Кто-то свыше руководил ее действиями, кто-то вел ее руку. Она ни о чем не думала, когда ее твердые, негнущиеся пальцы коснулись вмурованного в кладку камня. Сама не сознавая того, она расшатывала его, скребла ногтями, толкала взад и вперед, пока старая известь не треснула и не развалилась; камень выпал на пол, освобождаясь от соседних. Она не чувствовала, как вытаскивает доску из ее ниши. Под доской была пыльная коробка; Элейн завернула ее в подол платья. Вернув на место доску и камень, она опустила тяжелый ковер, и тот упал на место. Даже когда она снова встала на колени, чтобы помолиться перед алтарем, она не осознавала, что сделала.
Король Эдвард провел в Килдрамми два дня. Элейн держалась особняком, и он не настаивал, чтобы она снова вышла к нему. Королю было достаточно того, что он занял один из богатейших и наиболее важных замков на севере Шотландии, и он лишь присматривал за тем, чтобы его люди и лошади кормились за счет Маров. И только когда он убедился, что все насытились и отдохнули, он приказал двигаться дальше. Перед тем как уехать, он велел Элейн прийти к нему еще раз, в большой зал.
Она заставила долго ждать себя, пока одевала лучшее платье и бриллиантовую диадему, наконец, она вышла в зал, высокая и статная, в сопровождении четырех дам. Это была принцесса королевской крови, которая сделала перед королем изящный реверанс, забыв про обиду и боль.
Он приветствовал ее появление довольным кивком головы.
– Я хочу сообщить вам о своем отъезде, леди Map. И еще кое-что, прежде чем я уеду. – Она слышала, как тишина отдалась эхом в сводах зала, как каждый мужчина, женщина и ребенок затаили дыхание. – Килдрамми будет от моего имени держать ваш сын, лорд Гратни. Я распоряжусь, чтобы мои мастера укрепили его стены. Шотландские замки, как и замки Уэльса, станут мне опорой в том, чтобы держать страну в повиновении. А также ее людей. – Он сделал паузу. – И больше никогда не предавайте меня, мадам. Если вы это сделаете, то дорого за это заплатите. Вы меня хорошо поняли?
Она заставила себя улыбнуться.
– Конечно, кузен.
Насмешка в последнем слове заставила его слегка покраснеть, но, не говоря больше ни слова, он повернулся и направился к двойным дверям во двор. Никто не двинулся с места, пока от одного из королевских рыцарей не прозвучала отрывистая команда войску. Солдаты развернулись, гремя сапогами по каменному полу, и строем вышли из замка.
Элейн почувствовала слабость, на ее руку легла одна рука, а затем еще и еще; Кирсти, Мэри и ее дамы окружили ее. Прислуга тоже окружила ее кольцом. Через несколько минут король и его люди покинули пределы замка и направились на юг.
Элейн выпрямилась. Каким-то образом она нашла в себе силы улыбнуться.
– Спасибо вам всем, – сказала она звенящим голосом, слышным во всем зале. – Давайте попробуем забыть этот кошмар. Давайте вернемся к нашим повседневным обязанностям – заботиться о Килдрамми, пусть и не укрепленном, для графа Дональда, и сохраним замок к его возвращению. И пусть все помнят, – она гордо осмотрелась вокруг, – что какие бы клятвы и присяги самозванец ни заставил принести вашу графиню и графа, мы все, по крови или браку, – она снова сделала паузу и улыбнулась, – шотландцы!
XI
В ее спальне было прохладно и темно. Одетая в одну ночную рубашку, распустив волосы, Элейн наконец отправила горничных спать. Она подошла к гардеробу. На вешалках висели ее шубы рядом с несколькими шубами Дональда, ее меховая мантилья и его самая тяжелая шуба, длиною до пят. Сняв одну из них с крючка, она держала ее в руках, погрузив лицо в меховые складки и жадно вдыхая запах мужа.
Она подошла к окну и села на холодный подоконник, глубоко утопленый в нишу окна.
Далеко на юге был Дональд, который теперь тоже смотрел в окно и думал о доме. Слезы снова потекли по ее щекам, невидимые в темноте. После того как он попал в плен, она впервые сломалась, впервые призналась себе, как отчаянно скучала по нему, как ей трудно было жить без него.
