На этот раз речь шла о "новом
мировом порядке" и возвращении в "европейский дом". Когда же все
оказалось разрушенным и подорванным, а прием в европейский дом так
и не состоялся, встала не менее жесткая дилемма: уходить от власти с
бременем тяжелейшей государственной ответственности или осущест-
вить внутреннюю инверсию в духе национал-патриотизма и попытаться
направить недовольство обманутых соотечественников на срочно скон-
струированный объект ненависти.
Итак, условия игры остаются примерно теми же. Подобно своим
большевистским предшественникам, совершившим неслыханные пре-
ступления против народа, против России и потому готовым цепляться за
власть любой ценой (в противном случае их ожидал бы не статус ува-
жаемой оппозиции, а эшафот)? нынешний номенклатурно-мафиозный
симбиоз не может просто уйти с властной арены. Его тайны никак не
менее деликатны, чем тайны "великой подпольной партии" - их раз-
глашение смерти подобно. Следовательно, необходимо сохранить власть
любой ценой. Но сохранить власть на фоне сокрушительных поражений
собственного курса — значит небывало взвинтить ее, вооружившись, для
самооправдания, небывалыми, миропотрясательными аргументами.
Таким образом, главный парадокс нашей новейшей политической
истории состоит в том, что основателям августовского режима для со-
хранения своей власти предстоит уже завтра занять позиции, прямо
противоположные тем, с которыми они начали свою реформаторскую
деятельность.
Недавно предпринимались отчаянные попытки предотвратить эту ин-
версию (ибо за ней непременно последуют внутренние чистки в рядах
правящей элиты) на путях создания американской двухблоковой моде-
ли: левоцентристского и правоцентристского. Но дело в том, что
302
"нормальные" центристские модели работают в нормальных политиче-
ских ситуациях, в условиях общенационального консенсуса по поводу
желаемого будущего и базовых ценностей. В условиях же расколотого
общества, потенциальный электорат которого сосредоточен не в цен-
тре, а по краям политического спектра (в центре - вакуум), эта модель
вряд ли окажется перспективной.
Кроме того, что за нею просматривается своекорыстие правящей
элиты, стремящейся организовать "выборы без выбора", она оставляет
за бортом две актуальнейпше политические идеи: идею социальной
защиты (большинство населения причисляет себя к социально незащи-
щенным и обездоленным) и национально-государственную идею
(большинство причисляет себя к гражданам униженной и "побежден-
ной" страны, само существование которой находится под угрозой). Обе
эти идеи являются одинаково оппозиционными по отношению к обоим
блокам правящего "центризма".
Как можно оценивать перспективы политической модели, остав-
ляющей за бортом главные проблемы национального бытия, которые
продолжают непрерывно обостряться?
Даже в США, где начал затухать "плавильный котел", а приток им-
мигрантов усиливается, механизм двухпартийной системы может сло-
маться. При приближении доли "цветных" к 50 % населения социальная
идея может стать настолько "горячей", что партия демократов, периоди-
чески олицетворяющая "социальное государство", не сможет ее удер-
жать. В свою очередь, вместе с возрастанием угрозы утратить англосак-
сонскую идентичность национально-государственная идея Америки
может стать не менее "горячей" — центристского темперамента респуб-
ликанцев вряд ли достанет для ее "нормализации".
У нас же при полной разбалансированности социально-государст-
венного порядка и расколотом обществе соединение двух мощных оппо-
зиционных идей - социальной и национально-государственной - спо-
собно опрокинуть режим и создать непредсказуемую ситуацию...
Итак, в обеих исследовательских парадигмах нормальная демократи-
ческая перспектива сегодня едва ли просматривается.
ОТНОШЕНИЯ ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ
И ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЙ ВЛАСТЕЙ
Политическая история августовского режима (1991) отмечена ост-
рейшим противостоянием исполнительной и законодательной властей.
