Ему подумалось, что пулеметчик справа
зря жгет патроны на железный гроб, но это, в конце концов, уже не имело ника
кого значения. Муса слева расчетливо и экономно бил по пехоте, расчищая п
ространство прямо перед собой, несколько человек покатились вниз по пол
огому склону, размахивая болтающимися кистями рук, как тряпичные куклы.

Позади и совсем рядом отчетливо застонали, воздух вокруг ныл и свистел, т
укающие и трещащие звуки с обеих сторон проникали под каску, перемежаясь
с шлепаньем пуль в мягкую почву. Пушки наконец заткнулись, и сержант, дост
реляв остатки патронов из диска, нырнул на дно окопа, сноровисто установ
ив другой. Когда он вынырнул, длинная очередь прошлась прямо поперек бру
ствера, заставив его рухнуть вниз и следующий раз высунуться уже с больш
ей осторожностью. Прикрываемые снизу пулеметами, немецкие пехотинцы пе
ребегали короткими зигзагами, постреливая и чередуясь друг с другом. Выб
рав одного из них, уверенно и ловко прыгающего через кочки, сержант прово
дил его стволом пулемета, дожидаясь, пока тот сменит направление на боле
е фронтальное. Дождавшись, он дал очередь патронов в шесть-семь, часть кот
орых попала немцу куда-то в шею, заставив его схватиться за нее обеими рук
ами, выронив автомат и дергая головой, заливаемой брызжущей кровью. Отор
вав от раненого взгляд, сержант поспешно расстрелял второй диск, целясь
уже не столь тщательно, Ц внезапно пришел страх, что его убьют раньше, че
м он успеет израсходовать третий.
Немцы, повинуясь какой-то команде, начали швырять свои гранаты, и столбы р
азлетающейся земли поднялись почти вплотную к окопу. В ответ сержант кин
ул свою собственную. Стрелять теперь приходилось уже почти вслепую, широ
ко поводя стволом. Пулемет сухо щелкнул и умолк, выплюнув последний патр
он, а из дыма на вершину уже набежали перекошенные фигуры в сером. Сержант
успел перехватить автомат, когда сзади кто-то перепрыгнул через его око
п. Несколько уцелевших бойцов, стреляя, врезались в немцев, покатились с н
ими вниз. Хэкнув, он сам выпрыгнул из окопа, успев увидеть справа неподвиж
ные тела наполовину засыпанных землей Сашки и какого-то еще бойца, а зате
м, стреляя в дым, побежал вниз по склону. Из просвета в дыму на него выбежал
высокий пехотинец в каске, сержант успел вильнуть в сторону, влепив враг
у откинутым прикладом в лицо. Тот свалился, как подрубленный, запрокинув
голову назад, и сержант, шарахнувшись еще дальше вбок, выстрелил в упавше
го с вытянутых рук. Потом у появившейся спереди тени в руках запорхала си
яющая желтая бабочка, и спустившаяся темнота наконец-то принесла покой
усталому человеку.

Узел 4.0
Октябрь 1944 г.

Ц Жил-был у бабушки серенький козлик...
В кубрике стоящего на бочке линейного крейсера было занудно и лениво.
Ц Жил-был у бабушки серенький... такой, понимаешь, козлик...
На трехъярусных шконках разлеглись матросы. Вечер, «личное время». Можно
писать письма, можно играть в шахматы, можно пойти в библиотеку и взять по
читать чего-нибудь.
Ц Бабушка козлика очень любила...
Немаленького роста матрос-артиллерист задумчиво поглаживал полоски н
а своем тельнике, побуркивая себе под нос.
Ц В лес за веревочку писать, понимаешь, водила...
Матросам было скучно. Не только, впрочем, матросам. Корабли почти всего Ба
лтийского флота теперь базировались на датские порты, и только «тяжелая
бригада» сидела в скучном Пиллау, как ушибленная подушкой. После несколь
ких месяцев напряженной, максимально похожей на настоящую войну, да и гр
аничащей с ней учебы контраст был особенно разительным. Почти не ходили
в море, почти не стреляли, сидели и ждали чего-то. Сходы на берег вроде быва
ли Ц но куда подашься на вытянутых Косах и в махоньком, изученном уже вдо
ль и поперек, очищенном от местного населения городке? Днем всякие учени
я, классы, чистка стволов, иногда шлюпочные гонки с экипажами нескольких
базирующихся на Пиллау тральщиков и сторожевиков или зашедшего «на ого
нек» эсминца, и это все.
Ц Ох-ох, что ж я маленьким не сдох?..
