и замер. Из кладовой цепкой походкой, приноравлива
ясь к широкому раскачиванию корабля, держа в руках большущий поднос, уст
авленный снедью, выплыл разрумянившийся Давид Градус Ц их синоптик, он
же и добровольный их «кормилец», бессменный «шеф-повар».
Ц Смени гнев на милость да подкрепись сначала, боец кулачный, Ц ставя н
а стол поднос, пробасил Градус.
Ц Ой, Додик, душа ты человек! Ц уже восторженно приветствовал его Устин
ович.
Ц Братва, ужин! Ц сдвинув шлем на затылок, крикнул, выбегая из радиорубк
и, Вася Чернов.
И, шумно восторгаясь, все обступили стол. Только сейчас они вспомнили, что
, захваченные делами, с утра так еще ничего и не ели.
III
Ц Товарищ второй командир!
Слегка наклонившись, чтобы не задеть притолоку, весь заснеженный, раскра
сневшийся от бушующего снаружи ветра, в рубку управления вошел первый бо
ртмеханик Константин Шмельков, смахнул с лица и шлема снежные хлопья, од
ернул замявшийся комбинезон.
Ц Докладываю: в винтомоторной группе все в порядке. Горючее расходуетс
я в норме.
Иван Паньков выслушал рапорт. От темных, чуть прищуренных глаз к скулам п
обежали морщинки.
Ц Как там ребята, никого не уморило?
Ц Что вы, Иван Васильевич! Ц вступился за бортмехаников Шмельков. Ц Я п
роверял, ребята держатся как надо.
А между тем озабоченность Панькова была понятна. Всю вахту бортмеханики
сидят в крошечной, как клетушка, моторной гондоле почти неподвижно. Рев м
отора, сгущенный узкими стенами, оглушает. Все дрожит, кажется, даже волос
ы шевелятся под шлемом. Перед глазами приборная доска, сигнальная лампоч
ка. В любую минуту она может замигать и, прорезая грохот мотора, раздастся
перезвон корабельного телеграфа Ц смотри на табло, выполняй приказ ком
андира: прибавить обороты, убавить… К концу вахты усталость может затума
нить внимание, вызвать дремоту. А перед этим полетом ребятам и отдохнуть
как следует не пришлось. Да еще качка…
Поэтому Шмельков чаще обычного ходил проведывать вахтенных. Пристегну
вшись специальным замочком, что висит у пояса, за трос, протянутый вместо
перил, шагал сквозь пургу по зыбким мостикам, идущим от киля корабля к мот
орным гондолам. Шагал, как по небу, по снежным крутящимся вихрям, которые б
или снизу, сверху, толкали, свирепо воя в такелаже. Отодвигал дверцу гондо
лы. Ухо привычно ловило в вырывающемся грохоте мотора частоту пульса, ри
тмичность. Приборы подтверждали: все в порядке.
Бортмеханики были рады его приходу. Каждому хотелось, чтобы он побыл под
ольше. Всегда сдержанный и серьезный Кондрашев радушно уступал свое мес
то, а сам, согнувшись в три погибели, садился на радиатор, готовый к долгой
и обстоятельной беседе. Новикову с его габаритами потесниться было еще т
руднее. Он как-то вминался, освобождая крошечное пространство, кричал:
Ц Заходи, как там, на Большой земле?
Большая земля Ц это весь корабль. Моторная гондола Ц отдаленный остров
ок.
Словоохотливый Никитин готов был «байки травить» хоть всю вахту. У него
и историй разных припасено, и шуток-прибауток… Но у Шмелькова не было вре
мени. Крикнув:
Ц Идем точно по курсу, Ц кивал: Ц Счастливо!
И отправлялся обратно. За ребят он был спокоен, не подведут, напрасно Пань
ков беспокоится.
Ц Потише, Костя, расступись, дай дорогу другим.
В рубку протискивался Тарас Кулагин. Со вкусом потер широкие ладони, сло
вно хотел сказать что-то необыкновенно радостное. Шумно выдохнул:
Ц Васильич, докладываю: материальная часть корабля в полном порядке. Ни
каких нарушений в устройствах управления, в воздушных и газовых клапана
х не наблюдается.
Докладывал он как-то по-свойски, между прочим, словно это была только при
сказка, а сказка будет впереди.
