Ц гв. Литовского полк
а с пулеметами, что люди этой роты в Любани уже сняли с постов людей железн
одорожного полка и что он едва мог уехать на дрезине сюда, чтобы доложить
о том, что случилось.
Вслед за такими, уже определенно грозными, сообщениями было сделано неме
дленно распоряжение по ст. М. Вишера занять телефоны, телеграф и дежурную
комнату; выставлены наши посты, указано железнодорожным жандармам охра
нять станцию от всяких случайностей, и она стала изолированной от сношен
ий с кем бы то ни было без нашего ведома. Решено было даже не двигаться и ож
идать здесь подхода «собственного» поезда для доклада полученных изве
стий его величеству.
На станции почти нет народу. Она ярко освещена. Начальник станции, неболь
шой старичек, очень исполнительный и расположенный сделать все, что необ
ходимо, перевел наш поезд на запасной путь и мы стали ждать подхода «собс
твенного» поезда.
Ночь ясная, тихая, морозная. Всюду царствовала полная тишина. На платформ
е, на путях, виднелись наши посты солдат железнодорожного полка. Генерал
Цабель, барон Штакельберг и я находились на платформе, поджидая прибытия
царского поезда. Около 2 часов ночи он тихо подошел. Из вагонов вышел толь
ко один генерал Нарышкин. Мы спросили Кирилла Анатольевича, где же дворц
овый комендант и остальная свита.
«Все спят в поезде», ответил он. Признаться, мы крайне поразились этому из
вестию.
«Как спят? Вы знаете, что Любань и Тосно заняты революционными войсками. В
едь мы сообщили, что наши поезда приказано отправить не в Царское, а прямо
в Петроград, где уже есть какое-то «временное правительство»…
К. А. Нарышкин, неразговорчивый всегда, и на этот раз молчал. Мы вошли в ваго
н, где было купэ дворцового коменданта, и постучались к нему. Владимир Ник
олаевич крепко спал. Наконец, он пробудился, оделся, к нему вошел генерал Ц
абель и доложил, как непосредственно подчиненный, о всех событиях и заня
тии Любани и Тосно.
Через несколько минут генерал Воейков вышел в коридор с всклокоченными
волосами и начал с нами обсуждать, что делать. Некоторые из нас советовал
и ехать, назад в Ставку, другие указывали на путь на Псков, о чем уже я писал
днем. Генерал Воейков, помнится, сам не высказывался определенно ни за то,
ни за другое предложение. Затем он прошел в вагон его величества и доложи
л государю все, что ему донесли. Дворцовый комендант очень скоро вернулс
я от государя, который недолго обсуждал создавшееся положение и повелел
поездам следовать назад на Бологое, а оттуда на Псков, где находится гене
рал-адъютант Рузский.
Государь вообще отнесся к задержкам в пути и к этим грозным явлениям нео
бычайно спокойно. Он, мне кажется, предполагал, что это случайный эпизод, к
оторый не будет иметь последствий и не помешает ему доехать, с некоторым
только опозданием, до Царского Села.
Я прошел в купэ к С. П. Федорову, который не спал, да и все уже проснулись в ца
рском поезде. Меня интересовало, почему такое спокойствие царило в их ва
гонах после того, как мы им передали безусловно тревожные сведения.
«Да, Владимир Николаевич не придал им особого значения и думал, что поезд
а все-таки могут дойти до Царского, несмотря на приказание направить их н
а Петроград. Письмо он ваше прочитал, но, вероятно, не доложил его государю
», ответил мне Сергей Петрович.
«Так что вы думаете, что его величество не вполне знает, что случилось», сп
росил я.
«Да, я полагаю. Он не вполне в курсе событий. Государь сегодня был довольно
спокоен и надеялся, что раз он дает ответственное министерство и послал
генерала Иванова в Петроград, то опасность устраняется и можно ждать усп
окоения. Впрочем, он мало сегодня с нами говорил», сказал Сергей Петрович.
Пока переводили наши поезда на обратный путь, причем дабы охранить царск
ий поезд от каких-либо, может быть, преследований, наш поезд поставили поз
ади, Ц мы успели прочитать сообщения какого-то листка о намеченном сост
аве «временного правительства».
