на
солнечном косогоре у излучины реки стоит замок, с башенками,
флюгерами, бойницами и плющом, укутавшим серые стены. Красные
черепицы крыш на фоне синего неба. На лужайке медленно и
грациозно выступают кавалеры и не менее грациозно приседают в
поклонах юные девы. Их "крестьянские" одежды великолепны, их
украшения переливаются всем своим драгоценным тысячецветием.
Счастливы и безмятежны взоры танцующих под звуки печального
волшебства и вечны они все...
Сквозь грезы Гек смутно почувствовал, как к груди его, поближе к
сердцу, прижались два маленьких теплых комочка, вспомнил телом и
догадался краешком разума -- от кого он так яростно отбивался
ножом в подземном хранилище ванов, но уже не было сил и желания
сказать об этом...
@BL =
Эли Муртез, начальник аналитического отдела департамента
контрразведки, закадычный приятель и лояльный подчиненный Дэна
Доффера, с благодарностью принял приглашение своего шефа --
закатиться в уик-энд на зимнюю рыбалку, на залив Колдбей. Человек
восточных кровей, он не любил суровых зим со льдами и сугробами,
вечно у него мерзли уши, нос, руки и ноги, вечно он гундосил
из-за насморка, каждую зиму -- хоть неделю, а бюллетенил. Но
сегодня он был почти счастлив: шеф хочет посоветоваться вдали от
возможных ушей -- значит доверяет, это хорошо, а главное --
кошмар ремонта кухни и детской -- целиком и полностью падает на
хрупкие плечи обожаемой супруги Кэрол. Как ни увиливал Эли,
наконец напористая подруга приперла его к стене и он заказал
ремонт, а оба выходных должен был присматривать за рабочими и
спорить с мастером. Дэн -- крутяга-парень: позвонил, нарвался на
жену, убедил, что командировка короткая и совсем-совсем не
опасная, он будет рядом и ручается за все. Эли знал о чем пойдет
речь, точнее о ком: об "Узнике" -- так они закодировали
непонятного сидельца Бабилонской тюрьмы Пентагон. Тот три недели
провалялся без памяти в тюремной больнице, куда попал с острейшим
приступом менингита из тюремного карцера. Этот презерватив --
Компона, ублюдочный начальник оперчасти Пентагона, сумел
продержать упрямого мужика девять месяцев в бабилонском карцере
без перерыва! А тот сумел продержаться и не захныкать, да еще и
выжить. Здоровый, говорят, лом, в больницу попал, имея пятьдесят
семь килограммов веса при росте метр восемьдесят три. Дэн не
препятствовал: он имел некие сведения, что мужик -- суперагент
британской разведки с необычной легендой, ему хотелось посмотреть
на пределы его выносливости. В то же время он поставил на уши все
возможные службы, а когда не хватило полномочий -- вытряхнул из
старика Игнацио -- дополнительные (когда речь о деле -- тот не
жмется). Девять месяцев вся исполинская сеть Службы напряженно
вслушивалась: где зазвенит сигнальный колокольчик, когда
англичане начнут вынюхивать подходы к судьбе своего человека...
Не дождались. Множество было сигналов: доносы, контрабанда
золотишком, растлительный дом для любителей групповой клубнички
(из МИДа в основном), гангстерские подходцы к таможне,
аргентинские убогие коллеги-шпионы, но главная приманка не
сработала. В чем дело -- надо обсудить. Где ошибка -- в методах
или умозаключениях? Что делать дальше?
@BL =
...Все три недели, что Ларей находился в бессознательном
состоянии, возле него постоянно находились сотрудники
департамента, под видом санитарок и медбратьев. Но кроме
отдельных выкриков, типа "пить", "лампу уберите" информации из
него не поступило. Выкрики были на бабилосе, на вопросы он не
реагировал. Эли Муртез лично приезжал посмотреть его, тщательно
сфотографировал в цвете все татуированные участки тела Стивена
Ларея. Позже, они вдвоем навестили эксперта из внутренних дел,
патриарха уголовного сыска и умницу, каких поискать.
-После войны было много бардака. Погибли почти все архивы
Картагена -- бомбежка, пожары... Разоблачили, гм, как вы помните,
"во внутренних делах" заговорщиков и пособников англичан -- тоже
в кадрах вакуум случился. Так что стереть следы из наших картотек
трудно, однако -- не невозможно. Теперь о внедрении. Я слабо
понимаю в шпионажах, но в своем деле кое-что кумекаю. Если ваш
Ларей -- английский шпион, то не засланный, а перевербованный.