Паньков укоризненно глянул на третьего помощника. Ему была немного не по
нутру эта мальчишеская, беззаботная разухабистость Кулагина. Посторон
ний человек мог бы подумать, что никуда Тарас не ходил, не осматривал кора
бль, сидел себе в пассажирском салоне и играл с кем-нибудь в шашки, а пришл
о время, встал и вот докладывает. Конечно, это было не так, Паньков знал это
хорошо. Тарас и в институте таким был. Казалось, о зачетах он и не думает. Ве
селый, любил на танцы сбегать, отчудить что-нибудь особенное, так что все
потом долго вспоминали. Другие, если пробовали подражать ему, обычно на з
ачетах заваливались. А он всегда сдавал отлично. Потому что занимался, ра
ботал всерьез и азартно. Это только его неуемная жизнерадостность созда
вала впечатление несерьезности. И сейчас Паньков был уверен: поднимись о
н сам в киль и осмотри, своими руками пощупай все штуртросы, воздушные кла
паны Ц если Тарас сказал: все в порядке, значит, ничего другого он там и не
найдет. И, махнув рукой, усмехнулся Ц тебя не переделаешь!
Раскрыв бортовой журнал, стал записывать: «В винтомоторной группе все в
порядке. Материальная часть корабля…»
Паньков был человек другого склада. Тренированный, худощавый, с обветрен
ным смугловатым лицом, он был всегда сдержан, уравновешен. Чувствовал се
бя старше других, хотя разница была всего в два-три года. Возможно, сказал
ась нелегкая жизнь, что была позади.
Пробиваться ему приходилось одному, с невероятным трудом и упорством. Он
был старшим сыном в многодетной и бедной мордовской семье. Первым стал п
омогать отцу, пошел по найму пасти скотину. В голодный двадцать первый го
д, когда у них в Поволжье все выгорело от зноя и ели они все одну лебеду, под
ался вместе с родителями в Сибирь, за хлебом. На какой-то станции разминул
ся с ними, потерялся. Долго бегал, искал, звал. Так и не нашел. Стал скитаться
один. Кому дровишек нарубит, кому еще чего подсобит. Где-то приютят, где-то
накормят… Лапти на ногах скоро износились, новые взять негде было, так и х
одил в разбитых. А тут начались лютые сибирские морозы. Обморозил пальцы
на ноге (до сих пор прихрамывает). Долго провалялся в больнице. Там же, в пал
ате, метался в тифозном бреду пожилой мужчина. Сиделок не хватало, и он ста
л ухаживать. И выходил. Тот оказался необычайно сердечным человеком. Одн
ажды, когда они оба уже поправились, сказал:
Ц Поедем ко мне, в Иваново. У нас большие текстильные фабрики. Получишь с
пециальность. Жить будешь у меня, места хватит.
Он поехал. Стал работать смазчиком незнакомых, казавшихся ему удивитель
но умными машин. Малограмотный паренек, он не мог разобраться во всех хит
росплетениях отдельных деталей, узлов Ц что для чего служит и от чего пр
иходит в движение.
Захотелось постичь всю эту премудрость. Пошел учиться в вечернюю школу.
Надо было начинать с азов. Он не побоялся. Потом был рабфак. Потом высшее т
ехническое училище. И Московский авиационный институт. На жизнь зарабат
ывал, разгружая вагоны на железной дороге. Он был упрям. Мало спал, недоеда
л, но учебу не бросил. Никогда не давал себе поблажки. Когда друзья, прифас
онившись, вечером звали в кино, с девчатами на танцы, он отмахивался.
Случилось так, что близко познакомился с воздухоплаванием, которое тогд
а только еще начинало развиваться. Увлекся необыкновенно. В авиационном
институте открылся дирижаблестроительный факультет Ц он тотчас же пе
решел на него.
Позже, когда уже стал командиром корабля, не раз, пролетая над Волгой, поду
мывал: свернуть бы немного в сторону, к Саранску, и низко-низко проплыть н
ад родной деревушкой, чтобы все увидели прекрасный, никогда ими не видан
ный воздушный корабль и командира корабля, бывшего их деревенского паст
ушонка.
…Гондолу по-прежнему сильно раскачивало. Жесткие подвески, которыми она
крепилась к килю, словно сговорившись, поочередно скрипели Ц правые… л
евые… правые… левые… Снег то вился перед плексигласовым окном, то пропад
ал. Тогда впереди была лишь спокойная чернота. Видимости все равно никак
ой.
Шли по приборам, по радиомаяку. Сейчас их путь на Петрозаводск. Дальше пой
дут на Мурманск. Радиостанция Петрозаводска специально для них непреры
вно передавала музыку. Установленные перед самым отлетом на корабле два
радиополукомпаса Ц нигде, даже в авиации, еще не применявшиеся навигаци
онные приборы Ц принимали эту музыку, чутко реагируя на силу и направле
нность радиоволн. Стрелка индикатора радиополукомпаса тотчас показыва
ла малейшее отклонение корабля от курса. Задача штурвального Ц следить
, чтобы стрелка все время была на нуле Ц это означает, что они идут точно п
о курсу.
