"Правительство
Англии... не считает возможным оказать гостеприимство бывшему Царю", как
впоследствии показал Милюков Н.А.Соколову.
15 апреля, когда Бьюкенен и сам стал склонен считать, что не следует
предоставлять убежище царю на том основании, будто появление царя в
Лондоне может быть использовано русскими экстремистами "как повод для
восстановления против нас общественного мнения" и посоветовал
прозондировать почву во Франции. Узнав об этом, Берти, английский посол во
Франции, направил секретарю по иностранным делам пропитанное ядом
ненависти клеветническое письмо. "Не думаю, что бывший император и его
супруга будут приняты во Франции с распростертыми объятиями, - писал
"доброхот". - Императрица не только "бош" (немка) по рождению, но и
симпатизирует "бошам". Она изо всех сил старалась достичь соглашения с
Германией. Здесь ее считают преступницей или психопаткой с преступными
наклонностями, а к бывшему императору относятся как к преступнику
вследствие его слабости и того, что он следовал советам императрицы.
Искренне Ваш. Берти".
План вывоза царской семьи откладывался с апреля по июнь. Впоследствии
Керенский заявлял, что это объяснялось не сопротивлением английских
либералов и лейбористов, а политической обстановкой в самой России. Однако
к началу лета обстановка изменилась, появилась возможность скрытно
переправить императорскую семью в порт Романов. Временное правительство
вновь обратилось к английскому правительству с просьбой предоставить ей
убежище.
"Мы поинтересовались у сэра Джорджа Бьюкенена, когда же будет прислан
крейсер, чтобы принять на борт низложенного монарха и его семью, - писал
впоследствии Керенский. - Одновременно через датского министра Скавениуса
из Берлина заверили, что ни одна боевая единица германского
военно-морского флота не позволит себе напасть на... судно, на палубе
которого будет находиться русский император и его семья. Мы с сэром
Джорджем Бьюкененом с нетерпением ждали ответа из Лондона. Не помню, когда
именно, в конце июня или в начале июля, ко мне пришел, крайне
расстроенный, британский посол... Со слезами на глазах, с трудом сдерживая
чувство горечи, сэр Джордж сообщил, что правительство Англии отказалось
предоставить гостеприимство бывшему русскому императору. Не помню текст
письма буквально... Однако могу сказать, что решение было обусловлено
исключительно причинами, связанными с британской внутренней политикой".
Очевидно, письмо Берти из Парижа сделало свое подлое дело, поскольку,
вспоминает Керенский, в английской ноте было сказано: "Британское
правительство не может рекомендовать его величеству оказать гостеприимство
людям, чьи симпатии в Германии более чем хорошо известны".
Все замешанные в этом позорном эпизоде впоследствии путались,
сваливая вину друг на друга. И Бьюкенен, и Ллойд-Джордж опровергали
показания Керенского, утверждая, будто британское правительство вовсе не
отказывалось предоставить царю убежище. Намерение не осуществилось по той
лишь причине, что, по словам Бьюкенена, Временное правительство "не было
хозяином в собственном доме". Дочь посла, Мериэл Бьюкенен, объяснила
заявление своего отца его желанием выгородить Ллойд-Джорджа, отказавшего
русскому царю и его семье в гостеприимстве. Она хорошо помнила, как 10
апреля курьер принес депешу ее родителю. Помнила и слова, произнесенные ее
отцом, и как он изменился в лице, читая документ. Ллойд-Джордж никак не
прокомментировал брошенное в его адрес обвинение. Тогда она заявила, что в
интервью бывший премьер-министр стал утверждать, будто не помнит о своем
отказе царю в убежище, однако, если бы возник этот вопрос, именно так он и
рекомендовал бы поступить. Ллойд-Джордж не скрывал своей антипатии к
царской России и ее императору. "Русский ковчег не годился для плавания, -
писал он в своих "Мемуарах". - Этот ковчег был построен из гнилого дерева,
и экипаж его был никуда не годен. Капитан судна способен был управлять
увеселительной яхтой в тихую погоду, а штурмана выбрала жена капитана,
находившаяся в капитанской рубке. Руль захватила беспорядочная толпа
советников, избранных из Думы, советов солдатских, матросских и рабочих
депутатов". Об императоре Ллойд-Джордж отозвался пренебрежительно:
"Существовала корона, но без головы. Дело закончилось трагедией,
подробности которой будут приводить в ужас многие поколения. На Англию,
однако, нельзя возлагать ответственность за эту трагедию".
