Для осуществления возложенной на него задачи он пригласил с
собою Александра Быкова и еще одно не установленное следствием лицо и около
23 человек наборщиков и рабочих. Лица эти были вооружены револьверами,
кинжалами и кистенями, при чем сам он, Голынский, роздал им по дороге в
типографию 9 револьверов. План действий был выработан следующий: он,
Голынский, и двое первых из указанных лиц должны были проникнуть в
типографию, завладеть ею и затем впустить всех остальных, которые, в свою
очередь, должны были ожидать распоряжений, собравшись в трактире,
помещающемся на Бассейной улице против Эртелева переулка. План этот был
приведен в исполнение, при чем сторож, стоявший у ворот типографии, был
снят со своего поста и заменен одним из рабочих, назвать коего Голынский
отказался. Рабочий этот был тотчас одет в верхнее платье сторожа, при чем
хотя у него уже имелся револьвер системы "Смит и Вессон", но он, Голынский,
вручил ему еще пистолет системы "Браунинг". Далее Голынский в показании
своем излагает вполне согласно с данными, добытыми расследованием,
переговоры свои с управляющим Богдановым и инженером Гольштейном,
удостоверяет факт отпечатания "Известий" на бумаге, принадлежавшей
типографии, и утверждает, что они "второпях" забыли заплатить за бумагу.
В тот вечер, когда была таким образом занята типография "Нового Времени", в
Вольно-Экономическом Обществе, по объяснению Голынского, происходило
заседание Совета Рабочих Депутатов; при чем тотчас по завладении
типографией об этом было дано знать Совету, и оттуда около 2-х часов ночи
пришел Арсений Симановский, приведший с собою на помощь еще несколько
вооруженных рабочих. Кроме названных лиц, по словам Голынского, при
печатании этого номера "Известий" присутствовали в типографии Копелиович,
Никольская, занимавшиеся корректированием, и Филиппов, бывший у него,
Голынского, на посылках. Взяв на себя непосредственные распоряжения по
занятию типографии, он, Голынский, вместе с тем руководил набором,
занимался верстанием его, а под утро сдал набор в машину, сменил рабочего,
исполнявшего обязанности сторожа Усачева, при чем надел его шубу, взял от
него один револьвер и проволочный кистень, каковой затем и забыл в кармане
шубы. Не отрицая того обстоятельства, что типография была занята
посредством насилия и угроз, Голынский говорит, что они, нападавшие,
рассчитывали на действительность этих угроз, не предполагая, чтобы их
пришлось приводить в исполнение. Однако, добавляет Голынский, если бы при
сопротивлении пытались их задержать и передать властям, то они "разумеется"
стреляли бы, так как револьверы были заряжены и притом у него, Голынского,
- разрывными пулями. Таким образом, говорит Голынский, главными
организаторами завладения типографией "Нового Времени" были он и Носарь,
который поручил ему выполнить эту задачу, дал ему ордер и, конечно, знал
"на какое дело" они, т.-е. командированные завладеть типографией, пошли.
Равным образом Носарь должен был предвидеть, каким способом будет занята
типография, тем более что ему было известно, что он, Голынский, шел туда
вооруженным.
Что касается занятия типографии "Нашей Жизни" в ночь на 3 ноября, то, по
объяснению Голынского, принимавшие участие в этом занятии, в том числе и
сам он, тоже были вооружены, но не все. Когда, в ночь на 4 ноября, до них
дошло сведение, что приближается полиция, то они стали баррикадироваться,
желая оказать вооруженное сопротивление, но узнав, что дом оцеплен
войсками, они изменили свое намерение и спрятали револьверы. Таким образом
при личном обыске оружия у них не было обнаружено, а по окончании обыска,
при освобождении их, они успели унести с собою часть револьверов, остальное
же оружие было вынесено ими после того, как типография была уже опечатана.
По словам Голынского, тотчас после оставления ими типографии они решили во
что бы то ни стало проникнуть в помещение типографии и вынести оттуда
револьверы, оригиналы рукописей и наборы, что и было поручено некоторым
товарищам. На следующий день эти последние исполнили поручение, при чем,
сорвав наложенные приставом печати, прошли в типографию, вынесли оттуда
револьверы, а также часть рукописей и набора. В заключение Голынский
заявил, что они действовали при завладении типографиями "как активные
работники Совета Рабочих Депутатов".
