Нам надо быть на коронации. – Она сделала паузу. – Кирсти, теперь точно будет война. Думаю, свет еще не видел того, что произойдет, когда Эдвард Плантагенет узнает эту новость.
Она подошла к окну и приказала пажу открыть ставни. Неожиданно ей стало душно в натопленной комнате. Она захотела выйти наружу, вскочить на коня, умчаться вдаль. Элейн посмотрела на небо. Сначала она видела только отражение свечей в стеклах. Постепенно ее глаза привыкли к темноте, и вдруг дыхание ее стало тревожным и хриплым.
Какое-то мерцание появилось на горизонте.
– Кирсти, небо…
– Я знаю, мама. Мы видели их по дороге сюда. Выйди на улицу и рассмотри их получше. Это духи грозы. Они послали Веселых Плясуний, чтобы те призвали Шотландию приветствовать нового короля.
VI
Скоун, Благовещение. Март 1306
Скоун был переполнен; когда прибыли посланцы Мара, к ним присоединились Джон из Этолла с Марджори, Дункан и Кристиана с детьми. Носилки с Элейн опустили на землю перед наполовину разрушенным дворцом, ей показали место, где для них поставили палатки.
Шатры и павильоны усеяли луг вокруг аббатства; воздух кипел от дыма сотен костров и жаровен, гула тысячной толпы; люди кричали, смеялись и танцевали, что было сил.
Кирсти и Кристофер, Джон и Марджори, Элейн и маленький Дональд – племянник короля, а также старший граф королевства, несмотря на свой нежный возраст, были посажены в аббатстве на почетные места. Со слезами на глазах они смотрели, как епископ Сент-Эндрюса вместе с епископами Глазго и Морэя и аббатов Скоуна и Инчоффри высоко поднял золотую корону и возложил ее на голову Роберта, а счастливые подданные приветствовали его, когда он уже в качестве короля вышел к ним.
– Он должен был сидеть на священном камне, возложить корону должен был лорд Файф, – пробормотал Джон Элейн, когда они стояли в плотной толпе, – да и корона должна быть настоящей.
Графы Файф короновали правителей Шотландии с незапамятных времен на древнем камне коронаций. Дважды нарушать традицию в подобной церемонии было плохим знамением для правления Роберта. Но что они могли сделать? Дункан Файф уже и душой и телом был англичанином и управлял поместьем короля в Карнарфоне, а камень был вывезен в Англию, и, как говорили, Эдвард сделал из него кресло для Вестминстерского аббатства: кресло, на котором его сын будет однажды коронован. Вместе с камнем были вывезены и корона, и другие шотландские регалии.
– Тихо, – прошептала Элейн. – Мы так давно короновали последнего настоящего короля, что уже мало кто помнит об этом.
Но на второй день пира их воспоминания ожили. Огромный зал дворца, освещенный тысячами свечей из шотландских аббатств, был заполнен гостями, столы ломились от вина и угощений. Стоял оглушающий шум, Элейн сидела около Роберта за королевским столом. Между ней и Кирсти на горе подушек усадили маленького Дональда.
– Он ведь один из старших графов королевства. Как же можно без него? – настаивал Роберт.
Он расцеловал своего племянника. Рядом с ним и королевой Элизабет, сидевшей тут же с поджатыми губами и осуждающим выражением лица, расположилась его дочь Марджори. Ей было всего десять лет, но она была так горда и счастлива, что не могло быть и речи о том, чтобы отправить ее спать.
Кирсти посмотрела на Элейн и состроила гримасу.
– Похоже, наша новая королева не слишком веселится. Да и как она может всей душой поддерживать мужа, когда она родом из семьи, глубоко преданной Эдварду?
Она бросила на золовку недобрый взгляд.
– Да уж, могла бы хоть улыбнуться… – Элейн вздохнула.
Она замолчала и вдруг вместе со всеми увидела, как в наступившей тишине в проеме двери появилась фигура женщины и направилась к ним. На ней был мокрый грязный плащ; отброшенный назад капюшон открывал спутанные темные волосы.
– Изобел? – сказала Элейн одними губами, не веря своим глазам.
В полной тишине, не отводя глаз от лица Роберта, графиня Бакан подошла к помосту, не спуская глаз с лица Роберта. Он поднялся; корона блестела в свете свечей. Она остановилась так близко от Элейн, что та могла увидеть темные круги под глазами девушки и брызги грязи на ее светлой коже. Она выглядела столь измученной, что казалось, сейчас упадет, но Изобел с каким-то особым самообладанием и радостью преклонила колени перед Робертом. Раздался ее звонкий голос:
– Ваша милость, я присягаю вам от имени дома Файфов. Я передаю вам приветствие и благословение своего брата и от его имени хочу возвести вас на престол Шотландии. – Oна покорно протянула к нему руки, и он взял их в свои.