Король Георг V вел себя нерешительно. Вначале он был готов прийти на
помощь своим родственникам, но 30 марта его личный секретарь
телеграфировал министру иностранных дел: "Его величество... сомневается,
что в настоящее время разумно ли пригласить в Англию царскую семью не
только ввиду опасности путешествия, но и, в не меньшей степени, из
соображений целесообразности". 10 апреля английскому монарху стало
известно о распространившихся в Англии враждебных к русскому царю
настроениях. Георг понял, что если Николай II приедет в Великобританию, то
он вынужден будет принять его как родственника, а это может сделать короля
крайне непопулярным у себя в стране. По этой причине он порекомендовал
Ллойду-Джорджу, в связи с недоброжелательным к этому отношением публики,
сообщить Временному правительству, что правительство Англии вынуждено
отказать царю в гостеприимстве.
Разумеется, впоследствии, возмущенный убийством царской семьи, король
пожелал забыть о своем предательстве. "Революция 1917 года в России и
последовавшее за нею зверское убийство царя Николая II и его семьи
поколебали в моем отце уверенность в порядочности людей, - вспоминал
герцог Виндзорский. - Он был по-настоящему привязан к своему двоюродному
брату, Ники... Оба носили одинаковые бороды и в молодости были очень
похожи друг на друга... Хорошо помню, что задолго до того, как царя
арестовали большевики, отец собственноручно разработал план его спасения
на борту английского крейсера, но план этот по какой-то причине сорвался.
Во всяком случае, отец очень страдал, что Британия пальцем не пошевелила,
чтобы спасти его кузена Ники. "Все эти политиканы, - говаривал он. - Будь
это кто-нибудь из их компании, они бы развернулись. Но бедняга был всего
лишь императором..."
К известию о революции в России Ленин, живший в Швейцарии, отнесся
поначалу скептически. Прошло всего семь недель с того дня, 22 января 1917
года, когда он заявил: "Мы, старики, может быть, не доживем до решающих
битв этой грядущей революции". Даже сообщение об отречении императора и
образовании Временного правительства не изменило его взглядов. По его
мнению, замена самодержавия буржуазной республикой не имеет ничего общего
с пролетарской революцией, это просто замена одной капиталистической
системы другой. То обстоятельство, что Милюков и Временное правительство
намеривались продолжать войну, убеждало его в том, что они были лишь
орудием в руках Англии, Франции, являвшихся капиталистическими,
империалистическими государствами. 25 марта Ленин передал по телеграфу
инструкции петроградским большевикам. "Наша тактика: полное недоверие,
никакой поддержки новому правительству, ни тени доверия Керенскому,
никакого сближения с другими партиями".
Ленину не терпелось приехать в Россию. "Сон пропал у Ильича с того
момента, когда пришли вести о революции, и вот по ночам строились самые
невероятные планы, - вспоминала Крупская. - Можно перелететь на аэроплане.
Но об этом можно было думать только в ночном полубреду". Затем он решил
надеть парик и поехать через Францию, Англию и Северное море, но была
опасность быть арестованными или потопленными германской субмариной.
Неожиданно все устроил германский посланник в Берне. Было решено, что
Ленин поедет через Германию в Швецию, а оттуда через Финляндию в Россию.
