Из Ставки тоже молчали. Генерал Але
ксеев был нездоров и лично к аппарату не подходил Ц он передал дело ему в
руки.
Долгое ожидание в корридорах поезда, где ничто казалось еще не говорило
о грозных событиях и где шли обычные приготовления к ночи, нервировали Р
узского. Он решил пойти в купэ Воейкова и узнать, чем занят государь и пред
упрежден ли о его приходе с докладом. Войдя в купэ Воейкова, Рузский заста
л его развешивающим на стенках какие-то фотографии. Воейков весело встр
етил его словами: «а, Ваше Высокопревосходительство, пожалуйте, садитесь
. Хотите чаю или сигарку; устраивайтесь, где удобнее; вот я не могу справит
ься с этой рамкой, все криво висит». Кровь бросилась в голову Рузскому и он
, не садясь и сильно повысив голос, от негодования и волнения, высказал Вое
йкому свое удивление, что тот занят таким вздором в такие серьезные мину
ты и видимо забыл доложить о нем государю, когда он уже час ждет приема. Во
ейков пробовал обидеться и возразить, что вовсе не его обязанность докла
дывать Его Величеству. Тогда Рузский окончательно вышел из себя, и, подхв
атив слово «обязанность», чрезвычайно резко высказал Воейкову, что его п
рямая обязанность заботиться, как дворцовому коменданту, об особе госуд
аря, а настал момент, когда события таковы, что государю может быть придет
ся «сдаться на милость победителей», если люди, обязанные всю жизнь за ца
ря положить и своевременно помогать государю, будут бездействовать, кур
ить сигары и перевешивать картинки. Что еще наговорил при этом Рузский, о
н не мог себе отдать впоследствии отчета, но помнит, что после слов «милос
ть победителей» Воейков побледнел, и они вместе вышли в корридор, а через
несколько мгновений Рузский был у государя.
Было около десяти часов вечера 1 марта.
Н. В. Рузский сидит против стола Его Величества с разложенными на нем карт
ами Северного фронта. Государь был спокоен и внимательно слушал доклад г
енерала, который начал, сказав, что ему известно из настоящих событий тол
ько то, что сообщено за эти три дня из Ставки и от Родзянко. Затем он доложи
л, что ему трудно говорить, доклад выходит за пределы его компетенции и он
опасается, что государь, может быть, не имеет к нему достаточно доверия, та
к как привык слушать мнения генерала Алексеева, с коими, он, Рузский, в важ
ных вопросах часто не сходится и лично в довольно натянутых отношениях;
потому Рузский просил Его Величество иметь в виду, что так как теперь под
лежат решению вопросы не военные, а государственного управления, то он п
оймет, если государю вовсе, может быть, неугодно выслушать его доклад, кот
орый он взялся сделать лишь по желанию Алексеева. Государь прервал генер
ала и предложил ему высказаться со всею откровенностью.
Тогда Рузский стал с жаром доказывать государю необходимость немедлен
ного образования ответственного перед палатами министерства. Государь
возражал спокойно, хладнокровно и с чувством глубокого убеждения. Первы
й и единственный раз в жизни, говорил Н. В. Рузский, я имел, возможность выск
азать государю все, что думал и об отдельных лицах, занимавших ответстве
нные посты за последние годы, и о том, что казалось мне великими ошибками о
бщего управления и деятельности Ставки. Государь со многим соглашался, м
ногое объяснил и оспаривал. Основная мысль государя была, что он для себя
в своих интересах ничего не желает, ни за что не держится, но считает себя
не в праве передать все дело управления Россией в руки людей, которые сег
одня, будучи у власти, могут нанести величайший вред родине, а завтра умою
т руки, «подав с кабинетом в отставку». «Я ответственен перед богом и Росс
ией за все, что случилось и случится» сказал государь «будут ли министры
ответственны перед Думой и Государственным Советом Ц безразлично. Я ни
когда не буду в состоянии, видя, что делается министрами не ко благу Росси
и, с ними соглашаться, утешаясь мыслью, что это не моих рук дело, не моя отве
тственность». Рузский старался доказать Государю, что его мысль ошибочн
а, что следует принять формулу: «государь царствует, а правительство упр
авляет». Государь говорил, что эта формула ему не понятна, что надо было ин
аче быть воспитанным, переродиться и опять оттенил, что он лично не держи
тся за власть, но только не может принять решения против своей совести и, с
ложив с себя ответственность за течение дел перед людьми, не может счита
ть, что он сам не ответственен перед богом. Государь перебирал с необыкно
венной ясностью взгляды всех лиц, которые могли бы управлять Россией в б
лижайшие времена в качестве ответственных перед палатами министров, и в
ысказывал свое убеждение, что общественные деятели, которые несомненно
составят первый же кабинет, все люди, совершенно неопытные в деле управл
ения и, получив бремя власти, не сумеют справиться с своей задачей.