Роберт улыбнулся:
– Я с радостью принимаю вашу присягу, леди Бакан, но я уже коронован.
По залу пробежал шумок. Кирсти вопросительно взглянула на Элейн. Рядом поднялся на ноги старый епископ Ламбертон, взгляд его, направленный на Изобел, выражал восторг.
– Графиня Бакан поддержит вас традицией. Нельзя отступать от старинного обычая и права графов Файф возводить короля на трон.
Роберт оглянулся:
– Вы позволите короновать меня второй раз, милорд епископ?
Джон из Этолла вскочил на ноги и хлопнул Роберта по плечу, восторженно крикнув:
– А почему бы нет? Это было бы отличное начало твоего правления, Роберт. Конечно, она должна короновать тебя.
– Но где? – подал голос лорд Ментейт. – Графы Файфа короновали монархов на священном камне, а его увезли в Англию.
Элейн видела, как напряглась Изобел, она дрожала от возбуждения.
– Сила камня сейчас в моих руках, – сказала она очень тихо, почти шепотом. – Я была у гробницы святого Эдварда в Вестминстере, положив руки на камень, молилась, чтобы его сила перешла в мои руки, чтобы я могла передать ее вам, мой король. И камень благословил меня; я чувствовала его силу.
Элейн удивленно заметила, как Роберт неожиданно отпустил руки Изобел, как будто обжегшись. Между тем епископ Ламбертона взглянул на епископа Уишарта.
– Это часть священного наследия Шотландии.
Уишарт кивнул.
– Нам следует просить графиню совершить обряд без промедления. Завтра в Вербное воскресенье. – Лицо старика было торжественным. – И пусть король Роберт дважды войдет в свои права по воле Господа нашего.
Благоговейная тишина наступила вокруг. Глаза Элейн наполнились слезами.
Только несколько гостей, сидящих рядом с королем и королевой, услышали, как Элизабет с презрительной усмешкой, бросив испепеляющий взгляд в сторону Изобел, сказала мужу:
– Это уже детские игры! Вы действительно считаете, что эта женщина может короновать вас еще раз? Неужели одного спектакля недостаточно?
Раздался общий вздох ужаса. Изобел смотрела в пол, ее лицо побледнело, руки ее стиснули складки плаща.
– Я здесь для того, чтобы служить моему королю, если он пожелает, – мягко сказала она.
Элейн показалось, что все поняли смысл слов Изобел, – они прозвучали как признание в любви.
– И он действительно этого желает. – Роберт с полупоклоном протянул руку. – Завтра, миледи, вы возведете меня на трон в согласии с древним обрядом на священном холме у аббатства перед всем народом Шотландии.
Он улыбнулся, затем лицо его стало серьезным.
– Скажите, миледи, граф Бакан знает о том, что вы делаете?
Элейн заметила, что Изобел прикусила губу.
– Не сомневаюсь, к этому времени он знает. Надеюсь, на этот раз вы не прикажете мне отправляться назад к нему. – Она посмотрела на него как-то особенно, из-под опущенных ресниц. Элейн прислушалась и уловила тихий ответ:
– На этот раз нет, миледи. В этот раз вы останетесь со мной.
Королева сердито нахмурилась. Она оттолкнула назад кресло, встала и резко сказала:
– Милорд, нам пора удалиться.
– Слишком рано, мадам. Сядьте, пожалуйста, – ответил Роберт и обратился к гостям: – Садитесь все, и место для леди Бакан! Похоже, наш праздник не дошел еще и до середины!
В ту ночь Элейн не спалось. В шатре было шумно. Их соседи, похоже, не собирались прекращать торжества, хотя пир уже закончился. На поле стоял шум от хлопавших знамен, звучали музыка, смех. Элейн слишком устала и рано покинула пир, забрав с собой Дональда и передав его нянькам. Она видела, что сидящая рядом с Робертом Изобел тоже устала и держалась только благодаря не покидавшему ее возбуждению. Она смотрела на Роберта и не замечала вокруг никого. Элейн усилием воли подавила боль. Это был момент славы Изобел, час ее судьбы. Именно эту сцену Элейн и видела во сне. Время ее прошло: наступил день, которого она ждала так долго, но теперь уже не она оказалась в центре внимания. Она ворочалась на неудобной походной кровати, безуспешно стараясь заснуть.
