Недельный
отчет отца: "Уважаемый г-н профессор! Ниже следует продолжение истории нашего
Ганса, интереснейший отрывок. Быть может, я позволю себе посетить вас в
понедельник, в приемные часы, и, если удастся, при-
1) Грета - одна из девочек в Гиундене, о которой Ганс теперь как раз
фантазирует, он разговаривает и играет с ней
История болезни и анализ
289
веду с собой Ганса, конечно, если он пойдет. Сегодня я его спросил "Хочешь
пойти со мной в понедельник на прием к профессору, который у тебя отнимет
глупость?" Он: "Нет" Я. "Но у него есть очень хорошенькая девочка". После этого
он охотно и с удовольствием дает свое согласие. "Воскресенье, 22 марта. Чтобы
несколько расширить воскресную программу дня, я предлагаю Гансу поехать сначала
в Шенбрунн и только оттуда к обеду - в Лайнц. Таким образом, ему приходится не
только пройти пешком от квартиры до станции у таможни, но еще от станции Гитцинг
в Шенбрунн, а оттуда к станции парового трамвая Гитцинг. Все это он и
проделывает, при чем он, когда видит лошадей, быстро отворачивается, так как ему
делается, по-видимому, страшно. Отворачивается он по совету матери." "В
Шенбрунне он проявляет страх перед животными, на которых он до того смотрел без
боязни. Так, он ни за что не хочет войти в домик, в котором находится жираф, не
хочет войти к слону, который его обыкновенно весьма развлекает. Он боится всех
крупных животных, а около маленьких чувствует себя хорошо. Среди птиц на этот
раз он боится пеликана, чего раньше никогда не было, благодаря, вероятно, его
величине." "Я ему на это говорю: "Знаешь, почему ты боишься больших животных? У
больших животных большой Wiwimacher, а ты на самом деле испытываешь страх перед
большим Wiwimacherом". Ганс: "Но я ведь никогда не видел Wiwimachera у больших
животных41. Я: "У лошади ты видел, а ведь лошадь тоже большое животное". Ганс:
"Да, у лошади - часто. Один раз в Гмундене, когда перед домом стоял экипаж, один
раз перед таможней". Я: "Когда ты был маленьким, ты, вероятно, в Гмундене вошел
в конюшню..." Ганс (прерывая): "Да, я каждый день в Гмундене , когда лошади
приходили домой, я заходил в конюшню". Я: "..и ты, вероятно, начал бояться,
когда однажды увидел у лошади большой Wiwimacher. Но тебе этого нечего пугаться.
У больших животных большой Wiwimacher, у маленьких - маленький".
!) Это неверно Сравни его восклицание перед клеткой льва здесь, вероятно,
начинается забывание вследствие вытеснения
290
-3 Фрейд
Ганс: "И у всех людей есть Wiwimacher, и Wiwimacher вырастет вместе со мной,
когда я стану больше; ведь он уже вырос". "На этом разговор прекращается; в
следующие дни страх, как будто, опять увеличился, Он не решается выйти за
ворота, куда его обыкновенно водят после обеда". Последние слова утешения Ганса
проливают свет на положение вещей и дают нам возможность внести некоторую
поправку в утверждения отца. Верно, что он боится больших животных, потому что
он должен думать об их большом Wiwimachere, но собственно нельзя еще говорить,
что он испытывает страх перед самым большим Wiwimacherом. Представление о
таковом было у него раньше безусловно окрашено чувством удовольствия, и он
всячески старался как-нибудь увидеть этот Wiwimacher. С того времени это
удовольствие было испорчено обращением удовольствия в неудовольствие, которое,
непонятным еще для нас образом, охватило все его сексуальное исследование и, что
для нас более ясно, после известного опыта и размышлений привело его к
мучительным выводам. Из его самоутешения: Wiwimacher вырастет, когда я вырасту,
можно заключить, что он при своих наблюдениях всегда занимался сравнениями и
остался весьма неудовлетворенным величиной своего собственного Wiwimacherа. Об
этом дефекте напоминают ему большие животные, которые для него по этой причине
неприятны. Но так как весь ход мыслей, вероятно, никак не может стать ясно
сознаваемым, то это тягостное ощущение превращается в страх; таким образом,
страх его построен как на прежнем удовольствии, так и на теперешнем
неудовольствии. После того, как состояние страха уже установилось, страх
поглощает все остальные ощущения. Когда процесс вытеснения прогрессирует, когда
представления, связанные с аффектом и уже бывшие осознанными, все больше ото-
двигаются в бессознательное, - все аффекты могут превратиться в страх. Курьезное
замечание Ганса: "Он ведь уже вырос", дает нам возможность, в связи с его
самоутешением, угадать многое, что он не может высказать и чего он не высказал
при настоящем анализе. Я заполню этот дефект моими предположениями, со-