В какое-то мгновение она не чувствовала мягкого прикосновения к щеке – робкого, легкого как пух, как шепот возле самой кожи. Все еще держа одежду Дональда, она повернулась к окну. На верхушках деревьев не было ни малейшего ветерка; она осмотрела все, от стен замка до стоящей напротив часовни. Бледное небо было расцвечено мириадами звезд; Элейн заметила падающую звезду с огромным светящимся зеленым хвостом, несшуюся по небу в яростном последнем полете. Второе прикосновение было жестче, она вытерла слезы со щек, проводя руками вдоль морщин, которые время оставило на ее лице.
Элейн почувствовала, как от ужаса сводит судорогой ее живот, а руки плотнее обхватили шубу Дональда.
– Нет, – прошептала она. – Ты не можешь прийти за мной сейчас, я не готова. Пока нет. – Ее спина больно врезалась в каменный свод окна. Она вскочила на ноги, уставившись широко раскрытыми глазами в темноту комнаты и прижимая к груди шубу Дональда.
Феникс, все еще завернутый в пропыленную овчину, лежал в шкатулке около кровати. Элейн не помнила, что положила его туда.
Она попятилась от окна, напряженно всматриваясь в темноту.
– Уходи, пожалуйста, – шептала она. – Уходи.
Она добралась до стола, где стоял канделябр. Рядом горела крохотная лампа; ее свет был так слаб, что едва освещал небольшое пространство вокруг стола. Кровь быстро и громко стучала в ушах, пока она медленно пересекала комнату.
Все еще сжимая левой рукой шубу Дональда, как талисман, она вытянула правую и почувствовала, как чья-то рука схватила ее пальцы. Ей все же удалось отскочить назад, и крик застрял у нее в горле.
– Нет, пожалуйста. Уходи. – Она по-прежнему дрожала. – Пожалуйста, дай мне зажечь свечи.
Элейн отступила назад в темноту и, подойдя к столу, стала на ощупь шарить по нему в поисках свечи и нащупала кремень и трут. Ее руки так дрожали, что она не-могла высечь пламя. Снова и снова Элейн пыталась зажечь свечу; на мгновение пламя вспыхнуло, и она оглянулась назад. Комната была пуста, в ней никого не было. Свеча погасла так же быстро, как и зажглась. Она заплакала, чувствуя на запястье чью-то руку. Шуба Дональда выскользнула из ее рук, и она почувствовала, как ее осторожно отвели от стола. Свеча упала на пол и потерялась в темноте.
Почувствовав его дыхание на своих щеках, а его руки на своих запястьях, она попыталась вырваться, но руки крепко держали ее. Затем он обнял ее, и она почувствовала его губы на своих.
Элейн не издала ни звука, когда он поднял ее и положил на кровать. Она не сопротивлялась, чувствуя, что повинуется. Если ей пришло время умирать и уйти к нему, пусть так и будет. Его руки гладили ее тело, губы целовали ее. Она сама расстегнула платье, открыв его губам дряхлую, плоскую грудь.
– Александр, – сказала она громко, – любовь моя.
Она не могла противиться ему. Дональд теперь принадлежал прошлому. Она почувствовала, как ее тело, давно иссохшее и старое, снова желало его. Крик радости и желания вырвался из ее груди; это был крик девушки в руках любовника. Женщина, лежавшая теперь под покрывалами, была снова молода, когда погружалась в тяжелый, усталый сон.
XII
Проснувшись, она увидела, что комната залита призрачным светом зари. Она тихо лежала в полудреме с улыбкой на губах. Вдруг она все вспомнила и села на постели, ощутив вину. Выпавшая из канделябра свеча лежала на полу, кремень лежал рядом, а в углу, в довершение всего, лежала шуба Дональда. Дрожа, она выбралась из постели, подошла и подняла ее.
– Александр? – Комната была пуста, не было и следа того, что произошло, кроме щекотания во всем теле. Она подошла к окну. Пейзаж был бесцветным; его еще не тронуло солнцем. Туман повис между бойницами и запутался в деревьях. Она вернулась в постель, со стоном кутаясь в шубу Дональда. Когда Беток пришла будить ее, Элейн крепко спала.
XIII
Роберт привез подарки своей жене и дочери и маленькую серебряную шкатулку для Элейн. Его лицо посерело от беспокойства и усталости.
– Бедная Шотландия. – Он сел на постель жены, взяв ее за руку. – Кто знал, что дойдет до этого; что он возьмет камень из Скоуна! Это святотатство, которого никто не простит. По крайней мере, теперь, когда он уехал, у страны будет время сплотиться. Нам надо найти нового предводителя.