С первой же минуты, как они пошли по радиомаяку, все увидели достоинства э
того прибора. Особенно эти достоинства скажутся в Арктике, где вблизи ма
гнитного полюса Земли обыкновенный магнитный компас дает большие откл
онения. Радиополукомпас легче и точнее сможет вывести их на радиостанци
ю Кренкеля.
Закрыв бортовой журнал, Паньков окинул взглядом тесную рубку, сосредото
ченно работающих вахтенных. Все эти парни, что летят сейчас на В-6, были пер
выми советскими воздухоплавателями-дирижаблистами. И строителями пер
вых отечественных кораблей. Своими руками, по крохам, по кусочкам собира
ли их.
…В тридцатом году всех их, студентов дирижабельного факультета, направи
ли учлетами для прохождения летной практики на дирижаблях Осоавиахима.
Громко сказано: «на дирижаблях!». Дирижабли им предстояло еще построить.
В то время на всю страну был один-единственный слабенький дирижаблик по
д названием «Московский химик-резинщик», да и тот больше стоял в ремонте,
чем летал.
Молодой Советской стране, только оправившейся после разрухи гражданск
ой войны и развертывающей строительство на всей огромной своей террито
рии, дирижабли были очень нужны. Эти воздушные корабли, не требующие доро
гостоящих посадочных площадок, могли бы перевозить грузы и пассажиров к
самым отдаленным, недоступным для других видов транспорта местам.
Все они очень хорошо это понимали и за дело взялись с горячим пылом. Газет
а «Комсомольская правда» бросила призыв: «Даешь эскадру советских дири
жаблей!» На стенах домов, на афишных тумбах, просто на дощечках, выставлен
ных на перекрестках дорог, запестрели лозунги: «Построим эскадру дирижа
блей имени Владимира Ильича Ленина!», «Сэкономь пятачок, опусти во всена
родную копилку!»
В городах, поселках, деревнях звонко падали трудовые пятаки в жестяные к
ружки-копилки, с которыми ходили повсюду на сбор средств комсомольцы, пи
онеры. Было собрано двадцать восемь миллионов рублей.
Началось строительство. Будущие дирижаблисты прежде всего стали рабоч
ими.
На заводе «Каучук» они прорезинивали специальный материал Ц перкаль, с
кладывали втрое, пропускали через валки-прессы. Перкаль получался необы
чайно прочный, не пропускающий ни воду, ни воздух. Рулоны этого перкаля пе
ревозили, трясясь на гремящих по булыжнику полуторках, на Садово-Черног
рязскую, там, недалеко от Курского вокзала, в полуподвальном помещении б
ывшего трактира разместилась специальная пошивочная мастерская. Туда
же отвезли они и раздобытые на военном складе, сшитые из такого же перкал
я старые газгольдеры
Газгольдеры в воздухоплавании Ц переносные х
ранилища для газа.
, сохранившиеся еще с империалистической войны. Хлопотливые девуш
ки-курсантки Воздухоплавательной школы кроили, клеили, строчили на маши
нках из всего этого материала оболочку дирижабля Ц огромный мешок, в ко
торый должно было войти две с лишним тысячи кубометров газа. Зачищали кр
ая перкаля, несколько раз промазывали жидкой резиной, сострачивали, прок
атывали шов тяжелым валиком, чтобы накрепко все склеилось. И снова прокл
еивали. И снова прокатывали.
Милые девушки в черных бушлатах с золотыми пуговицами (крылышки с пропел
лером), в лихо сдвинутых набекрень беретиках Ц их будущие пилоты-штурва
льные, бортмеханики! Круглолицая, с ямочками на щеках, то и дело взрывающа
яся смехом Вера Митягина (Демина). Худенькая, с копной темных волос и строг
им взглядом карих глаз Люда Эйхенвальд (Иванова). Статная, даже несколько
величавая, с мягкой улыбкой на пригожем лице Женя Ховрина. Непоседливая,
как воробей, по-детски доверчивая, полная желания все сделать хорошо Кат
я Чаадаева (Коняшина). Они были неутомимы. Горы простроченного перкаля вы
растали вокруг них. Им тоже хотелось как можно скорее увидеть корабль в в
оздухе и самим подняться в нем.