Первый этап этого противостояния завершился октябрьским (1993) пе-
реворотом. "Прогрессивный", согласно новодемократической лексике,
Президент расстрелял "реакционный" Верховный Совет РФ. На месте
"красно-коричневого" Верховного Совета появился демократический
303
парламент - Федеральное Собрание. Однако это не решило проблему:
на напшх глазах непрерывно обостряется противоречие между Феде-
ральным Собранием (в особенности, его нижней палатой) и Президен-
том. Что здесь определяется общим правилом противостояния вла-
стей, а что - российской спецификой?
В США между Конгрессом и Президентом периодически также воз-
никают острые противоречия под знаком столкновения двух критериев:
легитимности и эффективности. Отцы-основатели Америки полагали,
что легитимность в долгосрочном плане важнее эффективности, изме-
ряемой оперативностью принимаемых решений по поводу тех или иных
общественных проблем. Поэтому главные усилия они посвятили про-
блеме законодательного контроля над действиями исполнительной вла-
сти и заложили основы сильного Конгресса.
Президенты, нередко страдающие от регламентирующей опеки Кон-
гресса, вооружались аргументами в пользу более эффективной исполни-
тельной власти. Некоторые из этих аргументов приобретали идеологи-
ческий характер. В частности, Президент давал понять гражданам, что в
отличие от него, представляющего нацию в целом, в Конгрессе преоб-
ладают представители местных (региональных) интересов. Немалое
значение имели и ссьшки на консерватизм Конгресса в вопросе приня-
тия решений.
Действительно, в качестве законодательного органа, вынужденного
подчиняться нормам юридического педантизма и согласовывать позиции
различных фракций, Конгресс работает медленно. Любая инициатива
исполнительной власти, не вписывающаяся в сложившуюся норматив-
ную систему, берется на подозрение. Но в жизни нации бывают перио-
ды, когда решения следует принимать быстро. И здесь важнейшим ста-
новится нахождение баланса между легитимностью и эффективностью.
Какой из этих двух критериев окажется ближе к пониманию граждан,
во многом зависит от национальной культуры и ментальности. Нации,
не умеющие ждать, зачастую подвергаются искушению быстрых реше-
ний и склонны давать карт-бланш исполнительной власти. "Нетерпели-
вые" нации нередко кончают презрением к закону и законодательному
собранию, подменяя законность харизмой "бесстрашного вождя".
С этих позиций напрашиваются малоутешительные выводы. Потен-
циальному узурпатору есть на что опереться в национальной традиции
народа, ставящего благодать ("светлое будущее") выше закона. К тому
же Конституция РФ содержит многие предпосылки для создания режи-
ма бесконтрольной личной власти. Во-первых, это касается ограниче-
ний прав парламента в вопросе о назначении главы правительства. Если
парламент трижды отклонит кандидатуру главы правительства, предло-
женную Президентом, то последнему предоставлено право досрочно
304
распустить этот орган. Не менее многозначительна оставляемая Консти-
туцией неопределенность во взаимоотношениях Президента и прави-
тельства. Эта неопределенность истолкована Президентом в духе режи-
ма личной власти. Как уже отмечалось, указ № 66 (январь 1994 г.)
передает в непосредственное ведение Президента все силовые мини-
стерства; наблюдается тенденция дублировать и другие важнейшие ми-
нистерства лично подведомственными Президенту службами. Это не
только позволяет полностью вывести соответствующие государственные
функции из-под парламентского контроля, но и лишает общество наде-
жды даже на тот ограниченный плюрализм, который выявляет нюансы в
позициях отдельных групп правящей элиты.
Итак, лилий противоборства между парламентом, опирающимся на
нормальную демократическую легатимность (волеизъявление электо-
рального большинства при соблюдении конституционно-правовых пра-
вил игры), и Президентом, ищущим иные основания легитимности, мо-
жет быть, по меньшей мере, три.