Генерал Рузский возражал, спорил, доказывал и, наконец, после полутора ча
сов получил от государя соизволение на объявление через Родзянко, что го
сударь согласен на ответственное министерство и предлагает ему формир
овать первый кабинет. Рузский добился этого, доказав государю, что он дол
жен пойти на компромисс с своею совестью ради блага России и своего насл
едника.
Рузский вышел из вагона государя дать приказание вызвать к аппарату Род
зянко и телеграфировать в Ставку (№ 15). Ему передали тут телеграмму генера
ла Алексеева с проектом манифеста (№ 12). Рузский вернулся в вагон государя,
и доклад продолжался. В 24 часа Рузский вынес телеграмму государя генерал
у Иванову (№ 14). Государь обсуждал теперь текст манифеста, предложенный Ал
ексеевым, и без изменений согласился на него.
Рузский заметил за те четверть часа, что он выходил из вагона, в государе п
еремену. Государь внимательно выслушал и обсуждал проект манифеста, пер
еспрашивал подробности текста, но по вопросу главному Ц в манифесте Ц
о его последствиях проявлял что-то похожее на безразличие. Рузский почу
вствовал, что может быть государь передумал, и вновь спросил не будет ли о
н действовать против воли государя, сообщив в Ставку и в Петроград о согл
асии его величества на манифест. Государь ответил, что принял решение, иб
о и Рузский и Алексеев, с которым он много на эту тему раньше говорил, одно
го мнения, а ему, государю, известно, что они редко сходятся на чем-либо впо
лне. Государь добавил, что ему это решение очень тяжело, но раз этого требу
ет благо России, он на это, по чувству долга, обязан согласиться. Рузский у
спокоился и решил, что теперь дело Родзянко прекратить революционную вс
пышку.
Разговор опять перешел на фронтовые операционные темы. Но Рузскому опят
ь показалось, что государь не так внимателен, как обычно при докладах. Его
мысли как будто были заняты другим. Рузский приписал это понятному волне
нию от принятого решения и естественному утомлению Ц был уже на исходе
второй час ночи, 2-ое марта. Он откланялся государю, прошел к себе в вагон и
поехал вместе с генералом Даниловым в город, чтобы в два с половиной часа
ночи быть у аппарата для разговора с Родзянко.
Рузский сам чувствовал чрезвычайное утомление и слабость, он почти не сп
ал предыдущую ночь, весь день был на ногах и несколько часов провел у его в
еличества, но его поддерживало сознание исполненного долга и надежда, чт
о теперь все в тылу придет в спокойствие. Всем, кроме революционных парти
й, манифест должен был, по его мнению, дать полное удовлетворение.
Однако, к чувству надежды на благоприятный исход у ген. Рузского примеши
валось и чувство тревоги. Он получил сведения, что посланный на поддержк
у генерала Иванова эшелон задержан перед Лугой гарнизоном этого городк
а; он знал, что гарнизон этот не велик и, кроме автомобильных частей, не сод
ержал других боеспособных элементов и можно было легко с ним справиться
, но надежда прекратить беспорядки мирным путем, не доводя до столкновен
ия между частями армий, надежда, что Временный Комитет Государственной Д
умы действительно сформировался для водворения порядка, привела и госу
даря и Рузского к решению дать выжидательную инструкцию генералу Ивано
ву (№ 14) и вернуть эшелон в Двинский район. Однако, симптом был плохой. Кроме
того, Рузского очень смутило известие, что Родзянко телеграфировал о нев
озможности для него приехать в Псков, не объясняя причин. Это было тоже пл
охо. Тем не менее Рузский ехал в штаб, уверенный, что через день, когда в сто
лицах узнают о манифесте, императорский поезд пойдет в Царское Село, уже
занятое ген. Ивановым, и в несколько дней все успокоится, а происшествие с
бригадой, двинутой в Кугу, объяснится недоразумением. Мнение о магическо
м действии манифеста разделялось, по видимому, и Ставкой, ибо в ночь пришл
а телеграмма, спрашивающая, не следует ли задержать в пути эшелоны, шедши
е с других фронтов.