Он считал само собой разумеющимся, что это будет постоянный предводитель и это будет он сам. Он знал, что его осуждали, знал, что в его верности стране усомнились, когда он перестал поддерживать Баллиоля. Только несколько человек, среди которых были его жена и теща, знали, что он просто тянет время.
Роберт нахмурился, когда Изабелла потянула его за руку.
– Твоя нога все еще болит, любовь моя? – Он был удивлен и обеспокоен, обнаружив, что жена все еще в постели, хотя после родов прошло уже много времени.
Она кивнула, кусая губы. Силы еще не вернулись к ней, вставать она не могла, и теперь у нее была странная глубокая боль в ноге.
– Ничего страшного. Это скоро пройдет. – Она облокотилась на подушки. – Не беспокойся обо мне, лучше расскажи о твоих планах. Как же без камня будут короновать следующего короля Шотландии? – Ее глаза с обожанием смотрели на мужа, пальцы гладили его. Она знала: оба они в своих мечтах видели его королем.
Изабелла так же, как и он, расстроилась, что первенец не был мальчиком, но они пообещали себе, что в следующий раз все удастся и предсказание Элейн сбудется. Они разговаривали до ночи, строя планы, мечтая о будущем, выбирая имена для своих следующих шести детей. Наконец он поцеловал ее на ночь и укрыл поудобнее, прежде чем спуститься в большой зал.
Он спал, когда за ним пришли на рассвете. Боль в ноге у его жены перешла выше, через все тело, в грудную клетку. Когда Роберт пришел, она задыхалась, кашляла и не могла вдохнуть.
– Изабелла? – Роберт вскрикнул, когда увидел ее. – Изабелла, дорогая, что с тобой? Где леди Map? Приведите ее немедленно.
Отец Гиллеспи, сидящий на кровати, поцеловал крест и спрятал его под рясой. Он печально покачал головой.
– Она умирает, милорд. Я сожалею. Такова воля Божья.
– Что вы имеете в виду? – Роберт побелел от шока. – Она умирает? Нет! Это не может быть Божья воля! У нас были такие планы. – Склонившись над Изабеллой, он взял ее руки в свои. Они были холодны как лед. Она лежала, бледная и далекая, призрак на белых простынях; ее волосы разметались по подушкам и были мокрыми от воды, которой ей вытирали лицо.
– Любимая. – Он целовал ее, пытаясь заставить ее открыть глаза. – Пожалуйста, не покидай меня, Изабелла! – Его голос дрожал от страха.
– Бесполезно, милорд. – К нему подошла повитуха. – Она умерла. – Женщина уже сложила свои вещи час назад, когда стало ясно, что миледи умирает. Велев привести Роберта, пока его жена еще может узнать его, она ушла встречать рассвет.
Роберт не мог поверить в происходящее.
– Но она же была здорова. Она смеялась, обещала быть моей королевой… – Его голос сорвался. Он опустил лицо в покрывало, словно пытаясь вдохнуть жизнь в ее тело.
Наконец пришли Кирсти и Элейн. Они стояли, переглядываясь и тоже не веря в случившееся. У обеих по щекам катились слезы. Элейн онемела. Изабелла не могла умереть. Ее дочь была такой живой, подвижной, такой нужной всем. Элейн была настолько потрясена, что не понимала, что случилось. Не было никакого знака и предупреждения свыше. Боги еще раз наказали ее за надменную уверенность в том, что она может предсказывать будущее. Сын ее дочери не станет королем, а ее собственная судьба и судьба тех, кто был рядом, казалась призрачной и непредсказуемой, словно партия в кости.
Элейн опустилась на колени, когда высохли слезы, ощущая острую горечь утраты и непереносимую боль разочарования, жалея не только себя, но и Изабеллу. Брак, который так долго откладывали и ждали, который был таким счастливым, продлился всего три года.
Прошло много времени, прежде чем она смогла пошевелиться. Поднявшись, она подошла к постели. Склонившись, Элейн поцеловала дочь в лоб и пошла прочь.
В колыбели спала крошка Марджори, ничего не знавшая о смерти матери.
Элейн пошла на конюшню.
Хол Осборн, кузнец, подковывал одну из лошадей. Охромевший от удара одной из норовистых кобыл Элейн, кузнец-англичанин приехал в Киддрамми за два года до нашествия, он не мог сражаться и был одним их немногих мужчин, оставшихся в Килдрамми во время войны. Он приветствовал Элейн кивком головы, кладя тяжелый инструмент в карман кожаного фартука. Она немного понаблюдала за ним. Сенга, ее волкодав, стояла рядом. Элейн вдохнула сладковатый запах конюшни. Ее любимый конь, Старлайт, жадно тыкался в торбу с сеном. Он узнал хозяйку и поприветствовал ее кивком головы, затем снова принялся за еду. Элейн обняла лошадь и заплакала.