На другой день по воле короля, уважавшего ее преклонный возраст, ей поставили кресло поблизости от места церемонии. Это был кристально ясный, прозрачный день, – но было очень холодно, и во время коронации Элейн куталась в меха и чувствовала эту пронзительную свежесть.
По такому торжественному случаю был найден новый камень, вырубленный из толщи скал; епископам предстояло окропить его святой водой и помазать елеем. Сделав свое дело, они отступили, и вперед вышла Изобел. Она была одета в роскошные меха и бархат, в ее темных волосах сверкал серебряный шотландский венец, привезенный для коронации епископом Глазго, который сохранил эту древнюю реликвию от захватчиков. Рядом терпеливо ожидал король в спешно доставленных великолепных одеждах.
Изобел опустилась на колени перед камнем, благоговейно возложила на него руки; собравшиеся, как по команде, умолкли. На некоторое время она застыла, сосредоточившись на холодном сером граните; потом она встала, повернулась к Роберту и взяла его за руку, а аббат Скоуна с почтением накрыл камень золотым покровом.
Когда Роберт сел, она взяла из рук епископа корону и долго держала ее высоко в воздухе. Наконец она опустила ее и возложила на голову Роберта; толпа, собравшаяся вокруг плоского рукотворного холма, этой самой священной земли Шотландии, рокотом одобрения приветствовала свершившееся.
Рядом с Элейн стояли, наблюдая церемонию, королева, Джон из Этолла и поджавшая губы Марджори.
– Какая глупость, – отчетливо прошептала она, так что ее услышали все вокруг, не говоря уже об Элейн. – Это мы к лету должны стать королем и королевой, если нам посчастливится! Роберт не победит Эдварда Английского, и никто не может его победить.
Лорд Этолл с трудом скрывал раздражение:
– Король будет править гораздо дольше, мадам, будьте уверены.
Заметив вопросительное выражение на лице Элейн, он мрачно улыбнулся.
– Гораздо дольше, – убежденно повторил он, – да будет на то воля Господня.
VII
На совещание после коронации не осталось времени. Роберт собирался сразу же отправиться на юго-запад со всеми своими сторонниками, кроме Элейн, которая накануне вечером беседовала с ним.
– Я слишком стара, чтобы идти с войсками. Все, что я могу, это быть с тобой духом. Я полагаю, Изобел отправляется с тобой? – Она посмотрела ему в глаза.
Он кивнул.
– Она никогда не сможет вернуться к мужу. Она увела его лошадей и половину его людей. Да поможет ей Бог. По-моему, ясно, что он убил бы ее, если бы она попала к нему в руки.
– Тогда береги ее. У нее в мизинце больше мужества, чем у некоторых мужчин во всем теле. Не обижай ее и не растопчи ее любовь.
– Я никогда не сделаю этого. – Он покачал головой. – Если бы я только мог жениться на ней, какой бы она была королевой! Но это невозможно. Я позабочусь о ней. Я позабочусь обо всех вас, с Божьей помощью.
Она вздохнула. Разве она не смогла бы стать королевой, которой гордился бы ее супруг? Подобно Изобел, Элейн не нашла своего места в истории. Ее мысли вернулись к ее любимой дочери Изабелле, которая была так уверена, что выйдет замуж за принца и станет королевой. И ее время тоже не настало. Быть может, ее внучка Марджори, дочь Изабеллы, маленькая рыжая Марджори, принцесса пылкая и страстная, исполнит пророчество и однажды станет королевой? Элейн вздохнула. Не было ли здесь Александра? Приходил ли он посмотреть на коронацию своего родственника? Если и приходил, то не подал знака.
Она повернулась к Роберту.
– Я избавлю тебя от одной заботы. Я заберу Дональда с собой в Килдрамми. Кирсти хочет остаться с тобой и Кристофером, но граф Map, я думаю, еще слишком мал для войны. – Она помолчала. – Если тебе когда-нибудь понадобится помощь одной старухи, вспомни обо мне. Килдрамми всегда будет прибежищем для тебя и твоих близких, если придет нужда. Надеюсь, он выдержит любую осаду, и я уж послежу, чтобы его подготовили, как следует. – Она взяла его руку и поднесла к губам. – Помоги тебе Бог, Роберт. Храни тебя Бог, мой король.
VIII
Замок Килдрамми. Апрель 1306
Когда Элейн вернулась домой, ее ждала гостья.