Арсений Симановский, отрицая факт пребывания своего в ночь на 7 ноября в
типографии "Нового Времени", объяснил, что при обоих случаях печатания
"Известий" в типографии газеты "Наша Жизнь" он присутствовал, так как был
приглашен туда - кем именно, он указать не пожелал - для держания
корректуры. Однако исполнить эту работу ему удалось лишь в первом из
указанных случаев, так как во второй раз отпечатанию "Известий" помешало
прибытие полиции. Не отрицая затем того обстоятельства, что он,
Симановский, состоял членом Совета Рабочих Депутатов в качестве депутата от
типографских рабочих, он вместе с тем утверждал, что редко посещал собрания
Совета и совершенно не знал, как организовалось последним печатание
"Известий".
Ольга Никольская, не отрицая пребывания своего в типографиях "Нашей Жизни"
и "Нового Времени", когда печатались там "Известия Совета Рабочих
Депутатов", заявила, что о способах завладения этими типографиями ей ничего
не было известно, и что посещения ею таковых объясняются тем, что, ведя
протоколы заседаний названного Совета и не успевая закончить их вовремя,
она вынуждена была ездить туда, где печатались "Известия", чтобы по мере
окончания протоколов немедленно отдавать их в набор. К этому Никольская
добавила, что в ночь на 7 ноября она пробыла в типографии лишь с 2-х до 4-х
часов.
Что касается Филиппова, Копелиовича, Шевченки и Клейца, то первые двое при
допросе отказались ответить на вопрос о виновности в принадлежности к
Совету Рабочих Депутатов, а последние не признали себя в том виновными. По
существу же дела эти обвиняемые дали следующие показания:
Филиппов первоначально объяснил, что он присутствовал лишь при неудавшейся
попытке напечатать N 6 "Известий" в типографии газеты "Наша Жизнь", при чем
сам никакого содействия в этой работе не оказывал, а затем, по предъявлении
ему собранных расследованием улик, отказался от дачи всяких объяснений.
Копелиович заявил, что он действительно присутствовал при напечатании и
держал корректуру N 6 "Известий", но не нашел в нем ничего преступного, в
типографии же "Нового Времени" в ночь на 6 ноября вовсе не был.
Шевченко, не отрицая своего присутствия при напечатании "Известий" в
типографии "Нашей Жизни", объяснил, что был там по распоряжению Совета
Рабочих Депутатов и что в наборе текста не участвовал, а занимался
"охраною", хотя оружия при себе не имел. Что же касается обстоятельств
занятия типографии "Нового Времени", то по сему предмету обвиняемый
Шевченко отказался давать какие-либо показания.
Клейц, признавая участие свое в напечатании NN 6 и 7 "Известий", утверждал,
что он был послан для этого в типографии газет "Нашей Жизни" и "Нового
Времени" из союза рабочих печатного дела, при чем в последний раз
неизвестным человеком был дан ему 1 рубль на поездку и на прокормление.
Тогда, по словам Клейца, все рабочие, направлявшиеся в типографию,
собрались в трактире на углу Бассейной улицы и Эртелева переулка, а затем
отправились в типографию, которая оказалась уже занятой. По предъявлении
обвиняемому Симановского, Филиппова и Голынского, он заявил, что все эти
лица присутствовали при напечатании "Известий" в типографии "Нового
Времени".
Допрошенный по тем же обстоятельствам обвиняемый Георгий Носарь
первоначально отказался от дачи объяснений, а затем собственноручно изложил
свое показание, в котором, исходя из того соображения, что Совет Рабочих
Депутатов, председателем коего он состоял, стремился лишь к ограждению
интересов рабочего населения и твердо стоял на правовой почве, проведенной
в жизнь манифестом 17 октября, - доказывал, что в деятельности этого Совета
не могло быть и не было "ни иоты насилия". В частности, переходя к вопросу
о завладении типографиями, Носарь утверждал, что захват их происходил по
обоюдному согласию владельцев типографий или их заместителей и Совета. По
словам обвиняемого, Совет, вынужденный для проведения всеобщей стачки
приостановить выпуск газет в Петербурге, счел необходимым издавать
собственный орган, носящий характер бюллетеней. По этому поводу Совет
снесся с редакциями некоторых газет с целью выяснить, не уступят ли они для
этого своих типографий. Ответы получились однородные: редакции заявили, что
они, сочувствуя рабочему движению, готовы были бы помочь, но опасность
уголовной кары не позволяет сделать этого. Ввиду сего он, Носарь, предложил
"компромисс" такого рода: фиктивное насильственное занятие типографий по
ордеру Совета, сопровождающееся якобы арестом застигнутых там служащих, и
поэтому, в случае возбуждения уголовного преследования против лиц,
заведывающих типографией, - полная безответственность последних.
