– Этот… репортер! – Реджина буквально выплюнула последнее слово. – Подумать только, он поинтересовался у меня, свежий ли лобстер. Да, ответила я ему, свежий. Местный, заявил он. Да, мы живем на чертовом острове у побережья Мэна. Что он себе думает, что мы доставляем их самолетами из Флориды?
– Ты приняла у него заказ? – пожелала узнать Антония.
– Я откусила ему башку! – выпалила Реджина. – Козел! Я приготовлю ему местного лобстера.
– Ты дашь ему то, что он просит, – отрезала Антония. – Тогда он даст тебе денег. Так и работают рестораны.
– Не рассказывай мне о том, как работают рестораны.
Антония скрестила руки на груди.
– Тогда почему ты явилась сюда?
Реджина провела рукой по коротко стриженным волосам.
– Потому что если бы я осталась в зале еще хотя бы на минуту, то убила бы кого-нибудь из твоих драгоценных клиентов. Невелика потеря, но мне не хотелось бы подавать дурной пример Никки.
– Отлично! – Антония сняла фартук и швырнула его Реджине. – Гриль поступает в твое полное распоряжение. Только без фокусов!
– Ну, еще бы, не дай бог, я сделаю что-нибудь ненормальное. Например, возьму настоящую приправу или приготовлю собственный майонез, – пробормотала Реджина. Она обернула тесемки фартука вокруг своей осиной талии и принялась посыпать солью кусочки моллюсков, оттолкнув в сторону Маргред. – А ты что здесь делаешь до сих пор?
Та моментально ощетинилась.
– Жду Калеба.
– О-о, как мило!
Маргред злобно оскалила зубы.
– Если будешь издеваться надо мной, я тебя укушу.
Сочувственный смех смягчил резкие черты угловатого лица Реджины.
– Ладно, ладно, извини меня, пожалуйста. Втюрилась, что ли?
– Что?
– То самое. Секс. Мужчины. – Реджина разложила в корзинке кусочки мидий и ломтики жареного картофеля, умудрившись так украсить их листиками салата и дольками лимона, что получилось изысканное и элегантное блюдо. – Заказ готов! – крикнула она в окошко раздачи.
– Мне нравится секс, – заявила Маргред.
– Мне тоже. Если бы еще я вспомнила, когда занималась им в последний раз. – Реджина скривилась, читая следующий заказ, и вывалила в корзинку замороженные ломтики картофеля фри. – Вот только из-за него мы теряем остатки ума. Сколько раз я клялась себе, что ни за что не буду походить на безмозглых куриц, которые готовы бегать перед мужчинами на задних лапках, и все это только ради того, чтобы на них обратили внимание. Но потом я встретила отца Ника, и – бац! – вся дрожа, я стараюсь попасться ему на глаза, чтобы он одарил меня мимолетной улыбкой.
Маргред ощутила слабый укол любопытства и прилив симпатии. Необычные чувства. Как если бы Реджина была ее подругой. Ее первой подругой у людей, словно она тоже обрастала привязанностями и намеревалась пустить корни на суше.
– А что случилось с отцом Ника?
Реджина пожала плечами.
– Оказалось, что у него нет ни малейшего желания признавать существование мальчика. Мне надоело ждать, когда это случится, и я вернулась домой.
Маргред почувствовала, что должна сказать что-то, сделать ответное признание.
– Раньше мне никогда не приходилось ждать мужчину.
– Значит, у тебя никогда не было свиданий в Бостоне. Эти городские хлыщи вечно таскают с собой сотовые телефоны, чтобы позвонить тебе и сообщить, что они опаздывают.
Маргред даже не пыталась объяснить, что на свидание с ней вряд ли можно опоздать. Ни один смертный мужчина до сих пор не мог устоять перед ее обаянием.
И все-таки, куда же запропастился Калеб?
Один час тридцать шесть минут.
Она сжала губы.
Реджина вздохнула, очевидно, неверно истолковав ее молчание.
– Послушай, с Калебом тебе еще повезло. Он – один из хороших парней. Собственно говоря, увидев его снова, я поначалу даже надеялась…
Дверь распахнулась. На пороге стоял Калеб. От его крупного тела исходил жар и разочарование, глаза обшаривали кухню.
– Вот он, можешь полюбоваться! – перебила Реджину Маргред.
Реджина покраснела до корней волос.
– О-о! Ладно. Забудь, что я тут наговорила. Как бы то ни было, я…
Но Маргред уже не слушала ее. Облегчение, которое она испытала при виде Калеба, ошеломило ее. И порядком разозлило. Она не привыкла заботиться о ком-то. И как теперь, позвольте спросить, она станет жить дальше?
