Остались позади все земные хлопоты. А столько было всего за последние тр
и дня! Обращение к правительству. Нетерпеливое ожидание ответа. И когда п
олучили его, все до ломоты в ногах, но уже с легкой душой бегали по учрежде
ниям, по складам, выписывали, подписывали, просили, требовали… Второй ком
андир Иван Паньков прервал отпуск Ц до отдыха ли тут! Бортмеханик Никол
ай Кондрашев больной поднялся с постели. Георгий Мячков, вывалив перед н
им на стол груду ворошков и таблеток, сказал:
Ц Быстро поправляйся, Николай, болеть сейчас не ко времени!
Никто не мог оставаться в стороне. И сейчас не могут сидеть без дела. Свобо
дные от вахты не отдыхают, а спешат навести порядок на корабле, поднимают
в киль громоздкие тюки.
В темноте за окном бесконечное раскачивание затуманенной земли, сумяти
ца снега. Гудованцев поглядел туда. Что-то беспокойно защемило внутри. По
чему Лена не пришла? Не смогла? Ему так не хватало перед отлетом ее пристал
ьного и теплого взгляда, бесконечно верящего в его умение, знания, удачу…
Лена! Она ворвалась в его жизнь, как врывается в полете ветер, свежий, унос
ящий, попутный…
Их встречи всегда были неожиданными. У него что ни день полеты, подготовк
и к ним, никогда не знал заранее, когда будет свободен. Вырвавшись, мчался
к Лене в Москву и, оторвав ее от нескончаемых занятий, подготовок к сессия
м на ее геологическом в университете, увозил в Долгопрудный. Тут в двух ша
гах лес. Они убегали на лыжах за тридевять земель, так что обратную дорогу
находили с трудом. Возвращались затемно, покачиваясь от усталости, и до ч
его же рады были ожидающей их дома горячей картошке!
Бродить по лесу Лене не в диковину. Она, как и он, таежный бродяжка. С начала
лета всегда в экспедиции. И ему ли, сибиряку, не знать, каково пробираться
по таежному бездорожью с тяжелым рюкзаком! «Подожди немного, облегчим ва
м жизнь, Ц обещал он ей, Ц будем вас и ваше хозяйство в самую глушь на дир
ижаблях забрасывать!» Все аэронавты уверены, что дирижабли и тут сослужа
т добрую службу.
Ясноглазая, светловолосая его Лена! Казалось, нет между ними этого все ув
еличивающегося расстояния…
…Снежные заряды за окнами рубки по-прежнему резали их путь. Ветрочет
Ветро
чет Ц прибор, определяющий угол сноса корабля под влиянием ветра.

упрямо не хотел менять показания. Впрочем, Николай мог и не смотрет
ь на его диск, и так было ясно: на корабль беспрестанно жмет боковой ветер.
Корабль сопротивляется ему, кренится, бросается в стороны, идет напереко
р.
«Во время остановки в Мурманске надо будет позвонить на главный почтамт,
Ц подумал Гудованцев. Ц Лена наверняка догадается дать туда телеграм
му».
Ц Как моторы, Николай? Ц спросил он сидевшего тут же, у корабельного тел
еграфа, старшего бортмеханика.
Ц В порядке, Ц обернулся к нему Коняшин. И уверенно добавил: Ц Моторы не
подведут, командир, каждый час проверяю.
У штурманского столика с циркулем и тяжелой штурманской линейкой работ
ал над навигационной картой первый штурман Алексей Ритсланд. Делал аэро
навигационный расчет Ц учитывал ветер, снос корабля, выбирал курс. Улов
ив короткий миг относительно спокойного положения широко раскачивающе
гося корабля, умудрялся нанести на карте нужные линии. Подверженность ди
рижабля ветру из-за большой его парусности и сравнительно небольшой ско
рости заставляет непрерывно вносить поправки в проложенный курс.
Ритсланд, налетавший на самолетах больше десяти тысяч часов, на дирижабл
е летел впервые. Он быстро свыкся и с размашистой болтанкой, и с тишиной, к
оторая сопутствует полету дирижабля Ц моторы гудели где-то далеко, сна
ружи, совсем не то, что в самолете, Ц и с ощущением необыкновенной легкос
ти корабля. И уже чувствовал себя здесь как дома.