Глава тридцать вторая
I
Тауэр, Лондон. Июнь 1297
Дональд Map стоял у окна Белой башни, уставившись на размещенные внизу клетки королевского зверинца. Его передернуло. Он терпеть не мог смотреть на этих бедных тощих тварей в клетках – леопардов, африканских львов и медведей. Они слишком остро напоминали ему о его собственном положении. Дональд тяжело повернулся и вернулся на свое место за столом.
Он ужасно исхудал за этот год заключения, все его тело болело. Король прислал врача, чтобы излечить его кашель, но лекарства не приносили никакой пользы. Он вздохнул. Если бы только оказаться дома! Элейн знает, как вылечить боль в его груди.
Он сожалел о своем заключении, держащем его вдали от дома и жены. Он не мог смириться с тем, что его не было там, когда он был нужен ей больше всего, когда его любимая красавица Изабелла умирала. Он очень жалел о невозможности проститься с дочерью, которую никогда больше не увидит. Он горевал, что его маленькая внучка растет без него и он даже не видел ее. И больше всего было жалко, что утекает время. Каждый день, проведенный без Элейн, означал, что их совместной жизни оставалось все меньше. Досаде его не было предела. Он потянулся за графином с вином, но потом раздраженно оттолкнул его. Это не поможет. Слишком просто найти забвение в вине; кроме того, на дне кубка скрывались еще большие страхи. Пока он сидит в тюрьме, Александр наверняка возвращался; может, он и сейчас считает Элейн своей.
Из тяжелых раздумий его вывел Сэнди. Сын тоже сильно потерял в весе. Его красивое лицо осунулось, а кожа стала прозрачной – в точности как у его отца.
– Как себя чувствуешь, отец? – Днем пленным шотландцам позволялось гулять по своему этажу Белой башни.
Королевская резиденция была теперь перенесена в Уэйкфилдскую башню, построенную отцом Эдварда, и в Тауэре стало просторнее. Только по ночам их запирали по своим комнатам.
– Не очень хорошо, – ответил Дональд.
– Тогда у меня есть новости, которые подбодрят тебя. Нам тайно прислали письмо, посмотри. – Он показал маленький скомканный листочек бумаги.
– Мятеж против Эдварда ширится по всей Шотландии. Письмо привезли Эндрю Морэй и сэр Уильям Уоллес. Роберт тянул время, утверждая, что не может сражаться за Баллиоля, и наконец присоединился к нам. Макдафф привел людей из Файфа! – Он облокотился отцу на плечо. – Удача, похоже, поворачивается к нам лицом. – Он сделал паузу и быстро взглянул на бледное лицо отца. – Пока ты был болен, шотландцы, находящиеся в плену, вели переговоры с Эдвардом, – сказал он, понизив голос. – У нас есть выход, – король обеспокоен и предлагает нам сделку.
Дональд посмотрел на своего сына, не отваживаясь надеяться на лучшее.
– Какого рода сделку?
Он отвернулся, пытаясь подавить свой кашель, сознавая, что его сын нахмурился. Когда кашель прекратился, Сэнди продолжил:
– Эдвард предлагает отпустить нас домой, если мы согласимся помочь ему подавить восстание.
– Никогда! – перебил Дональд.
– Подожди. – Сэнди приложил палец к губам. – Шотландских лордов пока просят о попытке, о попытке подавить восстание. – Он ухмыльнулся. – Итак, если нам это не удастся, будет плохо. Он также хочет, чтобы мы начали войну против Франции. Во Фландрии начинается новая кампания. – Он еще больше понизил голос. – На Эдварда оказывают давление, и он не уверен в будущем. Мы нужны ему как союзники: ему нужны наши люди.
– Значит, у нас есть возможность выбраться, – сказал Дональд глубокомысленно.
– И очень скоро… – Сэнди кивнул – Таковы слухи. – Сэнди потянулся и взял кружку с лекарством с другого конца стола. – Пожалуйста, выпей это, папа. Это вернет тебе силы, а они тебе понадобятся раньше, чем ты думаешь.
II
– Нет. – Дональд смотрел в упор на короля. – Я не вернусь в Шотландию без своего сына.
