Они ничуть не изменились за прошедшие пятнадцать лет. И не изменятся через пятьдесят.
Это то, что нужно, сказал он себе. Чувство общности, сопричастности с земляками, глоток стабильности и предсказуемости. Здесь он мог вновь возродить из кусочков нормальную жизнь вокруг себя, чтобы и самому снова стать единым целым.
Но сегодня скромные, уютные, квадратные домики и тихая гавань казались Калебу какими-то ненастоящими, словно нарисованными на глянцевой открытке, какие продаются в сувенирной лавке. В груди у него засело и нарастало чувство неудовлетворенности, тяжелое и смертельно опасное, подобно неразорвавшейся пуле. На мгновение у него перехватило дыхание.
Калеб заставил себя двигаться по неровному тротуару, нервно шаря взглядом по садам и переулкам между домами. Он как будто ждал, что вот-вот из-за магазина подарков с оригинальным названием «Маяк» выскочат инсургенты и откроют пальбу.
Он неторопливо шел дальше. Положительное копинг-поведение, вот над чем он должен работать, как заявил психоаналитик. Физические нагрузки. Работа. И мысли только о хорошем.
А еще секс.
И тут Калеб снова вспомнил девушку-женщину на пляже, ее большие, темные глаза, ее пухлые, соблазнительные губы. И ее грудь.
Интимные взаимоотношения способствуют релаксации, а также оказывают практическую и эмоциональную поддержку, как говорил армейский врач.
Ладно, положим, поиски иностранной туристки, неровно дышащей к полицейской форме, – не совсем то, что имел в виду психоаналитик, но с чего-то же надо начинать? По крайней мере, когда Калеб был с ней, он не вспоминал Мосул. Проклятье, да спроси его кто-нибудь тогда, он и имя-то свое не сразу вспомнил бы! И на мгновение, глядя в ее бездонные глаза, он действительно ощутил… не только желание.
Родство душ.
Ярко освещенные окна и красный навес над входом в ресторанчик Антонио – «Пицца! Пирожные! Оплата в рассрочку! » – бросали призывные отблески на тротуар. Калеб толкнул входную дверь, и внутри заливисто брякнул колокольчик.
Реджина Бароне трудилась за прилавком. На ней был широкий белый фартук, лицо сохраняло нахмуренное и строгое выражение, а темные, гладко зачесанные назад волосы открывали высокий лоб и тонкие черты.
Она подняла голову на звук колокольчика, и лицо ее просветлело.
– Привет, Кэл.
Он улыбнулся в ответ.
– Привет, Реджи.
Они были знакомы целую вечность. Калеб помнил ее худенькой, несносной, крайне амбициозной девчонкой, отчаянно стремящейся вырваться с острова и из-под назойливой опеки мамаши. Он слышал краем уха, что она получила работу помощника шеф-повара в каком-то фешенебельном ресторанчике не то в Нью-Йорке, не то в Бостоне. Она обзавелась татуировкой на запястье, а на шее носила маленькое золотое распятие на цепочке.
Но сейчас она снова была здесь, в Конце Света, и работала в семейном ресторанчике. Они оба вернулись домой.
Почему, интересно, ему не хотелось заняться сексом с ней?
В углу, в красной виниловой кабинке, склонился над столом восьмилетний сын Реджины, Ник, и что-то старательно писал в тетрадке.
– Как продвигается домашнее задание? – окликнул его Калеб.
Ник только молча пожал плечами в ответ. Он был симпатичным мальчуганом, с тонкими чертами лица и хрупким телосложением, унаследованным от матери, и выразительными итальянскими глазами.
– Дроби, – пояснила Реджина. – Он их ненавидит.
Выпятив подбородок, Ник возмущенно заявил:
– Не понимаю, почему я должен их учить, вот и все. Тем более что я собираюсь помогать Нонне в ресторане.
Реджина строго поджала губы.
– Ты обязательно должен выучить дроби, – пришел ей на помощь Калеб. – Иначе как ты сможешь приготовить пиццу, наполовину заправленную грибами, а наполовину – острой копченой колбасой, пепперони?
Реджина метнула на него благодарный взгляд.
– Совершенно верно, – сказала она Нику. – Раз ты работаешь на кухне, тебе определенно необходимо знать дроби. Полчашки. Три четверти чайной ложки.
– Еще бы… – уныло пробормотал Ник и снова склонился над домашним заданием.
Реджина улыбнулась Калебу.
– И чем же я могу тебе помочь?
