Он отвел меня в сторону и недоумевающе, возб
ужденно спросил: «Что вы наделали?..»
Ц Мы ничего не наделали… Вы спросите лучше, что с нами наделали, Ц ответ
ил я и в кратких словах объяснил ему, с какой внезапностью обрушились на н
ас последние события. Он изумлялся все более и более и, как и я, не мог прими
риться с поспешностью отречения.
Государь и императрица оставались в бараке очень долго, как мне показало
сь, уже более получаса. Был сильный морозный ветер. Чтобы согреться, мы вош
ли в сколоченную из досок пристройку к бараку, где топилось подобие печк
и.
Вскоре их величества вышли из барака Ц государыня со своею обычною прив
етливо-доброй улыбкой Ц государь также наружно совершенно спокойный и
ровный.
Все разместились по автомобилям и поехали в губернаторский дом к завтра
ку. Я ехал вместе с Шервашидзе и гр. Менгден. Мои спутники сообщили, что у ни
х в Киеве было совершенно спокойно, и удивлялись, что улицы Могилева ниче
го не говорили о совершившемся перевороте.
Я не помню, как прошел этот завтрак не менее мучительный, чем предыдущие. В
се эти восемь дней марта я ничего не мог есть и, будучи физически здоров, н
е чувствовал голода.
Встав из-за стола, государь и императрица удалились в комнату государя и
долго оставались наедине, и лишь около четырех часов дня государыня уеха
ла к себе в поезд, в котором и оставалась до 9-го марта.
Насколько помню, вслед за отъездом императрицы, в кабинет к государю вош
ел Воейков. Он оставался там недолго и вышел, как мне показалось, очень рас
строенный. В то время, как мы сидели за чаем, он появился уже одетый в шинел
ь и стал с нами прощаться, говоря, что «сейчас уезжает». Тогда же стало изв
естно, что и граф Фредерике, по настоянию многих и Алексеева, также решил у
ехать, и милый инженер Ежов делал все возможное, чтобы ему устроить удобн
ый и скрытый проезд.
Я не знаю, каким образом В. Н. Воейкову не удалось добраться до своего имен
ия; помню только то, что бедный Фредерике направился поздно вечером из Мо
гилева на юг, кажется на Киев. Ночь прошла благополучно, но утром на одной
из станций его чиновник для поручений Петров, с усами немного похожими н
а усы графа, неосторожно вышел из вагона, чтобы отправить телеграммы гра
фине. Революционная волна успела докатиться и до этой станции: Петрова п
риняли за самого Фредерикса, затем арестовали обоих и отправили в Петрог
рад.
С отъездом Фредерикса и Воейкова их обязанности стал исполнять гофмарш
ал, князь Долгорукий.
После чая государь сообщил мне, что поедет обедать к своей матушке в поез
д и проведет с нею и вечер.
Мы выехали из губернаторского дома около семи часов вечера. До вокзала б
ыло не более десяти минут. Кроме меня, государя никто не сопровождал, даже
запасного автомобиля, следовавшего, по обыкновению, сзади, на этот раз не
было. Мы ехали совершенно частными людьми. На улицах было пустынно и тихо.
То же волнение, как и во время вчерашней прогулки, охватило меня и теперь,
но еще с боль-Шею силой.
Так хотелось опять высказать сердцем многое и так опять не хватало для э
того ни мысли, ни слов. Государь тоже был, видимо, подавлен и, вероятно, чувс
твовал и мое состояние. Он был бледен, и я невольно заметил, как Много он ус
пел похудеть за эти дни. Мы ехали некоторое время молча.
Ц Ваше величество, Ц начал опять первым я, Ц нет ли Известий из Царског
о. Когда вы думаете поехать туда?
Ц Я еще не знаю, Ц ответил государь, Ц думаю, что скоро. Он задумался и вд
руг спросил: «Что обо всем говорят, Мордвинов?»
Ц Ваше величество, Ц ответил опять бестолково, волнуясь я: «мы все так у
дручены, так встревожены… для нас это такое невыносимое горе… мы все еще
не можем придти в себя м. для нас все так непонятно и чересчур уж поспешно…
а в ставке, как я слышал, особенно не понимают, отчего вы отреклись в польз
у брата, а не законного наследника, Алексея Николаевича; говорят, что это с
овсем уже не по закону, и может вызвать новые волнения.