Предложение это было принято, и, между прочим, занятие типографии газеты
"Русь" было произведено именно на этих условиях по сношению с заведующим
ею. На том же основании Носарь утверждает, что если бы "Новое Время"
отказало ему в предоставлении типографии для напечатания "Известий", то он,
в свою очередь, отказался бы и от пользования этой типографией. Между
прочим, в показании своем Носарь указывает на то, что 3-го или 4 ноября к
нему явилось от Суворина одно лицо с предложением принять участие в
обсуждении, совместно с самим Сувориным и членами союза борьбы за свободу
печати, вопроса об издании во время забастовок общей газеты. На это
предложение он, Носарь, ответил Суворину письмом, изложенным на бланке
Совета Рабочих Депутатов, следующего содержания: "Милостивый государь,
господин Суворин! На Ваше предложение отвечаю, что приехать для переговоров
не могу. В настоящее время "Известия" будут выходить прежним порядком.
Редакциям газет, в том числе и "Новому Времени", придется стать на
революционный путь, - тогда мы будем у вас печатать. Насчет будущих
забастовок издание газеты или "Известий" будет зависеть от Совета.
Председатель Хрусталев". Настаивая на том, что Суворин был оповещен о
возможности печатания "Известий" в его типографии, обвиняемый Носарь
заявляет, что, только прочтя в "Новом Времени" статью Гольштейна о
вооруженном нападении на типографию этого органа, он узнал о том, что
Совету Рабочих Депутатов приписывается такое насилие. В заключение Носарь
добавил, что никто из принимавших участие в печатании "Известий" не сообщил
ему, чтобы при выполнении этой работы к кому-либо применялись в
действительности угрозы, и что данными, добытыми расследованием, совершенно
не установлено того обстоятельства, чтобы он, Носарь, участвовал в
выработке плана занятия типографий. Напротив, 7 ноября он, до момента
появления в заседании Совета лица, присланного из типографии "Нового
Времени" с оповещением, что там производится печатание "Известий", - а это
было около 2-х часов ночи, - не знал, в какой именно типографии будет
отпечатан N 7 "Известий Совета Рабочих Депутатов".
По окончании всего расследования по настоящему делу дознание было
предъявлено всем обвиняемым, при чем из них именовавший себя ранее
инженером Николаем Саркисянцем заявил, что он в действительности -
шушинский мещанин Богдан Мирзоджанов Кнунианц, и это последнее заявление
его подтвердилось справками, собранными по этому поводу С.-Петербургским
Губернским Жандармским Управлением.
Независимо от этого обвиняемый Носарь, отказавшийся ранее от всяких по делу
показаний, заявил при предъявлении ему дознания, что к вооруженному
восстанию и вообще к насильственным действиям он никогда не призывал, а
единственным средством борьбы считал стачки. Равным образом Носарь, по его
словам, никогда не имел в виду вооружения рабочих для преступных целей и
предлагал Городской Думе выдать деньги для приобретения оружия
исключительно с целью создания милиции для охраны граждан и их имущества. К
этому Носарь добавил, что рабочему Хахареву он никогда револьверов не
передавал, и что он не получал записок, подписанных фамилией Богданова,
заключавших в себе требование о выдаче оружия и сообщение об организации
конспиративной квартиры.