ставленными на основании анализа взрослых. Но я надеюсь, что мои дополнения не
покажутся включенными насильственно и произвольно. "Ведь я же вырос". Об этом
История бспезни и анализ
291
Ганс думает на зло и для самоутешения, но это напоминает нам и старую угрозу
матери, что ему отрежут Wiwimacher, если он будет продолжать возиться с ним. Эта
угроза тогда, когда ему было 3 1/2 года, не произвела впечатления. Он с
невозмутимостью ответил, что он тогда будет делать wiwi своим роро. Можно
считать вполне типичным, что угроза кастрацией оказала свое влияние только через
больший промежуток времени, и он теперь - через 1 1/2 года - находится в страхе
лишиться дорогой частички своего я". Подобные проявляющиеся лишь впоследствии
влияния приказаний и угроз, сделанных в детстве, можно наблюдать и в других
болезненных случаях, где интервал охватывает десятилетия и больше. Я даже знаю
случаи, когда вытесненное и "явившееся впоследствии послушание" оказывало
существенное влияние на детерминирование болезненных симптомов. Разъяснение,
которое Ганс недавно получил об отсутствии Wiwimachera у женщин, могло только
поколебать его доверие к себе и пробудить кастрационный комплекс. Поэтому он и
протестовал против него, и поэтому же не получилось лечебного эффекта от этого
сообщения: раз действительно имеются живые существа, у которых нет никакого
Wiwimachera, тогда уже нет ничего невероятного в том, что у него могут отнять
Wiwimacher и таким образом сделают его женщиной11. "Ночью с 27-го на 28-е Ганс
неожиданно для нас в темноте встает с своей кровати и приходит к нам. Его комна-
та отделена от нашей спальни кабинетом. Мы спрашиваем его, зачем он пришел, не
боялся ли он чего-нибудь. Он говорит: "Нет, я это скажу завтра", засыпает в
нашей кровати, и затем уже его относят в его кровать".
1) Я не могу настолько прервать изложение, чтобы указать, как много типичного в
этом бессознательном ходе мыслей, который я приписываю маленькому Гансу
Кастрационный комплекс - это самый глубокий бессознательный корень
антисемитизма, потому что еще в детской мальчик часто слышит, что у евреев
отрезают что-то - он думает, что кусок penisа, и это дает ему право относиться
с презрением к евреям И сознание превосходства над женщиной имеет тот же
бессознательный корень Вейнингер, этот талантливый и сексуально больной молодой
философ,, который после своей удивительной книги "По 1 и характер " покончил
жизнь самоубийством, в одной обратившей на себя внимание многих главе осыпал
евреев и женщин с одинаковой злобой одинаковыми ругательствами Вейнингер, как
невротик, стоял всецело под влиянием инфантильных комплексов, отношение к
кастрационно <у комплексу - это общее для женщины и еврея
292
3. Фрейд
"На следующее утро я начинаю его усовещивать, чтобы узнать, зачем он ночью
пришел к нам. Йосле некоторого сопротивления развивается следующий диалог, кото-
рый я сейчас же стенографически записываю. Он: "Ночью в комнате был один
большой, а другой измятый жираф, и большой поднял крик, потому что я отнял у
него измятого. Потом он перестал кричать, а потом я сел на измятого жирафа". Я,
с удивлением: "Что? Измятый жираф? Как это было?" Он: "Да" (быстро приносит
бумагу, быстро мнет и говорит мне): "Вот так был он измят". Я: "И ты сел на
измятого жирафа? Как?" Он это мне опять показывает и садится на пол. Я: "Зачем
же ты пришел в комнату?" Он: "Этого я сам не знаю". Я: "Ты, боялся?" Он: "Нет,
наверное нет". Я: "Тебе снились жирафы?" Он: "Нет, не снились; я себе это
представлял, все это я придумал, проснулся я уже раньше". Я: "Что это должно
значить: измятый жираф? Ведь ты знаешь, что жирафа нельзя смять, как кусок
бумаги". Он: "Это я знаю. Я себе так и представлял. Этого даже не бывает на
свете. Измятый жираф совсем лежал на полу, а я его взял себе, взял руками". Я:
"Что, разве можно такого большого жирафа взять руками?" Он: "Я взял руками
измятого". Я: "А где в это время был большой?" Он: "Большой-то стоял дальше, в
сторонке". Я: "А что ты сделал с измятым?" Он: "Я его немножко подержал в руке,
пока большой перестал кричать, а потом сел на него". Я: "А зачем большой
кричал?" Он: "Потому что я у него отнял маленького". Замечает, что я все
записываю, и спрашивает: "Зачем ты все записываешь?" Я: "Потому что я все это
пошлю одному профессору, который у тебя отнимет "глупость". Он: "Ага, а ты ведь
написал и то, что мама сняла рубашку, ты это тоже дашь профессору?" Я: "Да, и ты
можешь поверить, что он не поймет, как I) Ганс на своем языке определенно
заявляет, что это была фантазия.