В ее словах и тоне сквозило приглашение, едва уловимое, но оттого не менее явственное и безошибочное. Реджина была хорошей женщиной, у нее имелся славный сынишка и достаточно жизненного опыта, чтобы разделить тяжесть его ноши. Он попытался обнаружить в себе хотя бы отголосок чего-нибудь, какую-то искорку, притяжение… и не ощутил ничего.
– Чем ты угощаешь сегодня вечером? – поинтересовался он.
– Помимо пиццы? – Пожав плечами, Реджина вытерла руки о фартук и кивнула на холодильный шкаф. – Пирог из лобстера, суп из моллюсков, цыпленок под лимонным соусом с чесноком, салат из креветок и тортеллини.
– Отлично, – заметил Калеб. – Твоя мать знает о том, что ты поставляешь продукты в яхт-клуб?
В глазах Реджины мелькнула настороженность.
– Мы говорили с ней об этом. Так что ты будешь заказывать?
Здесь что-то нечисто, подумал Калеб. Но до тех пор, пока члены семьи Бароне не начнут гоняться друг за другом с кухонными ножами, его это не касается.
– Как насчет двух кусочков пирога с лобстером и… да, пожалуй, двойной салат?
– Сейчас принесу.
– Я почти закончил, – во всеуслышание объявил Ник.
Калеб бросил взгляд в сторону кабинки.
– С чем тебя и поздравляю.
– А когда я закончу, вы покажете мне свой револьвер?
– Доминик Бароне…
– Все нормально, Реджи. Я не могу показать тебе свой револьвер, – объяснил Калеб Нику. – Офицеру полиции не разрешается вытаскивать револьвер из кобуры в общественном месте, если только он не намеревается им воспользоваться. Но я могу дать тебе подержать наручники.
Глаза Ника стали круглыми от восторга.
– Правда, дадите? Это круто!
Калеб продемонстрировал ему свое орудие производства и с изумлением увидел, как мальчуган приковал себя к ножке стола.
– Круто… – эхом откликнулась Реджина. Она поставила бумажный пакет с заказом на стол перед Калебом. – Что-нибудь из напитков?
– Из напитков, говоришь… – осторожно повторил Калеб.
Ее губы дрогнули в слабой улыбке.
– Чтобы дополнить ужин.
Он не любил спиртное. Как бы плохо он ни спал по ночам, как бы ни старался забыть картины прошлого, он не собирался повторять ошибки своего отца. Но на этот раз вежливость требовала поступиться принципами.
– У тебя есть вино, которое подойдет к моему заказу? – поинтересовался он.
– Недорогое «Пино Гриджо».
– В самый раз. Большое спасибо.
Реджина сунула в пакет бутылку вина, надев на ее горлышко два пластиковых стаканчика.
Калеб увидел, что Ник пытается засунуть ключ в замок наручников, и улыбнулся.
– Дай-ка я тебе помогу, – сказал он, расстегивая их.
Ник потер тонкие запястья.
– А можно мне завтра взять их с собой в школу?
– Пусть лучше останутся у меня. Они могут мне понадобиться.
– Пылкое свидание сегодня вечером? – поддразнила его Реджина.
Калеб смущенно откашлялся.
– Еще рано говорить об этом.
– Угу. Смотри, будь осторожен, начальник. Тебя слишком долго здесь не было, так что ты представляешь кое для кого большой интерес. Ник не единственный на острове, кому не терпится проверить твою оснастку.
Калеб почувствовал, что быстро и неудержимо краснеет, и принялся шарить по карманам в поисках бумажника.
– Ладно, не знаю, что ты имеешь в виду, но Эдит пока еще не гоняется за мной вокруг стола.
Реджина рассмеялась и пробила его заказ на кассовом аппарате. Он еще раз поблагодарил ее, расплатился и вышел на улицу.
В гавани заходящее солнце зажгло пожар на бортах лодок, раскрасив их в красные, желтые и белые цвета.
Обманул ли он ее? Или же просто пытается одурачить самого себя?
* * *
Одеяло для пикника. Ящик со льдом. Штопор. Презерватив.
Подобно юному бойскауту, Калеб был готов ко всему. Он обвел взглядом пустой пляж, спокойное, переливающееся в солнечных лучах море. Не хватало лишь фигурки девушки.
Я гуляю у воды по вечерам…
Может быть, он пришел слишком рано. Солнце зайдет не раньше чем через час.
Может быть, она не придет. Приглашение, которое она сделала ему вчера вечером своим мягким голосом, могло оказаться всего лишь шуткой, желанием подразнить его, посмеяться над ним.
Может быть, ему стоит вернуться домой.