Старый сыскарь ткнул пальцем в стопку цветных фотографий:
-На всем белом свете нет такого "кольщика", который сумел бы
подделать руку Вика Анархии, он же Анархист, он же Черная
Суббота, земля ему пухом.
Говорят, что после Леонардо да Винчи осталось десять его работ в
разных музеях мира. После Субботы остались только фотографии и
три "шкурки". Одна "шкурка" у некоего оболтуса, из моих не очень
удачных учеников, назовем его просто Томом, ибо это к делу не
относится, не так ли, господин Доффер? (Дэн смущенно крякнул при
этих словах -- старый лис в секунду разгадал про наводку Фихтера,
за какие-то моральные прегрешения отлученного стариком от себя,
но по-прежнему преклоняющегося перед своим учителем) Две других у
вашего покорного слуги: одна у меня с сорок четвертого года, а
другую мне любезно подарил... не помню имени, сюзеренский офицер
в позапрошлом году. Там скончался от цирроза один прославленный в
своих кругах негодяй, с пятиконечной звездой во лбу -- работой
Анархиста-Субботы. На ваших лицах я не вижу осуждения моим...
привычкам и это не удивительно, поскольку вы тоже профессионалы.
Но на всякий случай поясню: на пересуды и неодобрения мне ровным
счетом начхать. Если все это вас устраивает -- продолжим, а
нет... И Доффер и Муртез отлично знали о "хобби" старика и не
осуждали его ничуть -- за что осуждать-то? Не с живых же срезает.
А если и с живых -- некоторым -- ох и не помешало бы, в порядке
перевоспитания...
-...Ну вот. А вы предъявляте мне сенсацию номер один... для
узкого круга ценителей: жив, или пока жив носитель еще одной
татуировки великого мастера, величайшего! Я не способен ошибиться
в этом, как вы не перепутаете своих детей среди их
одноклассников. Более того... хотя нет, насчет цветка я уже очень
не уверен и промолчу, для вас это значения не имеет... Более
того, посмотрите-ка сюда... -- Старик со стонами вылез из кресла,
достал из книжного шкафа альбом, в которых держат семейные
фотографии, вынул оттуда фотографию и, прикрывая пальцем подпись,
показал ее Эли и Дэну. -- Узнаете?
-О Боже милостивый! Откуда это у вас? -- На фотографии был
виден кусок спины с медведем оскаленным на левой лопатке, тем
самым. -- Вы его идентифицировали?!
-Нет, гляньте, это Пароход, погиб в резне пятьдесят третьего
года... Но татуировка -- та же. В наших картотеках зафиксировано
около сотни таких "мишек". Их носили отчаянные люди, все
покойники теперь. Модификаций несколько, но самая...
каноническая, что ли, та, что перед вами. Ее наносила одна и
только одна категория преступников, уголовных, подчеркиваю,
преступников, чтобы там не вещали сверху, это -- Большие Ваны.
Специалисты говорят, что у Ванов был некая внутренняя табель о
рангах, мол, чем круче, тем выше -- волк, кабан, лев, тигр, и
наконец -- медведь. Все -- оскаленные. Может так -- может и нет
-- достоверно мало чего известно о ванах. Двоих последних
похоронили лет семь-восемь тому назад, к сожалению у меня от них
только фотографии... Да, а ведь один из них был Суббота, а другой
-- Варлак, тоже, знаете ли, фрукт... Но вернемся к вашим фото.
Данные звезды и бесчернильная надпись-ожерелье с подписью
показывают, что делал их Суббота, находясь в полном расцвете
творческих сил. Ну, а поскольку он, все же был не Микеланджело по
своему здоровью, смею предположить, что эта изумительнейшая по
красоте композиция колота на рубеже сороковых-пятидесятых годов.
Именно в середине пятидесятых годов исчез он из моего поля зрения
и объявился только покойницкой фотографией и то задним числом.
Могу показать... Ах, если бы ванами занимались мы...
Доффер и Муртез вежливо отказались от созерцания покойницкого
фото. Дэнни откашлялся и прервал паузу:
-Ну, давайте займемся. Я официально приглашу вас в качестве
консультанта, с хорошей оплатой. Нас интересует вопрос с
Кромешником.
-Ах, это... Увольте, сказками я не занимаюсь, хоть и стар -- а
из ума не выжил. Увольте.
-Да, но... Мишка со звездами -- это как? Человек-то реальный:
фотографии здесь, а тело в больнице. Могу свозить и показать.