Таковы были мысли всех военных властей на фронте Ц они не знали, что прои
сходит в Петрограде, насколько Временный Комитет Государственной Думы
бессилен перед захватившим революционным движением, энергичным Совето
м рабочих депутатов, уже ставшим Советом солдатских и рабочих депутатов
. Военные власти в Ставке и в Пскове не знали о роли Совета, не знали, что кро
вь офицеров, жандармов и городовых лилась на улицах Петрограда и боялись
пролития крови в междуусобном столкновении верных и мятежных частей. По
следняя мысль казалась Н. В. Рузскому чудовищной: еще не бывало этого в ист
ории русской армии, а еще ужаснее было то, что это событие могло быть вызва
но им, да еще во время войны. Он сделал все, что говорила ему совесть, чтобы э
того избежать, надеясь легальным путем довести дело до благополучного к
онца.
Разговор Рузского с председателем Государственной Думы начался в три ч
аса тридцать минут ночи на 1-ое марта и продолжался до 7 час. 30 мин. утра. Разг
овор все время постепенно передавался в Ставку.
Разговор этот так важен, что его анализ мог бы составить предмет обширно
го исторического исследования. Ограничимся лишь указанием на непослед
овательность Родзянки в нем и на твердое желание Рузского избежать отре
чения. Происходи этот разговор в другое время, когда Рузский был не так ут
омлен и взволнован, не будь в то же время болен М. В. Алексеев, первый несомн
енно составил бы себе ясное представление о словах Родзянко, а второй не
разослал бы своей циркулярной телеграммы 2-го марта (№ 20).
Но ни в Пскове, ни в Ставке никто не спал уже вторую ночь.
Когда разговор был окончательно передан в Ставку, там сразу решили, что о
тречение Ц единственный исход. Это видно из документа № 19.
Н. В. Рузский, измученный и тоже больной, в исходе девятого часа утра приле
г, велев разбудить его через час, чтобы итти с докладом о своем разговоре к
государю. Он еще надеялся, что манифест сделает свое дело, но в Ставке реш
или иначе и требовали, чтобы Рузский ни минуты не медлил итти к государю
Ц убеждать его отречься, и уже писали циркулярную телеграмму главноком
андующим, предлагая им «просить» согласия государя на отречение.
Между получением в Ставке окончания разговора Рузского с Родзянко и пос
ылкой циркулярной телеграммы прошло 2 час. 45 мин.
Раньше чем перейти к этой телеграмме и к рассказу о том докладе, который Р
узский имел в 10 час. утра 2-го марта, вернемся к злосчастному разговору.
Ген. Рузский спокойно осведомляет председателя Государственной Думы о
прибытии государя и высказывает огорчение, что Родзянко не приехал, жела
ет знать причину этому, прежде чем говорить о событиях минувшего вечера.
Причин неприбытия три, по словам Родзянко Ц 1) взбунтовался эшелон, шедши
й с Северного фронта, и решил не пропускать поезда, 2) Родзянко получил све
дение, что его отъезд может вызвать нежелательные (кому) последствия, 3) не
возможность покинуть разбунтовавшийся Петербург, так как «только ему в
ерят, только его приказания исполняют».
Рузский делает вывод, что Родзянко держит власть в руках и не изменил. С ни
м можно говорить. Он говорит о манифесте, как о акте состоявшемся, и только
спрашивает, согласен ли Родзянко стать во главе первого кабинета. Родзя
нко в ответ интересуется текстом манифеста, но объясняет, что в Пскове не
отдают себе отчета о творящемся в Петербурге (мы знаем, что и Родзянко себ
е в этом отчета не отдавал), и сразу начинает объяснять, что он два с полови
ной года предсказывал революцию, но его не слушали. В результате Ц стуше
вавшееся правительство, братающиеся с народными толпами войска, анархи
я и решение принятое им возглавить революцию и арестовать министров. Все
это, с одной стороны, сопровождается выпадами против государыни, а с друг
ой Ц признанием, что он, «которого все слушают и приказания исполняют», ч
увствует себя на волоске от заточения в Петропавловскую крепость, куда о
н сам отправил министров. Наконец, следует сообщение, что манифест опозд
ал. Ц Он еще не знает, какой манифест, но знает, что манифест не годится.