Государь еще глубже задумался, еще глубже ушел в себя, и, не сказав больше
ни слова, мы вскоре, доехали до вокзала…
Государь прошел в последнее большое отделение вагона, где находилась им
ператрица, а я остался в коридоре, выжидая указаний о нашем обратном отъе
зде.
Его величество скоро открыл дверь и сказал мне: «Мордвинов, матушка вас п
риглашает к обеду. Я потом вам скажу, когда поедем обратно», и снова закрыл
дверь.
Через вагон великого князя Александра Михаиловича, где находился и бывш
ий в ставке великий князь Сергей Михаилович, я прошел в вагон князя Шерва
шидзе и графини Менгден, а затем, после недолгого разговора с ними, мы прош
ли в столовую, куда вскоре вошли и их величества.
Государыня Мария Феодоровна была по виду почти, такая же, какою я привык е
е видеть и в обычные дни ее жизни, и с доброй и приветливой улыбкой поздоро
валась со мною. Но, зная ее хорошо, я чувствовал, каким нечеловеческим усил
ием было это наружное спокойствие и выдержка. Мое место за столом приход
илось напротив их величеств, а моей соседкой была графиня Менгден. Во вре
мя этого долгого обеда я силился поддерживать с нею обычный разговор. Он
а отвечала мне спокойно, как вспоминаю, оживленно, и я был несказанно пора
жен, когда уже в конце обеда Шервашидзе наклонился ко мне и, указывая на гр
афиню глазами, шепнул: «знаете, что она только что получила известие, что е
е старшего брата убили солдаты».
Этим изумительным самообладанием, которое мне, кроме императрицы матер
и, среди женщин еще ни разу не приходилось встречать, графиня Менгден вос
хитила меня и i дальнейшие дни, когда по улицам Могилева уже были раз вешен
ы красные тряпки и бродила вызывающая и уже раз нузданная толпа. Графиня
Менгден ни за что не хотела внять нашим настояниям и, решительно отказыв
аясь от сопутствования, с презрительной, но спокойной улыбкой от правила
сь в одиночестве гулять по возбужденному город Государь после обеда ещ
е долго оставался наедине с матерью. Великий князь Александр Михаилович
с великим князем Сергеем Михаиловичем разговаривали у себя в вагоне, а я
сидел у Шервашидзе в купэ вместе с ним и с князем Сергеем Долгоруким. Помн
ю, что к нам приходил полковник Шепель, комендант поезда императрицы, но о
чем шла тогда наша беседа, совершенно забыл. Вряд ли и было что-нибудь зна
чительное, что могло бы невольно сохраниться даже в моей притуплённой па
мяти. Все совершившееся было уже известно, а будущее, даже ближайшие часы,
совершенно неопределенно и не давало возможности строить какие-либо пр
едположения. Выяснилось лишь, что ее величество решила оставаться в Моги
леве до конца пребывания государя в ставке.
Весть об отказе Михаила Александровича принять власть до учредительно
го собрания к нам тогда еще не дошла.
Очень поздно вечером мы вернулись с его величеством домой. Государь, как
мне показалось по дороге, был немного более спокоен и очень заботливо от
зывался о поездке Фредерикса и Воейкова.
Я проводил его величество до верху и вернулся к себе, не заходя в столовую
, где остальные еще сидели за чаем.
5-го марта было воскресенье. Утром мы узнали, что великий князь Михаил Але
ксандрович отказался принять власть впредь до подтверждения его импер
атором учредительным собранием и что начались избиения офицеров в Гель
сингфорсе и во флоте.
Отказ Михаила Александровича от принятия престола меня лично не очень у
дивил.
