Лант советовал Бергоссиану прогнать его. Появление такого человека, как
Базаров, не сулило ничего хорошего. А у них без того полно неприятностей. И
что еще более важно, Бергоссиан был совсем плох. Уже в течение многих лет
он скользил от одной наркотической зависимости к другой, проводя под кай
фом большую часть жизни. Долгое время это была обскура, затем таблетки, а с
ледом и веселящие камни.
В последние несколько месяцев Бергоссиан стал использовать еще и флект
ы. Поначалу немного, полагаясь в основном на веселящие камни, но со времен
ем все чаще и чаще. Наконец, Бергоссиан забросил камни и стал использоват
ь флекты каждый день. Вот тогда-то он и начал рисовать.
Лант беспокоился о своем друге. Сам Герг не употреблял наркотики Ц разв
е что немного лхо, иногда затяжка обскуры, но ничего тяжелого. Ему хотелос
ь помочь другу. Бергоссиан совсем перестал следить за собой, забывал пое
сть и практически не работал. Странно, но при всем этом он выглядел вполне
счастливым. Большую часть времени он пребывал в блаженстве, постоянно чт
о-то восхищенно бормотал о своих картинах. Они целиком поглотили его. Воо
ружившись кувалдой, Одиссей пробивал себе путь из комнаты в комнату, что
бы расширить простор для творчества.
Я выплыл из сознания Ланта.
Базаров оказался крепче, хотя в его голове все еще пульсировало от той за
трещины, которой его наградила Кара. Узнав о судьбе Сонсала, Дрейс перепу
гался до безумия и попытался удрать.
Ц Правильно делаешь, что боишься.
Базаров вскинулся и, удивленно моргая, уставился на меня.
Ц Все, что ты расскажешь сейчас, может помочь при рассмотрении тво
его дела. Возможно, я даже проявлю некоторое снисхождение. Откуда появля
ются флекты?
Я понимал, что расколоть его будет не так-то просто. Устный допрос наверня
ка занял бы несколько часов, и Дрейс плел бы ложь за ложью, пока его не загн
али бы в угол. Однако мой ментальный вопрос застал его врасплох. Он так ско
нцентрировался на том, чтобы не проговориться, что нужный ответ сам выпл
ыл на поверхность его сознания.
Базаров тоже не был наркоманом. Как начальник смены в "Энжин Империал" он п
олучал довольно приличную заработную плату, но увеличивал ее за счет сде
лок на черном рынке. Как правило, он приторговывал наркотиками. Сам он не м
ог позволить себе использовать их. Адептус Механикус тщательно следили
за рабочими, время от времени забирая у них анализы мочи и крови. А Базаров
не хотел терять место, поэтому вел свои темные делишки в родном стеке. Как
начальник смены он заводил знакомства и имел множество связей на предпр
иятиях поставщиков и в транспортных компаниях по всему городу. Дрейс вып
равил для себя хорошие документы и наслаждался роскошью свободного пер
едвижения.
В течение трех последних лет Бергоссиан время от времени кое-что подбра
сывал Базарову. Он мог достать почти все, главным образом потому, что сам б
ыл наркоманом. Ассортимент зависел от того, где подрабатывал Одиссей. Кр
ичалки и веселящие камни он доставал, когда упаковывал мясо в Общем Блок
е К, улыбнись-траву, когда таскал зонт на рынке в Грязях, хотя этим он не зан
имался уже довольно давно.
Хорошие штучки вроде флектов появлялись благодаря его связям в цирке.
Я переключил свое внимание на Одиссея Бергоссиана. Когда я прикоснулся к
его сознанию, у меня возникло ощущение, что оно сделано из каучука.
Ц Одиссей. Расскажи мне о цирке.
Сморгнув и громко рассмеявшись, Бергоссиан, точно ребенок, стал оглядыва
ться вокруг в поисках источника голоса. Лант и Базаров тревожно следили
за другом.
Но в сознании Одиссея не было ни чувства вины, ни попытки что-либо скрыть,
поэтому в его случае не действовали методы, которые я применил к Дрейсу. Е
го мысли представляли собой потоки расфокусированного света и ярких кр
асок.
Я копнул чуть глубже и почувствовал, как вздрогнула Кыс от покалывания н
арастающего псионического напряжения. На окне расцвели морозные узоры.

Я погрузился еще глубже. Кыс вышла в коридор. Кара, Матуин и Нейл, чьи мента
льные ауры слегка засветились, теперь тоже слишком хорошо могли ощущать
мою псионическую атаку. Они осторожно отошли назад. Базаров и Лант задро
жали и попытались отползти от Бергоссиана к дверному проему, ведущему на
кухню. Одиссей же только хихикал себе под нос. Стоящий за моей спиной Фрау
ка, который ничего этого не чувствовал, прикурил очередную папиросу с лх
о и стал насвистывать какую-то мелодию.