Весь состав этого первого министерства «временного правительства» поч
ти исключительно кадетский, только Керенский стоит левее остальных, при
надлежа к партии, кажется, социал-демократов; министр военный и морской Г
учков считался в октябристах, но по своей общественной деятельности и ак
тивной борьбе с правительством, и не только с ним, но даже с государем, он я
влялся самым ярым проводником новых начал и перемены власти. Назначенны
й в начале августа 1915 года председателем промышленного комитета, Гучков м
ного вложил злой энергии в расшатывание основ власти и совместно с бывши
м тогда военным министром генералом А. А. Поливановым, его другом, сеял нед
оверие к деятельности Ставки и опять-таки к самому го. сударю. Наша пресса
, настроенная уже давно враждебно к прежнему правительству, встретила со
став «временного правительства», судя по первым попавшим газетам и лист
кам, сочувственно и высказывала уверенность, что Россия приобретает огр
омные преимущества, заменив «негодную царскую самодержавную власть». С
улились победы, подъем деятельности в стране, после «перемены шоффера»,
как уже выражались тогда поклонники переворота, и устранения от власти «
Николая». Так все это мы и прочитали уже 1-го марта в М. Вишере.
Помню, мы начали обсуждать состав министерства и некоторые из нас находи
ли его соответствующим настоящему моменту. На мое замечание, что вряд ли
социалист Керенский может быть полезен в составе министерства, мне отве
тили: «Кто знает, он может успокоить рабочих, левое крыло Думы и несколько
утихомирить революционные проявления, если, конечно, пожелает начать ра
ботать, а не продолжать революцию»…
Уже поздно ночью, должно быть в четвертом часу, наш свитский поезд отошел
вслед за «собственным».
Мы ехали в Псков к генерал-адъютанту Рузскому, надеясь, что главнокоманд
ующий северным фронтом поможет царю в эти тревожные часы, когда зашатала
сь власть, устранить революционные крайности и даст возможность его вел
ичеству провести в жизнь народа спешные преобразования правления Росс
ии, по возможности, более тихо, по намеченной уже программе, о чем сообщено
было днем 27 февраля из Ставки в Петроград. В пути на Псков мы готовили мани
фест, в котором государь призывал народ к спокойствию, указывая на необх
одимость единодушно с ним Ц царем Ц продолжать войну с немцами. Казало
сь, старый, считавшийся умным, спокойным Рузский сумеет поддержать госуд
аря в это страшное время. Верил в это и сам государь, почему и выбрал путь н
а Псков, а не в другое место.
Среда, 1-го марта.
Переезд Малая-Вишера Ц Бологое Ц Валдай Ц Старая Русса Ц Дно Ц Порхо
в Ц Псков.
Днем мы подходили к Старой Руссе. Огромная толпа заполняла всю станцию. О
коло часовни, которая имеется на платформе, сгруппировались монахини ме
стного монастыря. Все смотрели с большим вниманием на наш поезд, снимали
шапки, кланялись. Настроение глубоко сочувственное к царю, поезд которог
о только что прошел Руссу, и я сам слышал, как монахини говорили: «Слава бо
гу, удалось хотя в окошко увидать батюшку-царя, а то ведь некоторые никогд
а не видали его».
Всюду господствовал полный порядок и оживление. Местной полиции, кроме д
вух-трех урядников, станционных жандармов, исправника, никого и не было н
а станции. Я не знаю, было ли уже известно всему народу о создании «временн
ого правительства», но железнодорожная администрация из телеграммы Бу
бликова должна была знать о переменах и распоряжениях Государственной
Думы, тем не менее все было по прежнему, и внимание к поезду особого назнач
ения полное.
Невольно думалось об этой разнице в отношении к царю среди простого наро
да в глубине провинции, здесь в Ст. Руссе, и теми революционными массами Пе
трограда с солдатскими бунтами, благодаря которым государь принужден в
ернуться с своего пути на Царское. Село.
День стоял ясный, уже чуть-чуть чувствовалась весна. Наши поезда шли спок
ойно, без малейших затруднений. Единственное изменение в нашем движении
было то, что мы шли тише, так как не был известен путь и надо было уменьшить
скорость. Кроме того на паровозе находились офицер железнодорожного по
лка с двумя солдатами.
Как я сказал выше, свитский поезд шел сзади «собственного», но на ст. Дно, к
оторую прошли совершенно спокойно, мы обогнали царский поезд, дабы к Пск
ову подойти раньше.