Я хочу дотронуться до вас…
Калеб взглянул налево, туда, где пляж поднимался к рыбацкой верфи, а потом направо, где берег обрывался нагромождением каменных глыб. Небольшая прогулка пойдет ему на пользу.
Он подхватил с песка ящик со льдом и повернул направо.
По другую сторону мыса камней становилось все больше и больше. Идти стало труднее. Пляж заполонили деревья, оттеснив Калеба к самому краю воды. Холодильный ящик бил по ногам, заставляя его оступаться. Походка его стала неровной и спотыкающейся. Левое колено начало отчаянно болеть.
Из всех дурацких идей, которые только могли прийти в голову такому идиоту, как он…
И тут Калеб увидел ее – Маргред. Длинные обнаженные ноги под распахнувшейся юбкой в стиле саронг, полная грудь распирает крошечные синие треугольнички верхней части бикини, грива длинных, непокорных волос развевается на ветру, как у богини, выходящей на берег из пены морской. Ее вид поразил его в самое сердце. От такого потрясающего зрелища у него перехватило дыхание. Из закаленного, подозрительного полисмена-островитянина он мгновенно превратился в потного подростка, глазеющего на модель в купальном костюме в иллюстрированном журнале «Спортс Иллюстрейтид».
Калеб выждал, пока к нему вернулась способность соображать, и с трудом выдавил:
– Вы здесь.
По ее пухлым губам скользнула лукавая улыбка.
– Я ждала вас.
– Должно быть, вы замерзли.
Ее вид – полная грудь, округлые бедра, бледная, незагорелая кожа – больше подходил для палубы прогулочной яхты, совершающей круиз по Багамам, чем для побережья Мэна. Сняв куртку, Калеб накинул ее на плечи девушки, едва удержавшись, чтобы не прижать ее к себе.
– Вот так будет лучше.
– Это лишнее, – спокойно произнесла она. – Мне не бывает холодно.
Взгляд Калеба опустился в глубокую ложбинку ее груди, скользнул по гладкому белому животу. В голову ударила кровь, и он ощутил, что у него закружилась голова. Калеб поспешно отступил на шаг, чтобы окончательно не забыть о том, что он – страж порядка, и не наброситься на нее, как изголодавшийся и озабоченный двадцатилетний солдатик, получивший первую увольнительную после девятимесячной командировки в «горячую точку».
– Мы могли бы пройти под защиту деревьев, – предложил он. – Они укроют нас от ветра.
И там им никто не помешает.
Она бросила взгляд на берег, а потом перевела его на лицо Калеба.
– Хорошо.
Он последовал за ней в прохладную, густую тень деревьев. Кое-где там стояли выбеленные ветром и дождем столики для пикника.
Калеб с трудом оторвал взгляд от ее плеч, теперь прикрытых курткой, и, взглянув на каменную нишу с ржавой решеткой, предложил:
– Я могу развести огонь.
«Потому что это поможет мне остыть…»
Девушка присела на краешек одного из столов, и саронг, который она надела, распахнулся, обнажив восхитительную линию очаровательных бедер. В глазах ее сверкнули лукавые искорки.
– Если вы действительно этого хотите. А что мне делать, пока вы будете разводить костер?
«Совсем как в фильме с Шарон Стоун», – подумал он.
Скулы сводило от желания, в висках стучала кровь. Трахнуться от души, до одурения, а потом можно и умереть.
Нет, так он не сможет снова вернуться к нормальной жизни. Ему нужно было нечто намного большее, чем совокупление на одну ночь. Ужин, вино, легкий разговор… все признаки и ловушки самого обычного свидания. Самая обычная жизнь.
А потом секс.
Чтобы сделать ей приятное, чтобы поддразнить ее, чтобы поддразнить себя, он оперся обеими руками о крышку столика для пикника, и Маргред оказалась между ним и столом. Она была так близко. Такая теплая, желанная и близкая. Проклятье, она уже была возбуждена! И он возбуждался с каждой секундой все сильнее. Он наклонился к девушке. Его неудержимо влекли близость и тепло ее тела, ее огромные, темные, жаждущие, голодные глаза. Кровь шумела у него в ушах, как морской прибой.
Он тонул.
Калеб отпрянул.
– А вы пока можете посмотреть содержимое ящика со льдом.
Маргред резко отстранилась и посмотрела ему в глаза.
– Что?
Калеб отвернулся и присел возле открытой каменной жаровни, стараясь не обращать внимания на боль в ноге, которую хирурги собрали по кусочкам.
– Я прихватил с собой ужин. Он в ящике. Вы может достать его, пока я буду разжигать костер.