-Хм... -- Олсен (так звали старика) совершенно неожиданно
выругался матом и сердито плюхнулся в свое кресло на колесиках. --
Действительно. Бред, вот что я вам скажу! Две реальности, не
способные разместиться в одном пространстве, однако --
размещенные. А вы случаем, не мистифицируете меня с вашим
пациентом? Я ведь съезжу и проверю? Сколько ему лет?
-Записано, что сорок шесть.
-Невозможно, слишком молод.
-Но сейчас зато выглядит на все сто! -- неуклюже скаламбурил
Муртез.
-Не в том дело, -- не принял шутку старик. -- Для вана он слишком
молод.
-Но ведь вы помните, ваны как раз кричали, что он молодой...
-"Молодо выглядит" -- поправил Муртез Доффера.
-Молодо выглядит, точно. Так как -- согласны консультировать
нас официально?
-Ловкий вы тип, Доффер. "Официально"! Значит и протоколы я
подписывай наравне и перед верховным отвечай вместе с вами? И все
это за жалкую оплату консультанта?
-Тройную жалкую. Пенсия сохраняется при этом. Работа в основном
на дому.
-Тогда согласен. И внуку поступить в военную академию -- не то
чтобы помочь, -- пусть не рубят на ровном месте, по знаниям судят,
а то собрались одни мохнолапые. Да, и если этот Ларей в больнице,
не дай бог... Ну ладно, об этом потом... Договорились. Где
контракт -- наверняка он у вас в бюваре, господин Эли Муртез!
@BL =
Гек должен был умереть. Такой вердикт вынесли ему тюремные врачи
-- и вольные, и отбывающие наказание. Осужденный за
злоупотребление морфием и за хищение оного, Ганс Томптон --
светило с международным именем, распорядился даже прекратить
инъекции дорогостоящего лекарства, когда диагноз подтвердился и
анализы были изучены. Только христианские сиделка и медперсонал,
назначенные откуда-то из системы францисканского ордена, извне,
продолжали осуществлять искусственное питание и гигиенические
процедуры. Но Ларей -- день за днем -- все не умирал, не умирал
-- и вдруг, на исходе третьей недели осмысленно повел глазами и
спросил:
-Кра-Кре? -- "сестра" недоуменно захлопала глазами, а дежурный
по блок-палате, моющий полы сиделец разогнулся и в удивлении
заржал:
-О, очнулся. Ну, двужильный чувак! -- Он спрашивает -- где он,
в тюремной больнице? -- И сам ответил мужику:
-Яволь! Ты лежишь, а срок идет -- почти месяц закосил! Так
держать!
Нянька-сестра засуетилась, захлопотала вокруг Гека, который вновь
закрыл глаза, потом побежала из палаты (звонить преподобному Дэну
Дофферу, настоятелю их мужского-женского монастыря). С тех пор
Гек по-настоящему выключался только на сон, но время от времени
прикидывался, чтобы исподволь разобраться в обстановке. В один из
таких моментов у его бесчувственного тела оказалась целая
делегация из четырех человек в белых халатах и докторских
шапочках: Хелмут Олсен, Дэниел Доффер, Эли Муртез и Ганс Томптон.
-Пульс слабый, неровный, давление пониженное,
энцефалограммы, как ни странно, не выявили патологий -- без
осложнений видимых, то есть. Однако сами видите -- воспаление
оболочек, помноженное на хроническое... э-э, недоедание, плюс
авитаминоз... Не уверен, что функции головного мозга
восстановятся в прежнем объеме. Но организм исключительно мощный,
толерантный к дестабилизирующим воздействиям. Зубки все
искусственные, правда, свои только корешки, остальное --
короночки. Ну, это, впрочем, объяснимо...
-И чем же это объяснимо? -- Эли Муртез не мигая вперился в
переносицу Томптона.
-Образом жизни, я имел в виду, -- заюлил Ганс Томптон. -- Тюрьма,
знаете ли, возраст, драки с кутежами, -- вот причина. Я только это
и хотел сказать...
-А у меня сложилось...
-Потише всем! -- Доффер прервал своего подчиненного,
несвоевременно затеявшего потеху. -- Говорите, Хелмут.