Я знал хорошо скромную, непритязательную, совершенно нечестолюбивую на
туру великого князя, при котором долго был адъютантом и с которым меня св
язывали, когда-то, самые искренние, дружеские чувства. Меньше всего он жел
ал вступления на престол и еще будучи наследником, тяготился своим «особ
енным положением», и не скрывал своей радости, когда, с рождением у госуда
ря сына, он становился «менее заметным». Вспоминаю один из разговоров мо
их с ним тогда на эту тему: «Ах, Анатолий Александрович, Ц с волнующей иск
ренностью говорил он, Ц если бы вы знали, как я Рад, что больше не наследни
к. Я сознаю, что к этому совершенно не гожусь и был совершенно не подготовл
ен. Я этого никогда не любил и никогда не желал»…
В этот воскресный день государь был, как обычно, в штабной церкви у обедни
, куда мы на этот раз не пошли пешком, а поехали в автомобилях. Вскоре после
нас туда же прибыла и вдовствующая императрица. Протопресвитер отец Шав
ельский был в отсутствии на фронте, и службу совершали, кажется, настояте
ль московского Успенского собора, прибывший в ставку с чудотворной икон
ой Владимирской божией матери, и два других священника. Церковь была до т
есноты полна молящимися и многие были очень растроганы…
Вероятно не меня одного сильно взволновала невольная запинка дьякона в
о время произнесения привычных слов моления о царствующем императоре. О
н уже начал возглашать о «благочестивейшем, самодержавнейшем государе
императоре Николае…» и на этом последнем слове немного приостановился,
но вскоре оправился и твердо договорил слова молитвы до конца.
Помню, что по окончании службы государь, императрица и все мы прикладыва
лись к чудотворным иконам, а затем их величества отбыли в автомобилях в г
убернаторский дом, а мы с князем Шервашидзе пошли туда же пешком.
Вспоминаю, какой болью поразили нас красные тряпки, которые появились вп
ервые на многих домах Могилева. Со здания городской думы, находившегося
на площади, напротив губернаторского дома, свешивались, чуть ли не до зем
ли, два громадных куска красной материи.
Народ уже начинал наполнять площадь и главную улицу, ведшую от вокзала, н
о во время проезда их величеств толпа держала себя сдержанно и почтитель
но. Из губернаторского дома нам было видно, как народ толпился у решетки с
ада, всматривался долго в наши окна, в надежде увидать в них государя и имп
ератрицу.
После завтрака, на котором кроме лиц ближайшей свиты никто не присутство
вал, государыня опять оставалась наедине с его величеством и только позд
но днем возвратилась к себе в поезд. Государь опять вечером обедал у свое
й матушки, вернулся поздно и я его почти не видел.
Ночь с воскресенья на понедельник 6-го марта была для меня особенно мучит
ельна. Мысли о семье, о которой я почти не вспоминал в предыдущие дни, в эту
ночь под влиянием рассказа офицера сводного полка поглощали все осталь
ные.
Узнать что-нибудь о жене и дочери Ц было немыслимо, так как никакой связи
с Гатчиной еще не было.
Под утро я вспомнил, что справки о судьбе семьи графа Фредерикса удалось
получить через генерала Вильямса, английского военного представителя
в Ставке, и решил обратиться к нему; от него, как говорили, ездили ежедневн
о курьеры в Петроград и он многим уже успел помочь снестись с родными.
В этот день я был дежурным и нашел случайно генерала Вильямса, ожидавшег
о приема у его величества в зале перед кабинетом государя. Он очень любез
но согласился исполнить мою просьбу и, записав адрес моей жены, обещал ее
уведомить, что у меня все благополучно и что я надеюсь скоро вернуться.
Генерал Вильяме, несмотря на всю присущую ему сдержанность, был очень ра
здражен на «Петроград». «Они все там сумасшедшие, сумасшедшие», неоднокр
атно вырывалось у него. Насколько помню, он тогда же сказал мне, что получи
л от своего посла, Бьюкенена, телеграмму о том, что английское правительс
тво ручается за безопасный проезд царской семьи в Англию и даже показыва
л мне эту телеграмму, держа ее в руках, вероятно, для доклада государю. Нас
колько помню, в тот же день, только позднее, я читал и копию телеграммы из П
етрограда, сообщавшей, что временное правительство не встречает никаки
х препятствий для отъезда государя заграницу. Генерал Вильяме, как бы от
вечал на мои собственные мысли, тоже находил, что с отъездом необходимо с
пешить, и что болезнь детей государя не должна служить препятствием. «От
этих сумасшедших все возможно», сказал он.
В этот день я ездил также один с государем к императрице и как и прошлый ра
з был оставлен обедать ее величеством.
Государь был в этот день особенно бледен и задумчив. Ему было очень не по с
ебе. Видимо, к тяжелому внутреннему состоянию прибавилось и физическое н
едомогание.
Возвращаясь поздно от императрицы, разговор коснулся предполагаемого
отбытия государя из Ставки, и я вынес впечатление, что его величество пре
дполагал уже тогда уехать заграницу, но только не знал еще времени, когда
будет возможность исполнить это намерение, не высказывая, впрочем, его о
пределенно.