Когда мы проходили на ст. Дно мимо «собственного» поезда и некоторые из н
ас стояли на площадке вагона, то дворцовый комендант вышел из своего ваг
она, стал на подножку, приветливо помахал нам рукой и улыбаясь громко кри
кнул в мою сторону: «Надеясь, вы довольны, мы едем в Псков». Вид у Владимира
Николаевича был очень бодрый, веселый.
«Мне кажется, что «Дворком» уверен в благополучном исходе всех наших при
ключений и событий, иначе у него не было бы такого довольного вида сказал
кто-то из нас, когда мы миновали царские вагоны.
Первое марта, проклятый и позорный день для России, уже кончался, когда мы
после 7 часов вечера стали подходить к древнему Пскову. Станция темноват
ая, народу немного, на платформе находился псковский губернатор, несколь
ко чинов местной администрации, пограничной стражи генерал-лейтенант У
шаков и еще небольшая группа лиц служебного персонала. Никаких официаль
ных встреч, вероятно, не будет и почетного караула не видно. Поджидая подх
од императорского поезда, многие из нас говорили с теми людьми, которые п
рибыли на вокзал для встречи государя, но ничего нового мы не узнали здес
ь о событиях в Петрограде, да и все были очень сдержанны в Своих речах. Губ
ернатор сообщил только, что Псков пока равнодушно отнесся к событиям и в
городе тихо. «Впрочем, мы на театре военных действий и у нас трудно было ож
идать волнений», добавил начальник губернии.
На вокзале народа мало, так как из Петрограда после революционных дней к
онца февраля поезда не приходили и пассажирское движение еще не установ
илось.
Около 8 часов вечера прибыл «собственный» поезд. Я и барон Штакельберг пр
ошли в вагон лиц свиты. Мы застали всех в коридоре: тут был граф Фредерике,
К. Д. Нилов, князь Долгорукий, граф Граббе, С. П. Федоров, герцог Лейхтенбергс
кий. Уже знали, что почетного караула не будет и его величество на платфор
му не выйдет. Спросили нас, что слышно о городе, спокойно ли там.
Государь на очень короткое время принял губернатора. Все ждали прибытия
главнокомандующего северным фронтом генерала-адъютанта Николая Влади
мировича Рузского. Через несколько минут он показался на платформе в соп
ровождении начальника штаба фронта генерала Юрия Ни-. кифоровича Данило
ва (бывший генерал-квартирмейстер при великом князе Николае Николаевич
е) и своего адъютанта графа Шереметьева. Рузский шел согбенный, седой, ста
рый, в резиновых галошах; он был в форме генерального штаба. Лицо у него бл
еднее, болезненное и глаза из-под очков смотрели неприветливо. Небольшо
й с сильной проседью брюнет генерал Данилов, известный в армии и штабах п
од именем «черный», следовал за главнокомандующим. Они вошли в вагон сви
ты, где все собрались, и Рузский прошел в одно из отделений, кажется, князя
Долгорукого, поздоровался со всеми нами и сел в угол дивана около двери. М
ы все обступили его. Волнение среди нас царило большое. Все хотели говори
ть. Рузский, отвалившись в угол дивана, смотрел как-то саркастически на вс
ех. Граф Фредерике, когда немного успокоились и восклицания в роде того, ч
то «ваше высокопревосходительство, должны помочь, к вам направился его в
еличество, когда узнал о событиях в Петрограде», прекратились, обратился
к Рузскому, примерно, со следующими словами: «Николай Владимирович, вы зн
аете, что его величество дает ответственное министерство. Государь едет
в Царское. Там находится императрица и вся семья, наследник болен корью, а
в столице восстание. Когда стало известно, что уже проехать прямо в Царск
ое нельзя, его величество в М. Вишере приказал следовать в Псков к вам и вы
должны помочь государю наладить дела».
«Теперь уже поздно», сказал Рузский. «Я много раз говорил, что необходимо
итти в согласий с Государственной Думой и давать те реформы, которые тре
бует страна. Меня не слушали. Голос хлыста Распутина имел большее значен
ие. Им управлялась Россия. Потом появился Протопопов и сфомировано ничто
жное министерство князя Голицына. Все говорят о сепаратном мире»… и т. д. и
т. д. с яростью и злобой говорил генерал-адъютант Рузский.