Н. В. Рузский не замечает противоречий; ему важно провести манифест и успо
коить Родзянко. Он не отвечает на слова Родзянко, но задает вопрос, что зна
чит слово Родзянко Ц «что династический вопрос поставлен ребром».
Родзянко не успокаивается; он упоен разговорами с толпами и гарнизоном,
примкнувшим к Государственной Думе, а его впечатление: «все решили довес
ти войну до конца, но государь должен отречься».
Кто это все? Кто грозно требует отречения? Не те ли, «кто агитирует против
всего умеренного» и победы которых Родзянко боится, несмотря на то, что з
а ним весь гарнизон и весь народ и только ему верят и его слушаются.
Родзянко перечисляет вины правительства; опять делает выпад против гос
ударыни и просит остановить присылку войск с фронта во избежание кровоп
ролития.
Рузский опять старается образумить Родзянко, указывает, что ошибки Ц уж
е в области прошлого, а теперь есть I манифест, т. Ц е. легальный способ пре
кратить смуту и избежать новых ошибок. Он указывает, что внутренний криз
ис надо прекратить возможно скорее и безболезненнее, ибо он уже видит, чт
о армия начинает прислушиваться с тревогой к событиям в тылу (ведь всюду
проникают со вчерашнего дня телеграммы от Временного Комитета и их скры
ть нельзя). Он указывает, что уже войска, отправленные по распоряжению от 27
февраля с генералом Ивановым, получили новые директивы; указывает, что г
осударем приняты меры, которые ему представили, как клонящиеся ко благу
родины; он требует и надеется, что в Петрограде поймут величие порыва гос
ударя, и поймут, что перед лицом врага надо немедленно потушить пожар вну
три. Ц Передается текст манифеста. Ц Рузский опять подходит к аппарату
и вновь говорит об ответственности перед родиной, перед союзниками, о не
возможности и преступности длить кризис или обострять его.
В ответ на это Родзянко снова говорит об анархии, говорит, что «висит на во
лоске» и сознается, что он «вынужден» был сегодня ночью «назначить» Врем
енное Правительство. И тут следуют гордые слова: «манифест запоздал, его
надо было издать после моей первой телеграммы 26 февраля». Цинизм невероя
тный! По мнению Родзянко, государь по его телеграмме должен был сразу пер
евернуть весь порядок государственного управления, ибо Родзянко донос
ил, что в столице анархия, правительство парализовано, транспорт пришел
в полное расстройство Родзянко забыл, что государь после его телеграммы
выехал в Петроград, желая убедиться сам, в чем дело, но не мог доехать по ви
не его, Родзянко, подписавшего воззвание к железнодорожникам, что госуда
рь вызвал Родзянко в Псков для переговоров, а он, Родзянко, не поехал. «Вре
мя упущено, возврата нет», говорит Родзянко. Кто в этом виноват непосредс
твенно? Тот ли, кто по телеграмме своего советника выехал сам в охваченну
ю анархией столицу, где было все его правительство, где была столько раз з
аявлявшая о своей лояльности Государственная Дума, где войска, не видавш
ие фронта, были в волнении и куда он для восстановления порядка двинул от
ряды испытанных в боях войск Ц или тот, кто Ц бывший кавалергард, нося зв
ание камергера, будучи председателем Государственной Думы, которому вс
е взбунтовавшиеся верили и подчинялись даже среди «анархии», кто не упус
тил времени, но упоенный жаждой стать правителем России, Не заметил, что к
райние элементы того времени не упустили и уже властвовали над ним, его В
ременным Комитетом и «назначенным им» правительством.
Родзянко не отвечает на уговоры Рузского, он декламирует о благополучии
, которое водворится, если только отречется государь, и пробует громкими
фразами задобрить Рузского лично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
ксеев был нездоров и лично к аппарату не подходил Ц он передал дело ему в
руки.
