Необходимо, чтобы аналитик полностью овладел детской психикой. Я
иллюстрирую это положение с помощью одного лишь последнего примера, речь идет
здесь о шестилетней пациентке, неоднократно упоминавшейся больной, страдавшей
неврозом навязчивости. С помощью анализа я добилась того, что она позволила
своему "черту" говорить, после чего она начала рассказывать мне очень много
анальных фантазий, сначала неохотно, но заметим потом, что я не выражаю
неудовольствия, она начала рассказывать их смелее и подробнее. Сеанс проходил в
сообщении анальньк фантазий и стал складочным местом для угнетавших ее раньше
снов наяву. Во время этой беседы со мной она освобождалась также и от того
давления, которое она постоянно испытывала на себе. Она сама назьшала время,
проведенное у меня "часом своего отдыха". "Анна Фрейд, - сказала она мне
однажды, - проведенный с тобою сеанс - это час моего отдыха. В это время мне не
нужно сдерживать своего черта". "Знаешь, - добавила она тотчас же, - у меня есть
еще одно время отдыха: когда я сплю". Во время анализа и во время сна она
70
А. Фрейд
освобождалась, очевидно, от того, что у взрослого человека равнозначно
постоянной затрате энергии на поддержание вытеснения. Ее освобождение сказалось
прежде всего в том, что в ней происходила какая-то перемена, она становилась
внимательной и оживленной. Несколько времени спустя она сделала еще один шаг в
этом направлении. Она начала рассказывать свои фантазии и анальные мысли,
которые до сих пор тщательно скрывала; дома, когда к столу подавали какое-нибудь
блюдо, она делала вполголоса какое-нибудь сравнение или произносила, обращаясь к
другим детям, "грязную" шутку. Тогда ее воспитательница пришла ко мне, чтобы по-
лучить соответствующие указания. Я в то время не имела еще опыта, приобретенного
мною впоследствии при детском анализе, отнеслась к этому недостаточно серьезно и
посоветовала ей просто не обращать внимания на такие пустяки. Однако, результаты
получились совершенно неожиданные. Вследствие отсутствия критики ребенок потерял
всякое чувство меры и начал обнаруживать в домашней обстановке все, о чем до тех
пор говорилось только у меня во время сеанса; она совершенно погрузилась в свои
анальные представления, сравнения и выражения. Другим членам семьи это вскоре
показалось невыносимым; поведение ребенка, особенно за обеденным столом,
отбивало аппетит у всех, и как дети, так и взрослые молча и неодобрительно
покидали один за другим комнату. Моя маленькая пациентка вела себя как лицо,
одержимое перверзией, или как взрослая душевнобольная и поставила себя
вследствие этого вне человеческого общества. Ее родители, не желая наказывать
ее, не изолировали ее от других детей, но в результате другие члены семьи начали
теперь избегать ее, у нее же самой исчезли в это время все задержки и в другом
отношении. В течение нескольких дней она превратилась в веселого, шаловливого,
избалованного, довольного собой ребенка. Ее воспитательница пришла ко мне во
второй раз пожаловаться на ее поведение: состояние невыносимое, жизнь в доме
нарушена. Что делать? Можно ли сказать ребенку, что рассказывание таких вещей
само по себе еще не так страшно, но что она ее просит не делать этого дома. Я
восстала против этого. Я должны была сознаться, что я действительно допустила
ошибку, приписав сверх-Я ребенка самостоятельную сдерживающую силу, которой
сверх-Я вовсе не обладало. Как только авторитетные лица,
Лекция 4. Психоанализз в детском возрасте и воспитание 71 существовавшие во
внешнем мире, стали менее требовательны, тотчас же снисходительным стал и Я-
идеал, бывший до тех пор очень строгим и обладавший достаточной силой, чтобы
вызвать целый ряд симптомов невроза навязчивости. Я понадеялась на эту
невротическую строгость Я-идеала, была неосторожна и не достигла при этом ничего
для целей анализа. Я на некоторое время превратила заторможенного, невротичного
ребенка в капризного, можно было бы, пожалуй, сказать, перверзного ребенка, но
кроме того, я-одновременно ухудшила ситуацию для своей работы, так как этот
освобожденный ребенок имел теперь свой "час отдыха" в течение целого дня,
перестал считать совместную нашу работу важной, не давал больше соответствующего
материала для анализа, потому что он рассеивал его в течение дня вместо того,
чтобы собирать его для сеанса и мгновенно потерял необходимое для анализа
сознание болезни. Для детского анализа в еще большей Alepe, чем для анализа
взрослых пациентов, сохраняет свою силу положение, что аналитическая работа
лижет быть проведена лишь в состоянии неудовлетворенности. К счастью, положение
оказалось лишь теоретически столь опасным, на практике его легко было исправить.
