– Нет. Он… он спал в кресле, когда я вернулась домой. – Она оглянулась через плечо на пустую гостиную. – Должно быть, он поднялся к себе.
– Пьяный? – спросил Калеб.
– Он спит, – твердо ответила Люси.
У нее не было ни малейшего желания создавать новые проблемы в отношениях ее отца и брата, и без того непростых.
– Он мог бы прийти сегодня в школу. На твой выпускной вечер.
– Я не ждала его.
Калеб фыркнул.
– А следовало бы. Он…
Дверца джипа распахнулась, и на гравийную дорожку ступила женщина. Молодая женщина – точнее, моложавая – среднего роста, с большими темными глазами, вьющимися черными волосами и кожей такой белой и безупречной, какой могут быть лишь внутренности драгоценной раковины.
Люси от удивления лишилась дара речи. Это и есть бездомная бедняжка Калеба?
Женщина взглянула на дом со спокойной уверенностью, которая шла ей намного больше, чем измятая больничная одежда, в которую она была одета. Несмотря на полицейскую куртку, накинутую на плечи, и ослепительно-белую повязку на голове, она выглядела утонченной, грациозной, уверенной в себе и экзотичной. Наверное, именно так смотрелась бы голливудская кинозвезда в африканской глуши.
– Это Мэгги, – небрежным тоном представил незнакомку Калеб.
Люси подумала, а отдает ли себе брат отчет в том, какой теплотой светятся его глаза и каким жестом собственника он приобнял девушку за талию, помогая ей подняться по ступенькам.
– Мэгги, это моя сестра Люси.
Люси встретила взгляд больших темных глаз девушки, и ей показалось, что в ушах у нее зарокотал шум прибоя. У нее перехватило дыхание, в груди стало тесно. Она широко раскрыла рот, стремясь вдохнуть хотя бы глоток воздуха.
По лицу незнакомки скользнула тень недоумения и растерянности.
– Твоя сестра? Но…
Калеб бросил на нее острый взгляд, и лицо его приняло сосредоточенное выражение.
– В чем дело? Вы узнали друг друга?
Тяжесть в груди у Люси не проходила. Это было не узнавание. Скорее изжога. Она с трудом протолкнула в легкие глоток воздуха и задержала его, как научилась делать давным-давно, пока давящее ощущение в груди не исчезло и окружающий мир не встал на свое место.
– Н-нет, – медленно сказала женщина. – Просто… мне вдруг показалось, что… Нет, все нормально.
Люси вновь обрела способность дышать.
– Может быть, хотите выпить чаю?
– Нет. Я устала. И хотела бы прилечь.
«Могла бы и «спасибо» сказать», – подумала Люси.
– В таком случае, я провожу вас в вашу комнату.
– Я сам этим займусь. – Калеб легонько коснулся ее руки. – А ты приготовь, пожалуйста, чай. Я присоединюсь к тебе на кухне, как только устрою Мэгги.
Люси улыбнулась, и в улыбке ее чувствовалось изумление и даже щемящая тоска. Устроить Мэгги? Интересно, что вознамерился сделать ее старший братец? Прочесть девушке сказку на ночь и поцеловать в лоб?
Но, разумеется, Люси не выразила своего удивления вслух и не стала дразнить его.
– Кровать уже застелена, – сказала она. – Спокойной ночи.
* * *
Дом, в котором жили смертные, оказался темным и тесным. В нем пахло землей и плесенью, приготовленной пищей и рабочим железом. Он казался одновременно и совершенно чужим, и до боли знакомым, и в нем не ощущалось ни капли той сокрушительной силы, которая мягким толчком приветствовала Мэгги на пороге.
– Так что все-таки случилось? – спросил Калеб, шагая вслед за ней по коридору.
– Я и сама толком не поняла. – Мэгги попыталась найти слова и подобрать объяснение, которое устроило бы их обоих. – Может быть, как ты и предположил, я действительно встречалась с твоей сестрой раньше.
– И вы обе, конечно же, начисто забыли об этом, – сухо заметил Калеб.
Она повернулась и взглянула ему в лицо.
– А ты помнишь всех, с кем встречался?
– Почти. Это часть моей работы.
Часть того, что и называется «быть мужчиной». На какое-то мгновение Маргред позволила себе восхититься им, его внимательными и задумчивыми зелеными глазами, упрямым квадратным подбородком, чувственным изгибом губ. Он был упрям и настойчив, заботлив и внимателен.
Его легко использовать, зато трудно обмануть, решила Маргред.
Она сменила тему.
– Где я буду спать?