Это странное решение, принятое германскими властями, диктовалось
необходимостью. От падения царизма Германия выиграла немного, поскольку и
Временное правительство намеревалось продолжать войну. Германии нужен был
такой режим, который заключил бы с нею мир. Ленин обещал немцам это. Даже
если Ленину не удалось бы достичь своей цели, то одного его появления в
России было достаточно, чтобы вызвать смуту. 9 апреля Ленин, Крупская и 17
других большевиков-эмигрантов, сев на поезд в Цюрихе, пересекли Германию в
пломбированном вагоне. "Германское правительство, - заявил по этому поводу
Уинстон Черчилль, - использовало против России самое страшное оружие. В
пломбированном вагоне, словно бациллу чумы, оно направило из Швейцарии в
Россию Ленина".
Вечером, 16 февраля, после десяти лет эмиграции, Ленин приехал на
Финляндский вокзал Петрограда. Там он был встречен большой толпой,
размахивавшей красными флагами. Сев в бронеавтомобиль, он поехал во дворец
Матильды Кшесинской, реквизированный у знаменитой балерины большевиками. С
балкона он обратился к собравшимся и под восторженные крики толпы назвал
"войну позорной империалистической бойней".
Хотя Ленина встретили будто пророка, вернувшегося из изгнания в свое
отечество, ни Петроградский совдеп, ни большевики, составлявшие в нем
меньшинство, отнюдь не собирались безоговорочно принять все его призывы. В
начале февральской революции преобладавшие в Петросовете эсеры и
меньшевики полагали, что с Временным правительством следует сотрудничать,
хотя бы для того, чтобы помешать реставрации монархии. Кроме того,
согласно марксистской теории революции, для перехода от свержения
абсолютизма к диктатуре пролетариата требовался определенный период
времени. Совдеп мог расходиться с Временным правительством по вопросу о
том, где должен находиться бывший монарх - во дворце или Петропавловской
крепости - однако он поддерживал общее направление политики правительства
"в той мере, в какой оно отвечало интересам пролетариата и широким
народным массам". Программу эту впоследствии поддерживали и большевики.
Все это Ленина не устраивало. На Всероссийской конференции РСДРП на
следующий день после приезда он выступил со своими знаменитыми Апрельскими
тезисами, требуя свержения Временного правительства, роспуска милиции,
армии и бюрократического аппарата. Но, самое главное, он потребовал
положить конец войне и призвал солдат на фронте к братанию с противником.
Слова Ленина были встречены с удивлением и недовольством. Речь его
неоднократно прерывалась возмущенными возгласами, хохотом и криками:
"Чушь! Бред сумасшедшего!" Растерялись даже Молотов, один из
большевистских лидеров Петрограда, и Сталин, 26 марта вернувшийся из
сибирской ссылки. В статьях в "Правде", которую они редактировали,
подчеркивалось: прежде чем достичь последнего этапа социалистической
революции, необходимо пройти длительный период буржуазного развития.
Противники Ильича издевались над ним. Ленин слишком долго гулял по свету,
жил припеваючи за границей, говорили одни. Он не принимал участия в
свержении монархии, упрекали его вторые. Был привезен в Россию благодаря
усилиям самого деспотичного и империалистического режима, какой только
существует в Европе, заявляли третьи. Узнав, что совдеп отверг Ленина,
Временное правительство с облегчением вздохнуло. Палеолог писал: "Милюков
говорит мне сегодня [18 апреля] с сияющим видом: "Ленин вчера совершенно
провалился в Совете. Он защищал тезисы пацифизма с такой резкостью, с
такой бесцеремонностью, с такой бестактностью, что вынужден был замолчать
и уйти освистанным... Он теперь уже не оправится".
Но Милюков ошибался. Блестящий диалектик, готовый спорить всю ночь,
Ленин взял верх над своими коллегами, благодаря интеллекту и физической
выносливости. [(Вот какую характеристику дал "вождю мирового пролетариата"
французский посол:
"Утопист и фанатик, пророк и метафизик, чуждый представлению о
невозможном и абсурдном, недоступный никакому чувству справедливости и
жалости, жестокий и коварный, безумно гордый, Ленин отдает на службу своим
мессианистическим мечтам смелую и холодную волю, неумолимую логику,
необыкновенную силу убеждения и уменье повелевать... Он требует
революционной диктатуры рабочих и крестьянских масс; он проповедует, что у
пролетариата нет отечества, и от всей души желает поражения русской армии.