На Косах морякам давали время от времени погулять, подбирая из песка янт
арь, попинать мяч, покидать камешки в серое море. Приходил катер, забирал з
азябших, кутающихся в бушлаты, отвозил на корабль Ц к ужину и опостылевш
ей койке.
Ц Учум!
Ц У?
Ц Жалеешь, что в пехоте не остался?
Матросу было лень отвечать, но все же какое-то развлечение.
Ц Не, не жалею... Ц ответил он после некоторых колебаний, вызванных разду
мываниями о том, стоит повыпендриваться или лень.
Ц А чо так? Все веселее было бы!
Ц Угу... Особенно по субботам...
Ц Чего?
Ц По субботам, говорю, веселее. Ц Он повернулся на бок, чтобы лучше видет
ь сверху лежащего на соседней койке собеседника. Ц Когда баня и танцы. И
не в пехоте, а в морской пехоте, это разные вещи. Ц Матрос, которого назвал
и Учумом, шумно поскреб выпуклые мышцы груди.
Ц Эх, погуляли мы... Неделю вшей кормишь в окопе, потом топаешь куда-нибудь
, режешь проволоку ножиком, ползешь себе носом в грязюку, из пулемета по те
бе стреляют... Красота!
Матрос на соседней койке засмеялся.
Ц А тут, понимаешь, баня... Фельдшер тебя осматривает, кино кажут. Не, я свое
отбегал... Буду снаряды таскать, раз такой здоровый вырос.
Ц А как же тебя отпустили с бережка-то?
Ц А я знаю? Ц Учум развел руками. Ц Приказ пришел, всех, кто с плавсостав
а еще жив остался, обратно на корабли. Хотя вроде самый кипеж пошел, матрос
-то в обороне сидеть не любит...
В морской пехоте, конечно же, было значительно веселее. Морячков, собранн
ых с погибших или недостроенных кораблей и с береговых служб, обмундиров
али в защитное, выдали винтовки и без всякой подготовки бросили в прорыв,
контратаковать. Рев атакующей в тельниках нараспашку, в бескозырках вме
сто касок матросни, которая, выставив перед собой штыки и дико матерясь, н
еслась огромными прыжками вверх, на уставленную плюющими огнем пулемет
ами высоту, смел немцев не хуже реактивных снарядов. Когда они ворвались
наверх, ни одного убитого немца там не было, так же как и живого Ц только б
рошенные пулеметы и загаженные траншеи. И слава Богу, потому что патроно
в выдали только по две обоймы на человека, а гранат не выдали совсем. Лишь
после первых нескольких боев им наконец удалось приобрести вид, подобаю
щий бравым матросам, Ц висящие на ремнях гранаты и подсумки, оттопырива
ющиеся от пистолетов карманы, ножи, которые висели на таких длинных реме
шках, что напоминали кортики.
Когда бригаду переформировали в третий раз за два месяца, в роты стали пр
иходить моряки с самых боевых специальностей Ц рулевые, зенитчики, элек
трики, которых нужно готовить многими месяцами. Стране было совсем туго,
и в цепь слали всех. Чудо, что кто-то еще выжил после полутора лет такой жиз
ни. Потом стало легче. Морская пехота стала слишком ценным куском мяса, чт
обы так просто бросать ее на колючую проволоку. Теперь они атаковали как
положено, с артподготовкой, с разведкой, один раз даже с приданными гвард
ейскими минометами. Это была вообще песня: пейзаж выглядел как пустыня К
ара-Кум после пьянки верблюдов Ц ни травинки, ни кустика. Учум, которого
тогда звали Эфой, чуть не обделался еще, когда над головой с раздирающим у
ши свистом прошли первые серии похожих на головастиков «Андрюш», потом в
переди шарахнуло и белое пламя поднялось метров на тридцать. Когда они п
обежали вперед, это даже нельзя было считать атакой Ц по ним даже никто н
е стрелял.
А потом все это кончилось, пришел приказ, и человек пятнадцать из батальо
на, все бывалые ребята, отправились в распредпункт в Риге. А оттуда по кора
блям. На огромном крейсере было еще человек тридцать вернувшихся с пехот
ного передка, хотя ни одного с его родной бригады. Переименованный в Учум
а Эфа одиноким чувствовать себя не привык, но ему действительно не всегд
а было уютно в комфорте и покое бронированного нутра крейсера. Из окопов
он вынес одинокую медаль, две пули в бедре, осколок в заднице, полное презр
ение к смерти и знание жизни, которое даже не говорило ему, а кричало сейча
с: просто так баня по субботам в военное время не бывает. За это придется п
латить, и скоро. И не только ему, но и всем остальным тоже Ц тем, кто сейчас
пишет домой письма, в которых нельзя даже упоминать, на каком именно кора
бле ты служишь.