На основании вышеизложенного кандидат юридических наук Георгий Степанов
Носарь, он же Хрусталев, 27 лет, сын колониста Херсонской губернии,
Елисаветградского уезда, колонии Громоклея, Лев или Лейба Давидов
Бронштейн, он же Яновский или Троцкий, 26 лет, дворянин Воронежской
губернии Дмитрий Федоров Сверчков, он же Введенский, 23 лет, крестьянин
Орловской губернии, Елецкого уезда, Степановской волости, деревни Орановки,
Петр Александров Злыднев, 26 лет, одесский мещанин Саул Шлемов Зборовский,
25 лет, шушинский мещанин Богдан Мирзоджанов Кнунианц, он же Саркисянц и
Петров, 29 лет, дворянин Пензенской губернии Николай Дмитриев Авксентьев,
он же Серов, 27 лет, ремесленник города Тулы, Николай Михайлов Немцов, он
же Макар, 26 лет, С.-Петербургский мещанин Михаил Леонидов Киселевич, 30
лет, дворянин Тобольской губернии Викентий Аницетов Гутовский, он же
Иванов, 29 лет, сын купца Семен Моисеев Клячко, 39 лет, крестьянин
Саратовской губернии, Камышинского уезда, Золотовской волости, села
Ваулино, Александр Никитин Плеханов, 27 лет, сын губернского секретаря
Павел Васильев Балашов, 39 лет, врач Андрей Юльев Фейт, 41 года, дворянка
Уфимской губернии Валентина Леонидова Багрова, она же Сергеева, 24 лет,
дочь купца Фейга Янкелева Маянц, 20 лет, полтавский мещанин Лев-Гершон
Михайлов-Хаимов Хинчук, 36 лет, курский мещанин Семен Лазарев Вайнштейн, 26
лет, крестьянин Ярославской губернии, Пошехонского уезда, Колобовской
волости, села Мармужено, Алексей Васильев Буров, 20 лет, германский
подданный Николай-Гарри Юльев Гольдберг, 26 лет, дворянин С.-Петербургской
губернии Владимир Владимиров Коссовский, 22 лет, крестьянин Орловской
губернии, Малоархангельского уезда, Преображенской волости, села Куракина,
Константин Яковлев Мосалев, 35 лет, ногайский, Таврической губернии,
мещанин Исаак Львов Голынский, 24 лет, крестьянин Московской губернии,
Рузского уезда, Судниковской волости, деревни Дубосеково, Егор Алексеев
Стогов, 28 лет, крестьянин Владимирской губернии, Шуйского уезда,
Васильевской волости, деревни Меньшиково, Зиновий Никаноров Бабин, 23 лет,
мещанка города Ростова-на-Дону Анна Гаврилова Болдырева, 36 лет, минский
мещанин Эразм Сильверстов Комар, 25 лет, крестьянин Самарской губернии,
Ставропольского уезда, Черемшанской волости, села Никольского, Осип
Тимофеев Логинов, 27 лет, крестьянин Костромской губернии, Галичского
уезда, Нагатинской волости, деревни Кожухово, Николай Гурьев Полетаев, 33
лет, крестьянин С.-Петербургской губернии, Новоладожского уезда, Глажевской
волости и села, Алексей Николаев Расторгуев, 29 лет, надворный советник
Федор Флорианов Шанявский, 61 года, крестьянин Нижегородской губернии,
Ардатовского уезда, Ореховской волости, села Беловатово, Федор Васильев
Сильверстов, 20 лет, сын надворного советника Арсений Арсеньев Симановский,
31 года, крестьянин Рязанской губернии, Ряжского уезда, Покровской волости
и села, Иван Иванов Козлов, 23 лет, крестьянин Калужской губернии,
Тарусского уезда, Исконской волости, деревни Сильверстово, Андрей Михайлов
Костянов, 30 лет, крестьянин Костромской губернии, Чухломского уезда,
Коровской волости, деревни Ачипкино, Иван Иванов Бобров, 37 лет, крестьянин
Могилевской губернии, Оршанского уезда, Барановской волости, деревни
Ходолево, Алексей Анисимов Петров, 28 лет, крестьянин Ярославской губернии,
Угличского уезда, Улейминской волости, деревни Нефедово, Алексей Михайлов
Прозоров, 24 лет, жена ветеринарного врача Ольга Ярославова Никольская, 41
года, виленский мещанин Шавель Хацкелев Ядловкер, 20 лет, витебский мещанин
Михель Залманов Бруссер, 27 лет, сын чиновника Арам Моисеев Тер-Мкртчянц,
22 лет, сын чиновника Сергей Владимиров Байдаков, 22 лет, вилькомирский
мещанин Эккель Ноахов Грейвер, 30 лет, крестьянин Московской губернии,
Дмитровского уезда, Ильинской волости, деревни Живутино, Иван Данилов
Красин, 22 лет, крестьянин Тверской губернии, Кашинского уезда, Брылинской
волости, деревни Кульнево, Иван Иванов Луканин, 20 лет, крестьянин
Смоленской губернии, Сычевского уезда, Кравцовской волости, деревни
Астапово, Алексей Иванов Иванов, 27 лет, дмитровский Московской губернии
мещанин Иван Иванов Марлотов, 33 лет, шлиссельбургский мещанин Яков-Коппель
Израилев Копелиович, 25 лет, с.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
собою Александра Быкова и еще одно не установленное следствием лицо и около
23 человек наборщиков и рабочих. Лица эти были вооружены револьверами,
кинжалами и кистенями, при чем сам он, Голынский, роздал им по дороге в
типографию 9 револьверов. План действий был выработан следующий: он,
Голынский, и двое первых из указанных лиц должны были проникнуть в
типографию, завладеть ею и затем впустить всех остальных, которые, в свою
очередь, должны были ожидать распоряжений, собравшись в трактире,
помещающемся на Бассейной улице против Эртелева переулка. План этот был
приведен в исполнение, при чем сторож, стоявший у ворот типографии, был
снят со своего поста и заменен одним из рабочих, назвать коего Голынский
отказался. Рабочий этот был тотчас одет в верхнее платье сторожа, при чем
хотя у него уже имелся револьвер системы "Смит и Вессон", но он, Голынский,
вручил ему еще пистолет системы "Браунинг". Далее Голынский в показании
своем излагает вполне согласно с данными, добытыми расследованием,
переговоры свои с управляющим Богдановым и инженером Гольштейном,
удостоверяет факт отпечатания "Известий" на бумаге, принадлежавшей
типографии, и утверждает, что они "второпях" забыли заплатить за бумагу.