1. Президент может противопоставить парламенту, якобы представ-
ленному "местными элитами", идею общенационального интереса -
единое национальное пространство и единое время (общенациональную
перспективу). В условиях реальной угрозы сепаратизма и местничества
это противопоставление может стать достаточно убедительным для того,
чтобы оправдать прерогативы исполнительной власти. Сегодня "партии"
Президента не хватило изобретательности запастись этим аргументом.
Тем не менее показательно, с каким упорством она добивается того,
чтобы верхняя палата Федерального Собрания формировалась не на
выборных началах, а назначалась Президентом.
2. Президент, ссылаясь на чрезвычайные обстоятельства, требующие
быстрых решений, может оправдывать этим бесконтрольность своей
власти.
3. Президент может противопоставить "обыденному сознанию" элек-
торального большинства высший исторический разум - требование
прогресса, демократии, цивилизации. В свое время большевики обосно-
вали узурпацию власти и нарушение воли электората (выраженной на
выборах в Учредительном собрании) тем, что они, вооруженные знани-
ем законов истории (прогресса), "лучше знают интересы народа, чем
сам народ". Таким образом, если электоральное большинство третиру-
ется как "мелкобуржуазное" или как скопище "красно-коричневых", то
нарушение его воли превращается в "суровый долг" демократа и про-
грессиста.
В сложившихся условиях России велика вероятность наложения и
взаимного усиления (резонанса) всех трех линий противоборства Прези-
дента с парламентом. В этом контексте, вне зависимости от персони-
305
филированных вариантов, можно ожидать быстрого перерастания ин-
ститута президентства в подобие самодержавной власти.
Может быть, еще более важную роль играет разделение политиче-
ской власти и власти духовной (идеологической). Современный демо-
кратический режим не случайно называют светским: при нем политиче-
ская власть не вмешивается в вопросы духовного самоопределения гра-
ждан, не навязывает обществу "единственно правильную" идеологию,
контролирующую духовную и культурную жизнь.
Тоталитарные режимы XX в., напротив, возрождали древнюю тео-
кратическую модель, объединяющую Жречество, Царство и Пророчест-
во. Вожди (фюреры) тоталитарных деспотий объединяли в своих руках
функции верховного правителя (Царя), хранителя культа и морали
(Жреца) и глашатая "светлого будущего" (Пророка - носителя
"великого учения"). Для того чтобы режим мог обрести теократический
(идеократический) характер, необходимо, чтобы духовное производство
было целиком подчинено государству, а интеллектуалы более или менее
искренно отождествляли свое служение народу со служением режи-
му.
Таким образом, в основе тоталитарной модели лежит двойной кон-
сенсус: между интеллигенцией и народом, между интеллигенцией и
властью. Пресловутая массовая "вера" (неумеренное идеологическс
воодушевление) тоталитарных режимов основана на этом двойном
сенсусе. Особенностью этих режимов является чрезмерная зависимо
от слепой веры (демократические режимы, как правило, без этого обхо
дятся). Поэтому нарушение консенсуса между интеллектуала
(носителями духовной власти) и режимом, знаменующееся активизацией
всеразъедающей интеллектуальной иронии в условиях сохраняющег
консенсуса между интеллигенцией и народом, ведет к подрыву массо-]
вой веры - основы основ тоталитарного порядка.
С этих позиций можно видеть этапы новейшей духовно-полити-J
ческой эволюции нашего общества.
Первый - этап идеологического кризиса тоталитарного режима,
чавшийся в 60-х годах, как раз и характеризовался отмеченным вь
сочетанием: интеллигенция начала высмеивать режим, а народ все
лее охотно внимал ее сарказмам.
Этот этап завершился массовым демократическим воодушевление*
августа 1991 г. Политическую сцену августа создало соединение либе-
рально-демократической идеи, вынашиваемой интеллектуалами, с на-
родным антитоталитарным движением. Однако за сценой скрывались
кулисы, где происходил торг: прежняя властная номенклатура соглаша-
лась "сдать" свой режим лишь в обмен на статус монополистических
буржуазно-номенклатурных собственников. Этим объясняется бескро-
306
вне августовской революции, в противном случае номенклатура сумела
бы мобилизовать достаточно сил для сокрушительного отпора.