– Тогда вы вообще не вернетесь в Шотландию. – Эдвард сел на свое резное кресло в большом зале. – Александр нужен мне здесь для гарантии. – Эдвард улыбнулся уголками губ. – Просто чтобы знать, что вы выполняете условия своего освобождения.
– Я дал вам свое слово. Этого достаточно! – Дональд уставился на кузена своей жены с открытой неприязнью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Король Эдвард провел в Килдрамми два дня. Элейн держалась особняком, и он не настаивал, чтобы она снова вышла к нему. Королю было достаточно того, что он занял один из богатейших и наиболее важных замков на севере Шотландии, и он лишь присматривал за тем, чтобы его люди и лошади кормились за счет Маров. И только когда он убедился, что все насытились и отдохнули, он приказал двигаться дальше. Перед тем как уехать, он велел Элейн прийти к нему еще раз, в большой зал.
Она заставила долго ждать себя, пока одевала лучшее платье и бриллиантовую диадему, наконец, она вышла в зал, высокая и статная, в сопровождении четырех дам. Это была принцесса королевской крови, которая сделала перед королем изящный реверанс, забыв про обиду и боль.
Он приветствовал ее появление довольным кивком головы.
– Я хочу сообщить вам о своем отъезде, леди Map. И еще кое-что, прежде чем я уеду. – Она слышала, как тишина отдалась эхом в сводах зала, как каждый мужчина, женщина и ребенок затаили дыхание. – Килдрамми будет от моего имени держать ваш сын, лорд Гратни. Я распоряжусь, чтобы мои мастера укрепили его стены. Шотландские замки, как и замки Уэльса, станут мне опорой в том, чтобы держать страну в повиновении. А также ее людей. – Он сделал паузу. – И больше никогда не предавайте меня, мадам. Если вы это сделаете, то дорого за это заплатите. Вы меня хорошо поняли?
Она заставила себя улыбнуться.
– Конечно, кузен.
Насмешка в последнем слове заставила его слегка покраснеть, но, не говоря больше ни слова, он повернулся и направился к двойным дверям во двор. Никто не двинулся с места, пока от одного из королевских рыцарей не прозвучала отрывистая команда войску. Солдаты развернулись, гремя сапогами по каменному полу, и строем вышли из замка.
Элейн почувствовала слабость, на ее руку легла одна рука, а затем еще и еще; Кирсти, Мэри и ее дамы окружили ее. Прислуга тоже окружила ее кольцом. Через несколько минут король и его люди покинули пределы замка и направились на юг.
Элейн выпрямилась. Каким-то образом она нашла в себе силы улыбнуться.
– Спасибо вам всем, – сказала она звенящим голосом, слышным во всем зале. – Давайте попробуем забыть этот кошмар. Давайте вернемся к нашим повседневным обязанностям – заботиться о Килдрамми, пусть и не укрепленном, для графа Дональда, и сохраним замок к его возвращению. И пусть все помнят, – она гордо осмотрелась вокруг, – что какие бы клятвы и присяги самозванец ни заставил принести вашу графиню и графа, мы все, по крови или браку, – она снова сделала паузу и улыбнулась, – шотландцы!
XI
В ее спальне было прохладно и темно. Одетая в одну ночную рубашку, распустив волосы, Элейн наконец отправила горничных спать. Она подошла к гардеробу. На вешалках висели ее шубы рядом с несколькими шубами Дональда, ее меховая мантилья и его самая тяжелая шуба, длиною до пят. Сняв одну из них с крючка, она держала ее в руках, погрузив лицо в меховые складки и жадно вдыхая запах мужа.
Она подошла к окну и села на холодный подоконник, глубоко утопленый в нишу окна.
Далеко на юге был Дональд, который теперь тоже смотрел в окно и думал о доме. Слезы снова потекли по ее щекам, невидимые в темноте. После того как он попал в плен, она впервые сломалась, впервые призналась себе, как отчаянно скучала по нему, как ей трудно было жить без него.
В какое-то мгновение она не чувствовала мягкого прикосновения к щеке – робкого, легкого как пух, как шепот возле самой кожи. Все еще держа одежду Дональда, она повернулась к окну. На верхушках деревьев не было ни малейшего ветерка; она осмотрела все, от стен замка до стоящей напротив часовни. Бледное небо было расцвечено мириадами звезд; Элейн заметила падающую звезду с огромным светящимся зеленым хвостом, несшуюся по небу в яростном последнем полете. Второе прикосновение было жестче, она вытерла слезы со щек, проводя руками вдоль морщин, которые время оставило на ее лице.