Ему начали возражать, указывали, что он сгущает краски и многое в его слов
ах неверно. Граф Фредерике вновь заговорил:
«Я никогда не был сторонником Распутина, я его не знал и кроме того вы ошиб
аетесь, он вовсе не имел такого влияния на все дела»…
«О вас, граф, никто не говорит. Вы в стороне стоите», ответил Рузский и в эти
х словах чувствовалось указание, что ты, дескать, стар и не в счет.
«Но, однако, что же делать. Вы видите, что мы стоим над пропастью. На вас толь
ко и надежда», спросили разом несколько человек Рузского.
В век не забуду ответа генерал-адъютанта Рузского на этот крик души всех
нас, не меньше его любивших Россию и беззаветно преданных государю импер
атору.
«Теперь надо сдаться на милость победителя», сказал он.
Опять начались возражения, негодования, споры, требования, наконец, прос
то просьбы помочь царю в эти минуты и не губить отечества. Говорили все. Ге
нерал Воейков предложил переговорить лично по прямому проводу с Родзян
ко, на что Рузский ответил:
«Он не подойдет к аппарату, когда узнает, что вы хотите с ним беседовать».
Дворцовый комендант сконфузился, замолчал и отошел в сторону «Я сам буду
говорить с Михаилом Владимировичем (Родзянко)», сказал Рузский.
Я стал убеждать своего бывшего сослуживца по мобилизационному отделу г
енерального штаба генералаЦ Данилова повлиять на Рузского.
«Я ничего не могу сделать, меня не послушают. Дело зашло слишком далеко», о
тветил Юрий Никифорович.
В это время флигель-адъютант полковник Мордвинов пришел и доложил генер
ал-адъютанту Рузскому, что его величество его может принять. Главнокома
ндующий и его начальник штаба поднялись и направились к выходу.
«Вы после аудиенции у его величества вернитесь к нам сюда и сообщите о св
оей беседе с государем», говорили ему все.
«Хорошо, я зайду», нехотя ответил Рузский.
После разговора с Рузским мы стояли потрясенные и как в воду опущенные. П
оследняя наша надежда, что ближайший главнокомандующий Северным фронт
ом поддержит своего императора, повидимому, не осуществится. С цинизмом
и грубою определенностью сказанная Рузским фраза: «надо сдаваться на ми
лость победителя», все уясняла и с несомненностью указывала, что не толь
ко Дума, Петроград, но и лица высшего командования на фронте действуют в п
олном согласии и решили произвести переворот. Мы только недоумевали, ког
да же это произошло. Прошло менее двух суток, т. Ц е. 28 февраля и день 1 марта,
как государь выехал из Ставки и там остался его генерал-адъютант началь
ник штаба Алексеев и он знал, зачем едет царь в столицу, и оказывается, что
все уже сейчас предрешено и другой генерал-адъютант Рузский признает «п
обедителей» и советует сдаваться на их милость.
Чувство глубочайшего негодования, оскорбления испытывали все. Более бы
строй, более сознательной предательской измены своему государю предст
авить себе трудно. Думать, что его величество сможет поколебать убеждени
е Рузского и найти в нем опору для своего противодействия начавшемуся уж
е перевороту Ц едва ли можно было. Ведь государь очутился отрезанным от
всех. Вблизи находились только войска Северного фронта, под командой тог
о же генерала Рузского, признающего «победителей».
Генерал-адъютант К. Д. Нилов был особенно возбужден и когда я вошел к нему
в купэ, он задыхаясь говорил, что этого предателя Рузского надо арестова
ть и убить, что погибнет государь и вся Россия. К. Д. Нилов не надеялся на как
ой-либо благоприятный переворот в начавшемся ходе событий.
«Только самые решительные меры по отношению к Рузскому, может быть, улуч
шили бы нашу участь, но на решительные действия государь не пойдет», сказ
ал Нилов. К. Д. весь вечер не выходил изЦ купэ и сидел мрачный, не желая нико
го видеть.
Я пошел к нему. Нилов прерывающимся голосом стал говорить мне:
«Царь не может согласиться на оставление трона. Это погубит всю Россию, в
сех нас, весь народ. Государь обязан противодействовать этой подлой изме
не Ставки и всех предателей генерал-адъютантов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
а с пулеметами, что люди этой роты в Любани уже сняли с постов людей железн
одорожного полка и что он едва мог уехать на дрезине сюда, чтобы доложить
о том, что случилось.