Когда его химерам противопоставляют какое-нибудь возражение, взятое из
действительности, у него на это есть великолепный ответ: "Тем хуже для
действительности". Таким образом, напрасно доказывать ему, что, если
русская армия будет уничтожена, Россия окажется добычей в когтях немецкого
победителя, который вдоволь насытившись и поиздевавшись над ней, оставит
ее в конвульсиях анархии".)]
17 мая в Петроград приехал Лейба Бронштейн - Троцкий, который до
этого жил на 162 улице в Нью-Йорке, где писал статьи для эмигрантской
газеты "Новый мир" и изучал американскую экономику, работая в НьюЙоркской
Публичной библиотеке. Формально меньшевик, через несколько недель после
своего приезда он стал сотрудничать с Лениным. Ведущим в этом тандеме был
Ленин.
Всю весну и лето Ленин, выполняя "социальный заказ", подвергал
нападкам Временное правительство. Марксистские принципы, содержавшиеся в
Апрельских тезисах, были забыты. В качестве наживки большевики выбросили
неотразимые лозунги: "Мир - народам! Земля - крестьянам! Власть - советам!"
И народ клюнул на удочку. В мае, когда Милюков заявил, что Россия
остается верной союзническим обязательствам и станет продолжать войну,
поднялся такой крик, что министр вынужден был уйти с поста. Ушел в
отставку и Гучков, а в начале июля и князь Львов. Совмещать должности
министра-председателя (премьера) и военного министра стал А.Керенский.
Требуя, чтобы Россия продолжала участвовать в войне, союзники лили
воду на мельницу Ленина. Опасаясь, что с выходом России из войны, Германия
перебросит с русского фронта на запад десятки дивизий, правительства
Великобритании, Франции и вдруг ставших воинственными Соединенных Штатов
стали оказывать мощное давление на теряющее опору Временное правительство.
В июне месяце США предложили России заем в 325 миллионов долларов. Однако
глава американской делегации Элайху Рут, поставил жестокое требование: "Не
будете воевать, не получите займа".
Подгоняемое союзниками, Временное правительство стало готовить новое
наступление. Керенский лично отправился в поездку по фронтовым частям,
призывая солдат к войне до победного конца. В начале июля русская
артиллерия начала обстрел участка галицийского фронта протяженностью в 60
с лишком верст. Впервые за всю войну у русских не было недостатка в
снарядах и вооружении, и тридцать одна русская дивизия без труда прорвала
австрийскую линию обороны. Наступление продолжалось две недели. Керенский
торжествовал. Находившийся в Красном Селе Николай Александрович попросил
священника отслужить благодарственный молебен по поводу победы русского
оружия. Но 14 июля небо затянулось тучами. Прибывшие из Германии
подкрепления остановили продвижение русских войск. Солдатские комитеты
принялись обсуждать вопрос, стоит ли продолжать наступление, и целые
дивизии топтались на месте. Когда противник предпринял контратаку, ему не
было оказано никакого сопротивления. Отступление превратилось в бегство.
Известие о провале наступления подействовало на жителей Петрограда,
как спичка, брошенная в пороховой погреб. 3/16 июля полмиллиона человек
вышло на улицы, неся кумачовые транспаранты: "Долой войну!", "Долой
Временное правительство!". Для Ленина и большевиков восстание было
неожиданностью [(Автор ошибается. Судебным следствием (оригиналы актов
следствия 25 октября 1917 года были захвачены большевиками), как указывает
Н.А.Соколов, "было установлено, что В.Ульянов (Ленин), О.Г.А.Апфельбаум
(Зиновьев), А.М.Колонтай, М.Ю.Козловский, Е.М.Гуменсон, Гельфанд (Парвус),
Я.Фюрстенберг (Куба Ганецкий), мичман Ильин (Раскольников), прапорщик
Семашко и Рошаль в 1917 году... на полученные от находящихся в войне с
Россией государств денежные средства организовали пропаганду среди
населения и войск с призывом к отказу от военных действий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Англии... не считает возможным оказать гостеприимство бывшему Царю", как
впоследствии показал Милюков Н.А.Соколову.