В тот вечер, когда была таким образом занята типография "Нового Времени", в
Вольно-Экономическом Обществе, по объяснению Голынского, происходило
заседание Совета Рабочих Депутатов; при чем тотчас по завладении
типографией об этом было дано знать Совету, и оттуда около 2-х часов ночи
пришел Арсений Симановский, приведший с собою на помощь еще несколько
вооруженных рабочих. Кроме названных лиц, по словам Голынского, при
печатании этого номера "Известий" присутствовали в типографии Копелиович,
Никольская, занимавшиеся корректированием, и Филиппов, бывший у него,
Голынского, на посылках. Взяв на себя непосредственные распоряжения по
занятию типографии, он, Голынский, вместе с тем руководил набором,
занимался верстанием его, а под утро сдал набор в машину, сменил рабочего,
исполнявшего обязанности сторожа Усачева, при чем надел его шубу, взял от
него один револьвер и проволочный кистень, каковой затем и забыл в кармане
шубы. Не отрицая того обстоятельства, что типография была занята
посредством насилия и угроз, Голынский говорит, что они, нападавшие,
рассчитывали на действительность этих угроз, не предполагая, чтобы их
пришлось приводить в исполнение. Однако, добавляет Голынский, если бы при
сопротивлении пытались их задержать и передать властям, то они "разумеется"
стреляли бы, так как револьверы были заряжены и притом у него, Голынского,
- разрывными пулями. Таким образом, говорит Голынский, главными
организаторами завладения типографией "Нового Времени" были он и Носарь,
который поручил ему выполнить эту задачу, дал ему ордер и, конечно, знал
"на какое дело" они, т.-е. командированные завладеть типографией, пошли.
Равным образом Носарь должен был предвидеть, каким способом будет занята
типография, тем более что ему было известно, что он, Голынский, шел туда
вооруженным.
Что касается занятия типографии "Нашей Жизни" в ночь на 3 ноября, то, по
объяснению Голынского, принимавшие участие в этом занятии, в том числе и
сам он, тоже были вооружены, но не все. Когда, в ночь на 4 ноября, до них
дошло сведение, что приближается полиция, то они стали баррикадироваться,
желая оказать вооруженное сопротивление, но узнав, что дом оцеплен
войсками, они изменили свое намерение и спрятали револьверы. Таким образом
при личном обыске оружия у них не было обнаружено, а по окончании обыска,
при освобождении их, они успели унести с собою часть револьверов, остальное
же оружие было вынесено ими после того, как типография была уже опечатана.
По словам Голынского, тотчас после оставления ими типографии они решили во
что бы то ни стало проникнуть в помещение типографии и вынести оттуда
револьверы, оригиналы рукописей и наборы, что и было поручено некоторым
товарищам. На следующий день эти последние исполнили поручение, при чем,
сорвав наложенные приставом печати, прошли в типографию, вынесли оттуда
револьверы, а также часть рукописей и набора. В заключение Голынский
заявил, что они действовали при завладении типографиями "как активные
работники Совета Рабочих Депутатов".