Вслед за такими, уже определенно грозными, сообщениями было сделано неме
дленно распоряжение по ст. М. Вишера занять телефоны, телеграф и дежурную
комнату; выставлены наши посты, указано железнодорожным жандармам охра
нять станцию от всяких случайностей, и она стала изолированной от сношен
ий с кем бы то ни было без нашего ведома. Решено было даже не двигаться и ож
идать здесь подхода «собственного» поезда для доклада полученных изве
стий его величеству.
На станции почти нет народу. Она ярко освещена. Начальник станции, неболь
шой старичек, очень исполнительный и расположенный сделать все, что необ
ходимо, перевел наш поезд на запасной путь и мы стали ждать подхода «собс
твенного» поезда.
Ночь ясная, тихая, морозная. Всюду царствовала полная тишина. На платформ
е, на путях, виднелись наши посты солдат железнодорожного полка. Генерал
Цабель, барон Штакельберг и я находились на платформе, поджидая прибытия
царского поезда. Около 2 часов ночи он тихо подошел. Из вагонов вышел толь
ко один генерал Нарышкин. Мы спросили Кирилла Анатольевича, где же дворц
овый комендант и остальная свита.
«Все спят в поезде», ответил он. Признаться, мы крайне поразились этому из
вестию.
«Как спят? Вы знаете, что Любань и Тосно заняты революционными войсками. В
едь мы сообщили, что наши поезда приказано отправить не в Царское, а прямо
в Петроград, где уже есть какое-то «временное правительство»…
К. А. Нарышкин, неразговорчивый всегда, и на этот раз молчал. Мы вошли в ваго
н, где было купэ дворцового коменданта, и постучались к нему. Владимир Ник
олаевич крепко спал. Наконец, он пробудился, оделся, к нему вошел генерал Ц
абель и доложил, как непосредственно подчиненный, о всех событиях и заня
тии Любани и Тосно.
Через несколько минут генерал Воейков вышел в коридор с всклокоченными
волосами и начал с нами обсуждать, что делать. Некоторые из нас советовал
и ехать, назад в Ставку, другие указывали на путь на Псков, о чем уже я писал
днем. Генерал Воейков, помнится, сам не высказывался определенно ни за то,
ни за другое предложение. Затем он прошел в вагон его величества и доложи
л государю все, что ему донесли. Дворцовый комендант очень скоро вернулс
я от государя, который недолго обсуждал создавшееся положение и повелел
поездам следовать назад на Бологое, а оттуда на Псков, где находится гене
рал-адъютант Рузский.
Государь вообще отнесся к задержкам в пути и к этим грозным явлениям нео
бычайно спокойно. Он, мне кажется, предполагал, что это случайный эпизод, к
оторый не будет иметь последствий и не помешает ему доехать, с некоторым
только опозданием, до Царского Села.
Я прошел в купэ к С. П. Федорову, который не спал, да и все уже проснулись в ца
рском поезде. Меня интересовало, почему такое спокойствие царило в их ва
гонах после того, как мы им передали безусловно тревожные сведения.
«Да, Владимир Николаевич не придал им особого значения и думал, что поезд
а все-таки могут дойти до Царского, несмотря на приказание направить их н
а Петроград. Письмо он ваше прочитал, но, вероятно, не доложил его государю
», ответил мне Сергей Петрович.
«Так что вы думаете, что его величество не вполне знает, что случилось», сп
росил я.
«Да, я полагаю. Он не вполне в курсе событий. Государь сегодня был довольно
спокоен и надеялся, что раз он дает ответственное министерство и послал
генерала Иванова в Петроград, то опасность устраняется и можно ждать усп
окоения. Впрочем, он мало сегодня с нами говорил», сказал Сергей Петрович.
Пока переводили наши поезда на обратный путь, причем дабы охранить царск
ий поезд от каких-либо, может быть, преследований, наш поезд поставили поз
ади, Ц мы успели прочитать сообщения какого-то листка о намеченном сост
аве «временного правительства».
