Избр. работы. Семиотика. Поэтика. М., 1994. С. 520.
275
лом. Оно касалось исключительно отщепенцев Прогресса — "отживших
классов". Сегодня дело идет к тому, что "прогрессисты" станут гово-
рить об отживших народах. Может быть, впервые после возникновения
христианства у национальной элиты исчезает ясно выраженная воля
утверждать и отстаивать общенациональную перспективу - открывать
будущее, предназначенное для всех. Современная политическая элита
явно колеблется между двумя парадигмами: "старой" парадигмой строи-
тельства общенационального дома и "новой" парадигмой внутренних
эмигрантов, не готовых идентифицировать себя с соотечественниками
не только в настоящем, но и в будущем. Если революционный расколь-
ник Ленин, говоря о двух культурах в каждой национальной культуре, в
перспективе видел все же единую для всех коммунистическую цивили-:
зацию, то новые раскольники усматривают в национальной культуре;
прообраз двух разных цивилизаций и соответственно разных типов бу-
дущего.
Между стремлением что-то строить в "этой" стране и стремлением Л
эмигрировать, натурализоваться на Западе, рассматривая свою страну ;|
как средство обогащения, но не как "дом бытия", окончательный выбор
еще не сделан, но колебания налицо, и они многое объясняют в крайней
противоречивости и непредсказуемости нашей современной политики.
Ясно, что традиционный политический дискурс здесь не вполне уме- Ц
стен. Полититологи привыкли рассуждать о борьбе элиты и контрэлиты
при неоговоренном, но несомненном допущении того, что как элита,
так и контрэлита обладают национальной идентичностью и оспаривают
друг у друга право формировать общенациональное будущее. Как меня-
ется политический дискурс в условия, когда воля к творчеству общена-
ционального будущего грозит иссякнуть? В рамках детерминистской
парадигмы будущее просто непреложным образом вытекает из прошло-
го и в этом смысле является гарантированным и предопределенным.
Нам представляется, что такого рода фатализм несостоятелен. Мост от
прошлого к будущему прокладывают современники, обладающие значи-
тельной свободой выбора и волей к тому или иному ценностно значи-
мому будущему. Если эта воля слабеет в условиях всеобщей дез-
ориентации и деморализации, будущее, по закону энтропии, будет
непременно хуже, чем прошлое (которое в свое время формировали не
декаденты, а люди, действительно знающие, чего они хотят), и одновре-
менно очень уязвимым для воздействия исторической случайности. Ка-
призы случая нейтрализует политическая воля, которая, в свою очередь,
зависит от ценностей, от того, каков статус должного, статус идеала в
данной культуре. Ослабление идеалов непременно сопровождается ос-
лаблением политической, государственной воли и разгулом случайно-
276
сти. В целом можно сказать, что в условиях, когда ценностные факторы
в культуре имеют высокий статус и в самом деле направляют поведе-
ние, в политической науке повышается эффективность понимающей
методологии (политология понимания). Напротив, в опустошенном со-
циокультурном пространстве, где воля воздвигать мосты от прошлого к
будущему слабеет, в политологии воцаряется детерминистское объясне-
ние. Словом, ценностно ориентированные политические деятели испо-
ведуют принцип Сартра, о котором уже говорилось выше: у человека
нет алиби (т.е. нет прав ссылаться на объективные трудности для оправ-
дания своего поведения). В тех же культурах, где "бог умер" и поведе-
ние регулируют не устойчивые ценности, а сиюминутная выгода, всегда
преобладают ссыпки на обстоятельства.
Все дело, однако, в том, что факторам, относящимся к "объектив-
ным обстоятельствам", нет числа, а потому ссылающаяся на строгое де-
терминистское описание теория на самом деле занимается произволом -
выхватыванием тех или иных факторов и приписыванием им статуса
"решающих". Произвол материи всегда выше произвола, приписываемо-
го Богу, ибо Бог символизирует упорядоченную Вселенную, имеющую
единый высший смысл. Утрата единого высшего смысла и утверждение
постмодернистской мозаики потеснили присутствие логики в истории.