Ее носилки миновали ров с подъемным мостом и новые ворота; рядом стояли носилки с Дональдом и его няней, на руках которой он мирно спал, утомленный событиями прошлых дней.
Измученная дорогой, с онемевшими суставами, она выбралась из носилок и улыбнулась молодому волкодаву, который восторженно встречал ее. Она назвала щенка Доннетом, как его предка; она понимала, что это ее последняя собака. Элейн приветствовала старших слуг, которые оставались в замке, и направилась к дверям Снежной башни. В небе кружил канюк; его крик раздавался над полями, за стенами замка. Элейн поежилась, плотнее завернулась в плащ и в сопровождении своих дам стала медленно подниматься по лестнице.
У дверей в покои ее встретила служанка, оставшаяся в замке. Поднеся палец к губам, она отвела ее в сторону.
– Миледи, у вас гостья. Она здесь уже неделю, но она не сказала, как ее зовут.
Элейн потянулась к застежке плаща и негнущимися пальцами расстегнула ее.
– Я поговорю с ней, а потом мне надо лечь. Я так устала, что едва стою на ногах. – Она вручила плащ Гиллот и повернулась к камину, где шили при свечах несколько женщин.
Она сразу заметила незнакомку: высокая женщина, лет пятидесяти-шестидесяти, сидела напротив Элейн. На ней было простое бархатное платье темно-синего цвета и накидка, перехваченная у плеча серебряной брошью в виде вепря.
Когда Элейн вошла в комнату в сопровождении Доннета, женщина поднялась. Она неотрывно смотрела на собаку.
– Лиулф, – прошептала она.
Элейн остановилась как вкопанная. Суставы ее пальцев на набалдашнике палки побелели, она чувствовала на себе вопросительные взгляды служанок.
– Мама… – Гостья неуверенно шагнула вперед.
Элейн не могла вымолвить ни слова. На какое-то время она застыла, дрожа от страха и возбуждения. Затем Элейн протянула руку вперед.
– Джоанна? – прошептала она.
Женщина кивнула. Она не взяла руку Элейн; вместо этого она несколько смущенно осмотрела комнату.
– Я выбрала неподходящее время для путешествия. Похоже, в Шотландии опять смута…
– В Шотландии только что появился полноправный король, – мягко поправила ее Элейн и повернулась к Гиллот: – Принеси мне вина с пряностями и оставь нас одних.
Они не произнесли ни слова, пока не остались наедине. Затем Джоанна села напротив матери.
– Это, конечно, не может быть Лиулф?
– Это один из его потомков. Последний в моей жизни; я уже слишком стара для собак. – Она сделала глоток вина, наслаждаясь теплом кубка в руках. – Где Хавиза? – наконец спросила Элейн.
– Она умерла много лет назад от скарлатины.
Элейн закрыла глаза.
– Я не хотела расставаться с тобой, – неуверенно прошептала она.
– Теперь я это знаю.
– Почему ты приехала спустя все это время? – Элейн до сих пор чувствовала, как неровно бьется ее сердце.
Джоанна смутилась.
– Я не думала, что ты еще жива. Наверное, ты была для меня мертва уже много лет. – Она почувствовала, как жестоко прозвучали ее слова, но уже нельзя было взять их назад. Не отводя взгляда от лица матери, Джоанна продолжала: – А однажды я услышала, как о тебе упоминали при дворе, когда умер твой сын. Они говорили о какой-то пожилой вдове, и король упомянул о твоих уэльских корнях.
– Я должна быть польщена, что король это еще помнит?
Джоанна впервые улыбнулась.
– Сомневаюсь. В его устах это вовсе не походило на комплимент. Я напомнила ему, что я твоя дочь, он повернул ко мне свой длинный крючковатый нос, – она прервалась, чтобы изобразить короля, что вызвало улыбку у Элейн, – и сказал: – Молитесь лучше, чтобы я забыл об этом, иначе я и вас буду считать бунтовщицей, леди Боун. – Она замялась. – Я нечасто бываю при дворе, поэтому новости о тебе дошли до меня только теперь.
– Надейся, что он уже забыл об этом, – сухо сказала Элейн. – Он не любит и семью короля Роберта, а я теперь принадлежу к ней. Дочь короля моя внучка и твоя племянница.
Джоанна грустно улыбнулась:
– Я так и думала. Пока я ждала тебя, у меня было много времени, чтобы разобраться в своей шотландской родне, и я решила отказаться от светской жизни, когда вернусь в Англию.