История болезни и анализ
293
i")
можно измять жирафа". Он: "А ты ему скажи, что я сам этого не знаю, и тогда он
не будет спрашивать, а когда он спросит, что такое измятый жираф, пусть он нам
напишет, и мы ему ответим или сейчас напишем, что я сам этого не знаю". Я:
"Почему же ты пришел ночью?" Он: "Я этого не знаю". Я: "Скажи-ка мне скоро, о
чем ты теперь думаешь?" Его желания: а) Он (с юмором): "О малиновом соке". 6) Я:
"О чем еще?" в) Он: "О настоящем ружье для убивания насмерть" Я: "Тебе ведь это
не снилось?" Он: "Наверное, нет; нет, - я знаю совершенно определенно". "Он
продолжает рассказывать: "Мама меня так долго просила, чтобы я ей сказал, зачем
я пришел ночью. А я этого не хотел сказать, потому что мне было стыдно перед
мамой". Я: "Почему?" Он: "Я этого не знаю". "В действительности жена моя
расспрашивала его все утро, пока он не рассказал ей историю с жирафами". "В тот
же день фантазия с жирафами получает разгадку". "Большой жираф - это я (большой
penis - длинная шея), измятый жираф - моя жена (ее половой орган), и все это в
результате моего разъяснения". "Жираф: см.поездку в Шенбрунн". "Кроме того,
изображение жирафа и слона висят над его кроватью". Все вместе есть репродукция
сцены, повторяющейся в последнее время почти каждое утро. Ганс приходит утром к
нам, и моя жена не может удержаться, чтобы не взять его на несколько минут к
себе в кровать. Тут я обыкновенно начинаю ее убеждать не делать этого ("большой
жираф кричал, потому что я отнял у него измятого"), а она с раздражением мне
отвечает, что это бессмыслица, что одна минута не. может иметь последствий и
т.д. После этого Ганс остается у нее на короткое время ("тогда большой жираф
перестал кричать, и тогда я сел на измятого жирафа"). 1) Отец, чувствуя свою
беспомощность, пробует применить классический прием психоанализа. Это немного
ему помогает, но полученные данные могут все-таки иметь глубокий смысл в свете
дальнейших открытий.
294
-3. Фрейд
"Разрешение этой семейной сцены, транспонированной на жизнь жирафов, сводится к
следующему: ночью у него появилась сильная тоска по матери, ее ласкам, ее
половому органу, и поэтому он пришел в спальню. Все это - продолжение его боязни
лошадей". Я мог бы к остроумному толкованию отца прибавить только следующее:
"сесть на что-нибудь" у Ганса, вероятно, соответствует представлению от
обладании. Все вместе - это фантазия упрямства, которая с чувством удовлет-
ворения связана с победой над сопротивлением отца: "Кричи, сколько хочешь, а
мама все-таки возьмет меня в кровать, и мама принадлежит мне". Таким образом, за
этой фантазией скрывается все то, что предполагает отец: страх, что его не любит
мать, потому что его Wiwimacher несравненно меньше, чем у отца. На следующее
утро отец находит подтверждение своего толкования. "В воскресенье, 29 марта, я
еду с Гансом в Лайнц. В дверях, прощаясь, я шутя говорю жене: "Прощай, большой
жираф". Ганс спрашивает: "Почему жираф?" Я: "Большой жираф - это мама". Ганс:
"Неправда, а разве Анна - это измятый жираф?" "В вагоне я разъясняю ему фантазию
с жирафами. Он сначала говорит: "Да, это верно", а затем, когда я ему указываю,
что большой жираф - это я, так как длинная шея напомнила ему Wiwimacher, он
говорит: "У мамы тоже шея, как у жирафа, - я это видел, когда мама мыла свою
белую шею41. "В понедельник 30 марта утром Ганс приходит ко мне и говорит:
"Слушай, сегодня я раздумывал о двух вещах". - "Первая?" "Я был с тобою в
Шенбрунне у овец, и там мы пролезли под веревки, потом мы это сказали сторожу у
входа, он нас и сцапал". Второе он забыл. "По поводу этого я могу заметить
следующее: когда мы в воскресенье в зоологическом саду хотели подойти к овцам,
оказалось, что это место было ограждено веревкой, так что мы не могли попасть
туда. Ганс был весьма удивлен, что ограждение сделано только веревкой, под кото-
рую легко пролезть. Я сказал ему, что приличные люди
1) Ганс подтверждает теперь толкование в той части, что оба жирафа соответствуют
отцу и матери, но он не соглашается с сексуальной символикой, по которой жираф
должен соответствовать penis у. Возможно, что эта символика верна, но от Ганса,
по-видимому, пока большего нельзя и требовать.