Элейн почувствовала, как от ужаса сводит судорогой ее живот, а руки плотнее обхватили шубу Дональда.
– Нет, – прошептала она. – Ты не можешь прийти за мной сейчас, я не готова. Пока нет. – Ее спина больно врезалась в каменный свод окна. Она вскочила на ноги, уставившись широко раскрытыми глазами в темноту комнаты и прижимая к груди шубу Дональда.
Феникс, все еще завернутый в пропыленную овчину, лежал в шкатулке около кровати. Элейн не помнила, что положила его туда.
Она попятилась от окна, напряженно всматриваясь в темноту.
– Уходи, пожалуйста, – шептала она. – Уходи.
Она добралась до стола, где стоял канделябр. Рядом горела крохотная лампа; ее свет был так слаб, что едва освещал небольшое пространство вокруг стола. Кровь быстро и громко стучала в ушах, пока она медленно пересекала комнату.
Все еще сжимая левой рукой шубу Дональда, как талисман, она вытянула правую и почувствовала, как чья-то рука схватила ее пальцы. Ей все же удалось отскочить назад, и крик застрял у нее в горле.
– Нет, пожалуйста. Уходи. – Она по-прежнему дрожала. – Пожалуйста, дай мне зажечь свечи.
Элейн отступила назад в темноту и, подойдя к столу, стала на ощупь шарить по нему в поисках свечи и нащупала кремень и трут. Ее руки так дрожали, что она не-могла высечь пламя. Снова и снова Элейн пыталась зажечь свечу; на мгновение пламя вспыхнуло, и она оглянулась назад. Комната была пуста, в ней никого не было. Свеча погасла так же быстро, как и зажглась. Она заплакала, чувствуя на запястье чью-то руку. Шуба Дональда выскользнула из ее рук, и она почувствовала, как ее осторожно отвели от стола. Свеча упала на пол и потерялась в темноте.
Почувствовав его дыхание на своих щеках, а его руки на своих запястьях, она попыталась вырваться, но руки крепко держали ее. Затем он обнял ее, и она почувствовала его губы на своих.
Элейн не издала ни звука, когда он поднял ее и положил на кровать. Она не сопротивлялась, чувствуя, что повинуется. Если ей пришло время умирать и уйти к нему, пусть так и будет. Его руки гладили ее тело, губы целовали ее. Она сама расстегнула платье, открыв его губам дряхлую, плоскую грудь.
– Александр, – сказала она громко, – любовь моя.
Она не могла противиться ему. Дональд теперь принадлежал прошлому. Она почувствовала, как ее тело, давно иссохшее и старое, снова желало его. Крик радости и желания вырвался из ее груди; это был крик девушки в руках любовника. Женщина, лежавшая теперь под покрывалами, была снова молода, когда погружалась в тяжелый, усталый сон.
XII
Проснувшись, она увидела, что комната залита призрачным светом зари. Она тихо лежала в полудреме с улыбкой на губах. Вдруг она все вспомнила и села на постели, ощутив вину. Выпавшая из канделябра свеча лежала на полу, кремень лежал рядом, а в углу, в довершение всего, лежала шуба Дональда. Дрожа, она выбралась из постели, подошла и подняла ее.
– Александр? – Комната была пуста, не было и следа того, что произошло, кроме щекотания во всем теле. Она подошла к окну. Пейзаж был бесцветным; его еще не тронуло солнцем. Туман повис между бойницами и запутался в деревьях. Она вернулась в постель, со стоном кутаясь в шубу Дональда. Когда Беток пришла будить ее, Элейн крепко спала.
XIII
Роберт привез подарки своей жене и дочери и маленькую серебряную шкатулку для Элейн. Его лицо посерело от беспокойства и усталости.
– Бедная Шотландия. – Он сел на постель жены, взяв ее за руку. – Кто знал, что дойдет до этого; что он возьмет камень из Скоуна! Это святотатство, которого никто не простит. По крайней мере, теперь, когда он уехал, у страны будет время сплотиться. Нам надо найти нового предводителя.
Он считал само собой разумеющимся, что это будет постоянный предводитель и это будет он сам. Он знал, что его осуждали, знал, что в его верности стране усомнились, когда он перестал поддерживать Баллиоля. Только несколько человек, среди которых были его жена и теща, знали, что он просто тянет время.
Роберт нахмурился, когда Изабелла потянула его за руку.