Его участие в этом полете было крайне необходимо. Испытанный полярный шт
урман, он до тонкости знал Арктику, избороздил ее вдоль и поперек. На всем
протяжении северного побережья страны от Берингова пролива до Баренце
ва моря нет, пожалуй, места, острова или островка, над которыми бы он не про
летал. Не раз, прихваченный пургой, «куропачил» Ц зарывался в снег, чтобы
не замерзнуть. Проводя ледовые разведки в Баренцевом и Карском морях, ча
сами летал над бесконечными однообразными льдами, когда глазу не за что
было зацепиться, ухватить хоть малозаметный ориентир, и в слепящей белиз
не невозможно было понять, высоко летишь или лыжи самолета вот-вот зацеп
ят за торос.
Когда его старый друг и наставник, замечательный полярный летчик Герой С
оветского Союза Василий Сергеевич Молоков, вместе с которым он проклады
вал северные воздушные трассы и вместе с которым совершил незабываемый
полет на Северный полюс (за эти полеты Ритсланд был награжден орденом Тр
удового Красного Знамени и орденом Ленина), предложил ему отправиться на
дирижабле для спасения папанинцев, он с радостью согласился.
Люди, на помощь к которым они сейчас спешат, ему особенно близки. Он ведь с
ам причастен к тому, что они оказались в центре Арктики, на полюсе…

…Год назад, в марте 1937 года, с московского Центрального аэродрома подняли
сь четыре заново выкрашенных в ярко-оранжевый цвет четырехмоторных сам
олета и взяли курс на Северный полюс. На борту четверо полярных исследов
ателей, которым предстояло, обосновавшись на льду Северного полюса, долг
ие месяцы вести там научные исследования.
Тогда, как и сейчас, они пробивались сквозь непогоду, их так же трепало, та
к же валил снег, только мокрый, с дождем. Правда, тогда можно было не так спе
шить, и они делали остановки, выжидали улучшения погоды. На Маточкином Ша
ре выдержали двенадцатибалльный шторм. Взбесившийся ветер валил с ног, з
абивал легкие, не давая дышать. Тяжелые самолеты подскакивали, рвались с
о швартовых. Чтобы не сорвало, пришлось крепить их якорями, вмораживая як
оря в лед.
Последний бросок был с острова Рудольфа, самого северного острова архип
елага Земля Франца-Иосифа. Первым к полюсу вылетел флагманский корабль
Героя Советского Союза Михаила Водопьянова. Остальные три машины смогл
и вылететь через шесть дней. Нелегко было отыскать среди бесконечных лед
яных полей в нагромождениях торосов крошечный лагерь у полюса, который к
тому же еще и не стоял на месте, а дрейфовал вместе со всей массой льда. Рит
сланд первым из трех привел к лагерю их с Василием Сергеевичем Молоковым
самолет.
Это были первые в мире самолеты, опустившиеся на лед Северного полюса.
За два месяца нелегкого пути до ледовой «макушки» земного шара и десять
дней, проведенных там до возвращения самолетов на материк, крепко привяз
ались они к четверке папанинцев. Люди эти были удивительные.
Начальник научной станции Ц деловитый, с хитринкой в глазах, не теряющи
йся в самые трудные минуты, заботливый и хлебосольный Ц настоящий «хозя
ин полюса» Ц Иван Дмитриевич Папанин.
Эрнст Кренкель Ц высокий, мощный, с густым хрипловатым басом бывалого п
олярника, с виду суровый, а на самом деле золотая душа, непревзойденный ас
в своем радиоделе. И острослов! Не дай бог в чем-то оплошать, тут же попадеш
ь к нему на язык.
Ненасытные исследователи Петр Ширшов и Евгений Федоров, молодые, горячи
е, наконец-то дорвавшиеся до своей заветной цели Ц этой недоступной точ
ки Земли, Ц тут же поделили между собой два океана: Ширшов «завладел» вод
ным, с его неведомыми глубинами, течениями, дрейфом льда; Федоров Ц возду
шным, с ветрами, циклонами, магнитными бурями. В нетерпении скорее начать
исследования они, не дожидаясь прибытия остальных самолетов, которые до
лжны были привезти оборудование, принялись за работу и заразили своим рв
ением всех, вплоть до летчиков, бортмехаников, штурманов, радистов.
Все вместе долбили они лунку во льду, ставили над ней лебедку. Пилили из кр
епкого, как сахар, снега метровые кирпичи, строили из них снежные домики д
ля радиостанции и магнитной обсерватории. Поставили на льду ветряк с дин
амо-машиной, укрепив его вбитыми в лед костыльками с растяжками, установ
или жилую палатку, собрали ее из алюминиевых трубок, обтянули теплыми че
хлами. Прямо в снежных завалах соорудили хозяйственные и продовольстве
нные базы. Строительство шло с размахом, как на Большой земле. Скоро на льд
ине вырос целый научный городок с улицами: Самолетной, Складской, Советс
кой…
6 июня 1937 года под трехкратный ружейный залп они подняли над полюсом Красн
ый флаг Союза ССР, открыли первую в мире научную станцию «Северный полюс
».