А он, как он живет с этим?
– Ты опоздал, – сказала она.
– Да. – Он и не подумал извиниться. Лицо его было суровым и усталым. – Ты здесь.
Она задрала подбородок.
– Как видишь.
Его глаза, глубокие и непокорные, как море, встретились с ее взглядом, и она вновь ощутила в груди незнакомый трепет. Сейчас она пойдет домой…
– Спасибо, – негромко произнес он.
Она пожала плечами, чтобы скрыть удовольствие, которое доставил ей его взгляд. Ее чувства были слишком свежи, слишком необычны, слишком глубоки, чтобы выставлять их на всеобщее обозрение.
– Поехали, – сказал он. Маргред развязала тесемки фартука.
Реджина подняла брови.
– И тебе доброго дня.
Но они уже ушли.
* * *
Мэгги откинулась на спинку мягкого сиденья, установленного в кокпите взятой напрокат лодки. Ее силуэт четко выделялся на фоне серебристой глади воды и темно-синего неба. Она была такой красивой, что у Калеба перехватило дыхание. В груди у него поселилась тупая боль, как если бы открылась старая рана.
Она ждала его. На этот раз, по крайней мере, она его дождалась. И он позволил себе надеяться – хотя бы немного! – позволил себе испытать слабое удовлетворение.
Мэгги заметила, что он не сводит с нее глаз. На лице ее было написано удивление, смешанное с вопросом.
– Ты знаешь, куда мы плывем?
Он склонился над кормовыми причальными тросами, чтобы она не разглядела голодного блеска у него в глазах.
– Ты говорила, что в трех милях к востоку от Котиковой бухты расположен какой-то остров. Полагаю, мы узнаем его, когда увидим.
– Если ты вообще сможешь его увидеть, – заметила Мэгги. – Твой брат мог прикрыть его магическим пологом.
Калеб устроился на сиденье рядом с ней, отчего маленькое суденышко закачалось. Вода, темная от теней и тины пополам с мусором, мерно ударялась в покрытые известковым налетом сваи причала. Порыв ветра принес из дока сложную смесь запахов солярки, рыбы, соли и гниения.
– Что это такое?
– Магический полог? – Ей пришлось повысить голос, чтобы перекричать низкое рокотание двигателя. – Вы называете это заклинанием. Оно предназначено для усиления зрения. Или, наоборот, для отвода глаз.
Калебу все еще трудно было соотнести брата, которого он помнил мальчишкой, с русалками и магией.
– И он может сделать это?
Мэгги согласно кивнула головой.
– Чтобы отпугнуть непрошеных гостей.
Причал начал отдаляться по правому борту, когда Калеб направил суденышко к выходу из бухты, заложив широкую петлю, чтобы обойти флотилию рыбацких лодок, стоявших на якоре на мелководье.
– Ты говорила, что остров представляет собой нечто вроде перевалочной базы, верно? Какой смысл оборудовать базу для отдыха, если никто не может найти ее?
– Селки могут. Я тоже могу его найти.
– Отлично. В таком случае, ты будешь штурманом.
Мэгги тряхнула головой, подставляя лицо встречному ветру.
– Согласна. Если только ты не усадишь меня за штурвал.
– Ни за что на свете.
Она, опасно прищурившись, бросила на него недовольный взгляд.
Калеб мягко улыбнулся, и мгновение спустя был вознагражден негромким смехом. Мэгги расслабилась и откинулась на спинку мягкого сиденья.
– Пожалуй, ты прав, – признала она. – Я бы предпочла научиться ходить под парусами, если уж это так необходимо.
– Я мог бы научить тебя, – ровным голосом заметил он. – Если ты останешься.
Взгляды их встретились. В воздухе повисла невысказанная мольба. Останься.
Мэгги первой отвела глаза, чувствуя, как щеки заливает предательская краска. Вдалеке в открытое море направлялся одинокий каяк, весла его блестели на солнце.
– А кто учил тебя?
Калеб понял, что она хочет сменить тему, и не стал возражать.
– Управлять лодкой? Отец. Я начал выходить с ним в море – работал со снастями на корме – в то лето, когда мне исполнилось десять.
В тот год, когда их бросила мать.
Он налег на штурвал, огибая цепочку буйков, оранжевых и белых, красных и желтых, которые обозначали границу шельфа. С тех пор как Калеб последний раз забрасывал сети, минуло пятнадцать лет, но он по-прежнему узнавал личные метки на ловушках каждого ловца лобстеров, а в ушах у него зазвучал голос отца, называвшего их по именам: «Тиббетс, Дальтон, Спратт…»
Ему не хотелось думать о Барте. Не сейчас. Ему не хотелось вспоминать о том, как отец отводил Люси к сиделке, чтобы они могли выходить в море вместе, оставаясь на борту лодки вдвоем, и наблюдать за восходом солнца, надеясь, что наступающий день принесет удачу и богатый улов.