Весь состав этого первого министерства «временного правительства» поч
ти исключительно кадетский, только Керенский стоит левее остальных, при
надлежа к партии, кажется, социал-демократов; министр военный и морской Г
учков считался в октябристах, но по своей общественной деятельности и ак
тивной борьбе с правительством, и не только с ним, но даже с государем, он я
влялся самым ярым проводником новых начал и перемены власти. Назначенны
й в начале августа 1915 года председателем промышленного комитета, Гучков м
ного вложил злой энергии в расшатывание основ власти и совместно с бывши
м тогда военным министром генералом А. А. Поливановым, его другом, сеял нед
оверие к деятельности Ставки и опять-таки к самому го. сударю. Наша пресса
, настроенная уже давно враждебно к прежнему правительству, встретила со
став «временного правительства», судя по первым попавшим газетам и лист
кам, сочувственно и высказывала уверенность, что Россия приобретает огр
омные преимущества, заменив «негодную царскую самодержавную власть». С
улились победы, подъем деятельности в стране, после «перемены шоффера»,
как уже выражались тогда поклонники переворота, и устранения от власти «
Николая». Так все это мы и прочитали уже 1-го марта в М. Вишере.
Помню, мы начали обсуждать состав министерства и некоторые из нас находи
ли его соответствующим настоящему моменту. На мое замечание, что вряд ли
социалист Керенский может быть полезен в составе министерства, мне отве
тили: «Кто знает, он может успокоить рабочих, левое крыло Думы и несколько
утихомирить революционные проявления, если, конечно, пожелает начать ра
ботать, а не продолжать революцию»…
Уже поздно ночью, должно быть в четвертом часу, наш свитский поезд отошел
вслед за «собственным».
Мы ехали в Псков к генерал-адъютанту Рузскому, надеясь, что главнокоманд
ующий северным фронтом поможет царю в эти тревожные часы, когда зашатала
сь власть, устранить революционные крайности и даст возможность его вел
ичеству провести в жизнь народа спешные преобразования правления Росс
ии, по возможности, более тихо, по намеченной уже программе, о чем сообщено
было днем 27 февраля из Ставки в Петроград. В пути на Псков мы готовили мани
фест, в котором государь призывал народ к спокойствию, указывая на необх
одимость единодушно с ним Ц царем Ц продолжать войну с немцами. Казало
сь, старый, считавшийся умным, спокойным Рузский сумеет поддержать госуд
аря в это страшное время. Верил в это и сам государь, почему и выбрал путь н
а Псков, а не в другое место.
Среда, 1-го марта.
Переезд Малая-Вишера Ц Бологое Ц Валдай Ц Старая Русса Ц Дно Ц Порхо
в Ц Псков.
Днем мы подходили к Старой Руссе. Огромная толпа заполняла всю станцию. О
коло часовни, которая имеется на платформе, сгруппировались монахини ме
стного монастыря. Все смотрели с большим вниманием на наш поезд, снимали
шапки, кланялись. Настроение глубоко сочувственное к царю, поезд которог
о только что прошел Руссу, и я сам слышал, как монахини говорили: «Слава бо
гу, удалось хотя в окошко увидать батюшку-царя, а то ведь некоторые никогд
а не видали его».
Всюду господствовал полный порядок и оживление. Местной полиции, кроме д
вух-трех урядников, станционных жандармов, исправника, никого и не было н
а станции. Я не знаю, было ли уже известно всему народу о создании «временн
ого правительства», но железнодорожная администрация из телеграммы Бу
бликова должна была знать о переменах и распоряжениях Государственной
Думы, тем не менее все было по прежнему, и внимание к поезду особого назнач
ения полное.
Невольно думалось об этой разнице в отношении к царю среди простого наро
да в глубине провинции, здесь в Ст. Руссе, и теми революционными массами Пе
трограда с солдатскими бунтами, благодаря которым государь принужден в
ернуться с своего пути на Царское. Село.
День стоял ясный, уже чуть-чуть чувствовалась весна. Наши поезда шли спок
ойно, без малейших затруднений. Единственное изменение в нашем движении
было то, что мы шли тише, так как не был известен путь и надо было уменьшить
скорость. Кроме того на паровозе находились офицер железнодорожного по
лка с двумя солдатами.
Как я сказал выше, свитский поезд шел сзади «собственного», но на ст. Дно, к
оторую прошли совершенно спокойно, мы обогнали царский поезд, дабы к Пск
ову подойти раньше.