* * *
Маргред в изумлении смотрела ему в спину, мускулистую и сильную. Она испытывала разочарование. Изумление. Обиду. До сих пор для того, чтобы заняться сексом, ей еще не приходилось прилагать таких усилий. Человеческие существа постоянно пребывали в состоянии сексуального возбуждения. Любой другой самец на его месте уже давно опрокинул бы ее на спину прямо на стол и долбил бы между ног.
– Я не нуждаюсь в том, чтобы вы кормили меня, – сказала она.
Из-под решетки вырвались первые языки пламени. Выпрямившись, он повернулся к ней, и уголки его губ дрогнули в улыбке.
– Вам не бывает холодно. И голодной вы тоже никогда не бываете?
Прищурившись, она смотрела на него в упор.
– Бываю. Но не в смысле еды.
Он рассмеялся. У него был красивый смех, глубокий и хрипловатый, но глаза не улыбались, оставаясь печальными и серьезными.
– А я-то думал, что женщинам нравится, когда за ними ухаживают.
Ей ровным счетом ничего не было известно о том, что нравится женщинам. Человеческим женщинам, во всяком случае.
– В этом нет необходимости, – повторила она.
– Для вас – может быть. Но я подумал, что нам, возможно, стоит познакомиться чуточку поближе.
Он говорил совершенно серьезно.
– Зачем? – поинтересовалась она.
Он не отвел взгляда. Глаза у него были зелеными, того цвета, который обретает море в пасмурный день.
– Потому что вы очень привлекательная женщина.
Комплимент застал ее врасплох, и раздражение внезапно исчезло. Впрочем, она ведь может дать ему что-то взамен?
Она глубоко вздохнула.
– Что вы хотите знать?
Уголки его губ приподнялись в улыбке.
– Мы могли бы начать с обмена основными сведениями. Семейное положение. Состояние здоровья. Страна происхождения. Я даже не знаю, как вас зовут.
– Я же сказала, что меня зовут Маргред. Вы можете называть меня Маргарет.
– А как зовут вас другие? Мег? Мэгги? Пэгги?
– Только не Пэгги. – Она задумчиво склонила голову к плечу. – Мэгги мне нравится.
– Мэгги… – мягко и негромко повторил он.
От звука его голоса по телу ее пробежала дрожь предвкушения. Под грудью у нее сладко заныло.
«Ох, только не это!» – с неудовольствием и раздражением подумала она. Она пришла сюда совсем не за этим.
– Вы замужем, Мэгги? – спросил он мягким, негромким, завораживающим голосом.
Есть ли у нее партнер, вот что он имеет в виду. Она тряхнула головой, чтобы избавиться от непрошеных воспоминаний.
– Больше нет. Он умер.
– Мне очень жаль.
Его симпатия вонзилась ей в сердце, как острый нож.
– Это случилось уже давно.
Больше сорока лет назад. Достаточно давно, чтобы она потеряла надежду на то, что ее погибший партнер возродится, получит новую жизнь и отыщет ее. Она намеренно скрестила ноги и послала Калебу свою самую страстную улыбку.
– Для меня гораздо большее значение имеет то, что происходит сейчас.
Мужчина следил за ней серьезными зелеными глазами.
– И что же происходит сейчас?
– Вот это, – ответила она и потянулась к нему.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Глаза ее были огромными и темными, достаточно глубокими для того, чтобы он утонул в них, и достаточно широко посаженными, чтобы проглотить его целиком. Она обвила шею Калеба руками, привлекла его к себе, обхватив восхитительными бедрами, и поцеловала.
Губы девушки были шелковистыми, горячими, влажными и жадными. На вкус они походили на смешные девчоночьи напитки, сладкие и легкие, но безошибочно ударяющие в голову и сбивающие с ног.
Калеб возбудился в мгновение ока. Брюки вдруг стали ему тесны.
Закрыв глаза, он вбирал ее всеми органами чувств, вдыхал запах ее волос, соленый привкус кожи, горячую, необузданную сладость губ. Ее грудь – у нее оказалась великолепная грудь – крепко прижималась к нему. Она высвободила руку и провела по его груди, а потом начала расстегивать ремень на джинсах.
От неожиданности у Калеба перехватило дыхание.
«Это просто невероятно, черт меня побери!»
Прямо как письмо в журнал «Пентхаус». Как одна из историй рядового Зигги Фелла под многообещающим названием «Как я провел увольнительную в зеленой зоне». Порнографический сон, который только и может присниться прыщавому подростку.
Если не считать того, что еще никогда с тех пор, как он вернулся из Мосула, сны Калеба не были столь приятными.