Направленность истории к будущему обеспечивается не столько При-
чинами, сколько Ценностями, а следовательно, волей и мужеством во-
одушевленных политических акторов.
Современная политическая реальность потому так часто ускользает
от предвидения, что в современной культуре резко ослабела воля к оп-
ределенному ценностно очерченному Будущему.
Будущее освещают идеалы. Если они меркнут, мрак окружает нас с
порога.
Резюмируем. Снижение предсказуемости в современном мире в це-
лом связано с ослаблением властно организующего начала, сообщающе-
го процессам направленность. Это начало, в свою очередь, связано с
духовной властью: по-настоящему властвует над людьми тот, кто власт-
вует над их помыслами. Но духовная власть дается лишь тем, кто от-
крывает подвластным возвышающую общечеловеческую перспективу,
исповедуя новозаветный принцип универсальности спасения. На этих
основаниях Запад управлял миром, мобилизуя те или иные идеологии
общечеловеческого перехода к светлому будущему. На этих же основа-
ниях политические элиты утверждали свою духовную власть в масшта-
бах нации, открывая горизонты общенационального рывка в будущее.
Сегодня впервые после Рождества Христова так откровенно оспаривает-
ся общечеловеческая перспектива и на международном и на националь-
277
91
ном уровнях. Адепты нового сектантства — спасения для избранных -
основательно замутили общечеловеческую перспективу. Тем самым она
развязали себе руки и сняли всякую ответственность, но вместе с этим
утратили духовное первородство - право на власть над умами. Постмо-
дернизм с его утратой общечеловеческой перспективы одновременно
свидетельствует об ослаблении воли к власти на Западе: эта цивилиза-
ция, кажется, готова отвернуться от остального мира со всеми его про-
блемами, снять с себя "глобальную ответственность". Аналогичный кри-
зис перспективы наряду с утратой духовного первородства (власти) по-
разил политические элиты многих незападных обществ, втайне вестер-
низированных и денационализированных. Национальное пространство,
не организуемое элитой, начинает рассыпаться, а процессы, в нем про-
исходящие, теряют исторический вектор (определенную направлен-
ность). Таковы источники непредсказуемости современного мира. Бу-
дем надеяться, что эта рассогласованность воли и перспективы объясня-
ется только кризисом перехода от старых синтезов к новым, соответст-
вующим запросам нового информационного общества, которому пред-
стоит своими средствами подтвердить единство человеческого рода и
присутствие смысла в истории.
I
Раздел VIII.
ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРОГНОЗИРОВАНИЕ
Высшее благоразумие - это принять труд-
ное решение оставить сей мир в таком ви-
де, в каком мы его застали.
Бальтасар Грасиаи
Глава I.
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
В настоящее время резко повысилось значение научного политиче-
ского прогнозирования. Это ощущается в атмосфере современной эпохи
в целом, насыщенной тревожными предчувствиями в связи с резким
обострением глобальных проблем. Это тем более ощущается в России,
где усиливающаяся непредсказуемость политических процессов деста-
билизирует общество и чинит препятствия конструктивным действиям
долгосрочного уровня: процессам накопления и инвестирования в эко-
номике, стратегическому партнерству во внешней политике и другим
"вкладам в будущее".
Растущая политическая непредсказуемость деформирует и культуру,
подрывая статус науки (и в целом статус рационального), открывая до-
рогу агрессивному политическому шарлатанству и мифотворчеству.
Словом, политической науке "брошен вызов" со стороны сил хаоса и ей
предстоит ответить на этот вызов мобилизацией способности рацио-
нального предвидения.
Потребность в предвидении политических событий и политической
судьбы отдельных групп населения, классов и целых обществ сопутст-
вует человечеству на протяжении всей его политической истории. В
особенности обостряется она в нестабильные, переходные эпохи, когда
рушатся прежний порядок и уклад жизни, и люди с изумлением обна-
руживают хрупкость и проблематичность того, что казалось незыбле-
мым или решенным "полностью и окончательно".