История болезни и анализ
295
не пролезают под веревку. Ганс заметил, что ведь это так легко сделать. На что я
ему сказал, что тогда придет сторож, который такого человека и уведет. У входа в
Шенб-рунн стоит гвардеец, о котором я говорил Гансу, что он арестовывает дурных
детей". "В этот же день, по возвращении от Вас, Ганс сознался еще в нескольких
желаниях сделать что-нибудь запрещенное: "Слушай, сегодня рано утром я опять о
чем-то думал". "О чем?" "Я ехал с тобой в вагоне; мы разбили стекло, и городовой
нас забрал". Правильное продолжение фантазии с жирафами. Он чувствует, что
нельзя стремиться к обладанию матерью; он натолкнулся на границу, за которой
следует кровосмешение. Но он считает это запретньпя только для себя. При всех
запретных шалостях, которые он воспроизводит в своей фантазии, всегда
присутствует отец, который вместе с ним подвергается аресту. Отец, - как думает
он, - ведь тоже проделывает с матерью загадочное и запретное, как он себе
представляет, что-то насильственное вроде разбивания стекла или проникания в
загражденное пространство. В этот же день в мои приемные часы меня посетили отец
с сыном. Я уже раньше знал этого забавного малыша, милого в своей
самоуверенности, которого мне всегда приятно было видеть. Не знаю, вспомнил ли
он меня, но он вел себя безупречно, как вполне разумный член человеческого обще-
ства. Консультация была коротка. Отец начал с того, что страх Ганса перед
лошадьми, несмотря на все разъяснения, не уменьшился. Мы должны были сознаться и
в том, что связь между лошадьми, перед которыми он чувствовал страх, и между
раскрытыми побуждениями нежности к матери довольно слабая. Детали, которые я
теперь узнал (Ганса больше всего смущает то, что лошади имеют над глазами, и
нечто черное у их рта), никак нельзя было объяснить теми данными, которые у нас
имелись. Но когда я смотрел на них обоих и выслушивал рассказ о страхе, у меня
блеснула мысль о следующей части толкования, которая, как я мог понять, должна
была ускользнуть от отца. Я шутя спросил Ганса, не носят ли его лошади очков. Он
отрицает это. Носит ли его отец очки? Это он опять отрицает, даже вопреки
очевидности. Не называет ли он черным у "рта" усы? Затем я объясняю ему, что он
чувствует страх перед отцом, потому что он так любит мать. Он мог бы думать, что
отец за это на него зол. Но это неправда. Отец его все-таки сильно любит, и он
может без страха во всем ему сознаваться.