Долгое ожидание в корридорах поезда, где ничто казалось еще не говорило
о грозных событиях и где шли обычные приготовления к ночи, нервировали Р
узского. Он решил пойти в купэ Воейкова и узнать, чем занят государь и пред
упрежден ли о его приходе с докладом. Войдя в купэ Воейкова, Рузский заста
л его развешивающим на стенках какие-то фотографии. Воейков весело встр
етил его словами: «а, Ваше Высокопревосходительство, пожалуйте, садитесь
. Хотите чаю или сигарку; устраивайтесь, где удобнее; вот я не могу справит
ься с этой рамкой, все криво висит». Кровь бросилась в голову Рузскому и он
, не садясь и сильно повысив голос, от негодования и волнения, высказал Вое
йкому свое удивление, что тот занят таким вздором в такие серьезные мину
ты и видимо забыл доложить о нем государю, когда он уже час ждет приема. Во
ейков пробовал обидеться и возразить, что вовсе не его обязанность докла
дывать Его Величеству. Тогда Рузский окончательно вышел из себя, и, подхв
атив слово «обязанность», чрезвычайно резко высказал Воейкову, что его п
рямая обязанность заботиться, как дворцовому коменданту, об особе госуд
аря, а настал момент, когда события таковы, что государю может быть придет
ся «сдаться на милость победителей», если люди, обязанные всю жизнь за ца
ря положить и своевременно помогать государю, будут бездействовать, кур
ить сигары и перевешивать картинки. Что еще наговорил при этом Рузский, о
н не мог себе отдать впоследствии отчета, но помнит, что после слов «милос
ть победителей» Воейков побледнел, и они вместе вышли в корридор, а через
несколько мгновений Рузский был у государя.
Было около десяти часов вечера 1 марта.
Н. В. Рузский сидит против стола Его Величества с разложенными на нем карт
ами Северного фронта. Государь был спокоен и внимательно слушал доклад г
енерала, который начал, сказав, что ему известно из настоящих событий тол
ько то, что сообщено за эти три дня из Ставки и от Родзянко. Затем он доложи
л, что ему трудно говорить, доклад выходит за пределы его компетенции и он
опасается, что государь, может быть, не имеет к нему достаточно доверия, та
к как привык слушать мнения генерала Алексеева, с коими, он, Рузский, в важ
ных вопросах часто не сходится и лично в довольно натянутых отношениях;
потому Рузский просил Его Величество иметь в виду, что так как теперь под
лежат решению вопросы не военные, а государственного управления, то он п
оймет, если государю вовсе, может быть, неугодно выслушать его доклад, кот
орый он взялся сделать лишь по желанию Алексеева. Государь прервал генер
ала и предложил ему высказаться со всею откровенностью.
Тогда Рузский стал с жаром доказывать государю необходимость немедлен
ного образования ответственного перед палатами министерства. Государь
возражал спокойно, хладнокровно и с чувством глубокого убеждения. Первы
й и единственный раз в жизни, говорил Н. В. Рузский, я имел, возможность выск
азать государю все, что думал и об отдельных лицах, занимавших ответстве
нные посты за последние годы, и о том, что казалось мне великими ошибками о
бщего управления и деятельности Ставки. Государь со многим соглашался, м
ногое объяснил и оспаривал. Основная мысль государя была, что он для себя
в своих интересах ничего не желает, ни за что не держится, но считает себя
не в праве передать все дело управления Россией в руки людей, которые сег
одня, будучи у власти, могут нанести величайший вред родине, а завтра умою
т руки, «подав с кабинетом в отставку». «Я ответственен перед богом и Росс
ией за все, что случилось и случится» сказал государь «будут ли министры
ответственны перед Думой и Государственным Советом Ц безразлично. Я ни
когда не буду в состоянии, видя, что делается министрами не ко благу Росси
и, с ними соглашаться, утешаясь мыслью, что это не моих рук дело, не моя отве
тственность». Рузский старался доказать Государю, что его мысль ошибочн
а, что следует принять формулу: «государь царствует, а правительство упр
авляет». Государь говорил, что эта формула ему не понятна, что надо было ин
аче быть воспитанным, переродиться и опять оттенил, что он лично не держи
тся за власть, но только не может принять решения против своей совести и, с
ложив с себя ответственность за течение дел перед людьми, не может счита
ть, что он сам не ответственен перед богом. Государь перебирал с необыкно
венной ясностью взгляды всех лиц, которые могли бы управлять Россией в б
лижайшие времена в качестве ответственных перед палатами министров, и в
ысказывал свое убеждение, что общественные деятели, которые несомненно
составят первый же кабинет, все люди, совершенно неопытные в деле управл
ения и, получив бремя власти, не сумеют справиться с своей задачей.