Человек потому и носит определение "существа разумного" (homo
sapiens), что не выносит хаоса в окружающем мире (как и в собствен-
ной душе), ищет основы логики и порядка. Вся человеческая культура
(и наука как ее наиболее рационализированный компонент) может быть
определена как антиэнтропийная система — средство борьбы с хаосом.
279
Собственно, прогнозирование и есть способ предотвратить сползание
будущего в хаос. Прогнозирование есть форма упреждающего логоса.
Как показывает история культуры, у человека в запасе существует
два основных способа "рационализировать будущее", сделав его понят-
ным и постижимым.
Первый - увидеть в череде событий логику "вечного возвращения".
Из этого древнего способа выросла циклическая парадигма обществен-
ной мысли. Она не только отражает некоторую бесспорную сторону
историко-политяческого процесса, уподобляя его другим процессам
живого и неживого Космоса, но и дает людям мужество выносить самые
страшные ломки истории посредством уверенности в том, что рано или
поздно все вернется на круги своя.
Современный человек, со времен эпохи Просвещения воспитанный в
атмосфере ожиданий "светлого будущего", больше опасается подвохов
не со стороны будущего, а со стороны прошлого (давления "пережит-
ков" или козней "политической реакции"). Однако не следует забывать,
что страх перед непредсказуемым будущим носит более древний харак-
тер и опирается не только на коллективный опыт, но и на повседневную
экзистенциальную тревожность индивида, опасающегося козней судьбы.
Идея вечного круговорота, цикла в этом контексте выступает не столь-
ко как пессимистическая, сколько как успокоительная, соответствую-
щая древней стоической (восточной по происхождению) мудрости ("все
проходит").
Второй способ "обуздания будущего" - финалистский, связанный с
ожиданиями закономерного финала истории. Финалистские установки
восходят к иудео-христианской традиции, в которой приход Спасите-
ля - Мессии означает окончательное разрешение загадок и задач земной
человеческой истории.
Все современные "формационные" политические учения, ожидаю-
щие в ходе закономерной смены исторических этапов счастливого об-
щечеловеческого финала ("конец предыстории" в коммунизме или
"конец истории" в либерализме), восходят к иудео-христианской тради-
ции.
Можно высказать предположение о том, что существует парадок-
сальная связь между объективно возрастающей непредсказуемостью
будущего и претензиями политической мысли на "окончательное реше-
ние" загадок будущего.
В самом деле, в традиционном обществе социальное будущее в це-
лом было значительно более предсказуемым для большинства людей. В
этом обществе социальный статус был сословным (наследственным) и в
данном смысле практически гарантированным. И лишь тогда, когда на
месте традиционного сословного общества возникло современное мас-
280
совое, в котором социальный статус утратил наследственный характер и
стал проблематичным и оспариваемым, люди по-настоящему столкну-
лись с феноменом негарантированного бытия и открытого будущего.
В горизонте открытого будущего жить интереснее - но и опаснее.
Появляется шанс улучшить свой статус - либо в результате индивиду-
альной предприимчивости, либо посредством коллективного давления на
держателей ресурсов, но этому сопутствует неменьшая вероятность его
ухудшения.
Негарантированность будущего, впервые открывшаяся на рубеже
традиционной и посттрадиционной эпох, настолько травмировала созна-
ние людей, еще не расставшихся со старой патриархальной культурой и
моралью, что это можно характеризовать как социокультурную катаст-
рофу. Людям срочно потребовалась мощная компенсация этой утери
гарантированного будущего. Такой компенсацией и стала социальная
утопия.
Следует прямо сказать: размежевание с утопией представляет сего-
дня одну из главных проблем долгосрочного политического прогнозиро-
вания.