296
3. Фрейд
Давно, когда Ганса не бьь\о на свете, я уже знал, что появится маленький Ганс,
который будет так любить свою мать и поэтому будет чувствовать страх перед
отцом. И я об ,этом даже рассказьшал его отцу. Тут отец прерывает меня: "Почему
ты думаешь, что я сержусь на тебя? Разве я тебя ругал или бил?" "Да, ты меня
бил", заявляет Ганс. "Это неправда. Когда?" "Сегодня перед обедом, и отец
вспоминает, что Ганс его совершенно неожиданно толкнул в живот, после чего он
рефлекторно шлепнул его рукою. Замечательно, что эту деталь отец не привел в
связь с неврозом и только теперь он усмотрел в этом поступке выражение
враждебного отношения мальчика, а также, быть может, проявление необходимости
получить за это наказание1). На обратном пути Ганс спрашивает у отца: "Разве
профессор разговаривает с богом, что он все мог знать раньше?" Я мог бы очень
гордиться этим признанием из детских уст, если бы я сам не вызвал его своим
шутливым хвастовством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
отчет отца: "Уважаемый г-н профессор! Ниже следует продолжение истории нашего
Ганса, интереснейший отрывок. Быть может, я позволю себе посетить вас в
понедельник, в приемные часы, и, если удастся, при-
1) Грета - одна из девочек в Гиундене, о которой Ганс теперь как раз
фантазирует, он разговаривает и играет с ней
История болезни и анализ
289
веду с собой Ганса, конечно, если он пойдет. Сегодня я его спросил "Хочешь
пойти со мной в понедельник на прием к профессору, который у тебя отнимет
глупость?" Он: "Нет" Я. "Но у него есть очень хорошенькая девочка". После этого
он охотно и с удовольствием дает свое согласие. "Воскресенье, 22 марта. Чтобы
несколько расширить воскресную программу дня, я предлагаю Гансу поехать сначала
в Шенбрунн и только оттуда к обеду - в Лайнц. Таким образом, ему приходится не
только пройти пешком от квартиры до станции у таможни, но еще от станции Гитцинг
в Шенбрунн, а оттуда к станции парового трамвая Гитцинг. Все это он и
проделывает, при чем он, когда видит лошадей, быстро отворачивается, так как ему
делается, по-видимому, страшно. Отворачивается он по совету матери." "В
Шенбрунне он проявляет страх перед животными, на которых он до того смотрел без
боязни. Так, он ни за что не хочет войти в домик, в котором находится жираф, не
хочет войти к слону, который его обыкновенно весьма развлекает. Он боится всех
крупных животных, а около маленьких чувствует себя хорошо. Среди птиц на этот
раз он боится пеликана, чего раньше никогда не было, благодаря, вероятно, его
величине." "Я ему на это говорю: "Знаешь, почему ты боишься больших животных? У
больших животных большой Wiwimacher, а ты на самом деле испытываешь страх перед
большим Wiwimacherом". Ганс: "Но я ведь никогда не видел Wiwimachera у больших
животных41. Я: "У лошади ты видел, а ведь лошадь тоже большое животное". Ганс:
"Да, у лошади - часто. Один раз в Гмундене, когда перед домом стоял экипаж, один
раз перед таможней". Я: "Когда ты был маленьким, ты, вероятно, в Гмундене вошел
в конюшню..." Ганс (прерывая): "Да, я каждый день в Гмундене , когда лошади
приходили домой, я заходил в конюшню". Я: "..и ты, вероятно, начал бояться,
когда однажды увидел у лошади большой Wiwimacher. Но тебе этого нечего пугаться.
У больших животных большой Wiwimacher, у маленьких - маленький".
!) Это неверно Сравни его восклицание перед клеткой льва здесь, вероятно,
начинается забывание вследствие вытеснения
290
-3 Фрейд
Ганс: "И у всех людей есть Wiwimacher, и Wiwimacher вырастет вместе со мной,
когда я стану больше; ведь он уже вырос". "На этом разговор прекращается; в
следующие дни страх, как будто, опять увеличился, Он не решается выйти за
ворота, куда его обыкновенно водят после обеда". Последние слова утешения Ганса
проливают свет на положение вещей и дают нам возможность внести некоторую
поправку в утверждения отца. Верно, что он боится больших животных, потому что
он должен думать об их большом Wiwimachere, но собственно нельзя еще говорить,
что он испытывает страх перед самым большим Wiwimacherом. Представление о
таковом было у него раньше безусловно окрашено чувством удовольствия, и он
всячески старался как-нибудь увидеть этот Wiwimacher. С того времени это
удовольствие было испорчено обращением удовольствия в неудовольствие, которое,
непонятным еще для нас образом, охватило все его сексуальное исследование и, что
для нас более ясно, после известного опыта и размышлений привело его к
мучительным выводам. Из его самоутешения: Wiwimacher вырастет, когда я вырасту,
можно заключить, что он при своих наблюдениях всегда занимался сравнениями и
остался весьма неудовлетворенным величиной своего собственного Wiwimacherа. Об
этом дефекте напоминают ему большие животные, которые для него по этой причине
неприятны. Но так как весь ход мыслей, вероятно, никак не может стать ясно
сознаваемым, то это тягостное ощущение превращается в страх; таким образом,
страх его построен как на прежнем удовольствии, так и на теперешнем
неудовольствии. После того, как состояние страха уже установилось, страх