Ц Одиссей.
В ответ он лишь рассмеялся. Я увидел, как подрагивает его нижняя губа. Зате
м я потянулся в его поверхностное сознание и был поражен многообразием о
бнаруженных там волн счастья и удовлетворенности. Его рассудок оказалс
я теплым, густым, успокаивающим, текучим пространством.
Ц Цирк, Одиссей. Расскажи мне о нем.
Ц Цирк, цирк, цирк! Ц захихикал он.
Новый звук заставил остальных подскочить от неожиданности. Это были пер
вые слова, сказанные Бергоссианом с тех пор, как я вошел в комнату.
Ц Да, Одиссей. Цирк. Ведь там ты достаешь флекты, не так ли?
Ц Да, да. В отражении, да! Ц пробулькал он, зайдясь в смехе.
Одиссей растянулся на полу и замахал руками.
Ц Кто их тебе продает, Одиссей?
Бергоссиан фыркнул.
Ц Дюбо! Ц прокудахтал он.Ц В отражении, Дюбо из клетки.
Ц Черт возьми, Одиссей! Ц закричал Базаров.Ц Они же тебя укокошат, если
ты их сдашь!
Ц Заткнись, Базаров.
Ц Дюбо! Дюбо и агенты!
Ц Не делай этого, Одиссей! Ц снова завопил Базаров, подавшись вперед.
Возиться с ним времени у меня не было. Легким псионическим ударом я сбил Б
азарова с ног и прижал к стене кухни. Затем я подкатился ближе к хихикающе
му Бергоссиану.
Ц Ты нам очень помог, Одиссей. Что еще ты можешь сказать мне?
Он устало затряс головой, словно человек, который долго катался на карус
ели и которого теперь тошнит. Или как пьяница, который выпил слишком мног
о. Я мог чувствовать горький запах поднимающейся рвоты, дезориентацию со
знания и тело, вышедшее из-под контроля.
Да простит меня Император, но это было восхитительно. Любые крайности те
лесного опыта, даже caмые неприятные, настолько недоступны мне, что, когда
выпадает такая возможность, я наслаждаюсь ими.
Но вдруг ситуация начала выходить из-под контроля. Казалось, будто блаже
нные, теплые флюиды его мыслей пересыхают. Из них, словно камни во время от
лива, стали подниматься какие-то фигуры. Теплое свечение в голове Бергос
сиана потускнело, и на краю его сознания зарделся черный рассвет.
Ц Одиссей.
Неясные фигуры обступили меня Ц уродливые, застывшие, цвета потемневше
й кости, покрытые пленкой теплой жидкости, которая плескалась и булькала
, утекая от меня. Тело Бергоссиана начинало биться в каком-то припадке.
За спиной я услышал шипение Нейла:
Ц Выбирайтесь из него. Босс, выбирайтесь из него к чертям!
Я понял, что не могу. Меня несло вперед. Вокруг раскинулся залитый неясным
светом пейзаж измученного, изувеченного сознания Одиссея. На какое-то м
гновение все происходящее показалось мне почти смешным. Теперь я воссед
ал не в своем суспензорном модуле, а в старинном инвалидном кресле, котор
ое, набирая скорость, катилось вниз с откоса, а я не мог ни затормозить, ни о
становиться.
Ц Одиссей. Отпусти меня.
Бергоссиан метался, бился головой, молотил о пол пятками и локтями. Затем
раздался крик, но я уже не мог сказать, кричал ли это реальный Бергоссиан и
ли это был какой-то пронзительный заупокойный плач, разносящийся над оп
аленной землей его ментального пейзажа.
Я все глубже погружался в него и никак не мог остановиться. Передо мной ра
скинулась обширная пустошь, засыпанная гагатовым пеплом и обломками ка
кой-то почерневшей материи, искривленной, вздутой, рассыпающейся, потре
скавшейся. По выгнутому куполу неба стремительно проносились рваные об
лака. Солнце, красное, как налитый кровью глаз, вскарабкалось по мелькающ
им небесам и снова зашло за один-единственный вздох.
Завывающий звук стал громче. Черный изломанный ландшафт рассекала смер
дящая пропасть. Яма, заполненная черепами. Миллиарды человеческих череп
ов, каждый из которых окрашивался эхом собственного предсмертного крик
а. Передо мной из затвердевшей ночи поднимались разрушенные здания: башн
и, шпили и циклопические цитадели. Сожженный город. Убитый улей. Это был Пе
трополис? Это было грядущее?