15 апреля, когда Бьюкенен и сам стал склонен считать, что не следует
предоставлять убежище царю на том основании, будто появление царя в
Лондоне может быть использовано русскими экстремистами "как повод для
восстановления против нас общественного мнения" и посоветовал
прозондировать почву во Франции. Узнав об этом, Берти, английский посол во
Франции, направил секретарю по иностранным делам пропитанное ядом
ненависти клеветническое письмо. "Не думаю, что бывший император и его
супруга будут приняты во Франции с распростертыми объятиями, - писал
"доброхот". - Императрица не только "бош" (немка) по рождению, но и
симпатизирует "бошам". Она изо всех сил старалась достичь соглашения с
Германией. Здесь ее считают преступницей или психопаткой с преступными
наклонностями, а к бывшему императору относятся как к преступнику
вследствие его слабости и того, что он следовал советам императрицы.
Искренне Ваш. Берти".
План вывоза царской семьи откладывался с апреля по июнь. Впоследствии
Керенский заявлял, что это объяснялось не сопротивлением английских
либералов и лейбористов, а политической обстановкой в самой России. Однако
к началу лета обстановка изменилась, появилась возможность скрытно
переправить императорскую семью в порт Романов. Временное правительство
вновь обратилось к английскому правительству с просьбой предоставить ей
убежище.
"Мы поинтересовались у сэра Джорджа Бьюкенена, когда же будет прислан
крейсер, чтобы принять на борт низложенного монарха и его семью, - писал
впоследствии Керенский. - Одновременно через датского министра Скавениуса
из Берлина заверили, что ни одна боевая единица германского
военно-морского флота не позволит себе напасть на... судно, на палубе
которого будет находиться русский император и его семья. Мы с сэром
Джорджем Бьюкененом с нетерпением ждали ответа из Лондона. Не помню, когда
именно, в конце июня или в начале июля, ко мне пришел, крайне
расстроенный, британский посол... Со слезами на глазах, с трудом сдерживая
чувство горечи, сэр Джордж сообщил, что правительство Англии отказалось
предоставить гостеприимство бывшему русскому императору. Не помню текст
письма буквально... Однако могу сказать, что решение было обусловлено
исключительно причинами, связанными с британской внутренней политикой".
Очевидно, письмо Берти из Парижа сделало свое подлое дело, поскольку,
вспоминает Керенский, в английской ноте было сказано: "Британское
правительство не может рекомендовать его величеству оказать гостеприимство
людям, чьи симпатии в Германии более чем хорошо известны".
Все замешанные в этом позорном эпизоде впоследствии путались,
сваливая вину друг на друга. И Бьюкенен, и Ллойд-Джордж опровергали
показания Керенского, утверждая, будто британское правительство вовсе не
отказывалось предоставить царю убежище. Намерение не осуществилось по той
лишь причине, что, по словам Бьюкенена, Временное правительство "не было
хозяином в собственном доме". Дочь посла, Мериэл Бьюкенен, объяснила
заявление своего отца его желанием выгородить Ллойд-Джорджа, отказавшего
русскому царю и его семье в гостеприимстве. Она хорошо помнила, как 10
апреля курьер принес депешу ее родителю. Помнила и слова, произнесенные ее
отцом, и как он изменился в лице, читая документ. Ллойд-Джордж никак не
прокомментировал брошенное в его адрес обвинение. Тогда она заявила, что в
интервью бывший премьер-министр стал утверждать, будто не помнит о своем
отказе царю в убежище, однако, если бы возник этот вопрос, именно так он и
рекомендовал бы поступить. Ллойд-Джордж не скрывал своей антипатии к
царской России и ее императору. "Русский ковчег не годился для плавания, -
писал он в своих "Мемуарах". - Этот ковчег был построен из гнилого дерева,
и экипаж его был никуда не годен. Капитан судна способен был управлять
увеселительной яхтой в тихую погоду, а штурмана выбрала жена капитана,
находившаяся в капитанской рубке. Руль захватила беспорядочная толпа
советников, избранных из Думы, советов солдатских, матросских и рабочих
депутатов". Об императоре Ллойд-Джордж отозвался пренебрежительно:
"Существовала корона, но без головы. Дело закончилось трагедией,
подробности которой будут приводить в ужас многие поколения. На Англию,
однако, нельзя возлагать ответственность за эту трагедию".