-Что ж... Я могу ручаться всего лишь своей репутацией, не
больше, но ею я ручаюсь. Это рука того самого тюремного
Микеланджело, о котором мы говорили. Только поглядите, насколько
прост, и в то же время изыскан рисунок, как невероятно точны
сплетения узоров, состоящих из графики и оттенков. Это же
полифония своего рода, а если хотите, то и фуга. От верхнего луча
к нижнему прослеживается развитие темы, а на другой звезде, почти
неотличимой на вид от первой -- то же самое выполнено в
контрапункт. И эта вязь букв, ну, не важно каких -- главное --
как! Ему ведь до войны предлагали, по оперативным данным,
заняться "фанерой" -- изготовить матрицы для фальшивомонетчиков.
Но он, как вы знаете, а может и не знаете, медвежатником был,
предпочитал вспарывать сталюгу и добывать настоящие... И это
хорошо, потому что будьте уверенны -- Суббота бы сделал узор
лучше оригинала...
Муртез дернулся как от ожога, но было поздно, болтливый старик,
потерял осторожность от эстетического восторга и брякнул имя.
Хорошо еще, что никого рядом нет, а врач, хоть и сиделец, но не
настоящий, ничего не знает. Ладно, пустяк, будем считать, вон и
Дэн ухом не повел...
...на руке стандартное, однако стандарт довоенный. Исполнено с
отличным качеством, без малейшего расплыва, но и без полета.
"Мишка" -- особая песня. Качество -- высокое весьма. Для клише,
разумеется. Вся ценность -- в самом артефакте. Мало было тех, кто
обладал правом на такую "портачку" и еще меньше тех, кто ее имел,
или имеет. И еще меньше -- пятьдесят пять, или пятьдесят шесть --
мнения расходятся, кто поставил себе изображение именно с этого
клише, изготовленного в одна тысяча девятьсот двенадцатом году
неким талантливым уголовником Альтусом, он же Хрип, он же
Утюг-повешенный. Само клише, как и ряд других было утеряно в
конце тридцатых, начале сороковых годов. И еще... Это лицо мне
знакомо.
Вот это был эффект. Дэн Доффер так выпучил глаза, словно старик
обвинил его в эксгибиционизме, Муртез едва успел вытащить носовой
платок и на лету подхватить жидкую соплю, исторгнутую из большого
вислого носа, один только Томптон стоял спокойно: подумаешь,
узнали уголовника, -- на то и сыщики...
-Вот видите, как прекрасно: и в этой обители скорби встретишь
порою знакомое лицо. -- Дэн Доффер заулыбался и повернулся к
Муртезу: Ну, что я тебе говорил, значит мы правомерно включаем
изображение в сборник. Вот это классно! Спасибо вам, Хелмут, мы
обязательно сошлемся в предисловии на ваш бесценный опыт. С
вашего разрешения мы на сегодня -- все. Хелмут, вы с нами, или
хотите переброситься парой слов с вашим знакомым?
-С вами, с вами. Нет, храни господь от таких друзей и знакомых.
Я имел в виду, что увижу это лицо в толпе и тотчас скажу:
господа, держитесь за карманы! Я их тысячами перевидел на своем
веку: на них печать. Знаете, как у алкоголиков бывает, или
наркоманов: по отдельности -- все как и у обычных людей
встречается и зрачки и мешки под глазами и даже носы красные, но
в ансамбле -- ну вы понимаете меня... Впрочем, это дела суда и
следствия... Иду-иду...
-Не годись вы мне по возрасту в отцы, -- ей богу -- назвал бы
вас треплом последним! -- Так дружелюбно начал Дэнни Доффер,
когда, наконец, они очутились у него в кабинете, плотно
зашторенном и слабо освещенном. Желто-зеленая настольная лампа
освещала рабочую поверхность стола -- и Дэнни этого было
достаточно, поскольку удобства или неудобства посетителей нимало
его не волновали. -- Вы его действительно узнали?
-Велика вероятность, что да. Но прежде всего униженно прошу
извинить старого болтуна, разволновался, размагнитился: старость
-- не радость. Да. Я имею понятие о грифах "секретно" -- но вот,
что хотите, то делайте -- по уши виноват!
-Принимается. Ушей там почти и не было -- принцип дорог.
Знаете, как в армии унтера новобранцев учат: нельзя даже х...м
целиться в товарища -- может выстрелить! Ну, докладывайте, мочи
нет терпеть -- кто он?
-Да я пока не знаю, но эти брови, рот, скулы, глаза --
определенно я видел их в картотеках "медведевладельцев" у нас в
департаменте. Или нечто весьма похожее.
-Ну, так поехали смотреть, господа, кофе -- позже будет.
-Дэн... Нет, можно, все-таки, я буду вас называть шефом --
стариковские привычки, знаете ли?
-Можно, можно. Поехали...