И вот, по мере того, как закулисные механизмы обнажались и но-
менклатурный капитализм выходил на сцену, на глазах захватывая все
позиции и лишая общество реальной экономической самодеятельности,
в массах происходит разочарование новым официозом либерально-
демократической идеологии, тогда как интеллигенция продолжает ее
поддерживать и насаждать. Народ требовал самодеятельности в сфере
материального производства и измерял достижения режима в основном
экономическими критериями, тогда как интеллигенция, по-видимому,
готова была довольствоваться интеллектуальными свободами — самодея-
тельностью в сфере духа. Так происходит нарушение консенсуса между
народом и интеллигенцией при сохранении ее консенсуса с властью.
Здесь мы имеем дело с нешуточным событием идейного плана. Со
времен возникновения христианства основой консенсуса между носите-
лями духовной власти и народом была морально-религиозная легитима-
ция (презумпция духовного превосходства) "нищих духом" - угнетен-
ных и слабых. Революционно-демократическая интеллигенция в основ-
ном наследовала это христианское обетование грядущего блаженства
"нищих духом", придав ему форму социалистической утопии. Сильные,
наглые, преуспевающие будут унижены, обездоленным — воздается.
Сегодня мы можем говорить о настоящей социокультурной катастрофе,
связанной с языческим вырождением духа интеллигенции. Даже в усло-
виях номенклатурного капитализма, ревниво оберегающего свою моно-
полию на хозяйственную власть и собственность, попирающего все
нормы и правила нормальной экономической соревновательности, ин-
теллектуалы продолжают твердить, что бедность свидетельствует не о
честности и святости, а о лени и нерадивости.
Либеральная идеология пришла в современную Россию очищенной
от своих протестантских корней и была понята как безусловное утвер-
ждение индивидуального успеха любой ценой. Непреуспевающие и
обездоленные не имеют алиби и не заслуживают сострадания. Их воз-
можный политический протест, в том числе в форме волеизъявления на
президентских выборах, изначально оценивается как бунт темного и
злого "красно-коричневого" большинства.
Таким образом, подготовлен консенсус интеллигенции и власти за
счет народа. Интеллигенция готовится выдать алиби возможному
"демократическому диктатору", оправдать его узурпацию власти (оче-
редной разгон парламента) посредством ссылки на неразумие народа и
его тяжелую историческую наследственность. Это готовит нам новую
разновидность идеократии: демократическое "великое учение" ставится
выше воли избирателей, а власть вместо нормальной демократической
307
легатимности вновь стремится к ее идеократической форме, базой ко-
торой является не "обыденное сознание" электорального большинства, а
новый "священный текст", не подлежащий эмпирическому тестирова-
нию (остающийся "истинным" вопреки свидетельствам массового повсе-
дневного опыта).
Теоретически вырисовываются следующие политические модели:
интеллигенция вместе с народом против власти (революционно-
демократическая модель);
власть вместе с народом против интеллигенции (ретроградно-тради-
ционалистская, или фундаменталистская, модель);
интеллигенция вместе с властью против "темного народного боль-
шинства" (элитарно-реформаторская, или олигархическая, модель, чре-
ватая неоавторитаризмом).
Именно последняя разновидность определяет сегодня "дух прези-
дентства" как режима очередного насильственного "осчастливливания"
народа. Альтернатива такой модели, вызревающая в недрах общества по
законам инверсии ("от противного"), мыслима в разных формах: не-
оконсервативной, ретроградно-фундаменталистской, революционно-де-
мократической.