Король Георг V вел себя нерешительно. Вначале он был готов прийти на
помощь своим родственникам, но 30 марта его личный секретарь
телеграфировал министру иностранных дел: "Его величество... сомневается,
что в настоящее время разумно ли пригласить в Англию царскую семью не
только ввиду опасности путешествия, но и, в не меньшей степени, из
соображений целесообразности". 10 апреля английскому монарху стало
известно о распространившихся в Англии враждебных к русскому царю
настроениях. Георг понял, что если Николай II приедет в Великобританию, то
он вынужден будет принять его как родственника, а это может сделать короля
крайне непопулярным у себя в стране. По этой причине он порекомендовал
Ллойду-Джорджу, в связи с недоброжелательным к этому отношением публики,
сообщить Временному правительству, что правительство Англии вынуждено
отказать царю в гостеприимстве.
Разумеется, впоследствии, возмущенный убийством царской семьи, король
пожелал забыть о своем предательстве. "Революция 1917 года в России и
последовавшее за нею зверское убийство царя Николая II и его семьи
поколебали в моем отце уверенность в порядочности людей, - вспоминал
герцог Виндзорский. - Он был по-настоящему привязан к своему двоюродному
брату, Ники... Оба носили одинаковые бороды и в молодости были очень
похожи друг на друга... Хорошо помню, что задолго до того, как царя
арестовали большевики, отец собственноручно разработал план его спасения
на борту английского крейсера, но план этот по какой-то причине сорвался.
Во всяком случае, отец очень страдал, что Британия пальцем не пошевелила,
чтобы спасти его кузена Ники. "Все эти политиканы, - говаривал он. - Будь
это кто-нибудь из их компании, они бы развернулись. Но бедняга был всего
лишь императором..."
К известию о революции в России Ленин, живший в Швейцарии, отнесся
поначалу скептически. Прошло всего семь недель с того дня, 22 января 1917
года, когда он заявил: "Мы, старики, может быть, не доживем до решающих
битв этой грядущей революции". Даже сообщение об отречении императора и
образовании Временного правительства не изменило его взглядов. По его
мнению, замена самодержавия буржуазной республикой не имеет ничего общего
с пролетарской революцией, это просто замена одной капиталистической
системы другой. То обстоятельство, что Милюков и Временное правительство
намеривались продолжать войну, убеждало его в том, что они были лишь
орудием в руках Англии, Франции, являвшихся капиталистическими,
империалистическими государствами. 25 марта Ленин передал по телеграфу
инструкции петроградским большевикам. "Наша тактика: полное недоверие,
никакой поддержки новому правительству, ни тени доверия Керенскому,
никакого сближения с другими партиями".
Ленину не терпелось приехать в Россию. "Сон пропал у Ильича с того
момента, когда пришли вести о революции, и вот по ночам строились самые
невероятные планы, - вспоминала Крупская. - Можно перелететь на аэроплане.
Но об этом можно было думать только в ночном полубреду". Затем он решил
надеть парик и поехать через Францию, Англию и Северное море, но была
опасность быть арестованными или потопленными германской субмариной.
Неожиданно все устроил германский посланник в Берне. Было решено, что
Ленин поедет через Германию в Швецию, а оттуда через Финляндию в Россию.