– Вот здесь. – Он распахнул перед ней дверь.
Маргред увидела две кровати, аккуратно застеленные простыми коричневыми покрывалами, краешек одного из которых был соблазнительно откинут, открывая белоснежные накрахмаленные простыни, и вопросительно изогнула бровь.
– Две кровати?
Неужели он все-таки решил остаться с ней?
– Это была моя комната, – не моргнув глазом, откликнулся Калеб. – Моя и моего брата.
– А где же будет спать он?
– Понятия не имею. Он уехал, когда мне было десять лет.
Она, остановившись в центре потертого бежевого ковра, разглядывала небольшую, обшитую деревянными панелями комнату. Голые стены. На одной полке в беспорядке теснятся многочисленные книги. Никаких картин. Вообще никаких украшений. Только несколько блестящих статуэток с лавровыми венками в руках да парочка фотографий над письменным столом. В неулыбчивых молодых мужчинах, которые напряженно глядели в объектив, сразу же угадывалась спортивная команда, а мальчик с грудным ребенком на руках – это, несомненно, сам Калеб с Люси. Стоявший позади них юноша выглядел на несколько лет старше.
– Это твой брат?
Калеб сунул большие пальцы в задние карманы джинсов.
– Да.
Маргред наклонилась, чтобы вглядеться в снимок повнимательнее. Что-то в этих бездонных, задумчивых черных глазах, растрепанной темной шевелюре, мрачно опущенных уголках губ показалось ей смутно знакомым…
Сердце ее учащенно забилось. Этого не может быть… Не может? Может. И еще как.
Нет!
– Как его зовут? – спросила она, заранее зная ответ.
В глубине души, не отдавая себе отчета, она уже знала, что услышит.
– Дилан.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Калеб наблюдал за Люси, суетившейся на кухне. Он был одновременно и тронут, и изумлен поистине материнской заботой, которой она стремилась окружить его. Как будто им снова было четыре и четырнадцать лет от роду и она пригласила его на игрушечное чаепитие со своим плюшевым мишкой.
– Лед. – Она бросила пластиковый пакет на стол перед ним. – Для твоей ноги.
– С моей ногой все в порядке, – солгал он, но потом все же пристроил лед на колено.
– Чай? – Она продолжала настойчиво ухаживать за ним, держа в руках закипевший чайник.
Калебу же отчаянно нужен был кофе. Или шотландское виски.
Но ему предстояла долгая ночь, к тому же он никогда не пил в присутствии сестры. В ее глазах он хотел выглядеть не таким, как его отец.
– Чай – это здорово. Большое спасибо.
Она опустила по чайному пакетику в две кружки и заколебалась. Рука ее замерла над жестяной банкой.
– Как ты думаешь, может, Мэгги тоже хочет чаю?
– Пока нет, – откликнулся Калеб. – Для начала она захотела принять душ. Я принес ей полотенца и отвел в ванную.
– Ты очень добр, – заметила Мэгги, когда он открыл краны и отрегулировал температуру воды.
Добр, черт бы его побрал…
Он хотел увидеть ее обнаженной. Он хотел сам раздеть и искупать ее, коснуться ее груди с бледно-розовыми сосками, дотронуться до гладкой, восхитительной кожи.
Нет, он отнюдь не был добрым. Но и полным отморозком себя тоже не считал. Поэтому просто сказал, чтобы она позвала его, если что-то понадобится, и ушел, не доверяя себе.
Люси задумчиво прикусила нижнюю губу.
– Считаешь, это была хорошая идея? Она ведь может потерять сознание. Поскользнуться и упасть.
– Дверь открыта. – В его мыслях возник образ Мэгги, обнаженной, мокрой и уязвимой. Он откашлялся. – Я сказал ей, что она может воспользоваться твоим шампунем и прочими штучками.
– Разумеется.
Калеб всматривался в лицо сестры, пытаясь понять, как она отнеслась к тому, что он нарушил ее сон и вторгся в ее дом. Когда она была маленькой большеглазой девчонкой, он знал, почему она смеется. Или плачет. Вообще живет. А вот сейчас… Он не знал. И даже не пытался узнать на протяжении слишком многих лет.
– Прости меня, пожалуйста, за то, что я взвалил все это на твои плечи.
– Ничего ты на меня не взвалил.
Говорит ли она правду? Или всего лишь старается сделать ему приятное? За исключением нескольких досадных случаев, когда она была еще подростком, Люси ненавидела доставлять неприятности, ненавидела привлекать к себе внимание.