Вероятно, наиболее продуктивной в современных условиях будет
неоконсервативная модель. Она предполагает, что наряду с высокомер-
ным демократическим "авангардом", третирующим "темное большинст-
во", формируются интеллектуалы национально-консервативного направ-
ления, прямо адресующиеся к "молчаливому большинству" и озвучи-
вающие его позицию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
мировом порядке" и возвращении в "европейский дом". Когда же все
оказалось разрушенным и подорванным, а прием в европейский дом так
и не состоялся, встала не менее жесткая дилемма: уходить от власти с
бременем тяжелейшей государственной ответственности или осущест-
вить внутреннюю инверсию в духе национал-патриотизма и попытаться
направить недовольство обманутых соотечественников на срочно скон-
струированный объект ненависти.
Итак, условия игры остаются примерно теми же. Подобно своим
большевистским предшественникам, совершившим неслыханные пре-
ступления против народа, против России и потому готовым цепляться за
власть любой ценой (в противном случае их ожидал бы не статус ува-
жаемой оппозиции, а эшафот)? нынешний номенклатурно-мафиозный
симбиоз не может просто уйти с властной арены. Его тайны никак не
менее деликатны, чем тайны "великой подпольной партии" - их раз-
глашение смерти подобно. Следовательно, необходимо сохранить власть
любой ценой. Но сохранить власть на фоне сокрушительных поражений
собственного курса — значит небывало взвинтить ее, вооружившись, для
самооправдания, небывалыми, миропотрясательными аргументами.
Таким образом, главный парадокс нашей новейшей политической
истории состоит в том, что основателям августовского режима для со-
хранения своей власти предстоит уже завтра занять позиции, прямо
противоположные тем, с которыми они начали свою реформаторскую
деятельность.
Недавно предпринимались отчаянные попытки предотвратить эту ин-
версию (ибо за ней непременно последуют внутренние чистки в рядах
правящей элиты) на путях создания американской двухблоковой моде-
ли: левоцентристского и правоцентристского. Но дело в том, что
302
"нормальные" центристские модели работают в нормальных политиче-
ских ситуациях, в условиях общенационального консенсуса по поводу
желаемого будущего и базовых ценностей. В условиях же расколотого
общества, потенциальный электорат которого сосредоточен не в цен-
тре, а по краям политического спектра (в центре - вакуум), эта модель
вряд ли окажется перспективной.
Кроме того, что за нею просматривается своекорыстие правящей
элиты, стремящейся организовать "выборы без выбора", она оставляет
за бортом две актуальнейпше политические идеи: идею социальной
защиты (большинство населения причисляет себя к социально незащи-
щенным и обездоленным) и национально-государственную идею
(большинство причисляет себя к гражданам униженной и "побежден-
ной" страны, само существование которой находится под угрозой). Обе
эти идеи являются одинаково оппозиционными по отношению к обоим
блокам правящего "центризма".
Как можно оценивать перспективы политической модели, остав-
ляющей за бортом главные проблемы национального бытия, которые
продолжают непрерывно обостряться?
Даже в США, где начал затухать "плавильный котел", а приток им-
мигрантов усиливается, механизм двухпартийной системы может сло-
маться. При приближении доли "цветных" к 50 % населения социальная
идея может стать настолько "горячей", что партия демократов, периоди-
чески олицетворяющая "социальное государство", не сможет ее удер-
жать. В свою очередь, вместе с возрастанием угрозы утратить англосак-
сонскую идентичность национально-государственная идея Америки
может стать не менее "горячей" — центристского темперамента респуб-
ликанцев вряд ли достанет для ее "нормализации".
У нас же при полной разбалансированности социально-государст-
венного порядка и расколотом обществе соединение двух мощных оппо-
зиционных идей - социальной и национально-государственной - спо-
собно опрокинуть режим и создать непредсказуемую ситуацию...
Итак, в обеих исследовательских парадигмах нормальная демократи-
ческая перспектива сегодня едва ли просматривается.
ОТНОШЕНИЯ ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ
И ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЙ ВЛАСТЕЙ
Политическая история августовского режима (1991) отмечена ост-
рейшим противостоянием исполнительной и законодательной властей.