Когда мы проходили на ст. Дно мимо «собственного» поезда и некоторые из н
ас стояли на площадке вагона, то дворцовый комендант вышел из своего ваг
она, стал на подножку, приветливо помахал нам рукой и улыбаясь громко кри
кнул в мою сторону: «Надеясь, вы довольны, мы едем в Псков». Вид у Владимира
Николаевича был очень бодрый, веселый.
«Мне кажется, что «Дворком» уверен в благополучном исходе всех наших при
ключений и событий, иначе у него не было бы такого довольного вида сказал
кто-то из нас, когда мы миновали царские вагоны.
Первое марта, проклятый и позорный день для России, уже кончался, когда мы
после 7 часов вечера стали подходить к древнему Пскову. Станция темноват
ая, народу немного, на платформе находился псковский губернатор, несколь
ко чинов местной администрации, пограничной стражи генерал-лейтенант У
шаков и еще небольшая группа лиц служебного персонала. Никаких официаль
ных встреч, вероятно, не будет и почетного караула не видно. Поджидая подх
од императорского поезда, многие из нас говорили с теми людьми, которые п
рибыли на вокзал для встречи государя, но ничего нового мы не узнали здес
ь о событиях в Петрограде, да и все были очень сдержанны в Своих речах. Губ
ернатор сообщил только, что Псков пока равнодушно отнесся к событиям и в
городе тихо. «Впрочем, мы на театре военных действий и у нас трудно было ож
идать волнений», добавил начальник губернии.
На вокзале народа мало, так как из Петрограда после революционных дней к
онца февраля поезда не приходили и пассажирское движение еще не установ
илось.
Около 8 часов вечера прибыл «собственный» поезд. Я и барон Штакельберг пр
ошли в вагон лиц свиты. Мы застали всех в коридоре: тут был граф Фредерике,
К. Д. Нилов, князь Долгорукий, граф Граббе, С. П. Федоров, герцог Лейхтенбергс
кий. Уже знали, что почетного караула не будет и его величество на платфор
му не выйдет. Спросили нас, что слышно о городе, спокойно ли там.
Государь на очень короткое время принял губернатора. Все ждали прибытия
главнокомандующего северным фронтом генерала-адъютанта Николая Влади
мировича Рузского. Через несколько минут он показался на платформе в соп
ровождении начальника штаба фронта генерала Юрия Ни-. кифоровича Данило
ва (бывший генерал-квартирмейстер при великом князе Николае Николаевич
е) и своего адъютанта графа Шереметьева. Рузский шел согбенный, седой, ста
рый, в резиновых галошах; он был в форме генерального штаба. Лицо у него бл
еднее, болезненное и глаза из-под очков смотрели неприветливо. Небольшо
й с сильной проседью брюнет генерал Данилов, известный в армии и штабах п
од именем «черный», следовал за главнокомандующим. Они вошли в вагон сви
ты, где все собрались, и Рузский прошел в одно из отделений, кажется, князя
Долгорукого, поздоровался со всеми нами и сел в угол дивана около двери. М
ы все обступили его. Волнение среди нас царило большое. Все хотели говори
ть. Рузский, отвалившись в угол дивана, смотрел как-то саркастически на вс
ех. Граф Фредерике, когда немного успокоились и восклицания в роде того, ч
то «ваше высокопревосходительство, должны помочь, к вам направился его в
еличество, когда узнал о событиях в Петрограде», прекратились, обратился
к Рузскому, примерно, со следующими словами: «Николай Владимирович, вы зн
аете, что его величество дает ответственное министерство. Государь едет
в Царское. Там находится императрица и вся семья, наследник болен корью, а
в столице восстание. Когда стало известно, что уже проехать прямо в Царск
ое нельзя, его величество в М. Вишере приказал следовать в Псков к вам и вы
должны помочь государю наладить дела».
«Теперь уже поздно», сказал Рузский. «Я много раз говорил, что необходимо
итти в согласий с Государственной Думой и давать те реформы, которые тре
бует страна. Меня не слушали. Голос хлыста Распутина имел большее значен
ие. Им управлялась Россия. Потом появился Протопопов и сфомировано ничто
жное министерство князя Голицына. Все говорят о сепаратном мире»… и т. д. и
т. д. с яростью и злобой говорил генерал-адъютант Рузский.