Я рухнул между огромными башнями и увидел их бесчисленные окна, ряд над р
ядом, ярус над ярусом Ц темные окна, напоминающие пустые глазницы, помут
невшие от невообразимых эпох, проведенных во всепоглощающей темноте.
И тогда я остановился. Завывание смолкло. Я был одинок среди этого безмол
вия, вокруг меня вздымались руины, а воздух наполняли зола и запах разлож
ения. Под ногами поблескивало битое стекло и…
Под ногами.
Под ногами.
Я пошатнулся. Я стоял. Я был целым. Ступни, ноги, тело, руки, пальцы…
Я посмотрел вниз. Посмотрел живыми глазами, а не фоторецепторами. Потрес
кавшаяся черная почва под моими босыми ногами была усеяна осколками бит
ого стекла. В них, словно в разбросанной кем-то мозаике, отражалось мое со
вершенство.
Я увидел свое лицо. То лицо, которое когда-то имел. Гидеон Рейвенор, молодо
й, сильный, целеустремленный. Как я скучал по этому лицу…
Я почувствовал, как что-то приближается ко мне. Я слышал это за своей спин
ой. Что-то тяжелое, быстрое бежало, хрустя стеклянными обломками. Оно фырк
ало, рычало, отплевывалось.
Я хотел повернуться. Тело отказалось двигаться. В отражении у своих ног я
увидел неповоротливую, косматую тень какой-то огромной твари. Сверкнули
клыки.
В последнюю секунду мое изображение в бесчисленных осколках изменилос
ь и снова стало правильным. Шишковатая, раздутая груда плоти, покрытая шр
амами и застарелыми следами ожогов, обрубки конечностей, изодранный и бе
сполезный ком головы, лоснящийся, розовый, будто грубо сшитый мешок. Наст
оящий я.
Абсолютно беспомощный во власти Хаоса.

Глава 5

Цирк можно было услышать за двадцать кварталов. Увидеть Ц за десять. Гор
ны, сирены, оглушительные зазывающие крики из рупоров на столбах, танцую
щие лучи прожекторов и вспышки фейерверков. Казалось, будто ночной город
в Общем Блоке G освещается огромной пылающей чашей.
Соседние улицы были переполнены: толпы смеющихся, пьяных людей, коробейн
ики, воры-карманники, торговцы, «улыбчивые девочки». Наступила ночь игры.

Циркодром представлял собой колоссальный, покрытый куполом амфитеатр.
Девяностометровые оуслитовые стены огромного строения казались тольк
о тенью в дымной ночи, теряющейся за вспышками и ослепительным блеском б
ушующего светового представления. Красные лучи прожекторов метались п
о волнующейся толпе. С верхних арок срывались визжащие ракеты, рассыпавш
иеся ливнями зеленых и белых искр. В двадцати метрах над улицей на главно
м фасаде виднелась массивная вироновая надпись. Полыхающие буквы, высот
ой в три человеческих роста, гласили: «КАРНИВОРА». Оранжевые световые тр
убки вспыхивали, вычерчивая слово целиком, а затем пульсировали КАР-НИ-В
О-РА и снова вспыхивали вместе. Заточенные в клетках факелы и светосферы
освещали внешние колонны стадиона, а сине-белые электрические разряды п
лясали вверх и вниз вокруг подков арок.
Сирены перекрывали рев толпы, громкоговорители обрушивали на нее немил
осердные децибелы популярного пунда. Одновременно с гремящей музыкой, и
даже еще громче, вокс-горны захлебывались хором мужских голосов, сканди
ровавших: «Кар-кар-карнивора!»
Над вироновой надписью в такт пульсировал массивный экран. Изображения
на нем мелькали с ужасающей быстротой. На долю секунды загорался образ п
роходящей колесом обнаженной женщины, чье тело было выкрашено золотой к
раской, потом на экране неожиданно возникали два закованных в броню бойц
а с цепными мечами. Экран вновь резко мигал, и на зрителя несся желтозубый
ящер. Затем все заволакивал кровавый туман и белый шум, словно камера сло
малась. «Банг! Банг! Банг! Банг! Кар-кар-карнивора! Кар-кар-карнивора!» Снов
а и снова, пока звуки не сливались в сплошной, одуряющий и будоражущий пот
ок.
Пэйшенс позволила толпе подхватить себя и нести к воротам номер IV. Кыс гры
зла мясо на палочке, которое купила у уличного торговца, и открыто отхлеб
ывала из фляги. Она смеялась, шутила и флиртовала с какими-то мужчинами, п
одмигивая одним и мягко отталкивая ментальным воздействием тех, кто жел
ал приобнять или шлепнуть ее.