Первый этап этого противостояния завершился октябрьским (1993) пе-
реворотом. "Прогрессивный", согласно новодемократической лексике,
Президент расстрелял "реакционный" Верховный Совет РФ. На месте
"красно-коричневого" Верховного Совета появился демократический
303
парламент - Федеральное Собрание. Однако это не решило проблему:
на напшх глазах непрерывно обостряется противоречие между Феде-
ральным Собранием (в особенности, его нижней палатой) и Президен-
том. Что здесь определяется общим правилом противостояния вла-
стей, а что - российской спецификой?
В США между Конгрессом и Президентом периодически также воз-
никают острые противоречия под знаком столкновения двух критериев:
легитимности и эффективности. Отцы-основатели Америки полагали,
что легитимность в долгосрочном плане важнее эффективности, изме-
ряемой оперативностью принимаемых решений по поводу тех или иных
общественных проблем. Поэтому главные усилия они посвятили про-
блеме законодательного контроля над действиями исполнительной вла-
сти и заложили основы сильного Конгресса.
Президенты, нередко страдающие от регламентирующей опеки Кон-
гресса, вооружались аргументами в пользу более эффективной исполни-
тельной власти. Некоторые из этих аргументов приобретали идеологи-
ческий характер. В частности, Президент давал понять гражданам, что в
отличие от него, представляющего нацию в целом, в Конгрессе преоб-
ладают представители местных (региональных) интересов. Немалое
значение имели и ссьшки на консерватизм Конгресса в вопросе приня-
тия решений.
Действительно, в качестве законодательного органа, вынужденного
подчиняться нормам юридического педантизма и согласовывать позиции
различных фракций, Конгресс работает медленно. Любая инициатива
исполнительной власти, не вписывающаяся в сложившуюся норматив-
ную систему, берется на подозрение. Но в жизни нации бывают перио-
ды, когда решения следует принимать быстро. И здесь важнейшим ста-
новится нахождение баланса между легитимностью и эффективностью.
Какой из этих двух критериев окажется ближе к пониманию граждан,
во многом зависит от национальной культуры и ментальности. Нации,
не умеющие ждать, зачастую подвергаются искушению быстрых реше-
ний и склонны давать карт-бланш исполнительной власти. "Нетерпели-
вые" нации нередко кончают презрением к закону и законодательному
собранию, подменяя законность харизмой "бесстрашного вождя".
С этих позиций напрашиваются малоутешительные выводы. Потен-
циальному узурпатору есть на что опереться в национальной традиции
народа, ставящего благодать ("светлое будущее") выше закона. К тому
же Конституция РФ содержит многие предпосылки для создания режи-
ма бесконтрольной личной власти. Во-первых, это касается ограниче-
ний прав парламента в вопросе о назначении главы правительства. Если
парламент трижды отклонит кандидатуру главы правительства, предло-
женную Президентом, то последнему предоставлено право досрочно
304
распустить этот орган. Не менее многозначительна оставляемая Консти-
туцией неопределенность во взаимоотношениях Президента и прави-
тельства. Эта неопределенность истолкована Президентом в духе режи-
ма личной власти. Как уже отмечалось, указ № 66 (январь 1994 г.)
передает в непосредственное ведение Президента все силовые мини-
стерства; наблюдается тенденция дублировать и другие важнейшие ми-
нистерства лично подведомственными Президенту службами. Это не
только позволяет полностью вывести соответствующие государственные
функции из-под парламентского контроля, но и лишает общество наде-
жды даже на тот ограниченный плюрализм, который выявляет нюансы в
позициях отдельных групп правящей элиты.
Итак, лилий противоборства между парламентом, опирающимся на
нормальную демократическую легатимность (волеизъявление электо-
рального большинства при соблюдении конституционно-правовых пра-
вил игры), и Президентом, ищущим иные основания легитимности, мо-
жет быть, по меньшей мере, три.