Калеб стиснул штурвал так, что побелели костяшки пальцев. Его грыз червячок сомнения, который шевелился в душе подобно какому-то уродливому созданию, ползущему по океанскому дну.
И еще его мучил вопрос, который он не мог не задать. Вопрос, терзавший его душу с того самого момента, как он наткнулся на отца, притаившегося в глухом переулке позади ресторана.
Но все-таки он задал его.
Потому что такова была его работа.
– Отец… Он возненавидел мою мать после того, как она ушла. Возможно ли, что демон знал об этом? Воспользовался этим знанием. Использовал моего отца.
– Вселился в него, ты хочешь сказать? Калеб прямо взглянул ей в лицо.
– Да.
– Нет, – с уверенностью ответила Мэгги.
Калеб не шевелился, не позволяя себе надеяться и поверить ей.
– Ты абсолютно уверена?
– Я бы знала. Ведь я живу с ним в одном доме, дышу с ним одним воздухом… Я бы почувствовала его. Уловила его запах. Калеб… – Она положила ладонь ему на руку. Он повернулся и взглянул в ее большие, карие, проницательные глаза. – Я бы знала, – негромко повторила Мэгги.
Напряжение чуть-чуть отпустило его оцепеневшие, застывшие мышцы. Руки перестали сжимать штурвал мертвой хваткой.
– Хорошо. Ладно. Спасибо.
Они обогнули скалистый мыс, рассекая темно-синие воды и оставляя в кильватере белый пузырящийся след. Впереди, до самого горизонта, простиралась сверкающая гладь Атлантического океана Свежий ветер подхватил ленточки, которыми Мэгги подвязала волосы, и облепил платьем ее роскошное тело. Она стала похожа на экзотическую резную фигуру, помещенную на носу корабля, полногрудую, отчаянно смелую и прекрасную. Она превратилась в живое воплощение мечты каждого моряка, его надежды вернуться домой после долгого и опасного плавания.
Калеб вдруг понял, что ему трудно дышать. Останется ли она с ним? Или уйдет, унося с собой его мечты и его сердце?
Он откашлялся.
– Вон там живет Уиттэкер.
Мэгги повернула голову, разглядывая большой дом из стекла и гонта, высившийся на оконечности мыса. С улыбкой повернулась к нему, и глаза ее затуманились воспоминаниями.
– Я помню этот утес.
Ах да, утес.
У подножия которого Калеба застал ее купающейся с дельфинами.
К которому он прижал ее спиной, где проник языком в ее рот, одновременно задирая на ней юбку.
Он слизнул соль с губ.
– Вчера я ходил туда. К нему домой.
Он смотрел, с сожалением и радостью, как ее глаза обрели прежнюю остроту и в них проснулась настороженность.
– Зачем?
– Окна его дома выходят на пляж, как раз на то самое место, где на тебя напали, – ровным голосом пояснил Калеб. – В тот вечер его не было на выпускном вечере в школе. И на прошлую ночь у него тоже нет алиби.
Она, нахмурившись, внимательно посмотрела на него.
– И ты пошел к нему домой? Один?
– Я не прошел дальше двери. Он заявил, что чувствует себя недостаточно хорошо, чтобы составить мне компанию. Или отвечать на мои вопросы.
Мэгги задумалась, и на лицо ее набежала тучка.
– Если он одержим демоном… то наверняка ест очень мало. И спит тоже. Дети огня редко заботятся о теле «хозяина», в которого вселяются.
– Тогда понятно, почему он так дерьмово выглядит, – мрачно заявил Калеб. – К несчастью, этого недостаточно для того, чтобы убедить судью в том, что Уиттэкер может быть убийцей.
– Но ведь тебя это убеждает.
Калеб заколебался.
– Не… совсем. Не до конца. Послушай. В этой работе ты учишься доверять своим инстинктам. Я был у него дома. Ну и что? Никаких кровавых пятен на ковре, все вещи на своих местах. Проклятье! Еще стоя на его чертовом крыльце, я унюхал запах чистящего средства. – Калеб покачал головой, вспоминая подробности своего визита. – Этот малый улыбается, закрывает дверь у меня перед носом, а я замечаю его аквариум. Он у него очень большой, просто огромный. Дорогой, того типа, что так любят ставить в своих приемных зубные врачи, с подсветкой, вентиляцией и пижонскими растениями. Ну так вот… – Калеб сглотнул. – Аквариум был пустой.