Генерал Рузский возражал, спорил, доказывал и, наконец, после полутора ча
сов получил от государя соизволение на объявление через Родзянко, что го
сударь согласен на ответственное министерство и предлагает ему формир
овать первый кабинет. Рузский добился этого, доказав государю, что он дол
жен пойти на компромисс с своею совестью ради блага России и своего насл
едника.
Рузский вышел из вагона государя дать приказание вызвать к аппарату Род
зянко и телеграфировать в Ставку (№ 15). Ему передали тут телеграмму генера
ла Алексеева с проектом манифеста (№ 12). Рузский вернулся в вагон государя,
и доклад продолжался. В 24 часа Рузский вынес телеграмму государя генерал
у Иванову (№ 14). Государь обсуждал теперь текст манифеста, предложенный Ал
ексеевым, и без изменений согласился на него.
Рузский заметил за те четверть часа, что он выходил из вагона, в государе п
еремену. Государь внимательно выслушал и обсуждал проект манифеста, пер
еспрашивал подробности текста, но по вопросу главному Ц в манифесте Ц
о его последствиях проявлял что-то похожее на безразличие. Рузский почу
вствовал, что может быть государь передумал, и вновь спросил не будет ли о
н действовать против воли государя, сообщив в Ставку и в Петроград о согл
асии его величества на манифест. Государь ответил, что принял решение, иб
о и Рузский и Алексеев, с которым он много на эту тему раньше говорил, одно
го мнения, а ему, государю, известно, что они редко сходятся на чем-либо впо
лне. Государь добавил, что ему это решение очень тяжело, но раз этого требу
ет благо России, он на это, по чувству долга, обязан согласиться. Рузский у
спокоился и решил, что теперь дело Родзянко прекратить революционную вс
пышку.
Разговор опять перешел на фронтовые операционные темы. Но Рузскому опят
ь показалось, что государь не так внимателен, как обычно при докладах. Его
мысли как будто были заняты другим. Рузский приписал это понятному волне
нию от принятого решения и естественному утомлению Ц был уже на исходе
второй час ночи, 2-ое марта. Он откланялся государю, прошел к себе в вагон и
поехал вместе с генералом Даниловым в город, чтобы в два с половиной часа
ночи быть у аппарата для разговора с Родзянко.
Рузский сам чувствовал чрезвычайное утомление и слабость, он почти не сп
ал предыдущую ночь, весь день был на ногах и несколько часов провел у его в
еличества, но его поддерживало сознание исполненного долга и надежда, чт
о теперь все в тылу придет в спокойствие. Всем, кроме революционных парти
й, манифест должен был, по его мнению, дать полное удовлетворение.
Однако, к чувству надежды на благоприятный исход у ген. Рузского примеши
валось и чувство тревоги. Он получил сведения, что посланный на поддержк
у генерала Иванова эшелон задержан перед Лугой гарнизоном этого городк
а; он знал, что гарнизон этот не велик и, кроме автомобильных частей, не сод
ержал других боеспособных элементов и можно было легко с ним справиться
, но надежда прекратить беспорядки мирным путем, не доводя до столкновен
ия между частями армий, надежда, что Временный Комитет Государственной Д
умы действительно сформировался для водворения порядка, привела и госу
даря и Рузского к решению дать выжидательную инструкцию генералу Ивано
ву (№ 14) и вернуть эшелон в Двинский район. Однако, симптом был плохой. Кроме
того, Рузского очень смутило известие, что Родзянко телеграфировал о нев
озможности для него приехать в Псков, не объясняя причин. Это было тоже пл
охо. Тем не менее Рузский ехал в штаб, уверенный, что через день, когда в сто
лицах узнают о манифесте, императорский поезд пойдет в Царское Село, уже
занятое ген. Ивановым, и в несколько дней все успокоится, а происшествие с
бригадой, двинутой в Кугу, объяснится недоразумением. Мнение о магическо
м действии манифеста разделялось, по видимому, и Ставкой, ибо в ночь пришл
а телеграмма, спрашивающая, не следует ли задержать в пути эшелоны, шедши
е с других фронтов.