1. Президент может противопоставить парламенту, якобы представ-
ленному "местными элитами", идею общенационального интереса -
единое национальное пространство и единое время (общенациональную
перспективу). В условиях реальной угрозы сепаратизма и местничества
это противопоставление может стать достаточно убедительным для того,
чтобы оправдать прерогативы исполнительной власти. Сегодня "партии"
Президента не хватило изобретательности запастись этим аргументом.
Тем не менее показательно, с каким упорством она добивается того,
чтобы верхняя палата Федерального Собрания формировалась не на
выборных началах, а назначалась Президентом.
2. Президент, ссылаясь на чрезвычайные обстоятельства, требующие
быстрых решений, может оправдывать этим бесконтрольность своей
власти.
3. Президент может противопоставить "обыденному сознанию" элек-
торального большинства высший исторический разум - требование
прогресса, демократии, цивилизации. В свое время большевики обосно-
вали узурпацию власти и нарушение воли электората (выраженной на
выборах в Учредительном собрании) тем, что они, вооруженные знани-
ем законов истории (прогресса), "лучше знают интересы народа, чем
сам народ". Таким образом, если электоральное большинство третиру-
ется как "мелкобуржуазное" или как скопище "красно-коричневых", то
нарушение его воли превращается в "суровый долг" демократа и про-
грессиста.
В сложившихся условиях России велика вероятность наложения и
взаимного усиления (резонанса) всех трех линий противоборства Прези-
дента с парламентом. В этом контексте, вне зависимости от персони-
305
филированных вариантов, можно ожидать быстрого перерастания ин-
ститута президентства в подобие самодержавной власти.
Может быть, еще более важную роль играет разделение политиче-
ской власти и власти духовной (идеологической). Современный демо-
кратический режим не случайно называют светским: при нем политиче-
ская власть не вмешивается в вопросы духовного самоопределения гра-
ждан, не навязывает обществу "единственно правильную" идеологию,
контролирующую духовную и культурную жизнь.
Тоталитарные режимы XX в., напротив, возрождали древнюю тео-
кратическую модель, объединяющую Жречество, Царство и Пророчест-
во. Вожди (фюреры) тоталитарных деспотий объединяли в своих руках
функции верховного правителя (Царя), хранителя культа и морали
(Жреца) и глашатая "светлого будущего" (Пророка - носителя
"великого учения"). Для того чтобы режим мог обрести теократический
(идеократический) характер, необходимо, чтобы духовное производство
было целиком подчинено государству, а интеллектуалы более или менее
искренно отождествляли свое служение народу со служением режи-
му.
Таким образом, в основе тоталитарной модели лежит двойной кон-
сенсус: между интеллигенцией и народом, между интеллигенцией и
властью. Пресловутая массовая "вера" (неумеренное идеологическс
воодушевление) тоталитарных режимов основана на этом двойном
сенсусе. Особенностью этих режимов является чрезмерная зависимо
от слепой веры (демократические режимы, как правило, без этого обхо
дятся). Поэтому нарушение консенсуса между интеллектуала
(носителями духовной власти) и режимом, знаменующееся активизацией
всеразъедающей интеллектуальной иронии в условиях сохраняющег
консенсуса между интеллигенцией и народом, ведет к подрыву массо-]
вой веры - основы основ тоталитарного порядка.
С этих позиций можно видеть этапы новейшей духовно-полити-J
ческой эволюции нашего общества.
Первый - этап идеологического кризиса тоталитарного режима,
чавшийся в 60-х годах, как раз и характеризовался отмеченным вь
сочетанием: интеллигенция начала высмеивать режим, а народ все
лее охотно внимал ее сарказмам.
Этот этап завершился массовым демократическим воодушевление*
августа 1991 г. Политическую сцену августа создало соединение либе-
рально-демократической идеи, вынашиваемой интеллектуалами, с на-
родным антитоталитарным движением. Однако за сценой скрывались
кулисы, где происходил торг: прежняя властная номенклатура соглаша-
лась "сдать" свой режим лишь в обмен на статус монополистических
буржуазно-номенклатурных собственников. Этим объясняется бескро-
306
вне августовской революции, в противном случае номенклатура сумела
бы мобилизовать достаточно сил для сокрушительного отпора.