– Твоя нога все еще болит, любовь моя? – Он был удивлен и обеспокоен, обнаружив, что жена все еще в постели, хотя после родов прошло уже много времени.
Она кивнула, кусая губы. Силы еще не вернулись к ней, вставать она не могла, и теперь у нее была странная глубокая боль в ноге.
– Ничего страшного. Это скоро пройдет. – Она облокотилась на подушки. – Не беспокойся обо мне, лучше расскажи о твоих планах. Как же без камня будут короновать следующего короля Шотландии? – Ее глаза с обожанием смотрели на мужа, пальцы гладили его. Она знала: оба они в своих мечтах видели его королем.
Изабелла так же, как и он, расстроилась, что первенец не был мальчиком, но они пообещали себе, что в следующий раз все удастся и предсказание Элейн сбудется. Они разговаривали до ночи, строя планы, мечтая о будущем, выбирая имена для своих следующих шести детей. Наконец он поцеловал ее на ночь и укрыл поудобнее, прежде чем спуститься в большой зал.
Он спал, когда за ним пришли на рассвете. Боль в ноге у его жены перешла выше, через все тело, в грудную клетку. Когда Роберт пришел, она задыхалась, кашляла и не могла вдохнуть.
– Изабелла? – Роберт вскрикнул, когда увидел ее. – Изабелла, дорогая, что с тобой? Где леди Map? Приведите ее немедленно.
Отец Гиллеспи, сидящий на кровати, поцеловал крест и спрятал его под рясой. Он печально покачал головой.
– Она умирает, милорд. Я сожалею. Такова воля Божья.
– Что вы имеете в виду? – Роберт побелел от шока. – Она умирает? Нет! Это не может быть Божья воля! У нас были такие планы. – Склонившись над Изабеллой, он взял ее руки в свои. Они были холодны как лед. Она лежала, бледная и далекая, призрак на белых простынях; ее волосы разметались по подушкам и были мокрыми от воды, которой ей вытирали лицо.
– Любимая. – Он целовал ее, пытаясь заставить ее открыть глаза. – Пожалуйста, не покидай меня, Изабелла! – Его голос дрожал от страха.
– Бесполезно, милорд. – К нему подошла повитуха. – Она умерла. – Женщина уже сложила свои вещи час назад, когда стало ясно, что миледи умирает. Велев привести Роберта, пока его жена еще может узнать его, она ушла встречать рассвет.
Роберт не мог поверить в происходящее.
– Но она же была здорова. Она смеялась, обещала быть моей королевой… – Его голос сорвался. Он опустил лицо в покрывало, словно пытаясь вдохнуть жизнь в ее тело.
Наконец пришли Кирсти и Элейн. Они стояли, переглядываясь и тоже не веря в случившееся. У обеих по щекам катились слезы. Элейн онемела. Изабелла не могла умереть. Ее дочь была такой живой, подвижной, такой нужной всем. Элейн была настолько потрясена, что не понимала, что случилось. Не было никакого знака и предупреждения свыше. Боги еще раз наказали ее за надменную уверенность в том, что она может предсказывать будущее. Сын ее дочери не станет королем, а ее собственная судьба и судьба тех, кто был рядом, казалась призрачной и непредсказуемой, словно партия в кости.
Элейн опустилась на колени, когда высохли слезы, ощущая острую горечь утраты и непереносимую боль разочарования, жалея не только себя, но и Изабеллу. Брак, который так долго откладывали и ждали, который был таким счастливым, продлился всего три года.
Прошло много времени, прежде чем она смогла пошевелиться. Поднявшись, она подошла к постели. Склонившись, Элейн поцеловала дочь в лоб и пошла прочь.
В колыбели спала крошка Марджори, ничего не знавшая о смерти матери.
Элейн пошла на конюшню.
Хол Осборн, кузнец, подковывал одну из лошадей. Охромевший от удара одной из норовистых кобыл Элейн, кузнец-англичанин приехал в Киддрамми за два года до нашествия, он не мог сражаться и был одним их немногих мужчин, оставшихся в Килдрамми во время войны. Он приветствовал Элейн кивком головы, кладя тяжелый инструмент в карман кожаного фартука. Она немного понаблюдала за ним. Сенга, ее волкодав, стояла рядом. Элейн вдохнула сладковатый запах конюшни. Ее любимый конь, Старлайт, жадно тыкался в торбу с сеном. Он узнал хозяйку и поприветствовал ее кивком головы, затем снова принялся за еду. Элейн обняла лошадь и заплакала.