Не намного веселее было и в каюте младшего начсостава номер тринадцать,
принадлежащей штурманам. Нравы в уплотненной шестиместной каюте отлич
ались от матросских не сильно, да и обстановка тоже Ц разве что койки сто
яли в два яруса, а не в три, и были занавешены веселенькими ситцевыми занав
есочками на колечках. Здесь тоже использовались в основном прозвища: Шты
рь, Леха, Зуб... Все были молодыми и повоевавшими минимум пару лет. С тральщи
ка, с канонерки, с потопленного «Эмденом» торпедного катера, с эсминца, ещ
е один с тральщика. Евгений, у которого прозвища не было, пришел с черномор
ской «Парижской Коммуны». Вот такая веселая гоп-компания.
У младших офицеров развлечений тоже было не особо много. Леха, к примеру, р
азвлекался зазубриванием наизусть звездных атласов, Зуб Ц изучением а
нглийской морской терминологии, и все поголовно Ц попытками кого-нибуд
ь склеить в стылом, чихающем через разбитые пулями окна городке.
«Сядьте, дети, в круг скорее, речь пойдет о гонорее...» Ц мелодично продекл
амировал Коля Штырь, не отрываясь от одолженной в библиотеке брошюрки, и
снова заткнулся. Остальная присутствующая троица резалась в морской бо
й «по-адмиральски», то есть каждый одновременно против двоих. В двадцать
два с мелочью с вахты пришел сменившийся старлей, поприветствовавший вс
ех довольно неожиданным образом:
Ц Здорово, покойнички!
Отложившая блокноты троица и оторвавшийся от санпросветброшюры Штырь
удивленно воззрились на вошедшего в кубрик.
Ц Это почему же мы покойнички? Ц очень осторожно поинтересовался нако
нец один. Остальные изобразили в воздухе вопросительные знаки пальцами,
как у них было принято.
Ц На мостике шорох, будто отряд тральщиков приходит сегодня ночью, а див
изион эсминцев Ц к семи утра. Идем в Кронштадт завтра.
Ц Здорово!
Ц Вот это новость!
Довольный Штырь швырнул книжку вниз и прыжком слетел с верхней койки.
Ц Погодь, а покойники при чем?
Ц Ну как же, не за пирогами, чай, идем...
Ц Слушай, да хватит тут себе «тайну заколоченного чердака» строить, гов
ори толком, что услышал, а то сейчас бить будем.
Ц Ага!
Ц Ладно, тогда слухайте: в Кронштадт идем буквально на несколько дней, та
к что развлечений не предвидится. На нас и Иванова будут ставить всякое н
овое радио, и заменят часть боезапаса. По дороге Ц учения по приему топли
ва на ходу. Ни о чем пока не подумали?
Ему никто не ответил, все молчали.
Ц Двоих, сказали, командируют в город в управление картографии, и тоже, н
аверное, не за урюком. Кто со мной поедет?
Ц Я!
Ц Идет, ты первый сказал. Остальные остаются и грузят всякое барахло.
Ц Сокол ты мой ясный, Ц Алексей поковырял мизинцем в ухе, демонстрируя
недопонимание. Ц Кепско уразумил, глупарь такой, а че прямо не сказал ник
то, куды мы потом направимся, а?
Старлей осмотрел его сверху вниз, прищурившись.
Ц Ты мой умный... Не-а, все, как и ты, в недоумении. То ли забьем погреба репой
и капустой и будем угощать датчан, то ли...
Ц М-да... Вот это новость... Коля, ты сегодня в читалке был, в газетах ничего о
собенного не видел? Типа там, «Злобные буржуйские агрессоры испытывают т
яжелое похмелье... И просят героических советских штурманов поскорее осв
ободить от них угнетаемый пролетариат... Пока им совсем не сплохело...».
Ц М-да... Ц согласился Зуб. Ц Это могло бы дело объяснить.
Штырь отрицательно покачал головой, «все как обычно». Из-за двери было сл
ышно, как кто-то, топоча ботинками, промчался по коридору в направлении но
са. Штурмана переглянулись и, не сговариваясь, начали одеваться.
Ц Что бы это значило, «заменить часть боезапаса»? Ц поинтересовался Шт
ырь. Никто не ответил, только пара человек пожала плечами. Линкор и крейсе
р всегда имели в погребах полные боекомплекты для все калибров.
Ц Посвежее, может, порох возьмем... Или заряды поразнообразнее...