УТОПИЯ И ПРОГНОСТИКА
Соскальзывание в утопизм представляет собой тем большее искуше-
ние политической науки, что она существует не в заповеднике кабинет-
ного академизма, а подвергается мощному давлению массовых социаль-
ных ожиданий, с одной стороны, и "социальному заказу" политических
элит, с другой. Все соискатели власти знают, каким незаменимым ору-
дием социальной манипуляции является "многообещающая утопия", и
потому требуют от ученых соответствующего профетического пафоса.
Существуют ли надежные критерии отличия научной политической
прогностики от очередной утопии, смело объявляющей себя последним
словом социальной теории?
На первый взгляд, представляется, что надежнее всего здесь выглядит
критерий осуществимости. Мне, однако, кажется, что прав здесь
Н.Бердяев, первым заметивший, что проблема утопии в XX в. выглядит
совершенно по-новому: вопрос не в том, осуществима ли утопия, во-
прос в том, как избежать ее окончательного осуществления. Действи-
тельно, одно дело - утопия в разгоряченных головах одиноких мечтате-
лей. Совсем другое дело, когда утопию берет на вооружение тоталитар-
ное государство, не останавливающееся перед самыми крайними средст-
вами для того, чтобы навязать "передовое учение" "отсталому народу".
"Реванш реальности" в конечном счете все равно имеет место, как это
281
доказал бесславный конец "самого передового строя" в России, но ино-
гда его приходится ждать слишком долго - за такое время вооруженные
средствами насилия "утописты" способны превратить общество в пус-
тыню. Впрочем, как мы недавно убедились, попытка построения либе- <
рального общества за "500 дней" способна принести едва ли не столь
же катастрофические разрушения, как и попытка построения комму-
низма "за 20 лет".
Здесь необходимо предложить следующие критерии и условия раз-
личия между научным прогнозированием и утопическим политическим
прожектерством.
Первое - принцип независимой экспертизы. Если эксперты дейст-
вительно независимы, то давление научной рациональности (творческой ;
мотивации, этики и традиции научного сообщества), как правило, пре-
вышает давление вненаучных факторов. Чем последовательнее осущест-
вляется принцип разделения политической и духовной сферы, выше
автономия научного сообщества (наряду с автономией художественной,
религиозной и других элит), тем легче удовлетворяется требование неза-
висимой экспертизы. Сама по себе независимая экспертиза, разумеется,
не гарантирует положительного результата и не страхует ученого от тех
или иных "увлечений". Но она позволяет гасить многочисленные сто-
хастические эффекты, так как односторонность отдельных позиций в
условиях свободной творческой соревновательности своевременно ней-
трализуется усилиями внутринаучной критики. Иное дело, если одна из
позиций, благодаря поддержке неразборчивой в средствах власти, полу-
чает монополию и ставится вне критики. Но при этом о независимой
экспертизе речь уже идти не может.
Второе - операциональный характер информации, генерируемой в
ходе процесса прогнозирования. Операциональность информации в
широком смысле означает способность ее перевода на язык точных
цифр и других исчислимых показателей, а также на язык организацион-
но-управленческих решений.