Это странное решение, принятое германскими властями, диктовалось
необходимостью. От падения царизма Германия выиграла немного, поскольку и
Временное правительство намеревалось продолжать войну. Германии нужен был
такой режим, который заключил бы с нею мир. Ленин обещал немцам это. Даже
если Ленину не удалось бы достичь своей цели, то одного его появления в
России было достаточно, чтобы вызвать смуту. 9 апреля Ленин, Крупская и 17
других большевиков-эмигрантов, сев на поезд в Цюрихе, пересекли Германию в
пломбированном вагоне. "Германское правительство, - заявил по этому поводу
Уинстон Черчилль, - использовало против России самое страшное оружие. В
пломбированном вагоне, словно бациллу чумы, оно направило из Швейцарии в
Россию Ленина".
Вечером, 16 февраля, после десяти лет эмиграции, Ленин приехал на
Финляндский вокзал Петрограда. Там он был встречен большой толпой,
размахивавшей красными флагами. Сев в бронеавтомобиль, он поехал во дворец
Матильды Кшесинской, реквизированный у знаменитой балерины большевиками. С
балкона он обратился к собравшимся и под восторженные крики толпы назвал
"войну позорной империалистической бойней".
Хотя Ленина встретили будто пророка, вернувшегося из изгнания в свое
отечество, ни Петроградский совдеп, ни большевики, составлявшие в нем
меньшинство, отнюдь не собирались безоговорочно принять все его призывы. В
начале февральской революции преобладавшие в Петросовете эсеры и
меньшевики полагали, что с Временным правительством следует сотрудничать,
хотя бы для того, чтобы помешать реставрации монархии. Кроме того,
согласно марксистской теории революции, для перехода от свержения
абсолютизма к диктатуре пролетариата требовался определенный период
времени. Совдеп мог расходиться с Временным правительством по вопросу о
том, где должен находиться бывший монарх - во дворце или Петропавловской
крепости - однако он поддерживал общее направление политики правительства
"в той мере, в какой оно отвечало интересам пролетариата и широким
народным массам". Программу эту впоследствии поддерживали и большевики.
Все это Ленина не устраивало. На Всероссийской конференции РСДРП на
следующий день после приезда он выступил со своими знаменитыми Апрельскими
тезисами, требуя свержения Временного правительства, роспуска милиции,
армии и бюрократического аппарата. Но, самое главное, он потребовал
положить конец войне и призвал солдат на фронте к братанию с противником.
Слова Ленина были встречены с удивлением и недовольством. Речь его
неоднократно прерывалась возмущенными возгласами, хохотом и криками:
"Чушь! Бред сумасшедшего!" Растерялись даже Молотов, один из
большевистских лидеров Петрограда, и Сталин, 26 марта вернувшийся из
сибирской ссылки. В статьях в "Правде", которую они редактировали,
подчеркивалось: прежде чем достичь последнего этапа социалистической
революции, необходимо пройти длительный период буржуазного развития.
Противники Ильича издевались над ним. Ленин слишком долго гулял по свету,
жил припеваючи за границей, говорили одни. Он не принимал участия в
свержении монархии, упрекали его вторые. Был привезен в Россию благодаря
усилиям самого деспотичного и империалистического режима, какой только
существует в Европе, заявляли третьи. Узнав, что совдеп отверг Ленина,
Временное правительство с облегчением вздохнуло. Палеолог писал: "Милюков
говорит мне сегодня [18 апреля] с сияющим видом: "Ленин вчера совершенно
провалился в Совете. Он защищал тезисы пацифизма с такой резкостью, с
такой бесцеремонностью, с такой бестактностью, что вынужден был замолчать
и уйти освистанным... Он теперь уже не оправится".
Но Милюков ошибался. Блестящий диалектик, готовый спорить всю ночь,
Ленин взял верх над своими коллегами, благодаря интеллекту и физической
выносливости. [(Вот какую характеристику дал "вождю мирового пролетариата"
французский посол:
"Утопист и фанатик, пророк и метафизик, чуждый представлению о
невозможном и абсурдном, недоступный никакому чувству справедливости и
жалости, жестокий и коварный, безумно гордый, Ленин отдает на службу своим
мессианистическим мечтам смелую и холодную волю, неумолимую логику,
необыкновенную силу убеждения и уменье повелевать... Он требует
революционной диктатуры рабочих и крестьянских масс; он проповедует, что у
пролетариата нет отечества, и от всей души желает поражения русской армии.