Я попросила воспитательницу ничего не предпринимать и запастись еще немного
терпением. Я обещала ей опять призвать ребенка к порядку, но не могла ей
обещать, как скоро наступит улучшение. Во время следующего сеанса я действовала
очень энергично. Я заявила ей, что она нарушила договор. Я думала, что она
рассказывала мне эти грязные вещи для того, чтобы избавиться от них, но теперь я
вижу, что это вовсе не так. Она охотно рассказывала все это в своем домашнем
кругу, потому что это доставляло ей удовольствие. Я ничего не имею против этого,
но только я не понимаю, зачем я ей нужна тогда. Мы можем прекратить сеансы, и
она будет иметь возможность тогда получать удовольствие. Но если она остается
при своем первоначальном намерении, то она должна говорить об этих вещах только
со мной и больше ни с кем; чем больше она будет воздерживаться от этого дома,
тем больше она будет вспоминать во время сеанса, тем больше я буду узнавать о
ней, тем скорее я смогу освободить ее. Теперь она должна принять то или иное
решение. После этого она очень побледнела, задумалась, посмотрела на меня и
сказала с тем же серьезным согласием, как и при первом аналитическом уговоре:
"Если ты говоришь, что
72
А. Фрейд
это так, то я больше не буду говорить об этом". Таким образом была восстановлена
ее невротическая добросовестность. С этих пор ее домашние не слыхали от нее
больше ни одного слова о таки)? вещах. Она опять преобразилась: из
избалованного, перверзного ребенка она опять превратилась в заторможенного,
вялого ребенка. Такое же превращение повторялось у этой самой пациентки еще
несколько раз во время ее лечения. Когда она впадала после освобождения с
помощью анализа от своего очень тяжелого невроза навязчивости в другую край-
ность, в "испорченность" или в перверзию, то у меня не было другого выхода,
кроме как вновь воссоздать невроз U И и восстановить в правах исчезнувшего уже
черта ; разумеется, я делала это всякий раз в меньшем масштабе и с большей
осторожностью и мягкостью, чем это делалось при прежнем воспитании, пока я,
наконец, не добилась того, что ребенок мог придерживаться середины между этими
двумя крайностями. Я не остановилась бы так подробно на этом примере, если бы
все вышеописанные соотношения при детском анализе не были так ясно выражены в
нем: слабость детского Я идеала, зависимость его требований, а следовательно, и
невроза от внешнего мира, его неспособность сдержать без посторонней помощи
освобожденные побуждения и вытекающая из этого необходимость для аналитика
обладать авторитетом в воспитательном отношении 1). Следовательно, аналитик
объединяет в своем лице две трудных и собственно противоречащих друг другу
задачи: он должен анализировать и воспитывать, т.е. он должен в одно и то же
время позволять и запрещать, разрывать и вновь связывать. Если это ему не
удается, то анализ становится для ребенка индульгенцией, позволяющей ему делать
все, что считается в обществе недозволенным. Если же разрешение этих задач
удается аналитику, то он коррегирует неудачное воспитание и анормальное развитие
и дает возможность ребенку или тем, кто решает судьбу ребенка, исправить
сделанные ошибки. Вы знаете, что в конце анализа со взрослыми людьми мы не
вынуждаем пациента стать здоровым. Он сам реша-
// Эта авторитетность дает аналитику, работающему с детьми, возможность
применять "активную терапию" по Ференчи, подавлять отдельные симптомы, что
влечет за собой запруду либидо и доставляет, таки х образом, обильный материал
для анализа
Лекция 4. Псчхоана тзз в детском возрасте и воспитание 73 ет, что ему сделать с
новой предоставленной ему возможностью. От него зависит, захочет ли он еще раз
проделать путь, приведший его к неврозу, позволит ли ему развитие его Я пойти
противоположным путем широкого удовлетворения своих влечений или же ему удастся
найти средний путь между этими двумя, осуществить истинный анализ живущих в нем
сил. Точно также мы не можем заставить родителей нашей маленький пациентки
обращаться более благоразумно с выздоровевшим ребенком. Детский анализ не
защищает ребенка от вреда, который может быть ему причинен в будущем. Он