Гондолу изготовили в ЦАГИ. Мотор им дали списанный с самолета. Доброволь
ное общество Осоавиахим Ц организация хоть и полная энтузиазма, но люби
тельская, отсюда и возможности.
Собирали дирижабль в подмосковном пригороде Кунцево, в глубоком овраге,
перегородив его брезентом от ветра. Даже сотрудники «Комсомолки» приез
жали туда, помогали.
Над головой небо. По бокам оврага в обе стороны лес уходил. Казалось, Москв
а отсюда далеко, ее не видно и не слышно. Голоса людей, стук топоров и молот
ков перекликались с птичьими голосами.
Мастерили высоченные стремянки Ц они понадобятся, когда оболочка, напо
лнившись газом, «вырастет» и надо будет ее оборудовать. Вкапывали в земл
ю столбы Ц причальные мачты. Заготавливали балласт. Только при сборке д
ирижабля, чтобы удержать его у земли, балласта понадобится больше двух т
онн.
На берегу Москвы-реки оказался отличный рассыпчатый песок. Девушки насы
пали его в небольшие, но становившиеся увесистыми мешки, а парни тащили м
ешки к месту сборки. Сережа Демин взваливал на спину сразу три. Шел вразва
лку, не спеша и не останавливаясь. Еще и покрикивал:
Ц А ну, кому подсобить?
Ц Сами с усами! Ц задиристо отвечали ему. И, поднажав, пытались обогнать.
Но это редко кому удавалось.
Сережа к тяжелой работе привык с детства. В годы гражданской войны, когда
отец ушел драться с Колчаком, они Ц мама и трое мальчишек Ц одни бедовал
и в Казани. Мама подрабатывала шитьем. Их, ребят, на работу не брали Ц малы
еще. Они зарабатывали, вскапывая чужие огороды, сажали картошку, морковь.
Пололи. Все лето сторожили. Осенью убирали урожай. Часть урожая им отдава
ли за труд. Когда кончилась гражданская война, воинскую часть, где служил
отец, перевели в Москву. Переехали и они. В Москве тоже еще было туговато. З
арабатывали чем могли. Утром впрягались в тележку, развозили с Болотного
рынка, который был рядом, разным хозяйкам корзины с овощами. А днем отстра
ивали в полуразрушенном доме на Полянке свое жилье. Отец мог приходить т
олько изредка, но он делал все очень умело и здорово, учил их стелить полы,
потолки, вязать двери, рамы… Давал им задание, и они выполняли его самосто
ятельно. Самое трудное Сережа брал на себя, он был старший.
…Мешки укладывали вокруг сморщенной, пока еще безжизненной оболочки, кр
епили к ней тросиками. И вот она уже в плену этих тяжелых, туго набитых кол
басок.
Наконец можно было начинать сборку. Прямо на траве разложили чертежи. Ст
оя, сидя, приткнувшись кто как мог, сгрудились вокруг. Началась работа, кот
орую они так нетерпеливо ждали Ц переносить всю сложную конструкцию ст
абилизаторов, рулей, газовых клапанов, системы тросов, управляющих ими, с
чертежей на распростертую перед ними оболочку будущего корабля. Рулево
е оперение, катушки со стальным тросом, дюралевые трубки Ц все уже было п
од рукой. Они взялись за дело, ничего не замечая вокруг.
Руководил всеми работами замечательный человек, отлично знающий дириж
абельное дело, старейший русский воздухоплаватель Евгений Максимилиан
ович Оппман, еще в империалистическую войну летавший командиром «Зодиа
ка», одного из четырех закупленных перед войной царским правительством
во Франции дирижаблей. С этого дирижабля он сбрасывал бомбы на вражескую
австрийскую крепость Перемышль Ц в империалистическую войну такое ещ
е было возможно.
Подвижный, энергичный, как ни странно, без следа военной выправки, мягкий
в обращении человек. К дирижаблю он относился нежно, знал все его повадки,
все особенности каждого его элемента. Сам очень точный в работе, он невол
ьно вызывал и у других такое же отношение. Ясно и наглядно раскрывал пере
д ними всю суть нового, пока еще известного им только в теории необыкнове
нно увлекательного дирижабельного дела. Сразу оживали чертежи, станови
лось понятным, куда и для чего тянется каждая расчалка, где ее надо крепит
ь, какую нагрузку ей предстоит выдерживать.
Раскрутив десятиметровые рулетки, они ползали по оболочке, отмеряли, раз
мечали…
Иногда им казалось, что кое-что здесь можно сделать иначе, лучше, стоит то
лько немного поломать голову. Они тут же начинали чертить на клочке бума
ги новые схемы. Демин пробовал перекраивать по-своему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
ясь к широкому раскачиванию корабля, держа в руках большущий поднос, уст
авленный снедью, выплыл разрумянившийся Давид Градус Ц их синоптик, он
же и добровольный их «кормилец», бессменный «шеф-повар».