Утопия может быть продуктом весьма одаренной творческой фанта-
зии и будоражить умы современников, но при этом она остается абст- \
ракцией, витающей над миром фактов и решений. Там, где в политику
внедрилась утопия, непременно возникает старая (известная со времен
Возрождения) ситуация "двух истин": идеологической "истины", изме-
ряемой мерой своего соответствия букве того или иного "учения", и
истины "практической", статус которой демонстративно умаляется по-
средством ссыпок на "нетипичность", "приземленность", "ползучий эм-
пиризм" и т.п. Но при этом в практической политике, в процессах при-
нятия решений даже пассионарные адепты "великих учений" вынужде-
ны "нелегально" учитывать "идеологически сомнительные" критерии,
282
идущие от мира фактов и цифр. Эти параллельные ряды двух истин
могут привести все общество к опаснейшему раздвоению сознания -
своеобразной политической шизофрении, уводящей в "зазеркалье" вы-
думанного "светлого будущего".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
275
лом. Оно касалось исключительно отщепенцев Прогресса — "отживших
классов". Сегодня дело идет к тому, что "прогрессисты" станут гово-
рить об отживших народах. Может быть, впервые после возникновения
христианства у национальной элиты исчезает ясно выраженная воля
утверждать и отстаивать общенациональную перспективу - открывать
будущее, предназначенное для всех. Современная политическая элита
явно колеблется между двумя парадигмами: "старой" парадигмой строи-
тельства общенационального дома и "новой" парадигмой внутренних
эмигрантов, не готовых идентифицировать себя с соотечественниками
не только в настоящем, но и в будущем. Если революционный расколь-
ник Ленин, говоря о двух культурах в каждой национальной культуре, в
перспективе видел все же единую для всех коммунистическую цивили-:
зацию, то новые раскольники усматривают в национальной культуре;
прообраз двух разных цивилизаций и соответственно разных типов бу-
дущего.
Между стремлением что-то строить в "этой" стране и стремлением Л
эмигрировать, натурализоваться на Западе, рассматривая свою страну ;|
как средство обогащения, но не как "дом бытия", окончательный выбор
еще не сделан, но колебания налицо, и они многое объясняют в крайней
противоречивости и непредсказуемости нашей современной политики.
Ясно, что традиционный политический дискурс здесь не вполне уме- Ц
стен. Полититологи привыкли рассуждать о борьбе элиты и контрэлиты
при неоговоренном, но несомненном допущении того, что как элита,
так и контрэлита обладают национальной идентичностью и оспаривают
друг у друга право формировать общенациональное будущее. Как меня-
ется политический дискурс в условия, когда воля к творчеству общена-
ционального будущего грозит иссякнуть? В рамках детерминистской
парадигмы будущее просто непреложным образом вытекает из прошло-
го и в этом смысле является гарантированным и предопределенным.
Нам представляется, что такого рода фатализм несостоятелен. Мост от
прошлого к будущему прокладывают современники, обладающие значи-
тельной свободой выбора и волей к тому или иному ценностно значи-
мому будущему. Если эта воля слабеет в условиях всеобщей дез-
ориентации и деморализации, будущее, по закону энтропии, будет
непременно хуже, чем прошлое (которое в свое время формировали не
декаденты, а люди, действительно знающие, чего они хотят), и одновре-
менно очень уязвимым для воздействия исторической случайности. Ка-
призы случая нейтрализует политическая воля, которая, в свою очередь,
зависит от ценностей, от того, каков статус должного, статус идеала в
данной культуре. Ослабление идеалов непременно сопровождается ос-
лаблением политической, государственной воли и разгулом случайно-
276
сти. В целом можно сказать, что в условиях, когда ценностные факторы
в культуре имеют высокий статус и в самом деле направляют поведе-
ние, в политической науке повышается эффективность понимающей
методологии (политология понимания). Напротив, в опустошенном со-
циокультурном пространстве, где воля воздвигать мосты от прошлого к
будущему слабеет, в политологии воцаряется детерминистское объясне-
ние. Словом, ценностно ориентированные политические деятели испо-
ведуют принцип Сартра, о котором уже говорилось выше: у человека
нет алиби (т.е. нет прав ссылаться на объективные трудности для оправ-
дания своего поведения). В тех же культурах, где "бог умер" и поведе-
ние регулируют не устойчивые ценности, а сиюминутная выгода, всегда
преобладают ссыпки на обстоятельства.
Все дело, однако, в том, что факторам, относящимся к "объектив-
ным обстоятельствам", нет числа, а потому ссылающаяся на строгое де-
терминистское описание теория на самом деле занимается произволом -
выхватыванием тех или иных факторов и приписыванием им статуса
"решающих". Произвол материи всегда выше произвола, приписываемо-
го Богу, ибо Бог символизирует упорядоченную Вселенную, имеющую
единый высший смысл. Утрата единого высшего смысла и утверждение
постмодернистской мозаики потеснили присутствие логики в истории.