поглощает все остальные ощущения. Когда процесс вытеснения прогрессирует, когда
представления, связанные с аффектом и уже бывшие осознанными, все больше ото-
двигаются в бессознательное, - все аффекты могут превратиться в страх. Курьезное
замечание Ганса: "Он ведь уже вырос", дает нам возможность, в связи с его
самоутешением, угадать многое, что он не может высказать и чего он не высказал
при настоящем анализе. Я заполню этот дефект моими предположениями, со-
ставленными на основании анализа взрослых. Но я надеюсь, что мои дополнения не
покажутся включенными насильственно и произвольно. "Ведь я же вырос". Об этом
История бспезни и анализ
291
Ганс думает на зло и для самоутешения, но это напоминает нам и старую угрозу
матери, что ему отрежут Wiwimacher, если он будет продолжать возиться с ним. Эта
угроза тогда, когда ему было 3 1/2 года, не произвела впечатления. Он с
невозмутимостью ответил, что он тогда будет делать wiwi своим роро. Можно
считать вполне типичным, что угроза кастрацией оказала свое влияние только через
больший промежуток времени, и он теперь - через 1 1/2 года - находится в страхе
лишиться дорогой частички своего я". Подобные проявляющиеся лишь впоследствии
влияния приказаний и угроз, сделанных в детстве, можно наблюдать и в других
болезненных случаях, где интервал охватывает десятилетия и больше. Я даже знаю
случаи, когда вытесненное и "явившееся впоследствии послушание" оказывало
существенное влияние на детерминирование болезненных симптомов. Разъяснение,
которое Ганс недавно получил об отсутствии Wiwimachera у женщин, могло только
поколебать его доверие к себе и пробудить кастрационный комплекс. Поэтому он и
протестовал против него, и поэтому же не получилось лечебного эффекта от этого
сообщения: раз действительно имеются живые существа, у которых нет никакого
Wiwimachera, тогда уже нет ничего невероятного в том, что у него могут отнять
Wiwimacher и таким образом сделают его женщиной11. "Ночью с 27-го на 28-е Ганс
неожиданно для нас в темноте встает с своей кровати и приходит к нам. Его комна-
та отделена от нашей спальни кабинетом. Мы спрашиваем его, зачем он пришел, не
боялся ли он чего-нибудь. Он говорит: "Нет, я это скажу завтра", засыпает в
нашей кровати, и затем уже его относят в его кровать".
1) Я не могу настолько прервать изложение, чтобы указать, как много типичного в
этом бессознательном ходе мыслей, который я приписываю маленькому Гансу
Кастрационный комплекс - это самый глубокий бессознательный корень
антисемитизма, потому что еще в детской мальчик часто слышит, что у евреев
отрезают что-то - он думает, что кусок penisа, и это дает ему право относиться
с презрением к евреям И сознание превосходства над женщиной имеет тот же
бессознательный корень Вейнингер, этот талантливый и сексуально больной молодой
философ,, который после своей удивительной книги "По 1 и характер " покончил
жизнь самоубийством, в одной обратившей на себя внимание многих главе осыпал
евреев и женщин с одинаковой злобой одинаковыми ругательствами Вейнингер, как
невротик, стоял всецело под влиянием инфантильных комплексов, отношение к
кастрационно <у комплексу - это общее для женщины и еврея
292
3. Фрейд
"На следующее утро я начинаю его усовещивать, чтобы узнать, зачем он ночью
пришел к нам. Йосле некоторого сопротивления развивается следующий диалог, кото-
рый я сейчас же стенографически записываю. Он: "Ночью в комнате был один
большой, а другой измятый жираф, и большой поднял крик, потому что я отнял у
него измятого. Потом он перестал кричать, а потом я сел на измятого жирафа". Я,
с удивлением: "Что? Измятый жираф? Как это было?" Он: "Да" (быстро приносит
бумагу, быстро мнет и говорит мне): "Вот так был он измят". Я: "И ты сел на
измятого жирафа? Как?" Он это мне опять показывает и садится на пол. Я: "Зачем
же ты пришел в комнату?" Он: "Этого я сам не знаю". Я: "Ты, боялся?" Он: "Нет,
наверное нет". Я: "Тебе снились жирафы?" Он: "Нет, не снились; я себе это
представлял, все это я придумал, проснулся я уже раньше". Я: "Что это должно
значить: измятый жираф? Ведь ты знаешь, что жирафа нельзя смять, как кусок
бумаги". Он: "Это я знаю. Я себе так и представлял. Этого даже не бывает на
свете. Измятый жираф совсем лежал на полу, а я его взял себе, взял руками". Я:
"Что, разве можно такого большого жирафа взять руками?" Он: "Я взял руками
измятого". Я: "А где в это время был большой?" Он: "Большой-то стоял дальше, в
сторонке". Я: "А что ты сделал с измятым?" Он: "Я его немножко подержал в руке,
пока большой перестал кричать, а потом сел на него". Я: "А зачем большой
кричал?" Он: "Потому что я у него отнял маленького". Замечает, что я все
записываю, и спрашивает: "Зачем ты все записываешь?" Я: "Потому что я все это
пошлю одному профессору, который у тебя отнимет "глупость". Он: "Ага, а ты ведь
написал и то, что мама сняла рубашку, ты это тоже дашь профессору?" Я: "Да, и ты
можешь поверить, что он не поймет, как I) Ганс на своем языке определенно
заявляет, что это была фантазия.