Еще никогда и ни с кем ему не было так хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Это то, что нужно, сказал он себе. Чувство общности, сопричастности с земляками, глоток стабильности и предсказуемости. Здесь он мог вновь возродить из кусочков нормальную жизнь вокруг себя, чтобы и самому снова стать единым целым.
Но сегодня скромные, уютные, квадратные домики и тихая гавань казались Калебу какими-то ненастоящими, словно нарисованными на глянцевой открытке, какие продаются в сувенирной лавке. В груди у него засело и нарастало чувство неудовлетворенности, тяжелое и смертельно опасное, подобно неразорвавшейся пуле. На мгновение у него перехватило дыхание.
Калеб заставил себя двигаться по неровному тротуару, нервно шаря взглядом по садам и переулкам между домами. Он как будто ждал, что вот-вот из-за магазина подарков с оригинальным названием «Маяк» выскочат инсургенты и откроют пальбу.
Он неторопливо шел дальше. Положительное копинг-поведение, вот над чем он должен работать, как заявил психоаналитик. Физические нагрузки. Работа. И мысли только о хорошем.
А еще секс.
И тут Калеб снова вспомнил девушку-женщину на пляже, ее большие, темные глаза, ее пухлые, соблазнительные губы. И ее грудь.
Интимные взаимоотношения способствуют релаксации, а также оказывают практическую и эмоциональную поддержку, как говорил армейский врач.
Ладно, положим, поиски иностранной туристки, неровно дышащей к полицейской форме, – не совсем то, что имел в виду психоаналитик, но с чего-то же надо начинать? По крайней мере, когда Калеб был с ней, он не вспоминал Мосул. Проклятье, да спроси его кто-нибудь тогда, он и имя-то свое не сразу вспомнил бы! И на мгновение, глядя в ее бездонные глаза, он действительно ощутил… не только желание.
Родство душ.
Ярко освещенные окна и красный навес над входом в ресторанчик Антонио – «Пицца! Пирожные! Оплата в рассрочку! » – бросали призывные отблески на тротуар. Калеб толкнул входную дверь, и внутри заливисто брякнул колокольчик.
Реджина Бароне трудилась за прилавком. На ней был широкий белый фартук, лицо сохраняло нахмуренное и строгое выражение, а темные, гладко зачесанные назад волосы открывали высокий лоб и тонкие черты.
Она подняла голову на звук колокольчика, и лицо ее просветлело.
– Привет, Кэл.
Он улыбнулся в ответ.
– Привет, Реджи.
Они были знакомы целую вечность. Калеб помнил ее худенькой, несносной, крайне амбициозной девчонкой, отчаянно стремящейся вырваться с острова и из-под назойливой опеки мамаши. Он слышал краем уха, что она получила работу помощника шеф-повара в каком-то фешенебельном ресторанчике не то в Нью-Йорке, не то в Бостоне. Она обзавелась татуировкой на запястье, а на шее носила маленькое золотое распятие на цепочке.
Но сейчас она снова была здесь, в Конце Света, и работала в семейном ресторанчике. Они оба вернулись домой.
Почему, интересно, ему не хотелось заняться сексом с ней?
В углу, в красной виниловой кабинке, склонился над столом восьмилетний сын Реджины, Ник, и что-то старательно писал в тетрадке.
– Как продвигается домашнее задание? – окликнул его Калеб.
Ник только молча пожал плечами в ответ. Он был симпатичным мальчуганом, с тонкими чертами лица и хрупким телосложением, унаследованным от матери, и выразительными итальянскими глазами.
– Дроби, – пояснила Реджина. – Он их ненавидит.
Выпятив подбородок, Ник возмущенно заявил:
– Не понимаю, почему я должен их учить, вот и все. Тем более что я собираюсь помогать Нонне в ресторане.
Реджина строго поджала губы.
– Ты обязательно должен выучить дроби, – пришел ей на помощь Калеб. – Иначе как ты сможешь приготовить пиццу, наполовину заправленную грибами, а наполовину – острой копченой колбасой, пепперони?
Реджина метнула на него благодарный взгляд.
– Совершенно верно, – сказала она Нику. – Раз ты работаешь на кухне, тебе определенно необходимо знать дроби. Полчашки. Три четверти чайной ложки.
– Еще бы… – уныло пробормотал Ник и снова склонился над домашним заданием.
Реджина улыбнулась Калебу.
– И чем же я могу тебе помочь?