И сразу же, одно за другим, последовали научные открытия. С затаенной горд
остью, как будто ничего особенного в этом не было, Кренкель отстучал ключ
ом на Большую землю первую в истории человечества сводку погоды Северно
го полюса. С утра до ночи работающий со своей лебедкой Ширшов вначале даж
е не поверил приборам, когда обнаружил под двухсотметровым слоем холодн
ой океанской воды мощный слой теплого течения Гольфстрим, пришедшего сю
да, к самому полюсу, от тропического Карибского моря.
Совсем нечаянно сделал там научное открытие даже он, Ритсланд. Поймал на
льдине пуночку, северного воробышка. Кроха сидела на вздыбленном торосе
и распевала, доверчивая, непуганая. Он остановился, пораженный Ц живая п
ичуга в этой ледяной пустыне! Взял ее голыми руками. Когда показал всем, не
поверили, решили, что с Большой земли на самолете ее прихватил. Но вскоре
увидели, как над разводьем стремительно пронеслись, мелькая черными спи
нками среди голубых торосов, чистики. Потом, удивленно покрикивая, над их
лагерем пролетела чайка-глупыш. Ширшов уже выуживал из океана множество
всевозможных рачков, моллюсков… Существовавшее убеждение, что в центре
Арктики нет никакой жизни, наглядно опровергалось.
Оставшись на льдине одни после отлета самолетов, четверо папанинцев раб
отали за десятерых, не замечая времени и страшной усталости, часто в наск
возь мокрой, покрывшейся льдом одежде Ц сушиться им было негде, в палатк
е, все отопление которой керосиновая лампа, мороз доходил до 15 градусов. П
о шесть часов подряд крутили они вручную лебедку, доставая с глубины про
бы грунта, пробы воды. Сутками стояли у приборов в ледяной обсерватории, у
лунки, к которой добирались в пургу, держась за протянутый от палатки кан
ат. Все время им приходилось быть начеку. Дежурства вели круглые сутки. То
и дело бросались спасать затопленные склады, перебирались на новое мест
о, перетаскивали все имущество. И это в черноте полярной ночи, под вой неис
тового, валящего с ног ветра, под грохот ломающегося вокруг льда, когда ль
дина под ногами оживала, начинала раскачиваться, давая знать, что она все
го лишь хрупкая корочка на четырехкилометровой толще океанской воды, чт
о была под ней.
За девять месяцев дрейфа папанинцы собрали огромный научный материал, к
оторый послужит делу дальнейшего изучения и освоения Арктики, освоения
Северного морского пути, крайне необходимого стране.
И сейчас, когда ледовые сжатия, следуя одно за другим, разломали их льдину
, папанинцы, держа наготове нарты с уцелевшим аварийным запасом продовол
ьствия и теплой одежды, особо, как зеницу ока, берегут собранный научный м
атериал.
До сих пор они выходили победителями из всех ледовых схваток. Но сейчас, к
огда у них под ногами остался маленький, всего лишь в тридцать метров над
треснутый обломок льдины, а ураган продолжает свирепствовать…

Ц Здорово сносит?
Гудованцев остановился у штурманского столика и рассматривал только ч
то нанесенные на карту линии маршрута.
Ц Порядком. Ц Ритсланд повернул карту поудобнее… Ц Новая поправка к к
урсу.
С первой встречи Николаю был симпатичен этот знающий, вдумчивый, необыкн
овенно скромный и обаятельный человек. Что-то было в нем близкое Николаю.
Стремление все изведать, которое прорывалось во взгляде? Ненавязчивая р
ешительность? Возможно…
Ц О чем задумался, Алеша?
Ритсланд доверительно поглядел на него.
Ц Вспомнил, как мы улетали с полюса. Знаешь, когда поднялись в воздух и ув
идели сверху эту пустыню льда и снега Ц от горизонта до горизонта Ц и че
тыре человеческие фигурки на льду, да еще пес Веселый с ними, мечется, бедн
яга, волнуется. Тут только по-настоящему поняли цену их подвига. Больше дв
ух тысяч километров от Большой земли! Мы туда добирались два месяца.
Ц Хорошо, связь у них все время крепко налажена была, Ц кивнул Николай.
Ц Если бы не это…
Ц Ну так ведь там же Кренкель! Ц многозначительно улыбнулся Ритсланд.

Ц Мы-то Кренкеля хорошо знаем, Ц неожиданно в тон ему объявил Гудованц
ев.