– Когда тебе надо возвращаться? – Элейн с грустью взглянула на нее. – Похоже, ты не собираешься оставаться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Она подошла к окну и приказала пажу открыть ставни. Неожиданно ей стало душно в натопленной комнате. Она захотела выйти наружу, вскочить на коня, умчаться вдаль. Элейн посмотрела на небо. Сначала она видела только отражение свечей в стеклах. Постепенно ее глаза привыкли к темноте, и вдруг дыхание ее стало тревожным и хриплым.
Какое-то мерцание появилось на горизонте.
– Кирсти, небо…
– Я знаю, мама. Мы видели их по дороге сюда. Выйди на улицу и рассмотри их получше. Это духи грозы. Они послали Веселых Плясуний, чтобы те призвали Шотландию приветствовать нового короля.
VI
Скоун, Благовещение. Март 1306
Скоун был переполнен; когда прибыли посланцы Мара, к ним присоединились Джон из Этолла с Марджори, Дункан и Кристиана с детьми. Носилки с Элейн опустили на землю перед наполовину разрушенным дворцом, ей показали место, где для них поставили палатки.
Шатры и павильоны усеяли луг вокруг аббатства; воздух кипел от дыма сотен костров и жаровен, гула тысячной толпы; люди кричали, смеялись и танцевали, что было сил.
Кирсти и Кристофер, Джон и Марджори, Элейн и маленький Дональд – племянник короля, а также старший граф королевства, несмотря на свой нежный возраст, были посажены в аббатстве на почетные места. Со слезами на глазах они смотрели, как епископ Сент-Эндрюса вместе с епископами Глазго и Морэя и аббатов Скоуна и Инчоффри высоко поднял золотую корону и возложил ее на голову Роберта, а счастливые подданные приветствовали его, когда он уже в качестве короля вышел к ним.
– Он должен был сидеть на священном камне, возложить корону должен был лорд Файф, – пробормотал Джон Элейн, когда они стояли в плотной толпе, – да и корона должна быть настоящей.
Графы Файф короновали правителей Шотландии с незапамятных времен на древнем камне коронаций. Дважды нарушать традицию в подобной церемонии было плохим знамением для правления Роберта. Но что они могли сделать? Дункан Файф уже и душой и телом был англичанином и управлял поместьем короля в Карнарфоне, а камень был вывезен в Англию, и, как говорили, Эдвард сделал из него кресло для Вестминстерского аббатства: кресло, на котором его сын будет однажды коронован. Вместе с камнем были вывезены и корона, и другие шотландские регалии.
– Тихо, – прошептала Элейн. – Мы так давно короновали последнего настоящего короля, что уже мало кто помнит об этом.
Но на второй день пира их воспоминания ожили. Огромный зал дворца, освещенный тысячами свечей из шотландских аббатств, был заполнен гостями, столы ломились от вина и угощений. Стоял оглушающий шум, Элейн сидела около Роберта за королевским столом. Между ней и Кирсти на горе подушек усадили маленького Дональда.
– Он ведь один из старших графов королевства. Как же можно без него? – настаивал Роберт.
Он расцеловал своего племянника. Рядом с ним и королевой Элизабет, сидевшей тут же с поджатыми губами и осуждающим выражением лица, расположилась его дочь Марджори. Ей было всего десять лет, но она была так горда и счастлива, что не могло быть и речи о том, чтобы отправить ее спать.
Кирсти посмотрела на Элейн и состроила гримасу.
– Похоже, наша новая королева не слишком веселится. Да и как она может всей душой поддерживать мужа, когда она родом из семьи, глубоко преданной Эдварду?
Она бросила на золовку недобрый взгляд.
– Да уж, могла бы хоть улыбнуться… – Элейн вздохнула.
Она замолчала и вдруг вместе со всеми увидела, как в наступившей тишине в проеме двери появилась фигура женщины и направилась к ним. На ней был мокрый грязный плащ; отброшенный назад капюшон открывал спутанные темные волосы.
– Изобел? – сказала Элейн одними губами, не веря своим глазам.
В полной тишине, не отводя глаз от лица Роберта, графиня Бакан подошла к помосту, не спуская глаз с лица Роберта. Он поднялся; корона блестела в свете свечей. Она остановилась так близко от Элейн, что та могла увидеть темные круги под глазами девушки и брызги грязи на ее светлой коже. Она выглядела столь измученной, что казалось, сейчас упадет, но Изобел с каким-то особым самообладанием и радостью преклонила колени перед Робертом. Раздался ее звонкий голос:
– Ваша милость, я присягаю вам от имени дома Файфов. Я передаю вам приветствие и благословение своего брата и от его имени хочу возвести вас на престол Шотландии. – Oна покорно протянула к нему руки, и он взял их в свои.