-Шеф, не знаю, как у вас, а у нас в Конторе в половине
двенадцатого ночи все закрыто.
-О-хо-хо... Откроют. Втыкайте штепсель вон туда, Эли, вращай
мельничку и все такое -- чашки-ложечки, а я пока разбужу весь ваш
муравейник -- уж больно меня любопытство разобрало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
солнечном косогоре у излучины реки стоит замок, с башенками,
флюгерами, бойницами и плющом, укутавшим серые стены. Красные
черепицы крыш на фоне синего неба. На лужайке медленно и
грациозно выступают кавалеры и не менее грациозно приседают в
поклонах юные девы. Их "крестьянские" одежды великолепны, их
украшения переливаются всем своим драгоценным тысячецветием.
Счастливы и безмятежны взоры танцующих под звуки печального
волшебства и вечны они все...
Сквозь грезы Гек смутно почувствовал, как к груди его, поближе к
сердцу, прижались два маленьких теплых комочка, вспомнил телом и
догадался краешком разума -- от кого он так яростно отбивался
ножом в подземном хранилище ванов, но уже не было сил и желания
сказать об этом...
@BL =
Эли Муртез, начальник аналитического отдела департамента
контрразведки, закадычный приятель и лояльный подчиненный Дэна
Доффера, с благодарностью принял приглашение своего шефа --
закатиться в уик-энд на зимнюю рыбалку, на залив Колдбей. Человек
восточных кровей, он не любил суровых зим со льдами и сугробами,
вечно у него мерзли уши, нос, руки и ноги, вечно он гундосил
из-за насморка, каждую зиму -- хоть неделю, а бюллетенил. Но
сегодня он был почти счастлив: шеф хочет посоветоваться вдали от
возможных ушей -- значит доверяет, это хорошо, а главное --
кошмар ремонта кухни и детской -- целиком и полностью падает на
хрупкие плечи обожаемой супруги Кэрол. Как ни увиливал Эли,
наконец напористая подруга приперла его к стене и он заказал
ремонт, а оба выходных должен был присматривать за рабочими и
спорить с мастером. Дэн -- крутяга-парень: позвонил, нарвался на
жену, убедил, что командировка короткая и совсем-совсем не
опасная, он будет рядом и ручается за все. Эли знал о чем пойдет
речь, точнее о ком: об "Узнике" -- так они закодировали
непонятного сидельца Бабилонской тюрьмы Пентагон. Тот три недели
провалялся без памяти в тюремной больнице, куда попал с острейшим
приступом менингита из тюремного карцера. Этот презерватив --
Компона, ублюдочный начальник оперчасти Пентагона, сумел
продержать упрямого мужика девять месяцев в бабилонском карцере
без перерыва! А тот сумел продержаться и не захныкать, да еще и
выжить. Здоровый, говорят, лом, в больницу попал, имея пятьдесят
семь килограммов веса при росте метр восемьдесят три. Дэн не
препятствовал: он имел некие сведения, что мужик -- суперагент
британской разведки с необычной легендой, ему хотелось посмотреть
на пределы его выносливости. В то же время он поставил на уши все
возможные службы, а когда не хватило полномочий -- вытряхнул из
старика Игнацио -- дополнительные (когда речь о деле -- тот не
жмется). Девять месяцев вся исполинская сеть Службы напряженно
вслушивалась: где зазвенит сигнальный колокольчик, когда
англичане начнут вынюхивать подходы к судьбе своего человека...
Не дождались. Множество было сигналов: доносы, контрабанда
золотишком, растлительный дом для любителей групповой клубнички
(из МИДа в основном), гангстерские подходцы к таможне,
аргентинские убогие коллеги-шпионы, но главная приманка не
сработала. В чем дело -- надо обсудить. Где ошибка -- в методах
или умозаключениях? Что делать дальше?
@BL =
...Все три недели, что Ларей находился в бессознательном
состоянии, возле него постоянно находились сотрудники
департамента, под видом санитарок и медбратьев. Но кроме
отдельных выкриков, типа "пить", "лампу уберите" информации из
него не поступило. Выкрики были на бабилосе, на вопросы он не
реагировал. Эли Муртез лично приезжал посмотреть его, тщательно
сфотографировал в цвете все татуированные участки тела Стивена
Ларея. Позже, они вдвоем навестили эксперта из внутренних дел,
патриарха уголовного сыска и умницу, каких поискать.