– То есть в нем не было воды?
– Как раз вода-то в нем была, – мрачно ответил Калеб. – И фильтр работал. И подсветка была включена. А вот рыбок…
Он вдруг умолк на полуслове. Ему трудно было объяснить сейчас, сидя в лодке, мягко покачивающейся на залитой солнечными лучами глади моря, отчего вдруг подобная мелочь показалась ему настолько важной и странной, что по коже пробежали мурашки.
– Рыбки исчезли, все до одной. Я еще могу понять, если бы умерли одна или две. Проклятье! У меня самого золотые рыбки не задерживались надолго. Но потерять их всех, причем сразу, это…
Непонятно. И странно. Психически ненормально.
– Словом, ему это несвойственно, – заключил Калеб.
– Зато это вполне в духе демона, – заметила Мэгги.
Они обменялись долгим взглядом. Калебу вдруг стало неуютно, холод проник в самую глубину его души.
– Хорошо. – Он сделал глубокий вдох, с трудом проталкивая воздух в застывшие легкие. – В таком случае мне можно не беспокоиться об ордере на обыск и арест.
Ее большие глаза потемнели от замешательства и растерянности.
– Я не понимаю.
Ему уже приходилось поступать так и раньше, когда цели были неясны, а ставки не носили столь личного характера. Не бином Ньютона, в конце-то концов.
– Если Уиттэкер и в самом деле тот, кем ты его считаешь, то это дело никогда не дойдет до суда, – негромко пояснил он. – Это попросту невозможно. Даже если Уиттэкера осудят, я не могу подвергнуть опасности заключенных, среди которых окажется демон.
– И что же ты собираешься делать?
– Я уничтожу его. Если смогу.
Калеб сбросил газ. Они уже прошли три мили. До самого горизонта простиралось подмигивающее море, сверкающая гладь которого покрылась легкой рябью, а волны неспешно догоняли друг друга, спеша к далекому берегу. Лодка мягко покачивалась в объятиях океана, убаюкивая своих пассажиров и внушая им чувство безопасности. Шепот прибоя, запах сосен…
Он вдруг заметил чайку, которая обрушилась с небес, скользнула над водой и… исчезла. Он все понял. Почувствовал, как с морского дна вздымается скалистый утес, пронзая поверхность моря подобно старым, потемневшим от времени костям, и взглянул на Мэгги, ища подтверждения.
Она кивнула.
– Это здесь.
И ее слова как будто приподняли невидимый занавес, из-под которого на ровной поверхности моря начала проступать суша: нагромождение скал, изгиб береговой линии, череда сосен, спускающихся к воде, как строчка нотных знаков.
Калеб коротко рассмеялся, не веря своим глазам.
– Проклятье. Это же настоящий Бригадун.
Из туманной дымки возник короткий причал, приткнувшийся к каменистому берегу. К нему была пришвартована рыбацкая лодка со спущенными парусами.
Сердце у него учащенно забилось.
– Посудина Дилана?
Мэгги лишь пожала плечами в ответ.
Ладно, беспокоиться будем, когда придет время, решил Калеб.
Он привязал их суденышко. Проверил обойму в пистолете.
– Ты не сможешь застрелить демона.
От нетерпения ее голос прозвучал хрипло и отрывисто. Или всему виной беспокойство?
– Да, ты уже говорила мне об этом. – Калеб сунул пистолет в кобуру, и привычная тяжесть на поясе успокаивающе подействовала на него. – Ну и как же мне убить его?
Мэгги, нахмурившись, смотрела на него.
– Демоны бессмертны.
– Как и селки. Но это не помешало Уиттэкеру прикончить твою подругу.
– Потому что вода материальна. А огонь не имеет собственной субстанции. Он не материален. Его нельзя уничтожить. Его можно только запереть.
– Или погасить.
Она открыла рот. И снова закрыла его.
– Да.
– Итак, что я должен сделать?
– Ты ничего не должен делать. Это я должна буду связать его.
– Как ты его свяжешь? Сейчас ты – не селки.
Мэгги зловеще улыбнулась.
– Демон украл у меня шкуру. Но не силу. Я найду способ справиться с ним.
– Это означает, что ты пока не представляешь, как и что нужно делать, – предположил он.
– По крайней мере, у меня есть шанс, – вспылила Мэгги.
– Естественно, у нас есть шанс. – Солдат должен верить в это, как и в то, что есть вещи, за которые стоит сражаться. И умирать. – Мы уравняем шансы, если сумеем заполучить спрятанную шкуру.
– Почему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33