История болезни и анализ
293
i")
можно измять жирафа". Он: "А ты ему скажи, что я сам этого не знаю, и тогда он
не будет спрашивать, а когда он спросит, что такое измятый жираф, пусть он нам
напишет, и мы ему ответим или сейчас напишем, что я сам этого не знаю". Я:
"Почему же ты пришел ночью?" Он: "Я этого не знаю". Я: "Скажи-ка мне скоро, о
чем ты теперь думаешь?" Его желания: а) Он (с юмором): "О малиновом соке". 6) Я:
"О чем еще?" в) Он: "О настоящем ружье для убивания насмерть" Я: "Тебе ведь это
не снилось?" Он: "Наверное, нет; нет, - я знаю совершенно определенно". "Он
продолжает рассказывать: "Мама меня так долго просила, чтобы я ей сказал, зачем
я пришел ночью. А я этого не хотел сказать, потому что мне было стыдно перед
мамой". Я: "Почему?" Он: "Я этого не знаю". "В действительности жена моя
расспрашивала его все утро, пока он не рассказал ей историю с жирафами". "В тот
же день фантазия с жирафами получает разгадку". "Большой жираф - это я (большой
penis - длинная шея), измятый жираф - моя жена (ее половой орган), и все это в
результате моего разъяснения". "Жираф: см.поездку в Шенбрунн". "Кроме того,
изображение жирафа и слона висят над его кроватью". Все вместе есть репродукция
сцены, повторяющейся в последнее время почти каждое утро. Ганс приходит утром к
нам, и моя жена не может удержаться, чтобы не взять его на несколько минут к
себе в кровать. Тут я обыкновенно начинаю ее убеждать не делать этого ("большой
жираф кричал, потому что я отнял у него измятого"), а она с раздражением мне
отвечает, что это бессмыслица, что одна минута не. может иметь последствий и
т.д. После этого Ганс остается у нее на короткое время ("тогда большой жираф
перестал кричать, и тогда я сел на измятого жирафа"). 1) Отец, чувствуя свою
беспомощность, пробует применить классический прием психоанализа. Это немного
ему помогает, но полученные данные могут все-таки иметь глубокий смысл в свете
дальнейших открытий.
294
-3. Фрейд
"Разрешение этой семейной сцены, транспонированной на жизнь жирафов, сводится к
следующему: ночью у него появилась сильная тоска по матери, ее ласкам, ее
половому органу, и поэтому он пришел в спальню. Все это - продолжение его боязни
лошадей". Я мог бы к остроумному толкованию отца прибавить только следующее:
"сесть на что-нибудь" у Ганса, вероятно, соответствует представлению от
обладании. Все вместе - это фантазия упрямства, которая с чувством удовлет-
ворения связана с победой над сопротивлением отца: "Кричи, сколько хочешь, а
мама все-таки возьмет меня в кровать, и мама принадлежит мне". Таким образом, за
этой фантазией скрывается все то, что предполагает отец: страх, что его не любит
мать, потому что его Wiwimacher несравненно меньше, чем у отца. На следующее
утро отец находит подтверждение своего толкования. "В воскресенье, 29 марта, я
еду с Гансом в Лайнц. В дверях, прощаясь, я шутя говорю жене: "Прощай, большой
жираф". Ганс спрашивает: "Почему жираф?" Я: "Большой жираф - это мама". Ганс:
"Неправда, а разве Анна - это измятый жираф?" "В вагоне я разъясняю ему фантазию
с жирафами. Он сначала говорит: "Да, это верно", а затем, когда я ему указываю,
что большой жираф - это я, так как длинная шея напомнила ему Wiwimacher, он
говорит: "У мамы тоже шея, как у жирафа, - я это видел, когда мама мыла свою
белую шею41. "В понедельник 30 марта утром Ганс приходит ко мне и говорит:
"Слушай, сегодня я раздумывал о двух вещах". - "Первая?" "Я был с тобою в
Шенбрунне у овец, и там мы пролезли под веревки, потом мы это сказали сторожу у
входа, он нас и сцапал". Второе он забыл. "По поводу этого я могу заметить
следующее: когда мы в воскресенье в зоологическом саду хотели подойти к овцам,
оказалось, что это место было ограждено веревкой, так что мы не могли попасть
туда. Ганс был весьма удивлен, что ограждение сделано только веревкой, под кото-
рую легко пролезть. Я сказал ему, что приличные люди
1) Ганс подтверждает теперь толкование в той части, что оба жирафа соответствуют
отцу и матери, но он не соглашается с сексуальной символикой, по которой жираф
должен соответствовать penis у. Возможно, что эта символика верна, но от Ганса,
по-видимому, пока большего нельзя и требовать.