Роберт улыбнулся:
– Я с радостью принимаю вашу присягу, леди Бакан, но я уже коронован.
По залу пробежал шумок. Кирсти вопросительно взглянула на Элейн. Рядом поднялся на ноги старый епископ Ламбертон, взгляд его, направленный на Изобел, выражал восторг.
– Графиня Бакан поддержит вас традицией. Нельзя отступать от старинного обычая и права графов Файф возводить короля на трон.
Роберт оглянулся:
– Вы позволите короновать меня второй раз, милорд епископ?
Джон из Этолла вскочил на ноги и хлопнул Роберта по плечу, восторженно крикнув:
– А почему бы нет? Это было бы отличное начало твоего правления, Роберт. Конечно, она должна короновать тебя.
– Но где? – подал голос лорд Ментейт. – Графы Файфа короновали монархов на священном камне, а его увезли в Англию.
Элейн видела, как напряглась Изобел, она дрожала от возбуждения.
– Сила камня сейчас в моих руках, – сказала она очень тихо, почти шепотом. – Я была у гробницы святого Эдварда в Вестминстере, положив руки на камень, молилась, чтобы его сила перешла в мои руки, чтобы я могла передать ее вам, мой король. И камень благословил меня; я чувствовала его силу.
Элейн удивленно заметила, как Роберт неожиданно отпустил руки Изобел, как будто обжегшись. Между тем епископ Ламбертона взглянул на епископа Уишарта.
– Это часть священного наследия Шотландии.
Уишарт кивнул.
– Нам следует просить графиню совершить обряд без промедления. Завтра в Вербное воскресенье. – Лицо старика было торжественным. – И пусть король Роберт дважды войдет в свои права по воле Господа нашего.
Благоговейная тишина наступила вокруг. Глаза Элейн наполнились слезами.
Только несколько гостей, сидящих рядом с королем и королевой, услышали, как Элизабет с презрительной усмешкой, бросив испепеляющий взгляд в сторону Изобел, сказала мужу:
– Это уже детские игры! Вы действительно считаете, что эта женщина может короновать вас еще раз? Неужели одного спектакля недостаточно?
Раздался общий вздох ужаса. Изобел смотрела в пол, ее лицо побледнело, руки ее стиснули складки плаща.
– Я здесь для того, чтобы служить моему королю, если он пожелает, – мягко сказала она.
Элейн показалось, что все поняли смысл слов Изобел, – они прозвучали как признание в любви.
– И он действительно этого желает. – Роберт с полупоклоном протянул руку. – Завтра, миледи, вы возведете меня на трон в согласии с древним обрядом на священном холме у аббатства перед всем народом Шотландии.
Он улыбнулся, затем лицо его стало серьезным.
– Скажите, миледи, граф Бакан знает о том, что вы делаете?
Элейн заметила, что Изобел прикусила губу.
– Не сомневаюсь, к этому времени он знает. Надеюсь, на этот раз вы не прикажете мне отправляться назад к нему. – Она посмотрела на него как-то особенно, из-под опущенных ресниц. Элейн прислушалась и уловила тихий ответ:
– На этот раз нет, миледи. В этот раз вы останетесь со мной.
Королева сердито нахмурилась. Она оттолкнула назад кресло, встала и резко сказала:
– Милорд, нам пора удалиться.
– Слишком рано, мадам. Сядьте, пожалуйста, – ответил Роберт и обратился к гостям: – Садитесь все, и место для леди Бакан! Похоже, наш праздник не дошел еще и до середины!
В ту ночь Элейн не спалось. В шатре было шумно. Их соседи, похоже, не собирались прекращать торжества, хотя пир уже закончился. На поле стоял шум от хлопавших знамен, звучали музыка, смех. Элейн слишком устала и рано покинула пир, забрав с собой Дональда и передав его нянькам. Она видела, что сидящая рядом с Робертом Изобел тоже устала и держалась только благодаря не покидавшему ее возбуждению. Она смотрела на Роберта и не замечала вокруг никого. Элейн усилием воли подавила боль. Это был момент славы Изобел, час ее судьбы. Именно эту сцену Элейн и видела во сне. Время ее прошло: наступил день, которого она ждала так долго, но теперь уже не она оказалась в центре внимания. Она ворочалась на неудобной походной кровати, безуспешно стараясь заснуть.