оперирует, главным образом, с прошлым: конечно, он создает, таким образом,
лучшую, расчищенную почву для будущего развития. Я полагаю, что из
вышеизложенных соотношений для вас явствует важное указание относительно
показаний к детскому анализу. Показание это диктуется не только оп-ределеннъш
заболеванием ребенка. Детский анализ распространяется прежде всего на среду
психоаналитиков, он должен ограничиться пока детьми аналитиков, анализируемых и
родителей, которые относятся к анализу с определенным доверием и уважением.
Только в такой среде можно будет без резкой грани перевести аналитическое
воспитание, имеющее место во время лечения, в домашнее воспитание. Там, где
анализ ребенка не может органически срастись с его другой жизнью, а входит в его
другие отношения как инородное тело и нарушает их, там анализ породит у ребенка
еще больший конфликт по сравнению с теми, от которых освободит его лечение. Я
боюсь, что это утверждение разочаровало тех из вас, которые были уже готовы
отнестись к детскому анализу с некоторым доверием. Показав вам столько
трудностей детского анализа, я не хотела бы закончить эти лекции, не сказав в
нескольких словах о больших возможностях, которые имеет, несмотря на все
трудности, детский анализ и даже о некоторых его преимуществах перед анализом со
взрослыми пациентами. Я вижу прежде всего три такие возможности. У ребенка мы
можем добиться совсем иных изменений характера, чем у взрослого. Ребенок,
который под влиянием своего невроза пошел по пути анормального развития
характера, должен проделать лишь короткий обратный путь, чтобы снова попасть на
нормальную и соответствующую его истинной сущности дорогу. Он не построил еще на
этом п\ти, подобно взрослому всю свою буду-
74
А. Фрейд
щую жизнь, не избрал себе профессии под влиянием этого анормального развития, не
построил дружбы на этом базисе, не вступил на этой почве в любовные отношения,
которые, перейдя потом в отождествление, в свою очередь оказали бы влияние на
развитие его Я. При "анализе характера" у взрослого мы должны собственно
распотрошить всю его жизнь, сделать невозможное, а именно: аннулировать
поступки, не только осознать их влияние, но и упразднить его, если мы хотим
иметь действительный успех. Следовательно, в этом вопросе анализ ребенка имеет
много преимуществ перед анализом взрослых. Вторая возможность касается
воздействия на сверх-Я. Смягчение его строгости является, как вы знаете, одним
из требований, предъявляемых к анализу невроза. Здесь, однако, анализ взрослых
пациентов встречает наибольшие затруднения; он должен вести борьбу с самыми
старыми и самыми важными любовными объектами индивида, с родителями, которых он
интроецировал путем отожде-ствия; память о них хранится в большинстве случаев с
благоговением, и поэтому тем труднее бороться с ними. При детском анализе, как
вы уже видели, мы имеем дело с живыми, реально существующими во внешнем мире
лицами, которые не преображены воспоминаниями о них. Если к работе, ведущейся
изнутри, присоединить еще работу извне, если мы попытаемся видоизменить с
помощью аналитического влияния не только существующее уже отождествление, но
если наряду с этим мы постараемся видоизменить с помощью обычного человеческого
воздействия также и реальные объекты, то эффект получится полный и
поразительный. То же самое относится и к третьему пункту. При работе со
взрослыми мы должны ограничиться тем, что помогаем им приспособиться к
окружающей среде. Мы не имеем ни намерения, ни возможности преобразовать эту
среду соответственно его потребностям, при детском же анализе мы легко можем
сделать это. Потребности ребенка проще, их легче понять и удовлетворить; наши
возможности в соединении с возможностями родителей бывают при благоприятных ус-
ловиях вполне достаточны, чтобы их каждой ступени лечения ребенка и улучшения
его состояния доставлять ему все или многое из того, что ему необходимо. Таким
образом, мы облегчаем ребенку приспособление, пытаясь приспособить окружающую
среду к нему. И в данном случае мы проделываем двойную работу: изнутри и извне.