История болезни и анализ
295
не пролезают под веревку. Ганс заметил, что ведь это так легко сделать. На что я
ему сказал, что тогда придет сторож, который такого человека и уведет. У входа в
Шенб-рунн стоит гвардеец, о котором я говорил Гансу, что он арестовывает дурных
детей". "В этот же день, по возвращении от Вас, Ганс сознался еще в нескольких
желаниях сделать что-нибудь запрещенное: "Слушай, сегодня рано утром я опять о
чем-то думал". "О чем?" "Я ехал с тобой в вагоне; мы разбили стекло, и городовой
нас забрал". Правильное продолжение фантазии с жирафами. Он чувствует, что
нельзя стремиться к обладанию матерью; он натолкнулся на границу, за которой
следует кровосмешение. Но он считает это запретньпя только для себя. При всех
запретных шалостях, которые он воспроизводит в своей фантазии, всегда
присутствует отец, который вместе с ним подвергается аресту. Отец, - как думает
он, - ведь тоже проделывает с матерью загадочное и запретное, как он себе
представляет, что-то насильственное вроде разбивания стекла или проникания в
загражденное пространство. В этот же день в мои приемные часы меня посетили отец
с сыном. Я уже раньше знал этого забавного малыша, милого в своей
самоуверенности, которого мне всегда приятно было видеть. Не знаю, вспомнил ли
он меня, но он вел себя безупречно, как вполне разумный член человеческого обще-
ства. Консультация была коротка. Отец начал с того, что страх Ганса перед
лошадьми, несмотря на все разъяснения, не уменьшился. Мы должны были сознаться и
в том, что связь между лошадьми, перед которыми он чувствовал страх, и между
раскрытыми побуждениями нежности к матери довольно слабая. Детали, которые я
теперь узнал (Ганса больше всего смущает то, что лошади имеют над глазами, и
нечто черное у их рта), никак нельзя было объяснить теми данными, которые у нас
имелись. Но когда я смотрел на них обоих и выслушивал рассказ о страхе, у меня
блеснула мысль о следующей части толкования, которая, как я мог понять, должна
была ускользнуть от отца. Я шутя спросил Ганса, не носят ли его лошади очков. Он
отрицает это. Носит ли его отец очки? Это он опять отрицает, даже вопреки
очевидности. Не называет ли он черным у "рта" усы? Затем я объясняю ему, что он
чувствует страх перед отцом, потому что он так любит мать. Он мог бы думать, что
отец за это на него зол. Но это неправда. Отец его все-таки сильно любит, и он
может без страха во всем ему сознаваться.
296
3. Фрейд
Давно, когда Ганса не бьь\о на свете, я уже знал, что появится маленький Ганс,
который будет так любить свою мать и поэтому будет чувствовать страх перед
отцом. И я об ,этом даже рассказьшал его отцу. Тут отец прерывает меня: "Почему
ты думаешь, что я сержусь на тебя? Разве я тебя ругал или бил?" "Да, ты меня
бил", заявляет Ганс. "Это неправда. Когда?" "Сегодня перед обедом, и отец
вспоминает, что Ганс его совершенно неожиданно толкнул в живот, после чего он
рефлекторно шлепнул его рукою. Замечательно, что эту деталь отец не привел в
связь с неврозом и только теперь он усмотрел в этом поступке выражение
враждебного отношения мальчика, а также, быть может, проявление необходимости
получить за это наказание1). На обратном пути Ганс спрашивает у отца: "Разве
профессор разговаривает с богом, что он все мог знать раньше?" Я мог бы очень
гордиться этим признанием из детских уст, если бы я сам не вызвал его своим
шутливым хвастовством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67