В ее словах и тоне сквозило приглашение, едва уловимое, но оттого не менее явственное и безошибочное. Реджина была хорошей женщиной, у нее имелся славный сынишка и достаточно жизненного опыта, чтобы разделить тяжесть его ноши. Он попытался обнаружить в себе хотя бы отголосок чего-нибудь, какую-то искорку, притяжение… и не ощутил ничего.
– Чем ты угощаешь сегодня вечером? – поинтересовался он.
– Помимо пиццы? – Пожав плечами, Реджина вытерла руки о фартук и кивнула на холодильный шкаф. – Пирог из лобстера, суп из моллюсков, цыпленок под лимонным соусом с чесноком, салат из креветок и тортеллини.
– Отлично, – заметил Калеб. – Твоя мать знает о том, что ты поставляешь продукты в яхт-клуб?
В глазах Реджины мелькнула настороженность.
– Мы говорили с ней об этом. Так что ты будешь заказывать?
Здесь что-то нечисто, подумал Калеб. Но до тех пор, пока члены семьи Бароне не начнут гоняться друг за другом с кухонными ножами, его это не касается.
– Как насчет двух кусочков пирога с лобстером и… да, пожалуй, двойной салат?
– Сейчас принесу.
– Я почти закончил, – во всеуслышание объявил Ник.
Калеб бросил взгляд в сторону кабинки.
– С чем тебя и поздравляю.
– А когда я закончу, вы покажете мне свой револьвер?
– Доминик Бароне…
– Все нормально, Реджи. Я не могу показать тебе свой револьвер, – объяснил Калеб Нику. – Офицеру полиции не разрешается вытаскивать револьвер из кобуры в общественном месте, если только он не намеревается им воспользоваться. Но я могу дать тебе подержать наручники.
Глаза Ника стали круглыми от восторга.
– Правда, дадите? Это круто!
Калеб продемонстрировал ему свое орудие производства и с изумлением увидел, как мальчуган приковал себя к ножке стола.
– Круто… – эхом откликнулась Реджина. Она поставила бумажный пакет с заказом на стол перед Калебом. – Что-нибудь из напитков?
– Из напитков, говоришь… – осторожно повторил Калеб.
Ее губы дрогнули в слабой улыбке.
– Чтобы дополнить ужин.
Он не любил спиртное. Как бы плохо он ни спал по ночам, как бы ни старался забыть картины прошлого, он не собирался повторять ошибки своего отца. Но на этот раз вежливость требовала поступиться принципами.
– У тебя есть вино, которое подойдет к моему заказу? – поинтересовался он.
– Недорогое «Пино Гриджо».
– В самый раз. Большое спасибо.
Реджина сунула в пакет бутылку вина, надев на ее горлышко два пластиковых стаканчика.
Калеб увидел, что Ник пытается засунуть ключ в замок наручников, и улыбнулся.
– Дай-ка я тебе помогу, – сказал он, расстегивая их.
Ник потер тонкие запястья.
– А можно мне завтра взять их с собой в школу?
– Пусть лучше останутся у меня. Они могут мне понадобиться.
– Пылкое свидание сегодня вечером? – поддразнила его Реджина.
Калеб смущенно откашлялся.
– Еще рано говорить об этом.
– Угу. Смотри, будь осторожен, начальник. Тебя слишком долго здесь не было, так что ты представляешь кое для кого большой интерес. Ник не единственный на острове, кому не терпится проверить твою оснастку.
Калеб почувствовал, что быстро и неудержимо краснеет, и принялся шарить по карманам в поисках бумажника.
– Ладно, не знаю, что ты имеешь в виду, но Эдит пока еще не гоняется за мной вокруг стола.
Реджина рассмеялась и пробила его заказ на кассовом аппарате. Он еще раз поблагодарил ее, расплатился и вышел на улицу.
В гавани заходящее солнце зажгло пожар на бортах лодок, раскрасив их в красные, желтые и белые цвета.
Обманул ли он ее? Или же просто пытается одурачить самого себя?
* * *
Одеяло для пикника. Ящик со льдом. Штопор. Презерватив.
Подобно юному бойскауту, Калеб был готов ко всему. Он обвел взглядом пустой пляж, спокойное, переливающееся в солнечных лучах море. Не хватало лишь фигурки девушки.
Я гуляю у воды по вечерам…
Может быть, он пришел слишком рано. Солнце зайдет не раньше чем через час.
Может быть, она не придет. Приглашение, которое она сделала ему вчера вечером своим мягким голосом, могло оказаться всего лишь шуткой, желанием подразнить его, посмеяться над ним.
Может быть, ему стоит вернуться домой.