Проводив государя на верх, я вернулся к себе.
Началась новая ночь и новые мучения… Под утро, около 4 часов, когда я лежал
с открытыми глазами, ко мне осторожно вошел Лукзен и, подавая мне телегра
мму, сказал: «Вам, Анатолий Александрович, телеграмма из Гатчины, верно ва
жная, что ночью доставили. Наверно от Ольги Карловны, как-то у нас там», с бо
язливой озабоченностью Добавил он, зажигая электричество. Телеграмма б
ыла действительно от жены. Она была кратка, но успокоительна и отправлен
а с Гатчинского дворцового телеграфа. Жена благодарила за уведомление, р
адовалась скорому свиданию, сообщала, что все они здоровы и думают обо мн
е. Радость наша, и моя и Лукзена, была громадная и, насколько Помню, я в первы
й раз заснул на час после этого дорогого известия.
7-го марта, во вторник нам стало известно, что государь решил переехать в Ц
арское Село на следующий день. Тогда же распространился слух, что Могиле
вский гарнизон постановил собраться на митинге на площади около губерн
аторского дома. Генерал Алексеев предупредил эту демонстрацию, назначи
в по тревоге сбор всех могилевских воинских частей, с церемониальным мар
шем, и назначенный митинг не состоялся.
Вообще для довольно многочисленного Могилевского гарнизона развернув
шиеся события были совершенно непонятны. Противоречивые и вздорные слу
хи, проникавшие из Петрограда, начинали их волновать, и во избежание даль
нейших осложнений было предписано начальникам частей «разъяснить» ниж
ним чинам сущность происшедшей перемены. В большинстве случаев эти разъ
яснения мало кого могли удовлетворить и оставляли за собою прежнее недо
умение.
В среду 8-го марта, день отбытия его величества из Ставки, нам утром выдали
из управления дежурного генерала удостоверения личности, в которых был
о сказано, что «предъявитель, такой-то, назначен для сопровождения бывше
го императора». Редакция эта меня очень возмутила, тем более, что в выдаче
новых удостоверений мы вовсе не нуждались, имея при себе старые, получен
ные от военно-походной канцелярии его величества.
В этот день утром государь прощался с чинами штаба, собранными в большом
зале управления дежурного генерала.
Всем было невообразимо тяжело: двое или трое упали в обморок, многие плак
али. Государь говорил ясно, отчетливо, с глубоким сердечным волнением. Чт
о говорил он Ц я не помню. Я только слышал звук его голоса и ничего не пони
мал…
Как говорили, государь не мог кончить своих прощальных слов и сам, очень в
зволнованный, вышел из зала… Я вышел вслед за ним.
Потом приходили наверх прощаться поодиночке все иностранные военные а
генты… Даже сдержанный Вильяме вышел из кабинета государя глубоко раст
роганный. О Коанде, Жанене, Риккеле и Леонткевиче нечего и говорить: глаза
их были полны слез. Серб Леонткевич сказал мне, что он «не мог удержаться и
поцеловал руку русского царя за все то, что он сделал для славянства и для
родной Сербии». Леонткевич долго не мог успокоиться и все повторял с отч
аянием и вместе с тем с уверенностью: «Россия без царя… Ц это невозможно,
этого никогда не будет»…
В этот же день прибывший из Петрограда фельдъегерь привез вместе с други
ми бумагами и приказание временно командовавшего императорской главно
й квартирой, генерал-адъютанта Максимовича, объявлявшего, что из лиц гос
ударевой свиты только генералы преклонного возраста, согласно приказу
нового военного министра Гучкова, могут, если пожелают, поДать в отставк
у, но что молодые не имеют права покидать службу до конца войны.
Я был только, хотя и старый, но полковник сравнительно молодой и здоровый,
и распоряжение это меня ставило в очень трудное положение, так как с перв
ого же момента отречения я решил уйти в отставку, жить в деревне или даже у
ехать заграницу на все время владычества временного правительства.
В какую-либо возможность продолжения войны, с уходом государя и при созд
авшемся хаосе междуцарствия, я, зная чувства деревни, совсем не верил, а ск
азанные мне так недавно слова его величества о том, что он хочет жить сове
ршенно частным человеком, не давали мне возможности надеяться остаться
при государе, тем более, что я и ранее не занимал никакой дворцовой должно
сти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34