И вот, по мере того, как закулисные механизмы обнажались и но-
менклатурный капитализм выходил на сцену, на глазах захватывая все
позиции и лишая общество реальной экономической самодеятельности,
в массах происходит разочарование новым официозом либерально-
демократической идеологии, тогда как интеллигенция продолжает ее
поддерживать и насаждать. Народ требовал самодеятельности в сфере
материального производства и измерял достижения режима в основном
экономическими критериями, тогда как интеллигенция, по-видимому,
готова была довольствоваться интеллектуальными свободами — самодея-
тельностью в сфере духа. Так происходит нарушение консенсуса между
народом и интеллигенцией при сохранении ее консенсуса с властью.
Здесь мы имеем дело с нешуточным событием идейного плана. Со
времен возникновения христианства основой консенсуса между носите-
лями духовной власти и народом была морально-религиозная легитима-
ция (презумпция духовного превосходства) "нищих духом" - угнетен-
ных и слабых. Революционно-демократическая интеллигенция в основ-
ном наследовала это христианское обетование грядущего блаженства
"нищих духом", придав ему форму социалистической утопии. Сильные,
наглые, преуспевающие будут унижены, обездоленным — воздается.
Сегодня мы можем говорить о настоящей социокультурной катастрофе,
связанной с языческим вырождением духа интеллигенции. Даже в усло-
виях номенклатурного капитализма, ревниво оберегающего свою моно-
полию на хозяйственную власть и собственность, попирающего все
нормы и правила нормальной экономической соревновательности, ин-
теллектуалы продолжают твердить, что бедность свидетельствует не о
честности и святости, а о лени и нерадивости.
Либеральная идеология пришла в современную Россию очищенной
от своих протестантских корней и была понята как безусловное утвер-
ждение индивидуального успеха любой ценой. Непреуспевающие и
обездоленные не имеют алиби и не заслуживают сострадания. Их воз-
можный политический протест, в том числе в форме волеизъявления на
президентских выборах, изначально оценивается как бунт темного и
злого "красно-коричневого" большинства.
Таким образом, подготовлен консенсус интеллигенции и власти за
счет народа. Интеллигенция готовится выдать алиби возможному
"демократическому диктатору", оправдать его узурпацию власти (оче-
редной разгон парламента) посредством ссылки на неразумие народа и
его тяжелую историческую наследственность. Это готовит нам новую
разновидность идеократии: демократическое "великое учение" ставится
выше воли избирателей, а власть вместо нормальной демократической
307
легатимности вновь стремится к ее идеократической форме, базой ко-
торой является не "обыденное сознание" электорального большинства, а
новый "священный текст", не подлежащий эмпирическому тестирова-
нию (остающийся "истинным" вопреки свидетельствам массового повсе-
дневного опыта).
Теоретически вырисовываются следующие политические модели:
интеллигенция вместе с народом против власти (революционно-
демократическая модель);
власть вместе с народом против интеллигенции (ретроградно-тради-
ционалистская, или фундаменталистская, модель);
интеллигенция вместе с властью против "темного народного боль-
шинства" (элитарно-реформаторская, или олигархическая, модель, чре-
ватая неоавторитаризмом).
Именно последняя разновидность определяет сегодня "дух прези-
дентства" как режима очередного насильственного "осчастливливания"
народа. Альтернатива такой модели, вызревающая в недрах общества по
законам инверсии ("от противного"), мыслима в разных формах: не-
оконсервативной, ретроградно-фундаменталистской, революционно-де-
мократической.
Вероятно, наиболее продуктивной в современных условиях будет
неоконсервативная модель. Она предполагает, что наряду с высокомер-
ным демократическим "авангардом", третирующим "темное большинст-
во", формируются интеллектуалы национально-консервативного направ-
ления, прямо адресующиеся к "молчаливому большинству" и озвучи-
вающие его позицию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63