Когда его химерам противопоставляют какое-нибудь возражение, взятое из
действительности, у него на это есть великолепный ответ: "Тем хуже для
действительности". Таким образом, напрасно доказывать ему, что, если
русская армия будет уничтожена, Россия окажется добычей в когтях немецкого
победителя, который вдоволь насытившись и поиздевавшись над ней, оставит
ее в конвульсиях анархии".)]
17 мая в Петроград приехал Лейба Бронштейн - Троцкий, который до
этого жил на 162 улице в Нью-Йорке, где писал статьи для эмигрантской
газеты "Новый мир" и изучал американскую экономику, работая в НьюЙоркской
Публичной библиотеке. Формально меньшевик, через несколько недель после
своего приезда он стал сотрудничать с Лениным. Ведущим в этом тандеме был
Ленин.
Всю весну и лето Ленин, выполняя "социальный заказ", подвергал
нападкам Временное правительство. Марксистские принципы, содержавшиеся в
Апрельских тезисах, были забыты. В качестве наживки большевики выбросили
неотразимые лозунги: "Мир - народам! Земля - крестьянам! Власть - советам!"
И народ клюнул на удочку. В мае, когда Милюков заявил, что Россия
остается верной союзническим обязательствам и станет продолжать войну,
поднялся такой крик, что министр вынужден был уйти с поста. Ушел в
отставку и Гучков, а в начале июля и князь Львов. Совмещать должности
министра-председателя (премьера) и военного министра стал А.Керенский.
Требуя, чтобы Россия продолжала участвовать в войне, союзники лили
воду на мельницу Ленина. Опасаясь, что с выходом России из войны, Германия
перебросит с русского фронта на запад десятки дивизий, правительства
Великобритании, Франции и вдруг ставших воинственными Соединенных Штатов
стали оказывать мощное давление на теряющее опору Временное правительство.
В июне месяце США предложили России заем в 325 миллионов долларов. Однако
глава американской делегации Элайху Рут, поставил жестокое требование: "Не
будете воевать, не получите займа".
Подгоняемое союзниками, Временное правительство стало готовить новое
наступление. Керенский лично отправился в поездку по фронтовым частям,
призывая солдат к войне до победного конца. В начале июля русская
артиллерия начала обстрел участка галицийского фронта протяженностью в 60
с лишком верст. Впервые за всю войну у русских не было недостатка в
снарядах и вооружении, и тридцать одна русская дивизия без труда прорвала
австрийскую линию обороны. Наступление продолжалось две недели. Керенский
торжествовал. Находившийся в Красном Селе Николай Александрович попросил
священника отслужить благодарственный молебен по поводу победы русского
оружия. Но 14 июля небо затянулось тучами. Прибывшие из Германии
подкрепления остановили продвижение русских войск. Солдатские комитеты
принялись обсуждать вопрос, стоит ли продолжать наступление, и целые
дивизии топтались на месте. Когда противник предпринял контратаку, ему не
было оказано никакого сопротивления. Отступление превратилось в бегство.
Известие о провале наступления подействовало на жителей Петрограда,
как спичка, брошенная в пороховой погреб. 3/16 июля полмиллиона человек
вышло на улицы, неся кумачовые транспаранты: "Долой войну!", "Долой
Временное правительство!". Для Ленина и большевиков восстание было
неожиданностью [(Автор ошибается. Судебным следствием (оригиналы актов
следствия 25 октября 1917 года были захвачены большевиками), как указывает
Н.А.Соколов, "было установлено, что В.Ульянов (Ленин), О.Г.А.Апфельбаум
(Зиновьев), А.М.Колонтай, М.Ю.Козловский, Е.М.Гуменсон, Гельфанд (Парвус),
Я.Фюрстенберг (Куба Ганецкий), мичман Ильин (Раскольников), прапорщик
Семашко и Рошаль в 1917 году... на полученные от находящихся в войне с
Россией государств денежные средства организовали пропаганду среди
населения и войск с призывом к отказу от военных действий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77