Направленность истории к будущему обеспечивается не столько При-
чинами, сколько Ценностями, а следовательно, волей и мужеством во-
одушевленных политических акторов.
Современная политическая реальность потому так часто ускользает
от предвидения, что в современной культуре резко ослабела воля к оп-
ределенному ценностно очерченному Будущему.
Будущее освещают идеалы. Если они меркнут, мрак окружает нас с
порога.
Резюмируем. Снижение предсказуемости в современном мире в це-
лом связано с ослаблением властно организующего начала, сообщающе-
го процессам направленность. Это начало, в свою очередь, связано с
духовной властью: по-настоящему властвует над людьми тот, кто власт-
вует над их помыслами. Но духовная власть дается лишь тем, кто от-
крывает подвластным возвышающую общечеловеческую перспективу,
исповедуя новозаветный принцип универсальности спасения. На этих
основаниях Запад управлял миром, мобилизуя те или иные идеологии
общечеловеческого перехода к светлому будущему. На этих же основа-
ниях политические элиты утверждали свою духовную власть в масшта-
бах нации, открывая горизонты общенационального рывка в будущее.
Сегодня впервые после Рождества Христова так откровенно оспаривает-
ся общечеловеческая перспектива и на международном и на националь-
277
91
ном уровнях. Адепты нового сектантства — спасения для избранных -
основательно замутили общечеловеческую перспективу. Тем самым она
развязали себе руки и сняли всякую ответственность, но вместе с этим
утратили духовное первородство - право на власть над умами. Постмо-
дернизм с его утратой общечеловеческой перспективы одновременно
свидетельствует об ослаблении воли к власти на Западе: эта цивилиза-
ция, кажется, готова отвернуться от остального мира со всеми его про-
блемами, снять с себя "глобальную ответственность". Аналогичный кри-
зис перспективы наряду с утратой духовного первородства (власти) по-
разил политические элиты многих незападных обществ, втайне вестер-
низированных и денационализированных. Национальное пространство,
не организуемое элитой, начинает рассыпаться, а процессы, в нем про-
исходящие, теряют исторический вектор (определенную направлен-
ность). Таковы источники непредсказуемости современного мира. Бу-
дем надеяться, что эта рассогласованность воли и перспективы объясня-
ется только кризисом перехода от старых синтезов к новым, соответст-
вующим запросам нового информационного общества, которому пред-
стоит своими средствами подтвердить единство человеческого рода и
присутствие смысла в истории.
I
Раздел VIII.
ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРОГНОЗИРОВАНИЕ
Высшее благоразумие - это принять труд-
ное решение оставить сей мир в таком ви-
де, в каком мы его застали.
Бальтасар Грасиаи
Глава I.
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
В настоящее время резко повысилось значение научного политиче-
ского прогнозирования. Это ощущается в атмосфере современной эпохи
в целом, насыщенной тревожными предчувствиями в связи с резким
обострением глобальных проблем. Это тем более ощущается в России,
где усиливающаяся непредсказуемость политических процессов деста-
билизирует общество и чинит препятствия конструктивным действиям
долгосрочного уровня: процессам накопления и инвестирования в эко-
номике, стратегическому партнерству во внешней политике и другим
"вкладам в будущее".
Растущая политическая непредсказуемость деформирует и культуру,
подрывая статус науки (и в целом статус рационального), открывая до-
рогу агрессивному политическому шарлатанству и мифотворчеству.
Словом, политической науке "брошен вызов" со стороны сил хаоса и ей
предстоит ответить на этот вызов мобилизацией способности рацио-
нального предвидения.
Потребность в предвидении политических событий и политической
судьбы отдельных групп населения, классов и целых обществ сопутст-
вует человечеству на протяжении всей его политической истории. В
особенности обостряется она в нестабильные, переходные эпохи, когда
рушатся прежний порядок и уклад жизни, и люди с изумлением обна-
руживают хрупкость и проблематичность того, что казалось незыбле-
мым или решенным "полностью и окончательно".