Ему начали возражать, указывали, что он сгущает краски и многое в его слов
ах неверно. Граф Фредерике вновь заговорил:
«Я никогда не был сторонником Распутина, я его не знал и кроме того вы ошиб
аетесь, он вовсе не имел такого влияния на все дела»…
«О вас, граф, никто не говорит. Вы в стороне стоите», ответил Рузский и в эти
х словах чувствовалось указание, что ты, дескать, стар и не в счет.
«Но, однако, что же делать. Вы видите, что мы стоим над пропастью. На вас толь
ко и надежда», спросили разом несколько человек Рузского.
В век не забуду ответа генерал-адъютанта Рузского на этот крик души всех
нас, не меньше его любивших Россию и беззаветно преданных государю импер
атору.
«Теперь надо сдаться на милость победителя», сказал он.
Опять начались возражения, негодования, споры, требования, наконец, прос
то просьбы помочь царю в эти минуты и не губить отечества. Говорили все. Ге
нерал Воейков предложил переговорить лично по прямому проводу с Родзян
ко, на что Рузский ответил:
«Он не подойдет к аппарату, когда узнает, что вы хотите с ним беседовать».
Дворцовый комендант сконфузился, замолчал и отошел в сторону «Я сам буду
говорить с Михаилом Владимировичем (Родзянко)», сказал Рузский.
Я стал убеждать своего бывшего сослуживца по мобилизационному отделу г
енерального штаба генералаЦ Данилова повлиять на Рузского.
«Я ничего не могу сделать, меня не послушают. Дело зашло слишком далеко», о
тветил Юрий Никифорович.
В это время флигель-адъютант полковник Мордвинов пришел и доложил генер
ал-адъютанту Рузскому, что его величество его может принять. Главнокома
ндующий и его начальник штаба поднялись и направились к выходу.
«Вы после аудиенции у его величества вернитесь к нам сюда и сообщите о св
оей беседе с государем», говорили ему все.
«Хорошо, я зайду», нехотя ответил Рузский.
После разговора с Рузским мы стояли потрясенные и как в воду опущенные. П
оследняя наша надежда, что ближайший главнокомандующий Северным фронт
ом поддержит своего императора, повидимому, не осуществится. С цинизмом
и грубою определенностью сказанная Рузским фраза: «надо сдаваться на ми
лость победителя», все уясняла и с несомненностью указывала, что не толь
ко Дума, Петроград, но и лица высшего командования на фронте действуют в п
олном согласии и решили произвести переворот. Мы только недоумевали, ког
да же это произошло. Прошло менее двух суток, т. Ц е. 28 февраля и день 1 марта,
как государь выехал из Ставки и там остался его генерал-адъютант началь
ник штаба Алексеев и он знал, зачем едет царь в столицу, и оказывается, что
все уже сейчас предрешено и другой генерал-адъютант Рузский признает «п
обедителей» и советует сдаваться на их милость.
Чувство глубочайшего негодования, оскорбления испытывали все. Более бы
строй, более сознательной предательской измены своему государю предст
авить себе трудно. Думать, что его величество сможет поколебать убеждени
е Рузского и найти в нем опору для своего противодействия начавшемуся уж
е перевороту Ц едва ли можно было. Ведь государь очутился отрезанным от
всех. Вблизи находились только войска Северного фронта, под командой тог
о же генерала Рузского, признающего «победителей».
Генерал-адъютант К. Д. Нилов был особенно возбужден и когда я вошел к нему
в купэ, он задыхаясь говорил, что этого предателя Рузского надо арестова
ть и убить, что погибнет государь и вся Россия. К. Д. Нилов не надеялся на как
ой-либо благоприятный переворот в начавшемся ходе событий.
«Только самые решительные меры по отношению к Рузскому, может быть, улуч
шили бы нашу участь, но на решительные действия государь не пойдет», сказ
ал Нилов. К. Д. весь вечер не выходил изЦ купэ и сидел мрачный, не желая нико
го видеть.
Я пошел к нему. Нилов прерывающимся голосом стал говорить мне:
«Царь не может согласиться на оставление трона. Это погубит всю Россию, в
сех нас, весь народ. Государь обязан противодействовать этой подлой изме
не Ставки и всех предателей генерал-адъютантов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34