– Но ведь должна же у нее быть семья, которая наверняка волнуется о ней. Друзья, в конце концов. – Люси поставила перед Калебом чай и добавила в свою чашку сахара и молока, избегая смотреть ему в глаза. – Муж.
– Она не замужем, – помимо воли вырвалось у него.
Люси отложила чайную ложечку в сторону.
– Откуда тебе знать?
Откуда он знает об этом? И знает ли вообще? Собственное невежество раздражало Калеба.
– Она мне говорила.
– Но… по телефону ты сказал, что она ничего не помнит.
На плечи его вновь навалилась неподъемная тяжесть.
– Она говорила мне до этого, – ровным голосом ответил он. – Когда мы ужинали вместе.
– Кал! – Глаза сестры засверкали. – Так это та самая Мэгги? Которая, как ты рассказывал, не вернулась…
– Обратно, – закончил он вместо нее. – Да, это она.
– Это же просто заме… – На лбу у Люси собрались морщинки. – Подожди. Вы ужинали вместе, и ты даже не знаешь ее фамилию?
Хуже. Они занимались сексом, и он все равно не знает ее фамилию.
И это стояло первым в Списке самых главных вещей, о которых вы не расскажете своей сестре. Проклятье, Калеб и сам до сих пор не смирился с этим!
– Мы ужинали вместе, – повторил он. – И не обменивались при этом историями жизни.
Ограничившись семенной жидкостью. Дерьмо!
– И как ты собираешься разыскать ее семью? – поинтересовалась Люси.
– Утром я позвоню в офис шерифа на материке. – Калеб отхлебнул чай. Слишком горячий. – Он прогонит ее описание через базу данных Национального центра криминалистической информации, чтобы проверить, не числится ли она в списке лиц, пропавших без вести.
– И сколько времени это займет?
– Зависит от того, что он найдет. Если придется сверять частичные совпадения сразу в нескольких штатах, на это может уйти несколько дней.
Люси нервно мяла салфетку, лежавшую на коленях.
– А разве ты не можешь, ну, не знаю… взять у нее отпечатки пальцев или что-нибудь в этом роде?
Калеб привык работать в отделе, он умел ощущать себя частью команды, коллектива. Бывали у него и напарницы женского пола – причем хорошие. Но он не привык обговаривать расследуемые дела с младшей сестренкой, как и обсуждать свою личную жизнь.
– Ты задаешь слишком много вопросов.
Люси разгладила салфетку. Широко улыбнулась.
– Я учу шестилетних оболтусов. Они хорошо отвечают на простые, прямые вопросы.
– Постараюсь не забывать об этом, когда мне придется допрашивать кого-нибудь из них, – парировал Калеб.
– Кроме того, им очень нравится менять тему разговора и уходить от ответа.
Он улыбнулся, признавая поражение. Люси здорово изменилась. Он искренне восхищался умной, рассудительной, добродушной и обладающей отменным чувством юмора женщиной, сидевшей напротив, но какая-то его часть тосковала по прежней несмышленой малышке, какой он ее помнил. Или, быть может, он жалел, что перестал быть для нее старшим братом, к которому она обращалась за помощью. Близким другом, который знал ответы на все вопросы.
– Ее отпечатков в системе нет и быть не может. Разве что она совершила преступление.
Во что он не верил. Калеб отодвинулся от стола.
– Спасибо за чай. Ты не могла бы присмотреть за Мэгги сегодня ночью?
– Конечно. Хочешь, чтобы я посидела с ней?
– В этом нет необходимости. Просто буди ее каждые два или три часа и спрашивай, как ее зовут. Если она ответит и при этом ее не будет тошнить или не случится приступа, значит, все в порядке. Но если у нее под глазами появятся круги или головная боль станет сильнее, я хочу, чтобы ты позвонила мне.
Люси кивнула, и на лице у нее снова появилось серьезное выражение.
– Что-нибудь еще?
– Я получил от врача целый список процедур и указаний.
Я оставлю его тебе.
Он заколебался, понимая, что просит слишком многого от маленькой девочки, какой она сохранилась у него в памяти, от своей сестры, которую он почти не знал. Но, с другой стороны, Калеб понимал и то, что не сможет заниматься делом, пока не пристроит Мэгги в каком-нибудь месте, где о ней позаботятся и где она будет чувствовать себя в безопасности. Тем не менее…
– Ты уверена, что тебе это нужно? Вставать каждые два часа и все такое?
– Занятия в школе уже закончились. Так что вставать спозаранку мне больше не надо.
– Мэгги будет гостить у тебя и утром.