Я хочу дотронуться до вас…
Калеб взглянул налево, туда, где пляж поднимался к рыбацкой верфи, а потом направо, где берег обрывался нагромождением каменных глыб. Небольшая прогулка пойдет ему на пользу.
Он подхватил с песка ящик со льдом и повернул направо.
По другую сторону мыса камней становилось все больше и больше. Идти стало труднее. Пляж заполонили деревья, оттеснив Калеба к самому краю воды. Холодильный ящик бил по ногам, заставляя его оступаться. Походка его стала неровной и спотыкающейся. Левое колено начало отчаянно болеть.
Из всех дурацких идей, которые только могли прийти в голову такому идиоту, как он…
И тут Калеб увидел ее – Маргред. Длинные обнаженные ноги под распахнувшейся юбкой в стиле саронг, полная грудь распирает крошечные синие треугольнички верхней части бикини, грива длинных, непокорных волос развевается на ветру, как у богини, выходящей на берег из пены морской. Ее вид поразил его в самое сердце. От такого потрясающего зрелища у него перехватило дыхание. Из закаленного, подозрительного полисмена-островитянина он мгновенно превратился в потного подростка, глазеющего на модель в купальном костюме в иллюстрированном журнале «Спортс Иллюстрейтид».
Калеб выждал, пока к нему вернулась способность соображать, и с трудом выдавил:
– Вы здесь.
По ее пухлым губам скользнула лукавая улыбка.
– Я ждала вас.
– Должно быть, вы замерзли.
Ее вид – полная грудь, округлые бедра, бледная, незагорелая кожа – больше подходил для палубы прогулочной яхты, совершающей круиз по Багамам, чем для побережья Мэна. Сняв куртку, Калеб накинул ее на плечи девушки, едва удержавшись, чтобы не прижать ее к себе.
– Вот так будет лучше.
– Это лишнее, – спокойно произнесла она. – Мне не бывает холодно.
Взгляд Калеба опустился в глубокую ложбинку ее груди, скользнул по гладкому белому животу. В голову ударила кровь, и он ощутил, что у него закружилась голова. Калеб поспешно отступил на шаг, чтобы окончательно не забыть о том, что он – страж порядка, и не наброситься на нее, как изголодавшийся и озабоченный двадцатилетний солдатик, получивший первую увольнительную после девятимесячной командировки в «горячую точку».
– Мы могли бы пройти под защиту деревьев, – предложил он. – Они укроют нас от ветра.
И там им никто не помешает.
Она бросила взгляд на берег, а потом перевела его на лицо Калеба.
– Хорошо.
Он последовал за ней в прохладную, густую тень деревьев. Кое-где там стояли выбеленные ветром и дождем столики для пикника.
Калеб с трудом оторвал взгляд от ее плеч, теперь прикрытых курткой, и, взглянув на каменную нишу с ржавой решеткой, предложил:
– Я могу развести огонь.
«Потому что это поможет мне остыть…»
Девушка присела на краешек одного из столов, и саронг, который она надела, распахнулся, обнажив восхитительную линию очаровательных бедер. В глазах ее сверкнули лукавые искорки.
– Если вы действительно этого хотите. А что мне делать, пока вы будете разводить костер?
«Совсем как в фильме с Шарон Стоун», – подумал он.
Скулы сводило от желания, в висках стучала кровь. Трахнуться от души, до одурения, а потом можно и умереть.
Нет, так он не сможет снова вернуться к нормальной жизни. Ему нужно было нечто намного большее, чем совокупление на одну ночь. Ужин, вино, легкий разговор… все признаки и ловушки самого обычного свидания. Самая обычная жизнь.
А потом секс.
Чтобы сделать ей приятное, чтобы поддразнить ее, чтобы поддразнить себя, он оперся обеими руками о крышку столика для пикника, и Маргред оказалась между ним и столом. Она была так близко. Такая теплая, желанная и близкая. Проклятье, она уже была возбуждена! И он возбуждался с каждой секундой все сильнее. Он наклонился к девушке. Его неудержимо влекли близость и тепло ее тела, ее огромные, темные, жаждущие, голодные глаза. Кровь шумела у него в ушах, как морской прибой.
Он тонул.
Калеб отпрянул.
– А вы пока можете посмотреть содержимое ящика со льдом.
Маргред резко отстранилась и посмотрела ему в глаза.
– Что?
Калеб отвернулся и присел возле открытой каменной жаровни, стараясь не обращать внимания на боль в ноге, которую хирурги собрали по кусочкам.
– Я прихватил с собой ужин. Он в ящике. Вы может достать его, пока я буду разжигать костер.