Арсений Симановский, отрицая факт пребывания своего в ночь на 7 ноября в
типографии "Нового Времени", объяснил, что при обоих случаях печатания
"Известий" в типографии газеты "Наша Жизнь" он присутствовал, так как был
приглашен туда - кем именно, он указать не пожелал - для держания
корректуры. Однако исполнить эту работу ему удалось лишь в первом из
указанных случаев, так как во второй раз отпечатанию "Известий" помешало
прибытие полиции. Не отрицая затем того обстоятельства, что он,
Симановский, состоял членом Совета Рабочих Депутатов в качестве депутата от
типографских рабочих, он вместе с тем утверждал, что редко посещал собрания
Совета и совершенно не знал, как организовалось последним печатание
"Известий".
Ольга Никольская, не отрицая пребывания своего в типографиях "Нашей Жизни"
и "Нового Времени", когда печатались там "Известия Совета Рабочих
Депутатов", заявила, что о способах завладения этими типографиями ей ничего
не было известно, и что посещения ею таковых объясняются тем, что, ведя
протоколы заседаний названного Совета и не успевая закончить их вовремя,
она вынуждена была ездить туда, где печатались "Известия", чтобы по мере
окончания протоколов немедленно отдавать их в набор. К этому Никольская
добавила, что в ночь на 7 ноября она пробыла в типографии лишь с 2-х до 4-х
часов.
Что касается Филиппова, Копелиовича, Шевченки и Клейца, то первые двое при
допросе отказались ответить на вопрос о виновности в принадлежности к
Совету Рабочих Депутатов, а последние не признали себя в том виновными. По
существу же дела эти обвиняемые дали следующие показания:
Филиппов первоначально объяснил, что он присутствовал лишь при неудавшейся
попытке напечатать N 6 "Известий" в типографии газеты "Наша Жизнь", при чем
сам никакого содействия в этой работе не оказывал, а затем, по предъявлении
ему собранных расследованием улик, отказался от дачи всяких объяснений.
Копелиович заявил, что он действительно присутствовал при напечатании и
держал корректуру N 6 "Известий", но не нашел в нем ничего преступного, в
типографии же "Нового Времени" в ночь на 6 ноября вовсе не был.
Шевченко, не отрицая своего присутствия при напечатании "Известий" в
типографии "Нашей Жизни", объяснил, что был там по распоряжению Совета
Рабочих Депутатов и что в наборе текста не участвовал, а занимался
"охраною", хотя оружия при себе не имел. Что же касается обстоятельств
занятия типографии "Нового Времени", то по сему предмету обвиняемый
Шевченко отказался давать какие-либо показания.
Клейц, признавая участие свое в напечатании NN 6 и 7 "Известий", утверждал,
что он был послан для этого в типографии газет "Нашей Жизни" и "Нового
Времени" из союза рабочих печатного дела, при чем в последний раз
неизвестным человеком был дан ему 1 рубль на поездку и на прокормление.
Тогда, по словам Клейца, все рабочие, направлявшиеся в типографию,
собрались в трактире на углу Бассейной улицы и Эртелева переулка, а затем
отправились в типографию, которая оказалась уже занятой. По предъявлении
обвиняемому Симановского, Филиппова и Голынского, он заявил, что все эти
лица присутствовали при напечатании "Известий" в типографии "Нового
Времени".
Допрошенный по тем же обстоятельствам обвиняемый Георгий Носарь
первоначально отказался от дачи объяснений, а затем собственноручно изложил
свое показание, в котором, исходя из того соображения, что Совет Рабочих
Депутатов, председателем коего он состоял, стремился лишь к ограждению
интересов рабочего населения и твердо стоял на правовой почве, проведенной
в жизнь манифестом 17 октября, - доказывал, что в деятельности этого Совета
не могло быть и не было "ни иоты насилия". В частности, переходя к вопросу
о завладении типографиями, Носарь утверждал, что захват их происходил по
обоюдному согласию владельцев типографий или их заместителей и Совета. По
словам обвиняемого, Совет, вынужденный для проведения всеобщей стачки
приостановить выпуск газет в Петербурге, счел необходимым издавать
собственный орган, носящий характер бюллетеней. По этому поводу Совет
снесся с редакциями некоторых газет с целью выяснить, не уступят ли они для
этого своих типографий. Ответы получились однородные: редакции заявили, что
они, сочувствуя рабочему движению, готовы были бы помочь, но опасность
уголовной кары не позволяет сделать этого. Ввиду сего он, Носарь, предложил
"компромисс" такого рода: фиктивное насильственное занятие типографий по
ордеру Совета, сопровождающееся якобы арестом застигнутых там служащих, и
поэтому, в случае возбуждения уголовного преследования против лиц,
заведывающих типографией, - полная безответственность последних.
