегодня ставшем
политической силой на Украине, такая программа заложена. У Киева
другая историческая судьба - стать духовной столицей восточного сла-
вянства, ищущего "второй Рим" (или "вторую Европу"), завещанная
Византией.
При таком движении будет воссоздан великий принцип мировых ре-
лигий: разделение духовной и политической власти. Политический
центр воссозданной восточно-славянской федерации сохранится, по
всей вероятности, в Москве. Но полностью независимый от нее общий
духовный центр будет в Киеве. Украинскому народу будет предложена
великая вдохновляющая перспектива: стать новой Византией - храни-
тельницей священного Письма и священного авторитета всего право-
славного мира - при полной политической автономии от Москвы. Тем
самым будет исправлена трагическая "ошибка" или деформация нашей
истории, когда после падения Византии центр православия переместил-
ся в Москву, а там попал в зависимость от политической власти. Вели-
кий принцип разделения духовной и политической власти был нарушен,
что привело к государственной сервилизации официального правосла-
вия, а тем самым - к угрозе потери им статуса мировой (а не нацио-
нально-государственной) религии. У Киева сегодня есть шанс возродить
православие как мировую религию, не кланяющуюся земным авторите-
там.
Таким образом, очень возможно, что в абсурде политического разде-
ления, неожиданного раздела земного имущества между нашими наро-
дами, таится высшая хитрость мирового разума. Сегодня катастрофиче-
скую порчу человека, угрожающую тотальной гибелью, может предот-
вратить только новый грандиозный религиозный подъем. В наибольшей
мере эта порча ощущается сегодня в постсоветском пространстве. Но
там, где ближе всего к своему торжеству силы зла, там, как правило, и
возникает спасительная духовная реакция. Не исключено, что в нашем
пространстве преодоление порчи человека произойдет путем возвраще-
ния православию статуса действительно мировой религии - независимо-
го от государственных властей центра духовного притяжения и води-
тельства. Стать таким в Москве наше православие не может - об этом
свидетельствует весь период "постсоветского либерализма" в отношении
церкви. Едва освободившись, церковь вновь становится "официальной".
381
Но "официальной" настоящая церковь по определению стать не может.
Она должна сохранять способность интимно-исповедальческого притя-
жения и быть опорой "нищих духом", а не ищущего новых идейных
подпорок государства. Вот почему ей предстоит "миграция" в Киев,
выступающего в качестве не политического, а духовного центра, не
ищущего политических успехов. Для этого Киеву необходимо отстоять
свою независимость как от Москвы, так и от собственных национали-
стов, готовящих ему удел столицы незадачливого государства - марги-
нала центральной Европы. У Киева, может быть, другая судьба: не ма-
лой политической столицы, а великой духовной столицы - подлинной
хранительницы греко-византийского наследия.
Глава Ш.
МОЖНО ЛИ ВОЗРОДИТЬ ИДЕЮ «ТРЕТЬЕГО РИМА"?
КОНЕЦ КОНЦЕПЦИИ "ОБЩЕГО ДОМА"
Вопрос о цивилизациошюм и политическом самоопределении России
сегодня стоит очень остро: никому не ясно, как поведет себя
"загадочный гигант" после завершения нынешнего смутного периода. На
своих развилках история бывает максимально открытой, отзывающейся
на такие субъективные факторы, как воля элит, настроения народа,
модные учения времени. Однако логика, диктуемая долгосрочными
факторами существования - цивилизационными, геополитическими,
экономическими, все же присутствует в истории. Она не так принуди-
тельна, как это представлялось сторонникам "непреложных историче-
ских закономерностей", - ее можно нарушать в угоду сиюминутным
интересам или провокациям извне, но, как показывает опыт, довольно
мстительна. Между логикой истории и исторической утопией склады-
ваются непростые отношения. Логика соответствует суровому
"принципу реальности", утопия - заманчивому "принципу удовольст-
вия". В массовом обществе, где ослаблено влияние норм и традиций,
"принцип удовольствия" получает непропорционально большое значе-
ние, что и объясняет нам злосчастную популярность утопий. Прежде,
когда социальная среда была еще достаточно здоровой - поддержива-
лась нерастраченным духовным капиталом множества предшествующих
поколений, - между обещаниями утопии и реваншем реальности проле-
гала историческая дистанция. Одно-два поколения могли жить в про-
странстве утопии, не ведая того, что живут на проценты от капитала
"Отцов". Но сегодня опустошения духовно-исторической среды так ве-
лики, что она реагирует почти незамедлительно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63