Ц Смени гнев на милость да подкрепись сначала, боец кулачный, Ц ставя н
а стол поднос, пробасил Градус.
Ц Ой, Додик, душа ты человек! Ц уже восторженно приветствовал его Устин
ович.
Ц Братва, ужин! Ц сдвинув шлем на затылок, крикнул, выбегая из радиорубк
и, Вася Чернов.
И, шумно восторгаясь, все обступили стол. Только сейчас они вспомнили, что
, захваченные делами, с утра так еще ничего и не ели.
III
Ц Товарищ второй командир!
Слегка наклонившись, чтобы не задеть притолоку, весь заснеженный, раскра
сневшийся от бушующего снаружи ветра, в рубку управления вошел первый бо
ртмеханик Константин Шмельков, смахнул с лица и шлема снежные хлопья, од
ернул замявшийся комбинезон.
Ц Докладываю: в винтомоторной группе все в порядке. Горючее расходуетс
я в норме.
Иван Паньков выслушал рапорт. От темных, чуть прищуренных глаз к скулам п
обежали морщинки.
Ц Как там ребята, никого не уморило?
Ц Что вы, Иван Васильевич! Ц вступился за бортмехаников Шмельков. Ц Я п
роверял, ребята держатся как надо.
А между тем озабоченность Панькова была понятна. Всю вахту бортмеханики
сидят в крошечной, как клетушка, моторной гондоле почти неподвижно. Рев м
отора, сгущенный узкими стенами, оглушает. Все дрожит, кажется, даже волос
ы шевелятся под шлемом. Перед глазами приборная доска, сигнальная лампоч
ка. В любую минуту она может замигать и, прорезая грохот мотора, раздастся
перезвон корабельного телеграфа Ц смотри на табло, выполняй приказ ком
андира: прибавить обороты, убавить… К концу вахты усталость может затума
нить внимание, вызвать дремоту. А перед этим полетом ребятам и отдохнуть
как следует не пришлось. Да еще качка…
Поэтому Шмельков чаще обычного ходил проведывать вахтенных. Пристегну
вшись специальным замочком, что висит у пояса, за трос, протянутый вместо
перил, шагал сквозь пургу по зыбким мостикам, идущим от киля корабля к мот
орным гондолам. Шагал, как по небу, по снежным крутящимся вихрям, которые б
или снизу, сверху, толкали, свирепо воя в такелаже. Отодвигал дверцу гондо
лы. Ухо привычно ловило в вырывающемся грохоте мотора частоту пульса, ри
тмичность. Приборы подтверждали: все в порядке.
Бортмеханики были рады его приходу. Каждому хотелось, чтобы он побыл под
ольше. Всегда сдержанный и серьезный Кондрашев радушно уступал свое мес
то, а сам, согнувшись в три погибели, садился на радиатор, готовый к долгой
и обстоятельной беседе. Новикову с его габаритами потесниться было еще т
руднее. Он как-то вминался, освобождая крошечное пространство, кричал:
Ц Заходи, как там, на Большой земле?
Большая земля Ц это весь корабль. Моторная гондола Ц отдаленный остров
ок.
Словоохотливый Никитин готов был «байки травить» хоть всю вахту. У него
и историй разных припасено, и шуток-прибауток… Но у Шмелькова не было вре
мени. Крикнув:
Ц Идем точно по курсу, Ц кивал: Ц Счастливо!
И отправлялся обратно. За ребят он был спокоен, не подведут, напрасно Пань
ков беспокоится.
Ц Потише, Костя, расступись, дай дорогу другим.
В рубку протискивался Тарас Кулагин. Со вкусом потер широкие ладони, сло
вно хотел сказать что-то необыкновенно радостное. Шумно выдохнул:
Ц Васильич, докладываю: материальная часть корабля в полном порядке. Ни
каких нарушений в устройствах управления, в воздушных и газовых клапана
х не наблюдается.
Докладывал он как-то по-свойски, между прочим, словно это была только при
сказка, а сказка будет впереди.