Предложение это было принято, и, между прочим, занятие типографии газеты
"Русь" было произведено именно на этих условиях по сношению с заведующим
ею. На том же основании Носарь утверждает, что если бы "Новое Время"
отказало ему в предоставлении типографии для напечатания "Известий", то он,
в свою очередь, отказался бы и от пользования этой типографией. Между
прочим, в показании своем Носарь указывает на то, что 3-го или 4 ноября к
нему явилось от Суворина одно лицо с предложением принять участие в
обсуждении, совместно с самим Сувориным и членами союза борьбы за свободу
печати, вопроса об издании во время забастовок общей газеты. На это
предложение он, Носарь, ответил Суворину письмом, изложенным на бланке
Совета Рабочих Депутатов, следующего содержания: "Милостивый государь,
господин Суворин! На Ваше предложение отвечаю, что приехать для переговоров
не могу. В настоящее время "Известия" будут выходить прежним порядком.
Редакциям газет, в том числе и "Новому Времени", придется стать на
революционный путь, - тогда мы будем у вас печатать. Насчет будущих
забастовок издание газеты или "Известий" будет зависеть от Совета.
Председатель Хрусталев". Настаивая на том, что Суворин был оповещен о
возможности печатания "Известий" в его типографии, обвиняемый Носарь
заявляет, что, только прочтя в "Новом Времени" статью Гольштейна о
вооруженном нападении на типографию этого органа, он узнал о том, что
Совету Рабочих Депутатов приписывается такое насилие. В заключение Носарь
добавил, что никто из принимавших участие в печатании "Известий" не сообщил
ему, чтобы при выполнении этой работы к кому-либо применялись в
действительности угрозы, и что данными, добытыми расследованием, совершенно
не установлено того обстоятельства, чтобы он, Носарь, участвовал в
выработке плана занятия типографий. Напротив, 7 ноября он, до момента
появления в заседании Совета лица, присланного из типографии "Нового
Времени" с оповещением, что там производится печатание "Известий", - а это
было около 2-х часов ночи, - не знал, в какой именно типографии будет
отпечатан N 7 "Известий Совета Рабочих Депутатов".
По окончании всего расследования по настоящему делу дознание было
предъявлено всем обвиняемым, при чем из них именовавший себя ранее
инженером Николаем Саркисянцем заявил, что он в действительности -
шушинский мещанин Богдан Мирзоджанов Кнунианц, и это последнее заявление
его подтвердилось справками, собранными по этому поводу С.-Петербургским
Губернским Жандармским Управлением.
Независимо от этого обвиняемый Носарь, отказавшийся ранее от всяких по делу
показаний, заявил при предъявлении ему дознания, что к вооруженному
восстанию и вообще к насильственным действиям он никогда не призывал, а
единственным средством борьбы считал стачки. Равным образом Носарь, по его
словам, никогда не имел в виду вооружения рабочих для преступных целей и
предлагал Городской Думе выдать деньги для приобретения оружия
исключительно с целью создания милиции для охраны граждан и их имущества. К
этому Носарь добавил, что рабочему Хахареву он никогда револьверов не
передавал, и что он не получал записок, подписанных фамилией Богданова,
заключавших в себе требование о выдаче оружия и сообщение об организации
конспиративной квартиры.