Человек потому и носит определение "существа разумного" (homo
sapiens), что не выносит хаоса в окружающем мире (как и в собствен-
ной душе), ищет основы логики и порядка. Вся человеческая культура
(и наука как ее наиболее рационализированный компонент) может быть
определена как антиэнтропийная система — средство борьбы с хаосом.
279
Собственно, прогнозирование и есть способ предотвратить сползание
будущего в хаос. Прогнозирование есть форма упреждающего логоса.
Как показывает история культуры, у человека в запасе существует
два основных способа "рационализировать будущее", сделав его понят-
ным и постижимым.
Первый - увидеть в череде событий логику "вечного возвращения".
Из этого древнего способа выросла циклическая парадигма обществен-
ной мысли. Она не только отражает некоторую бесспорную сторону
историко-политяческого процесса, уподобляя его другим процессам
живого и неживого Космоса, но и дает людям мужество выносить самые
страшные ломки истории посредством уверенности в том, что рано или
поздно все вернется на круги своя.
Современный человек, со времен эпохи Просвещения воспитанный в
атмосфере ожиданий "светлого будущего", больше опасается подвохов
не со стороны будущего, а со стороны прошлого (давления "пережит-
ков" или козней "политической реакции"). Однако не следует забывать,
что страх перед непредсказуемым будущим носит более древний харак-
тер и опирается не только на коллективный опыт, но и на повседневную
экзистенциальную тревожность индивида, опасающегося козней судьбы.
Идея вечного круговорота, цикла в этом контексте выступает не столь-
ко как пессимистическая, сколько как успокоительная, соответствую-
щая древней стоической (восточной по происхождению) мудрости ("все
проходит").
Второй способ "обуздания будущего" - финалистский, связанный с
ожиданиями закономерного финала истории. Финалистские установки
восходят к иудео-христианской традиции, в которой приход Спасите-
ля - Мессии означает окончательное разрешение загадок и задач земной
человеческой истории.
Все современные "формационные" политические учения, ожидаю-
щие в ходе закономерной смены исторических этапов счастливого об-
щечеловеческого финала ("конец предыстории" в коммунизме или
"конец истории" в либерализме), восходят к иудео-христианской тради-
ции.
Можно высказать предположение о том, что существует парадок-
сальная связь между объективно возрастающей непредсказуемостью
будущего и претензиями политической мысли на "окончательное реше-
ние" загадок будущего.
В самом деле, в традиционном обществе социальное будущее в це-
лом было значительно более предсказуемым для большинства людей. В
этом обществе социальный статус был сословным (наследственным) и в
данном смысле практически гарантированным. И лишь тогда, когда на
месте традиционного сословного общества возникло современное мас-
280
совое, в котором социальный статус утратил наследственный характер и
стал проблематичным и оспариваемым, люди по-настоящему столкну-
лись с феноменом негарантированного бытия и открытого будущего.
В горизонте открытого будущего жить интереснее - но и опаснее.
Появляется шанс улучшить свой статус - либо в результате индивиду-
альной предприимчивости, либо посредством коллективного давления на
держателей ресурсов, но этому сопутствует неменьшая вероятность его
ухудшения.
Негарантированность будущего, впервые открывшаяся на рубеже
традиционной и посттрадиционной эпох, настолько травмировала созна-
ние людей, еще не расставшихся со старой патриархальной культурой и
моралью, что это можно характеризовать как социокультурную катаст-
рофу. Людям срочно потребовалась мощная компенсация этой утери
гарантированного будущего. Такой компенсацией и стала социальная
утопия.
Следует прямо сказать: размежевание с утопией представляет сего-
дня одну из главных проблем долгосрочного политического прогнозиро-
вания.