Ц Серьезно? Ц поднял брови Ритсланд.
Ц Вполне. Пять лет назад, когда мы еще только начинали, Эрнст был нашим пе
рвым бортрадистом. Не на этом корабле, правда, В-6 тогда еще не был построен
. На В-3, «Ударнике». Трудновато ему там приходилось с его ростом. В-3 Ц кораб
ль небольшой, в гондоле тесно. Приткнется со своим приемником в углу, межд
у мешков с балластом, канистр, швартовых канатов, согнется в три погибели,
ноги девать некуда, колени до ушей достают. Должно быть, не понравилось. Во
т и подался в Арктику.
Из радиорубки, только что получив из метеоцентра сводку погоды, вышел Да
вид Градус. Поймав на себе вопрошающие взгляды, виновато развел руками
Ц ничего нового, что я могу сделать?!
И пошел к корме.
Ритсланд взглянул на висевший над столиком ветрочет. Да, самолеты сейчас
стоят на приколе. А они летят…
Ему почему-то вспомнились слова отца, сказанные недавно не то с осуждени
ем, не то с пониманием:
«Непоседливый ты, Алешка, перелетная ты птица! Тебя все куда-то тянет…»
Наверно, так и есть. Перед самым отлетом он неожиданно получил комнату, в М
оскве, на Суворовском бульваре. Первую комнату в своей жизни. И, по правде
говоря, совершенно не представляет, когда будет в ней жить. Ведь он сегодн
я здесь, а завтра за тысячи километров, на другом конце страны. И так посто
янно. С тех пор как мальчишкой ушел из деревни в Ленинград, имея в кармане
несколько «миллионов» бумажных денег и несколько царских серебряных р
ублей (которые уже не ходили, а мама на дорогу все же дала), жил только в обще
житиях Ц и когда в артиллерийском училище учился, и в школе летчиков-наб
людателей. А стал летать, останавливался в комнатах летсостава. И вперед
и у него полеты и полеты… Он еще досыта не налетался.
Отец журил, что он совсем забыл их с матерью, в деревню глаз не кажет. А он не
забыл. Столько раз собирался поехать, почти уже был в поезде… И всякий раз
неожиданный и неотложный полет. Как сейчас.
Дал отцу слово: уж теперь-то, как только вернется, повидает их. Непременно.
Отец говорит, мама очень ждет. Он и сам знает, как она ждет, как каждый день,
затаив надежду, высматривает… Он тоже очень соскучился. По ней, по сверст
никам, по веселому шуму родного дома. С отцом по свежей пороше сходят они н
а зайца, как когда-то. Ух, каких великолепных он приносил, когда был еще пар
нишкой! И ружьишко-то было допотопное, шомпольное. Осенью ходил на вальдш
непа. Места у них заповедные, дубы могучие, вязы… Пушкиным воспетые. Село М
ихайловское всего в сорока километрах. На охоту с ним всегда увязывалась
длинноногая угловатая сестренка Наташка. Она была готова даже заменять
ему сеттера Ц подкрадется к кустам, кинется с криком, птицы вспорхнут, и о
н бьет их на лету. А она, довольная, прыгает от восторга. За хороший «гон» ра
зрешал ей выстрелить по цели.
…На ведущем в киль трапе появился вернувшийся с осмотра материальной ча
сти корабля Устинович. Поморщившись, сказал:
Ц Когда только Градус выдаст приличную погоду? Тоже мне метеобог! Заело,
что ли, у него в небесной канцелярии? Или он вовсе и не бог? Тогда, братцы, за
чем мы его взяли?
Ц А ты его за борт! Ц подмигнул Мячков.
Ц Придется. Ц Широким жестом засучил рукава Устинович.
Ц Вот только справишься ли? Додика, правда, расшевелить трудно, но уж есл
и разойдется…
Ц Да, наш Додик в больших драках отличался, Ц многозначительно предост
ерег Новиков. Ц «Стенки» Ц слышали такое? Раньше, бывало, зимой на Москв
е-реке устраивали. И у них, в Астрахани, на Парбучьем бугре улица на улицу «
стенками» ходила. Додик первым заводилой был. А знаете почему? Он же рыжий
, а тогда вовсе огненный был. «Меня, Ц говорит, Ц за версту видно было». Ка
к начнут мальчишки дразнить Ц рыжий, рыжий, конопатый! Ц тигром бросалс
я.
Ц Ладно, не пугайте, я тоже не из робких, Ц хмыкнул Устинович. Ц Давайте
сюда «бога»!
Ц Так вот же он, Ц кивнул в сторону кормы Коняшин.
Устинович обернулся…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23