Лекция 4. Психоанализа в детском возрасте и воспитание 75 Я полагаю, что
благодаря наличию трех этих моментов мы добиваемся в детском анализе - несмотря
на вышеперечисленные трудности - такого изменения характера, такого улучшения и
выздоровления, о котором мы и не мечтаем при анализе взрослых. Я подготовлена к
тому, что присутствующие здесь практические аналитики после всего
вышеизложенного скажут: то, что я проделываю с детьми, настолько отступает от
общепринятых правил психоанализа, что оно не имеет уже ничего общего с ним. Это
- "дикий" метод, который заимствует все у анализа, но не следует строгим
аналитическим предписаниям. Но представьте себе такое положение: вообразите, что
во время приема к вам приходит взрослый невротик и просит вас взять его на изле-
чение; после более подробного ознакомления оказывается, что его влечения, его
интеллект так же мало развиты, зависят в такой же степени от окружающей среды,
как и у моих маленьких пациентов. Тогда вы, вероятно, сказали бы: "Фрейдовский
анализ является прекрасным методом, но он не создан для таких людей". И вы
применили бы к нему смешанное лечение, вы вели бы чистый анализ постольку,
поскольку это соответствовало бы его сущности, а в остальном вы воспользовались
бы детским анализом, потому что лучшего он и не заслуживает в соответствии с его
инфантильным характером. Я думаю, что аналитический метод - предназначенный для
определенного своеобразного объекта, для взрослого невротика - нисколько не
пострадает, если мы попытаемся применить его в модифицированном виде к другим
объектам. Если кто-нибудь захочет найти иное применение психоанализа, не следует
ставить ему это в упрек. Следует только всегда знать, что делаешь.
Анна Фрейд
НОРМА И ПАТОЛОГИЯ ДЕТСТВА
cПер. с англ. Я.Обухов
Психопатологии детства и ее истоки
Глава 1 Истоки детской психопатологии
Понимание того, что истерики страдают прежде всего от своих воспоминаний, стало
началом психоаналитического учения и направляло затем аналитические исследов
ания. Когда стало ясно, что анализ ничего не может прояснить без объяснения
ранних психических процессов, аналитачес-кая терапия переключилась с настоящего
пациентов иа их прошлое и с проблем взрослого на проблемы первых лет жизни.
Таким образом рука об руку с постижением зрелой половой жизни идет постепенное
понимание ее начального этапа, т.е. картины фаз инфантильной сексуальности и
первых конфликтов влечений и Я. На основе психоа-нали-тического учения о
неврозах возникли, идущие с ним в ногу учение об инфантильной сексуальности и
построенные на нем едва намечающиеся очертания психоаналитической психологии и
психопатологии детства. В начале психоаналитического движения эта новая теория
была еще далека от практического использования. В то время анализ занимался
совсем другими задачами. В технике терапии было важно закрепить переход от гип-
ноза и внушения к свободной ассоциации и толкованию сопротивления и переноса. В
научной работе существенным было систематизировать новый материал. Все, без
исключения, результаты анализа взрослых указывали нл последовательность
либидоносных фаз развития (оральная, анальная, фаллическая), на детали Эдипова и
кастрацион-ного комплексов, на закономерность амнезии к раннему дет ству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67