– Ну и что? Она составит мне компанию, чтобы не было скучно.
Оказывается, Калеб до этого момента просто не понимал, какое это счастье – иметь возможность в трудную минуту опереться на члена своей семьи.
– Отлично! Большое спасибо. Ну, ладно… – Он встал. – Мне пора.
– Тебе тоже не мешало бы поспать, – заметила Люси.
– Я должен вернуться обратно. Я не могу полагаться на то, что кучка добровольцев будет до бесконечности охранять место преступления. Как только рассветет, я намерен произвести самый тщательный осмотр пляжа.
Люси отнесла их кружки в раковину.
– Ты имеешь в виду, что будешь искать ее одежду?
Калеб пожал плечами.
– Одежду, сумочку, ключи. Тело…
Никто не может прыгнуть в костер и – исчезнуть просто так. Должны остаться какие-нибудь следы – или трупа, или того, кто сумел выжить после этого.
И он их обязательно найдет.
– Ты ничего не найдешь, – заявила Мэгги, презрительно скривив губы. – Но мне нужно то, что он отнял у меня.
– И что же это такое?
– Оно там, в костре.
– Что он отнял у тебя, Мэгги?
Тогда она не ответила. Отчаяние или недоверие помешали ей рассказать о том, что случилось. И это молчание ранило его больнее самого острого ножа.
– Я собираюсь подняться наверх, – сообщил Калеб. – Пожелать ей спокойной ночи.
Сестра неуверенно взглянула на него, но сочла за лучшее не высказывать свои сомнения вслух. Что было очень кстати, поскольку даже себе он не мог объяснить жгучее и неотвязное желание вновь увидеть Мэгги и уладить возникшее между ними разногласие, добиться того, чтобы они, наконец, поняли друг друга. В общем, поговорить по душам, если только она захочет с ним разговаривать.
Или прибегнуть к другим средствам.
Он медленно поднимался по лестнице, машинально потирая место укуса на руке. Что же на самом деле известно Мэгги? Что она помнит? И как он сможет защитить ее, если не будет знать всего?
Калеб остановился на верхней площадке лестницы, погруженной в темноту. Откуда-то из закоулков памяти вновь возникла высокая, худощавая, колеблющаяся на фоне языков пламени фигура, которая мгновением позже шагнула в огонь.
И исчезла.
По спине у него пробежала струйка холодного пота. Подобных коллизий с его памятью не случалось уже много недель. Кошмары почти перестали преследовать его. Но ему следовало принять во внимание возможность того, что опасность, грозившая Мэгги, каким-то образом запустила в его голове нечто вроде цепной стрессовой реакции, что-то вроде галлюцинаций или чего-нибудь подобного.
Неудивительно, что она ему не доверяет.
Ведь и сам он тоже перестал доверять себе.
* * *
«Братья…» – отстраненно подумала Маргред.
И если бы удар по голове еще раньше не заставил ее виски раскалываться от боли, это непременно случилось бы сейчас, после столь ошеломляющего открытия.
Калеб был братом Дилана, сыном отца-человека и матери-селки. И что же, он стал от этого наполовину селки?
В памяти ее эхом прозвучали слова Дилана: «Невозможно быть наполовину кем-то. Ты или селки, или нет. Ты или живешь в море, или умираешь на суше».
Умираешь…
И сейчас она умирала. Медленно и неотвратимо.
Маргред скорчилась в ванне, ей было неуютно и зябко от одного вида сверкающих труб и холодных, скользких поверхностей. Вдали от Убежища, от магии Кэйр Субай, селки, попавшие в человеческое тело, старели почти так же быстро, как и смертные, – и это было одной из причин, почему самые старшие представители их расы, подобно королю, предпочитали жить под волнами, очень редко надевая на себя человеческую личину.
Маргред сочла, что именно угроза надвигающейся старости, а не просто страх смерти, вынудила мать Калеба бросить мужа и двоих детей.
Провести тринадцать лет на суше?
От подобной перспективы она содрогнулась.
Вероятно, после того как Дилана коснулось Превращение, его мать отчаянно ухватилась за последний шанс вернуться со своим первенцем в море. Должно быть, в то время Калеб был еще совсем маленьким. А Люси наверняка не вылезала из пеленок.
Но… Маргред озабоченно нахмурилась. В голову ей пришла неожиданная мысль. В таком случае, откуда же их мать могла знать, что Превращение не коснется и остальных детей?
Как же она могла оставить их, не будучи уверена в этом?
Разве что… Маргред принялась лениво шевелить пальцами ног, гоняя волны по ванне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33