Паньков укоризненно глянул на третьего помощника. Ему была немного не по
нутру эта мальчишеская, беззаботная разухабистость Кулагина. Посторон
ний человек мог бы подумать, что никуда Тарас не ходил, не осматривал кора
бль, сидел себе в пассажирском салоне и играл с кем-нибудь в шашки, а пришл
о время, встал и вот докладывает. Конечно, это было не так, Паньков знал это
хорошо. Тарас и в институте таким был. Казалось, о зачетах он и не думает. Ве
селый, любил на танцы сбегать, отчудить что-нибудь особенное, так что все
потом долго вспоминали. Другие, если пробовали подражать ему, обычно на з
ачетах заваливались. А он всегда сдавал отлично. Потому что занимался, ра
ботал всерьез и азартно. Это только его неуемная жизнерадостность созда
вала впечатление несерьезности. И сейчас Паньков был уверен: поднимись о
н сам в киль и осмотри, своими руками пощупай все штуртросы, воздушные кла
паны Ц если Тарас сказал: все в порядке, значит, ничего другого он там и не
найдет. И, махнув рукой, усмехнулся Ц тебя не переделаешь!
Раскрыв бортовой журнал, стал записывать: «В винтомоторной группе все в
порядке. Материальная часть корабля…»
Паньков был человек другого склада. Тренированный, худощавый, с обветрен
ным смугловатым лицом, он был всегда сдержан, уравновешен. Чувствовал се
бя старше других, хотя разница была всего в два-три года. Возможно, сказал
ась нелегкая жизнь, что была позади.
Пробиваться ему приходилось одному, с невероятным трудом и упорством. Он
был старшим сыном в многодетной и бедной мордовской семье. Первым стал п
омогать отцу, пошел по найму пасти скотину. В голодный двадцать первый го
д, когда у них в Поволжье все выгорело от зноя и ели они все одну лебеду, под
ался вместе с родителями в Сибирь, за хлебом. На какой-то станции разминул
ся с ними, потерялся. Долго бегал, искал, звал. Так и не нашел. Стал скитаться
один. Кому дровишек нарубит, кому еще чего подсобит. Где-то приютят, где-то
накормят… Лапти на ногах скоро износились, новые взять негде было, так и х
одил в разбитых. А тут начались лютые сибирские морозы. Обморозил пальцы
на ноге (до сих пор прихрамывает). Долго провалялся в больнице. Там же, в пал
ате, метался в тифозном бреду пожилой мужчина. Сиделок не хватало, и он ста
л ухаживать. И выходил. Тот оказался необычайно сердечным человеком. Одн
ажды, когда они оба уже поправились, сказал:
Ц Поедем ко мне, в Иваново. У нас большие текстильные фабрики. Получишь с
пециальность. Жить будешь у меня, места хватит.
Он поехал. Стал работать смазчиком незнакомых, казавшихся ему удивитель
но умными машин. Малограмотный паренек, он не мог разобраться во всех хит
росплетениях отдельных деталей, узлов Ц что для чего служит и от чего пр
иходит в движение.
Захотелось постичь всю эту премудрость. Пошел учиться в вечернюю школу.
Надо было начинать с азов. Он не побоялся. Потом был рабфак. Потом высшее т
ехническое училище. И Московский авиационный институт. На жизнь зарабат
ывал, разгружая вагоны на железной дороге. Он был упрям. Мало спал, недоеда
л, но учебу не бросил. Никогда не давал себе поблажки. Когда друзья, прифас
онившись, вечером звали в кино, с девчатами на танцы, он отмахивался.
Случилось так, что близко познакомился с воздухоплаванием, которое тогд
а только еще начинало развиваться. Увлекся необыкновенно. В авиационном
институте открылся дирижаблестроительный факультет Ц он тотчас же пе
решел на него.
Позже, когда уже стал командиром корабля, не раз, пролетая над Волгой, поду
мывал: свернуть бы немного в сторону, к Саранску, и низко-низко проплыть н
ад родной деревушкой, чтобы все увидели прекрасный, никогда ими не видан
ный воздушный корабль и командира корабля, бывшего их деревенского паст
ушонка.
…Гондолу по-прежнему сильно раскачивало. Жесткие подвески, которыми она
крепилась к килю, словно сговорившись, поочередно скрипели Ц правые… л
евые… правые… левые… Снег то вился перед плексигласовым окном, то пропад
ал. Тогда впереди была лишь спокойная чернота. Видимости все равно никак
ой.
Шли по приборам, по радиомаяку. Сейчас их путь на Петрозаводск. Дальше пой
дут на Мурманск. Радиостанция Петрозаводска специально для них непреры
вно передавала музыку. Установленные перед самым отлетом на корабле два
радиополукомпаса Ц нигде, даже в авиации, еще не применявшиеся навигаци
онные приборы Ц принимали эту музыку, чутко реагируя на силу и направле
нность радиоволн. Стрелка индикатора радиополукомпаса тотчас показыва
ла малейшее отклонение корабля от курса. Задача штурвального Ц следить
, чтобы стрелка все время была на нуле Ц это означает, что они идут точно п
о курсу.