Кыс облачилась в элегантное платье с изумрудным корсетом и пышной сетча
той черной юбкой. Ее волосы были свободно распущены по плечам, и она выгля
дела как «улыбчивая девушка», до хрипоты срывающая голос и напивающаяся
до беспамятства в цирковую ночь.
Она уже примкнула к группе кланстеров с мясоконсервного завода. Это были
шумные и грязные мужчины, щеголявшие искусственно выращенной мускулат
урой, пирсингом и кислотными татуировками.
Один из них Ц Леше Ц то и дело передавал ей бутылку с зерновым пойлом и н
астаивал на том, чтобы заплатить за нее на входе. Он полагал, что таким обр
азом вызовет ответную симпатию. Его собратья наверняка решили, что Леше
подцепил любительницу вечеринок с высоких уровней Блока, решившую пора
звлечься в бедняцких Грязях.
Руки громилы ощупывали прелести Кыс, и она до поры не возражала. Наконец к
омпания пробралась мимо охраны, чтобы направиться к деревянным помоста
м со стоячими местами на галерке. Дешевые места.
Тут им устроили проверку на предмет оружия. Правда, охранники вовсе не же
лали связываться с подвыпившими, разгоряченными кланстерами. А вот когд
а над головой Кыс загорелся красный, сотрудники службы безопасности окр
ужили девушку, несмотря на протестующий рев компании Леше.
Ц У меня нет оружия, Ц серьезно сказала Кыс. Ц И вы тоже спокойнее, Ц до
бавила она Леше с задорной усмешкой.
Когда охранники стали водить вдоль ее тела портативными сканерами, она в
скинула вверх руки, демонстрируя тонкую талию и соблазнительно приподн
явшуюся грудь.
Ц Ясно вам? Это просто металлические вставки в моем корсете.
Кланстеры одобрительно заревели. Поняв, что искать нечего, охранники мах
нули ей, разрешая проходить. Кыс рассмеялась, Леше подхватил ее на руки и з
акружил. В ответ Пэйшенс поцеловала его. Компания взобралась на галерку
и нашла себе хорошие места с видом на главную арену.
Цирк наполнялся. Лучи прожекторов метались по ярусам, освещая возбужден
ную толпу. Начиналось представление, предшествующее главной игре.
Арена представляла собой овальное пространство пятьдесят метров ширин
ой и девяносто метров длиной. Массивные гидравлические системы, размеще
нные глубоко под землей, поднимали и опускали шесть сценических площадо
к Ц логеумов, Ц расположенных по краю арены, и одну, самую большую,Ц в це
нтре. Центральная предназначалась для главного сражения ночи.
Сейчас три внешних, окутанных клубами пара логеума с шипением поднимали
сь на место. На двух из них двадцать пар бойцов демонстрировали виртуозн
ое владение клинками. Все двигались с поразительной четкостью, все были
в броне и красивых серебряных шлемах в форме рыбьих голов. Толпа затаила
дыхание. Мечи кружились, сливаясь в едва различимые полосы. Искры разлет
ались в стороны. Ни один из меченосцев не заработал и царапины.
На третьей сцене четыре клоуна-твиста в полосатых панталонах изображал
и пантомиму, сражаясь на молотах. Все они были огромными, неуклюжими мута
нтами, горбатыми и огриноподобными. Их и без того уродливые лица были вым
азаны белилами, рты ярко напомажены. Зрители любили их.
Арена вращалась так, чтобы каждый, сидящий на трибуне, мог разглядеть все,
что происходит на внешних логеумах.
Представления еще продолжались, когда динамики опять взвыли фанфарами.
Огромная подвесная клетка опускалась на главный логеум.
Точно монетки в копилку, в клетку посыпались акробаты. Прежде чем схвати
ться за поперечные брусья и трапеции, они пролетали в свободном падении
такое расстояние, что у зрителей перехватывало дыхание. По трибунам прок
атилась волна аплодисментов. Акробаты Ц обнаженные женщины с выкрашен
ными золотой краской телами Ц стали раскачиваться, ловить друг друга, к
рутить сальто и строить пирамиды, ходить по гладким брусьям, плясать на к
анатах, кувыркаться и летать по воздуху. И все это без какой-либо страховк
и. Внизу, в тридцати метрах под брусьями клети, было только твердое покрыт
ие арены.
Леше был очарован видом сексапильных гимнасток. Он сделал глоток из фляг
и и оглянулся, чтобы протянуть выпивку девушке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38