Подумав, Штырь кивнул, согласившись. Из всего теоретического многообраз
ия зарядов для главного калибра на «Советском Союзе» имелись только бое
вой и стокилограммовый согревательный, поскольку других промышленност
ь не выпускала. На «Кронштадте» выбор был чуть побольше Ц за счет пониже
нно-боевого. Золотой мечтой каждого артиллериста была стрельба усиленн
о-боевым по бронированной цели, такой выстрел должен был протыкать даже
современные линкоры почти насквозь. Было неизвестно, кто из руководител
ей промышленности отправился валить лес и копать каналы, но пока таких з
арядов не было Ц печальная реальность жизни.
Четверка, озираясь вокруг, направилась в сторону кают-компании, где был ш
анс встретить кого-нибудь из свободных старших офицеров и задать ему па
рочку наводящих вопросов. По дороге обсуждались возможные варианты каз
авшегося сейчас неотвратимым боевого применения эскадры Ц слишком це
нной, чтобы не нужно ей рисковать, и еще раз слишком ценной, чтобы просто с
тоять на якоре, точно в тыловом порту.
В кают-компании удалось найти вторпома Чурило, молча курившего перед ус
тавленным чайными принадлежностями отдельным невысоким столиком меж д
вумя диванами. После положенных уставных фраз он с улыбкой пригласил мол
одых офицеров присоединиться к чаепитию, что штурмана с удовольствием и
сделали. После минут пяти ничего не значащих слов Коля Штырь, бывший в ком
пании за старшего, рискнул наконец прямо поинтересоваться у Чурило ново
стями. Вторпом задумался, видимо, решая, стоит ли делиться с молодежью тем
, что он, скорее всего, уже знал. В итоге уже сформировавшееся уважение к пр
офессионализму и опыту молодых моряков победило, подкрепленное тем фак
том, что сходов на берег уже не предвиделось.
Ц Да, это вы, ребята, верно поняли, что в Пиллау мы уже не вернемся, Ц замет
ил он. Ц А зачем необходим поход в Кронштадт, объяснять, наверное, не нужн
о... Выгрузка боезапаса, докование, покраска, текущие работы по механизмам
, потом снова погрузка боезапаса и припасов, и вперед, в открытое море. Что
в мире творится, вы все знаете, не сегодня-завтра фрицы стакнутся с союзни
чками и попытаются нам вместе шею намылить. Так что, штурмана, зубрите лоц
ии Скагеррака... И Каттегата... Слова-то какие... Ц Он глубоко затянулся, гляд
я в потолок. Ц Я их лет двадцать уже не слышал...
Ц Крейсера с нами пойдут? Ц подобравшиеся от серьезности разговора оф
ицеры смотрели на Чурило, как попы на алтарь.
Ц Ну, до некоторых широт пойдут. А потом сами, ножками. Главное, проливы пр
ойти так, чтобы ни одна сволочь, Ц кавторанг сжал кулак так, что побелела
кожа, Ц не засекла. А это сложно. Но если нас запрут в Балтике Ц финиш, кор
абли можно было и не строить, все равно врагов у нас здесь не осталось...
Да, врагов у Советского Союза становилось все меньше Ц по мере того как ф
ронты, толкаясь локтями, будто бегущие по узкому коридору люди, продвига
лись все дальше на запад. 20 октября советские и югославские войска освобо
дили Белград и прошли по его улицам под двумя флагами, осыпаемые поздним
и осенними цветами из рук плачущих от счастья горожан. Это было настояще
е боевое содружество славян Ц партизан маршала Тито, несколько долгих л
ет в неравной борьбе изматывавших немецкие армии, и воинов трех десятков
народов, носящих одинаковые погоны армии советской. Никакие политическ
ие игры и сопливые пропагандистские лозунги не могли сделать того, что с
делала с людьми общая победа над сильным и умелым врагом.
К сорок четвертому году в характере советских людей очень многое измени
лось. Помимо массы личных черт и особенностей, сводимых естественным отб
ором к умению выживать в сложных и многообразных проявлениях войны, начи
нал главенствовать один фактор. К сорок четвертому году советские люди н
ачали себя уважать. Находящийся лицом к лицу со смертью человек уже не ос
обо боялся страшного и сурового сотрудника особого отдела, уже не слишко
м трепетал перед большим начальством Ц потому что начальство далеко, а
смерть рядом. Фронтовики знали, что они могут, они уважали врага и знали, ч
то сами сейчас внушают ему уважение. Строгое выражение на лице дивизионн
ого особиста уже вызывало не столько трепет, сколько внутреннюю ухмылку
, поскольку «кум» в атаки не ходил, и попытка напугать фронтовиков грозно
сдвинутыми бровями воспринималась как насмешка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72