С первой же минуты, как они пошли по радиомаяку, все увидели достоинства э
того прибора. Особенно эти достоинства скажутся в Арктике, где вблизи ма
гнитного полюса Земли обыкновенный магнитный компас дает большие откл
онения. Радиополукомпас легче и точнее сможет вывести их на радиостанци
ю Кренкеля.
Закрыв бортовой журнал, Паньков окинул взглядом тесную рубку, сосредото
ченно работающих вахтенных. Все эти парни, что летят сейчас на В-6, были пер
выми советскими воздухоплавателями-дирижаблистами. И строителями пер
вых отечественных кораблей. Своими руками, по крохам, по кусочкам собира
ли их.
…В тридцатом году всех их, студентов дирижабельного факультета, направи
ли учлетами для прохождения летной практики на дирижаблях Осоавиахима.
Громко сказано: «на дирижаблях!». Дирижабли им предстояло еще построить.
В то время на всю страну был один-единственный слабенький дирижаблик по
д названием «Московский химик-резинщик», да и тот больше стоял в ремонте,
чем летал.
Молодой Советской стране, только оправившейся после разрухи гражданск
ой войны и развертывающей строительство на всей огромной своей террито
рии, дирижабли были очень нужны. Эти воздушные корабли, не требующие доро
гостоящих посадочных площадок, могли бы перевозить грузы и пассажиров к
самым отдаленным, недоступным для других видов транспорта местам.
Все они очень хорошо это понимали и за дело взялись с горячим пылом. Газет
а «Комсомольская правда» бросила призыв: «Даешь эскадру советских дири
жаблей!» На стенах домов, на афишных тумбах, просто на дощечках, выставлен
ных на перекрестках дорог, запестрели лозунги: «Построим эскадру дирижа
блей имени Владимира Ильича Ленина!», «Сэкономь пятачок, опусти во всена
родную копилку!»
В городах, поселках, деревнях звонко падали трудовые пятаки в жестяные к
ружки-копилки, с которыми ходили повсюду на сбор средств комсомольцы, пи
онеры. Было собрано двадцать восемь миллионов рублей.
Началось строительство. Будущие дирижаблисты прежде всего стали рабоч
ими.
На заводе «Каучук» они прорезинивали специальный материал Ц перкаль, с
кладывали втрое, пропускали через валки-прессы. Перкаль получался необы
чайно прочный, не пропускающий ни воду, ни воздух. Рулоны этого перкаля пе
ревозили, трясясь на гремящих по булыжнику полуторках, на Садово-Черног
рязскую, там, недалеко от Курского вокзала, в полуподвальном помещении б
ывшего трактира разместилась специальная пошивочная мастерская. Туда
же отвезли они и раздобытые на военном складе, сшитые из такого же перкал
я старые газгольдеры
Газгольдеры в воздухоплавании Ц переносные х
ранилища для газа.
, сохранившиеся еще с империалистической войны. Хлопотливые девуш
ки-курсантки Воздухоплавательной школы кроили, клеили, строчили на маши
нках из всего этого материала оболочку дирижабля Ц огромный мешок, в ко
торый должно было войти две с лишним тысячи кубометров газа. Зачищали кр
ая перкаля, несколько раз промазывали жидкой резиной, сострачивали, прок
атывали шов тяжелым валиком, чтобы накрепко все склеилось. И снова прокл
еивали. И снова прокатывали.
Милые девушки в черных бушлатах с золотыми пуговицами (крылышки с пропел
лером), в лихо сдвинутых набекрень беретиках Ц их будущие пилоты-штурва
льные, бортмеханики! Круглолицая, с ямочками на щеках, то и дело взрывающа
яся смехом Вера Митягина (Демина). Худенькая, с копной темных волос и строг
им взглядом карих глаз Люда Эйхенвальд (Иванова). Статная, даже несколько
величавая, с мягкой улыбкой на пригожем лице Женя Ховрина. Непоседливая,
как воробей, по-детски доверчивая, полная желания все сделать хорошо Кат
я Чаадаева (Коняшина). Они были неутомимы. Горы простроченного перкаля вы
растали вокруг них. Им тоже хотелось как можно скорее увидеть корабль в в
оздухе и самим подняться в нем.
Гондолу изготовили в ЦАГИ. Мотор им дали списанный с самолета. Доброволь
ное общество Осоавиахим Ц организация хоть и полная энтузиазма, но люби
тельская, отсюда и возможности.