* * *
Маргред в изумлении смотрела ему в спину, мускулистую и сильную. Она испытывала разочарование. Изумление. Обиду. До сих пор для того, чтобы заняться сексом, ей еще не приходилось прилагать таких усилий. Человеческие существа постоянно пребывали в состоянии сексуального возбуждения. Любой другой самец на его месте уже давно опрокинул бы ее на спину прямо на стол и долбил бы между ног.
– Я не нуждаюсь в том, чтобы вы кормили меня, – сказала она.
Из-под решетки вырвались первые языки пламени. Выпрямившись, он повернулся к ней, и уголки его губ дрогнули в улыбке.
– Вам не бывает холодно. И голодной вы тоже никогда не бываете?
Прищурившись, она смотрела на него в упор.
– Бываю. Но не в смысле еды.
Он рассмеялся. У него был красивый смех, глубокий и хрипловатый, но глаза не улыбались, оставаясь печальными и серьезными.
– А я-то думал, что женщинам нравится, когда за ними ухаживают.
Ей ровным счетом ничего не было известно о том, что нравится женщинам. Человеческим женщинам, во всяком случае.
– В этом нет необходимости, – повторила она.
– Для вас – может быть. Но я подумал, что нам, возможно, стоит познакомиться чуточку поближе.
Он говорил совершенно серьезно.
– Зачем? – поинтересовалась она.
Он не отвел взгляда. Глаза у него были зелеными, того цвета, который обретает море в пасмурный день.
– Потому что вы очень привлекательная женщина.
Комплимент застал ее врасплох, и раздражение внезапно исчезло. Впрочем, она ведь может дать ему что-то взамен?
Она глубоко вздохнула.
– Что вы хотите знать?
Уголки его губ приподнялись в улыбке.
– Мы могли бы начать с обмена основными сведениями. Семейное положение. Состояние здоровья. Страна происхождения. Я даже не знаю, как вас зовут.
– Я же сказала, что меня зовут Маргред. Вы можете называть меня Маргарет.
– А как зовут вас другие? Мег? Мэгги? Пэгги?
– Только не Пэгги. – Она задумчиво склонила голову к плечу. – Мэгги мне нравится.
– Мэгги… – мягко и негромко повторил он.
От звука его голоса по телу ее пробежала дрожь предвкушения. Под грудью у нее сладко заныло.
«Ох, только не это!» – с неудовольствием и раздражением подумала она. Она пришла сюда совсем не за этим.
– Вы замужем, Мэгги? – спросил он мягким, негромким, завораживающим голосом.
Есть ли у нее партнер, вот что он имеет в виду. Она тряхнула головой, чтобы избавиться от непрошеных воспоминаний.
– Больше нет. Он умер.
– Мне очень жаль.
Его симпатия вонзилась ей в сердце, как острый нож.
– Это случилось уже давно.
Больше сорока лет назад. Достаточно давно, чтобы она потеряла надежду на то, что ее погибший партнер возродится, получит новую жизнь и отыщет ее. Она намеренно скрестила ноги и послала Калебу свою самую страстную улыбку.
– Для меня гораздо большее значение имеет то, что происходит сейчас.
Мужчина следил за ней серьезными зелеными глазами.
– И что же происходит сейчас?
– Вот это, – ответила она и потянулась к нему.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Глаза ее были огромными и темными, достаточно глубокими для того, чтобы он утонул в них, и достаточно широко посаженными, чтобы проглотить его целиком. Она обвила шею Калеба руками, привлекла его к себе, обхватив восхитительными бедрами, и поцеловала.
Губы девушки были шелковистыми, горячими, влажными и жадными. На вкус они походили на смешные девчоночьи напитки, сладкие и легкие, но безошибочно ударяющие в голову и сбивающие с ног.
Калеб возбудился в мгновение ока. Брюки вдруг стали ему тесны.
Закрыв глаза, он вбирал ее всеми органами чувств, вдыхал запах ее волос, соленый привкус кожи, горячую, необузданную сладость губ. Ее грудь – у нее оказалась великолепная грудь – крепко прижималась к нему. Она высвободила руку и провела по его груди, а потом начала расстегивать ремень на джинсах.
От неожиданности у Калеба перехватило дыхание.
«Это просто невероятно, черт меня побери!»
Прямо как письмо в журнал «Пентхаус». Как одна из историй рядового Зигги Фелла под многообещающим названием «Как я провел увольнительную в зеленой зоне». Порнографический сон, который только и может присниться прыщавому подростку.
Если не считать того, что еще никогда с тех пор, как он вернулся из Мосула, сны Калеба не были столь приятными.
Еще никогда и ни с кем ему не было так хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33