На другой день по воле короля, уважавшего ее преклонный возраст, ей поставили кресло поблизости от места церемонии. Это был кристально ясный, прозрачный день, – но было очень холодно, и во время коронации Элейн куталась в меха и чувствовала эту пронзительную свежесть.
По такому торжественному случаю был найден новый камень, вырубленный из толщи скал; епископам предстояло окропить его святой водой и помазать елеем. Сделав свое дело, они отступили, и вперед вышла Изобел. Она была одета в роскошные меха и бархат, в ее темных волосах сверкал серебряный шотландский венец, привезенный для коронации епископом Глазго, который сохранил эту древнюю реликвию от захватчиков. Рядом терпеливо ожидал король в спешно доставленных великолепных одеждах.
Изобел опустилась на колени перед камнем, благоговейно возложила на него руки; собравшиеся, как по команде, умолкли. На некоторое время она застыла, сосредоточившись на холодном сером граните; потом она встала, повернулась к Роберту и взяла его за руку, а аббат Скоуна с почтением накрыл камень золотым покровом.
Когда Роберт сел, она взяла из рук епископа корону и долго держала ее высоко в воздухе. Наконец она опустила ее и возложила на голову Роберта; толпа, собравшаяся вокруг плоского рукотворного холма, этой самой священной земли Шотландии, рокотом одобрения приветствовала свершившееся.
Рядом с Элейн стояли, наблюдая церемонию, королева, Джон из Этолла и поджавшая губы Марджори.
– Какая глупость, – отчетливо прошептала она, так что ее услышали все вокруг, не говоря уже об Элейн. – Это мы к лету должны стать королем и королевой, если нам посчастливится! Роберт не победит Эдварда Английского, и никто не может его победить.
Лорд Этолл с трудом скрывал раздражение:
– Король будет править гораздо дольше, мадам, будьте уверены.
Заметив вопросительное выражение на лице Элейн, он мрачно улыбнулся.
– Гораздо дольше, – убежденно повторил он, – да будет на то воля Господня.
VII
На совещание после коронации не осталось времени. Роберт собирался сразу же отправиться на юго-запад со всеми своими сторонниками, кроме Элейн, которая накануне вечером беседовала с ним.
– Я слишком стара, чтобы идти с войсками. Все, что я могу, это быть с тобой духом. Я полагаю, Изобел отправляется с тобой? – Она посмотрела ему в глаза.
Он кивнул.
– Она никогда не сможет вернуться к мужу. Она увела его лошадей и половину его людей. Да поможет ей Бог. По-моему, ясно, что он убил бы ее, если бы она попала к нему в руки.
– Тогда береги ее. У нее в мизинце больше мужества, чем у некоторых мужчин во всем теле. Не обижай ее и не растопчи ее любовь.
– Я никогда не сделаю этого. – Он покачал головой. – Если бы я только мог жениться на ней, какой бы она была королевой! Но это невозможно. Я позабочусь о ней. Я позабочусь обо всех вас, с Божьей помощью.
Она вздохнула. Разве она не смогла бы стать королевой, которой гордился бы ее супруг? Подобно Изобел, Элейн не нашла своего места в истории. Ее мысли вернулись к ее любимой дочери Изабелле, которая была так уверена, что выйдет замуж за принца и станет королевой. И ее время тоже не настало. Быть может, ее внучка Марджори, дочь Изабеллы, маленькая рыжая Марджори, принцесса пылкая и страстная, исполнит пророчество и однажды станет королевой? Элейн вздохнула. Не было ли здесь Александра? Приходил ли он посмотреть на коронацию своего родственника? Если и приходил, то не подал знака.
Она повернулась к Роберту.
– Я избавлю тебя от одной заботы. Я заберу Дональда с собой в Килдрамми. Кирсти хочет остаться с тобой и Кристофером, но граф Map, я думаю, еще слишком мал для войны. – Она помолчала. – Если тебе когда-нибудь понадобится помощь одной старухи, вспомни обо мне. Килдрамми всегда будет прибежищем для тебя и твоих близких, если придет нужда. Надеюсь, он выдержит любую осаду, и я уж послежу, чтобы его подготовили, как следует. – Она взяла его руку и поднесла к губам. – Помоги тебе Бог, Роберт. Храни тебя Бог, мой король.
VIII
Замок Килдрамми. Апрель 1306
Когда Элейн вернулась домой, ее ждала гостья.
Ее носилки миновали ров с подъемным мостом и новые ворота; рядом стояли носилки с Дональдом и его няней, на руках которой он мирно спал, утомленный событиями прошлых дней.