Собирали дирижабль в подмосковном пригороде Кунцево, в глубоком овраге,
перегородив его брезентом от ветра. Даже сотрудники «Комсомолки» приез
жали туда, помогали.
Над головой небо. По бокам оврага в обе стороны лес уходил. Казалось, Москв
а отсюда далеко, ее не видно и не слышно. Голоса людей, стук топоров и молот
ков перекликались с птичьими голосами.
Мастерили высоченные стремянки Ц они понадобятся, когда оболочка, напо
лнившись газом, «вырастет» и надо будет ее оборудовать. Вкапывали в земл
ю столбы Ц причальные мачты. Заготавливали балласт. Только при сборке д
ирижабля, чтобы удержать его у земли, балласта понадобится больше двух т
онн.
На берегу Москвы-реки оказался отличный рассыпчатый песок. Девушки насы
пали его в небольшие, но становившиеся увесистыми мешки, а парни тащили м
ешки к месту сборки. Сережа Демин взваливал на спину сразу три. Шел вразва
лку, не спеша и не останавливаясь. Еще и покрикивал:
Ц А ну, кому подсобить?
Ц Сами с усами! Ц задиристо отвечали ему. И, поднажав, пытались обогнать.
Но это редко кому удавалось.
Сережа к тяжелой работе привык с детства. В годы гражданской войны, когда
отец ушел драться с Колчаком, они Ц мама и трое мальчишек Ц одни бедовал
и в Казани. Мама подрабатывала шитьем. Их, ребят, на работу не брали Ц малы
еще. Они зарабатывали, вскапывая чужие огороды, сажали картошку, морковь.
Пололи. Все лето сторожили. Осенью убирали урожай. Часть урожая им отдава
ли за труд. Когда кончилась гражданская война, воинскую часть, где служил
отец, перевели в Москву. Переехали и они. В Москве тоже еще было туговато. З
арабатывали чем могли. Утром впрягались в тележку, развозили с Болотного
рынка, который был рядом, разным хозяйкам корзины с овощами. А днем отстра
ивали в полуразрушенном доме на Полянке свое жилье. Отец мог приходить т
олько изредка, но он делал все очень умело и здорово, учил их стелить полы,
потолки, вязать двери, рамы… Давал им задание, и они выполняли его самосто
ятельно. Самое трудное Сережа брал на себя, он был старший.
…Мешки укладывали вокруг сморщенной, пока еще безжизненной оболочки, кр
епили к ней тросиками. И вот она уже в плену этих тяжелых, туго набитых кол
басок.
Наконец можно было начинать сборку. Прямо на траве разложили чертежи. Ст
оя, сидя, приткнувшись кто как мог, сгрудились вокруг. Началась работа, кот
орую они так нетерпеливо ждали Ц переносить всю сложную конструкцию ст
абилизаторов, рулей, газовых клапанов, системы тросов, управляющих ими, с
чертежей на распростертую перед ними оболочку будущего корабля. Рулево
е оперение, катушки со стальным тросом, дюралевые трубки Ц все уже было п
од рукой. Они взялись за дело, ничего не замечая вокруг.
Руководил всеми работами замечательный человек, отлично знающий дириж
абельное дело, старейший русский воздухоплаватель Евгений Максимилиан
ович Оппман, еще в империалистическую войну летавший командиром «Зодиа
ка», одного из четырех закупленных перед войной царским правительством
во Франции дирижаблей. С этого дирижабля он сбрасывал бомбы на вражескую
австрийскую крепость Перемышль Ц в империалистическую войну такое ещ
е было возможно.
Подвижный, энергичный, как ни странно, без следа военной выправки, мягкий
в обращении человек. К дирижаблю он относился нежно, знал все его повадки,
все особенности каждого его элемента. Сам очень точный в работе, он невол
ьно вызывал и у других такое же отношение. Ясно и наглядно раскрывал пере
д ними всю суть нового, пока еще известного им только в теории необыкнове
нно увлекательного дирижабельного дела. Сразу оживали чертежи, станови
лось понятным, куда и для чего тянется каждая расчалка, где ее надо крепит
ь, какую нагрузку ей предстоит выдерживать.
Раскрутив десятиметровые рулетки, они ползали по оболочке, отмеряли, раз
мечали…
Иногда им казалось, что кое-что здесь можно сделать иначе, лучше, стоит то
лько немного поломать голову. Они тут же начинали чертить на клочке бума
ги новые схемы. Демин пробовал перекраивать по-своему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23