Таковы были мысли всех военных властей на фронте Ц они не знали, что прои
сходит в Петрограде, насколько Временный Комитет Государственной Думы
бессилен перед захватившим революционным движением, энергичным Совето
м рабочих депутатов, уже ставшим Советом солдатских и рабочих депутатов
. Военные власти в Ставке и в Пскове не знали о роли Совета, не знали, что кро
вь офицеров, жандармов и городовых лилась на улицах Петрограда и боялись
пролития крови в междуусобном столкновении верных и мятежных частей. По
следняя мысль казалась Н. В. Рузскому чудовищной: еще не бывало этого в ист
ории русской армии, а еще ужаснее было то, что это событие могло быть вызва
но им, да еще во время войны. Он сделал все, что говорила ему совесть, чтобы э
того избежать, надеясь легальным путем довести дело до благополучного к
онца.
Разговор Рузского с председателем Государственной Думы начался в три ч
аса тридцать минут ночи на 1-ое марта и продолжался до 7 час. 30 мин. утра. Разг
овор все время постепенно передавался в Ставку.
Разговор этот так важен, что его анализ мог бы составить предмет обширно
го исторического исследования. Ограничимся лишь указанием на непослед
овательность Родзянки в нем и на твердое желание Рузского избежать отре
чения. Происходи этот разговор в другое время, когда Рузский был не так ут
омлен и взволнован, не будь в то же время болен М. В. Алексеев, первый несомн
енно составил бы себе ясное представление о словах Родзянко, а второй не
разослал бы своей циркулярной телеграммы 2-го марта (№ 20).
Но ни в Пскове, ни в Ставке никто не спал уже вторую ночь.
Когда разговор был окончательно передан в Ставку, там сразу решили, что о
тречение Ц единственный исход. Это видно из документа № 19.
Н. В. Рузский, измученный и тоже больной, в исходе девятого часа утра приле
г, велев разбудить его через час, чтобы итти с докладом о своем разговоре к
государю. Он еще надеялся, что манифест сделает свое дело, но в Ставке реш
или иначе и требовали, чтобы Рузский ни минуты не медлил итти к государю
Ц убеждать его отречься, и уже писали циркулярную телеграмму главноком
андующим, предлагая им «просить» согласия государя на отречение.
Между получением в Ставке окончания разговора Рузского с Родзянко и пос
ылкой циркулярной телеграммы прошло 2 час. 45 мин.
Раньше чем перейти к этой телеграмме и к рассказу о том докладе, который Р
узский имел в 10 час. утра 2-го марта, вернемся к злосчастному разговору.
Ген. Рузский спокойно осведомляет председателя Государственной Думы о
прибытии государя и высказывает огорчение, что Родзянко не приехал, жела
ет знать причину этому, прежде чем говорить о событиях минувшего вечера.
Причин неприбытия три, по словам Родзянко Ц 1) взбунтовался эшелон, шедши
й с Северного фронта, и решил не пропускать поезда, 2) Родзянко получил све
дение, что его отъезд может вызвать нежелательные (кому) последствия, 3) не
возможность покинуть разбунтовавшийся Петербург, так как «только ему в
ерят, только его приказания исполняют».
Рузский делает вывод, что Родзянко держит власть в руках и не изменил. С ни
м можно говорить. Он говорит о манифесте, как о акте состоявшемся, и только
спрашивает, согласен ли Родзянко стать во главе первого кабинета. Родзя
нко в ответ интересуется текстом манифеста, но объясняет, что в Пскове не
отдают себе отчета о творящемся в Петербурге (мы знаем, что и Родзянко себ
е в этом отчета не отдавал), и сразу начинает объяснять, что он два с полови
ной года предсказывал революцию, но его не слушали. В результате Ц стуше
вавшееся правительство, братающиеся с народными толпами войска, анархи
я и решение принятое им возглавить революцию и арестовать министров. Все
это, с одной стороны, сопровождается выпадами против государыни, а с друг
ой Ц признанием, что он, «которого все слушают и приказания исполняют», ч
увствует себя на волоске от заточения в Петропавловскую крепость, куда о
н сам отправил министров. Наконец, следует сообщение, что манифест опозд
ал. Ц Он еще не знает, какой манифест, но знает, что манифест не годится.