Измученная дорогой, с онемевшими суставами, она выбралась из носилок и улыбнулась молодому волкодаву, который восторженно встречал ее. Она назвала щенка Доннетом, как его предка; она понимала, что это ее последняя собака. Элейн приветствовала старших слуг, которые оставались в замке, и направилась к дверям Снежной башни. В небе кружил канюк; его крик раздавался над полями, за стенами замка. Элейн поежилась, плотнее завернулась в плащ и в сопровождении своих дам стала медленно подниматься по лестнице.
У дверей в покои ее встретила служанка, оставшаяся в замке. Поднеся палец к губам, она отвела ее в сторону.
– Миледи, у вас гостья. Она здесь уже неделю, но она не сказала, как ее зовут.
Элейн потянулась к застежке плаща и негнущимися пальцами расстегнула ее.
– Я поговорю с ней, а потом мне надо лечь. Я так устала, что едва стою на ногах. – Она вручила плащ Гиллот и повернулась к камину, где шили при свечах несколько женщин.
Она сразу заметила незнакомку: высокая женщина, лет пятидесяти-шестидесяти, сидела напротив Элейн. На ней было простое бархатное платье темно-синего цвета и накидка, перехваченная у плеча серебряной брошью в виде вепря.
Когда Элейн вошла в комнату в сопровождении Доннета, женщина поднялась. Она неотрывно смотрела на собаку.
– Лиулф, – прошептала она.
Элейн остановилась как вкопанная. Суставы ее пальцев на набалдашнике палки побелели, она чувствовала на себе вопросительные взгляды служанок.
– Мама… – Гостья неуверенно шагнула вперед.
Элейн не могла вымолвить ни слова. На какое-то время она застыла, дрожа от страха и возбуждения. Затем Элейн протянула руку вперед.
– Джоанна? – прошептала она.
Женщина кивнула. Она не взяла руку Элейн; вместо этого она несколько смущенно осмотрела комнату.
– Я выбрала неподходящее время для путешествия. Похоже, в Шотландии опять смута…
– В Шотландии только что появился полноправный король, – мягко поправила ее Элейн и повернулась к Гиллот: – Принеси мне вина с пряностями и оставь нас одних.
Они не произнесли ни слова, пока не остались наедине. Затем Джоанна села напротив матери.
– Это, конечно, не может быть Лиулф?
– Это один из его потомков. Последний в моей жизни; я уже слишком стара для собак. – Она сделала глоток вина, наслаждаясь теплом кубка в руках. – Где Хавиза? – наконец спросила Элейн.
– Она умерла много лет назад от скарлатины.
Элейн закрыла глаза.
– Я не хотела расставаться с тобой, – неуверенно прошептала она.
– Теперь я это знаю.
– Почему ты приехала спустя все это время? – Элейн до сих пор чувствовала, как неровно бьется ее сердце.
Джоанна смутилась.
– Я не думала, что ты еще жива. Наверное, ты была для меня мертва уже много лет. – Она почувствовала, как жестоко прозвучали ее слова, но уже нельзя было взять их назад. Не отводя взгляда от лица матери, Джоанна продолжала: – А однажды я услышала, как о тебе упоминали при дворе, когда умер твой сын. Они говорили о какой-то пожилой вдове, и король упомянул о твоих уэльских корнях.
– Я должна быть польщена, что король это еще помнит?
Джоанна впервые улыбнулась.
– Сомневаюсь. В его устах это вовсе не походило на комплимент. Я напомнила ему, что я твоя дочь, он повернул ко мне свой длинный крючковатый нос, – она прервалась, чтобы изобразить короля, что вызвало улыбку у Элейн, – и сказал: – Молитесь лучше, чтобы я забыл об этом, иначе я и вас буду считать бунтовщицей, леди Боун. – Она замялась. – Я нечасто бываю при дворе, поэтому новости о тебе дошли до меня только теперь.
– Надейся, что он уже забыл об этом, – сухо сказала Элейн. – Он не любит и семью короля Роберта, а я теперь принадлежу к ней. Дочь короля моя внучка и твоя племянница.
Джоанна грустно улыбнулась:
– Я так и думала. Пока я ждала тебя, у меня было много времени, чтобы разобраться в своей шотландской родне, и я решила отказаться от светской жизни, когда вернусь в Англию.
– Когда тебе надо возвращаться? – Элейн с грустью взглянула на нее. – Похоже, ты не собираешься оставаться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61