На основании вышеизложенного кандидат юридических наук Георгий Степанов
Носарь, он же Хрусталев, 27 лет, сын колониста Херсонской губернии,
Елисаветградского уезда, колонии Громоклея, Лев или Лейба Давидов
Бронштейн, он же Яновский или Троцкий, 26 лет, дворянин Воронежской
губернии Дмитрий Федоров Сверчков, он же Введенский, 23 лет, крестьянин
Орловской губернии, Елецкого уезда, Степановской волости, деревни Орановки,
Петр Александров Злыднев, 26 лет, одесский мещанин Саул Шлемов Зборовский,
25 лет, шушинский мещанин Богдан Мирзоджанов Кнунианц, он же Саркисянц и
Петров, 29 лет, дворянин Пензенской губернии Николай Дмитриев Авксентьев,
он же Серов, 27 лет, ремесленник города Тулы, Николай Михайлов Немцов, он
же Макар, 26 лет, С.-Петербургский мещанин Михаил Леонидов Киселевич, 30
лет, дворянин Тобольской губернии Викентий Аницетов Гутовский, он же
Иванов, 29 лет, сын купца Семен Моисеев Клячко, 39 лет, крестьянин
Саратовской губернии, Камышинского уезда, Золотовской волости, села
Ваулино, Александр Никитин Плеханов, 27 лет, сын губернского секретаря
Павел Васильев Балашов, 39 лет, врач Андрей Юльев Фейт, 41 года, дворянка
Уфимской губернии Валентина Леонидова Багрова, она же Сергеева, 24 лет,
дочь купца Фейга Янкелева Маянц, 20 лет, полтавский мещанин Лев-Гершон
Михайлов-Хаимов Хинчук, 36 лет, курский мещанин Семен Лазарев Вайнштейн, 26
лет, крестьянин Ярославской губернии, Пошехонского уезда, Колобовской
волости, села Мармужено, Алексей Васильев Буров, 20 лет, германский
подданный Николай-Гарри Юльев Гольдберг, 26 лет, дворянин С.-Петербургской
губернии Владимир Владимиров Коссовский, 22 лет, крестьянин Орловской
губернии, Малоархангельского уезда, Преображенской волости, села Куракина,
Константин Яковлев Мосалев, 35 лет, ногайский, Таврической губернии,
мещанин Исаак Львов Голынский, 24 лет, крестьянин Московской губернии,
Рузского уезда, Судниковской волости, деревни Дубосеково, Егор Алексеев
Стогов, 28 лет, крестьянин Владимирской губернии, Шуйского уезда,
Васильевской волости, деревни Меньшиково, Зиновий Никаноров Бабин, 23 лет,
мещанка города Ростова-на-Дону Анна Гаврилова Болдырева, 36 лет, минский
мещанин Эразм Сильверстов Комар, 25 лет, крестьянин Самарской губернии,
Ставропольского уезда, Черемшанской волости, села Никольского, Осип
Тимофеев Логинов, 27 лет, крестьянин Костромской губернии, Галичского
уезда, Нагатинской волости, деревни Кожухово, Николай Гурьев Полетаев, 33
лет, крестьянин С.-Петербургской губернии, Новоладожского уезда, Глажевской
волости и села, Алексей Николаев Расторгуев, 29 лет, надворный советник
Федор Флорианов Шанявский, 61 года, крестьянин Нижегородской губернии,
Ардатовского уезда, Ореховской волости, села Беловатово, Федор Васильев
Сильверстов, 20 лет, сын надворного советника Арсений Арсеньев Симановский,
31 года, крестьянин Рязанской губернии, Ряжского уезда, Покровской волости
и села, Иван Иванов Козлов, 23 лет, крестьянин Калужской губернии,
Тарусского уезда, Исконской волости, деревни Сильверстово, Андрей Михайлов
Костянов, 30 лет, крестьянин Костромской губернии, Чухломского уезда,
Коровской волости, деревни Ачипкино, Иван Иванов Бобров, 37 лет, крестьянин
Могилевской губернии, Оршанского уезда, Барановской волости, деревни
Ходолево, Алексей Анисимов Петров, 28 лет, крестьянин Ярославской губернии,
Угличского уезда, Улейминской волости, деревни Нефедово, Алексей Михайлов
Прозоров, 24 лет, жена ветеринарного врача Ольга Ярославова Никольская, 41
года, виленский мещанин Шавель Хацкелев Ядловкер, 20 лет, витебский мещанин
Михель Залманов Бруссер, 27 лет, сын чиновника Арам Моисеев Тер-Мкртчянц,
22 лет, сын чиновника Сергей Владимиров Байдаков, 22 лет, вилькомирский
мещанин Эккель Ноахов Грейвер, 30 лет, крестьянин Московской губернии,
Дмитровского уезда, Ильинской волости, деревни Живутино, Иван Данилов
Красин, 22 лет, крестьянин Тверской губернии, Кашинского уезда, Брылинской
волости, деревни Кульнево, Иван Иванов Луканин, 20 лет, крестьянин
Смоленской губернии, Сычевского уезда, Кравцовской волости, деревни
Астапово, Алексей Иванов Иванов, 27 лет, дмитровский Московской губернии
мещанин Иван Иванов Марлотов, 33 лет, шлиссельбургский мещанин Яков-Коппель
Израилев Копелиович, 25 лет, с.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166