УТОПИЯ И ПРОГНОСТИКА
Соскальзывание в утопизм представляет собой тем большее искуше-
ние политической науки, что она существует не в заповеднике кабинет-
ного академизма, а подвергается мощному давлению массовых социаль-
ных ожиданий, с одной стороны, и "социальному заказу" политических
элит, с другой. Все соискатели власти знают, каким незаменимым ору-
дием социальной манипуляции является "многообещающая утопия", и
потому требуют от ученых соответствующего профетического пафоса.
Существуют ли надежные критерии отличия научной политической
прогностики от очередной утопии, смело объявляющей себя последним
словом социальной теории?
На первый взгляд, представляется, что надежнее всего здесь выглядит
критерий осуществимости. Мне, однако, кажется, что прав здесь
Н.Бердяев, первым заметивший, что проблема утопии в XX в. выглядит
совершенно по-новому: вопрос не в том, осуществима ли утопия, во-
прос в том, как избежать ее окончательного осуществления. Действи-
тельно, одно дело - утопия в разгоряченных головах одиноких мечтате-
лей. Совсем другое дело, когда утопию берет на вооружение тоталитар-
ное государство, не останавливающееся перед самыми крайними средст-
вами для того, чтобы навязать "передовое учение" "отсталому народу".
"Реванш реальности" в конечном счете все равно имеет место, как это
281
доказал бесславный конец "самого передового строя" в России, но ино-
гда его приходится ждать слишком долго - за такое время вооруженные
средствами насилия "утописты" способны превратить общество в пус-
тыню. Впрочем, как мы недавно убедились, попытка построения либе- <
рального общества за "500 дней" способна принести едва ли не столь
же катастрофические разрушения, как и попытка построения комму-
низма "за 20 лет".
Здесь необходимо предложить следующие критерии и условия раз-
личия между научным прогнозированием и утопическим политическим
прожектерством.
Первое - принцип независимой экспертизы. Если эксперты дейст-
вительно независимы, то давление научной рациональности (творческой ;
мотивации, этики и традиции научного сообщества), как правило, пре-
вышает давление вненаучных факторов. Чем последовательнее осущест-
вляется принцип разделения политической и духовной сферы, выше
автономия научного сообщества (наряду с автономией художественной,
религиозной и других элит), тем легче удовлетворяется требование неза-
висимой экспертизы. Сама по себе независимая экспертиза, разумеется,
не гарантирует положительного результата и не страхует ученого от тех
или иных "увлечений". Но она позволяет гасить многочисленные сто-
хастические эффекты, так как односторонность отдельных позиций в
условиях свободной творческой соревновательности своевременно ней-
трализуется усилиями внутринаучной критики. Иное дело, если одна из
позиций, благодаря поддержке неразборчивой в средствах власти, полу-
чает монополию и ставится вне критики. Но при этом о независимой
экспертизе речь уже идти не может.
Второе - операциональный характер информации, генерируемой в
ходе процесса прогнозирования. Операциональность информации в
широком смысле означает способность ее перевода на язык точных
цифр и других исчислимых показателей, а также на язык организацион-
но-управленческих решений.
Утопия может быть продуктом весьма одаренной творческой фанта-
зии и будоражить умы современников, но при этом она остается абст- \
ракцией, витающей над миром фактов и решений. Там, где в политику
внедрилась утопия, непременно возникает старая (известная со времен
Возрождения) ситуация "двух истин": идеологической "истины", изме-
ряемой мерой своего соответствия букве того или иного "учения", и
истины "практической", статус которой демонстративно умаляется по-
средством ссыпок на "нетипичность", "приземленность", "ползучий эм-
пиризм" и т.п. Но при этом в практической политике, в процессах при-
нятия решений даже пассионарные адепты "великих учений" вынужде-
ны "нелегально" учитывать "идеологически сомнительные" критерии,
282
идущие от мира фактов и цифр. Эти параллельные ряды двух истин
могут привести все общество к опаснейшему раздвоению сознания -
своеобразной политической шизофрении, уводящей в "зазеркалье" вы-
думанного "светлого будущего".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63