Глава тридцать вторая
I
Тауэр, Лондон. Июнь 1297
Дональд Map стоял у окна Белой башни, уставившись на размещенные внизу клетки королевского зверинца. Его передернуло. Он терпеть не мог смотреть на этих бедных тощих тварей в клетках – леопардов, африканских львов и медведей. Они слишком остро напоминали ему о его собственном положении. Дональд тяжело повернулся и вернулся на свое место за столом.
Он ужасно исхудал за этот год заключения, все его тело болело. Король прислал врача, чтобы излечить его кашель, но лекарства не приносили никакой пользы. Он вздохнул. Если бы только оказаться дома! Элейн знает, как вылечить боль в его груди.
Он сожалел о своем заключении, держащем его вдали от дома и жены. Он не мог смириться с тем, что его не было там, когда он был нужен ей больше всего, когда его любимая красавица Изабелла умирала. Он очень жалел о невозможности проститься с дочерью, которую никогда больше не увидит. Он горевал, что его маленькая внучка растет без него и он даже не видел ее. И больше всего было жалко, что утекает время. Каждый день, проведенный без Элейн, означал, что их совместной жизни оставалось все меньше. Досаде его не было предела. Он потянулся за графином с вином, но потом раздраженно оттолкнул его. Это не поможет. Слишком просто найти забвение в вине; кроме того, на дне кубка скрывались еще большие страхи. Пока он сидит в тюрьме, Александр наверняка возвращался; может, он и сейчас считает Элейн своей.
Из тяжелых раздумий его вывел Сэнди. Сын тоже сильно потерял в весе. Его красивое лицо осунулось, а кожа стала прозрачной – в точности как у его отца.
– Как себя чувствуешь, отец? – Днем пленным шотландцам позволялось гулять по своему этажу Белой башни.
Королевская резиденция была теперь перенесена в Уэйкфилдскую башню, построенную отцом Эдварда, и в Тауэре стало просторнее. Только по ночам их запирали по своим комнатам.
– Не очень хорошо, – ответил Дональд.
– Тогда у меня есть новости, которые подбодрят тебя. Нам тайно прислали письмо, посмотри. – Он показал маленький скомканный листочек бумаги.
– Мятеж против Эдварда ширится по всей Шотландии. Письмо привезли Эндрю Морэй и сэр Уильям Уоллес. Роберт тянул время, утверждая, что не может сражаться за Баллиоля, и наконец присоединился к нам. Макдафф привел людей из Файфа! – Он облокотился отцу на плечо. – Удача, похоже, поворачивается к нам лицом. – Он сделал паузу и быстро взглянул на бледное лицо отца. – Пока ты был болен, шотландцы, находящиеся в плену, вели переговоры с Эдвардом, – сказал он, понизив голос. – У нас есть выход, – король обеспокоен и предлагает нам сделку.
Дональд посмотрел на своего сына, не отваживаясь надеяться на лучшее.
– Какого рода сделку?
Он отвернулся, пытаясь подавить свой кашель, сознавая, что его сын нахмурился. Когда кашель прекратился, Сэнди продолжил:
– Эдвард предлагает отпустить нас домой, если мы согласимся помочь ему подавить восстание.
– Никогда! – перебил Дональд.
– Подожди. – Сэнди приложил палец к губам. – Шотландских лордов пока просят о попытке, о попытке подавить восстание. – Он ухмыльнулся. – Итак, если нам это не удастся, будет плохо. Он также хочет, чтобы мы начали войну против Франции. Во Фландрии начинается новая кампания. – Он еще больше понизил голос. – На Эдварда оказывают давление, и он не уверен в будущем. Мы нужны ему как союзники: ему нужны наши люди.
– Значит, у нас есть возможность выбраться, – сказал Дональд глубокомысленно.
– И очень скоро… – Сэнди кивнул – Таковы слухи. – Сэнди потянулся и взял кружку с лекарством с другого конца стола. – Пожалуйста, выпей это, папа. Это вернет тебе силы, а они тебе понадобятся раньше, чем ты думаешь.
II
– Нет. – Дональд смотрел в упор на короля. – Я не вернусь в Шотландию без своего сына.
– Тогда вы вообще не вернетесь в Шотландию. – Эдвард сел на свое резное кресло в большом зале. – Александр нужен мне здесь для гарантии. – Эдвард улыбнулся уголками губ. – Просто чтобы знать, что вы выполняете условия своего освобождения.
– Я дал вам свое слово. Этого достаточно! – Дональд уставился на кузена своей жены с открытой неприязнью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61