Н. В. Рузский не замечает противоречий; ему важно провести манифест и успо
коить Родзянко. Он не отвечает на слова Родзянко, но задает вопрос, что зна
чит слово Родзянко Ц «что династический вопрос поставлен ребром».
Родзянко не успокаивается; он упоен разговорами с толпами и гарнизоном,
примкнувшим к Государственной Думе, а его впечатление: «все решили довес
ти войну до конца, но государь должен отречься».
Кто это все? Кто грозно требует отречения? Не те ли, «кто агитирует против
всего умеренного» и победы которых Родзянко боится, несмотря на то, что з
а ним весь гарнизон и весь народ и только ему верят и его слушаются.
Родзянко перечисляет вины правительства; опять делает выпад против гос
ударыни и просит остановить присылку войск с фронта во избежание кровоп
ролития.
Рузский опять старается образумить Родзянко, указывает, что ошибки Ц уж
е в области прошлого, а теперь есть I манифест, т. Ц е. легальный способ пре
кратить смуту и избежать новых ошибок. Он указывает, что внутренний криз
ис надо прекратить возможно скорее и безболезненнее, ибо он уже видит, чт
о армия начинает прислушиваться с тревогой к событиям в тылу (ведь всюду
проникают со вчерашнего дня телеграммы от Временного Комитета и их скры
ть нельзя). Он указывает, что уже войска, отправленные по распоряжению от 27
февраля с генералом Ивановым, получили новые директивы; указывает, что г
осударем приняты меры, которые ему представили, как клонящиеся ко благу
родины; он требует и надеется, что в Петрограде поймут величие порыва гос
ударя, и поймут, что перед лицом врага надо немедленно потушить пожар вну
три. Ц Передается текст манифеста. Ц Рузский опять подходит к аппарату
и вновь говорит об ответственности перед родиной, перед союзниками, о не
возможности и преступности длить кризис или обострять его.
В ответ на это Родзянко снова говорит об анархии, говорит, что «висит на во
лоске» и сознается, что он «вынужден» был сегодня ночью «назначить» Врем
енное Правительство. И тут следуют гордые слова: «манифест запоздал, его
надо было издать после моей первой телеграммы 26 февраля». Цинизм невероя
тный! По мнению Родзянко, государь по его телеграмме должен был сразу пер
евернуть весь порядок государственного управления, ибо Родзянко донос
ил, что в столице анархия, правительство парализовано, транспорт пришел
в полное расстройство Родзянко забыл, что государь после его телеграммы
выехал в Петроград, желая убедиться сам, в чем дело, но не мог доехать по ви
не его, Родзянко, подписавшего воззвание к железнодорожникам, что госуда
рь вызвал Родзянко в Псков для переговоров, а он, Родзянко, не поехал. «Вре
мя упущено, возврата нет», говорит Родзянко. Кто в этом виноват непосредс
твенно? Тот ли, кто по телеграмме своего советника выехал сам в охваченну
ю анархией столицу, где было все его правительство, где была столько раз з
аявлявшая о своей лояльности Государственная Дума, где войска, не видавш
ие фронта, были в волнении и куда он для восстановления порядка двинул от
ряды испытанных в боях войск Ц или тот, кто Ц бывший кавалергард, нося зв
ание камергера, будучи председателем Государственной Думы, которому вс
е взбунтовавшиеся верили и подчинялись даже среди «анархии», кто не упус
тил времени, но упоенный жаждой стать правителем России, Не заметил, что к
райние элементы того времени не упустили и уже властвовали над ним, его В
ременным Комитетом и «назначенным им» правительством.
Родзянко не отвечает на уговоры Рузского, он декламирует о благополучии
, которое водворится, если только отречется государь, и пробует громкими
фразами задобрить Рузского лично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34