-После войны было много бардака. Погибли почти все архивы
Картагена -- бомбежка, пожары... Разоблачили, гм, как вы помните,
"во внутренних делах" заговорщиков и пособников англичан -- тоже
в кадрах вакуум случился. Так что стереть следы из наших картотек
трудно, однако -- не невозможно. Теперь о внедрении. Я слабо
понимаю в шпионажах, но в своем деле кое-что кумекаю. Если ваш
Ларей -- английский шпион, то не засланный, а перевербованный.
Старый сыскарь ткнул пальцем в стопку цветных фотографий:
-На всем белом свете нет такого "кольщика", который сумел бы
подделать руку Вика Анархии, он же Анархист, он же Черная
Суббота, земля ему пухом.
Говорят, что после Леонардо да Винчи осталось десять его работ в
разных музеях мира. После Субботы остались только фотографии и
три "шкурки". Одна "шкурка" у некоего оболтуса, из моих не очень
удачных учеников, назовем его просто Томом, ибо это к делу не
относится, не так ли, господин Доффер? (Дэн смущенно крякнул при
этих словах -- старый лис в секунду разгадал про наводку Фихтера,
за какие-то моральные прегрешения отлученного стариком от себя,
но по-прежнему преклоняющегося перед своим учителем) Две других у
вашего покорного слуги: одна у меня с сорок четвертого года, а
другую мне любезно подарил... не помню имени, сюзеренский офицер
в позапрошлом году. Там скончался от цирроза один прославленный в
своих кругах негодяй, с пятиконечной звездой во лбу -- работой
Анархиста-Субботы. На ваших лицах я не вижу осуждения моим...
привычкам и это не удивительно, поскольку вы тоже профессионалы.
Но на всякий случай поясню: на пересуды и неодобрения мне ровным
счетом начхать. Если все это вас устраивает -- продолжим, а
нет... И Доффер и Муртез отлично знали о "хобби" старика и не
осуждали его ничуть -- за что осуждать-то? Не с живых же срезает.
А если и с живых -- некоторым -- ох и не помешало бы, в порядке
перевоспитания...
-...Ну вот. А вы предъявляте мне сенсацию номер один... для
узкого круга ценителей: жив, или пока жив носитель еще одной
татуировки великого мастера, величайшего! Я не способен ошибиться
в этом, как вы не перепутаете своих детей среди их
одноклассников. Более того... хотя нет, насчет цветка я уже очень
не уверен и промолчу, для вас это значения не имеет... Более
того, посмотрите-ка сюда... -- Старик со стонами вылез из кресла,
достал из книжного шкафа альбом, в которых держат семейные
фотографии, вынул оттуда фотографию и, прикрывая пальцем подпись,
показал ее Эли и Дэну. -- Узнаете?
-О Боже милостивый! Откуда это у вас? -- На фотографии был
виден кусок спины с медведем оскаленным на левой лопатке, тем
самым. -- Вы его идентифицировали?!
-Нет, гляньте, это Пароход, погиб в резне пятьдесят третьего
года... Но татуировка -- та же. В наших картотеках зафиксировано
около сотни таких "мишек". Их носили отчаянные люди, все
покойники теперь. Модификаций несколько, но самая...
каноническая, что ли, та, что перед вами. Ее наносила одна и
только одна категория преступников, уголовных, подчеркиваю,
преступников, чтобы там не вещали сверху, это -- Большие Ваны.
Специалисты говорят, что у Ванов был некая внутренняя табель о
рангах, мол, чем круче, тем выше -- волк, кабан, лев, тигр, и
наконец -- медведь. Все -- оскаленные. Может так -- может и нет
-- достоверно мало чего известно о ванах. Двоих последних
похоронили лет семь-восемь тому назад, к сожалению у меня от них
только фотографии... Да, а ведь один из них был Суббота, а другой
-- Варлак, тоже, знаете ли, фрукт... Но вернемся к вашим фото.
Данные звезды и бесчернильная надпись-ожерелье с подписью
показывают, что делал их Суббота, находясь в полном расцвете
творческих сил. Ну, а поскольку он, все же был не Микеланджело по
своему здоровью, смею предположить, что эта изумительнейшая по
красоте композиция колота на рубеже сороковых-пятидесятых годов.
Именно в середине пятидесятых годов исчез он из моего поля зрения
и объявился только покойницкой фотографией и то задним числом.
Могу показать... Ах, если бы ванами занимались мы...
Доффер и Муртез вежливо отказались от созерцания покойницкого
фото. Дэнни откашлялся и прервал паузу:
-Ну, давайте займемся. Я официально приглашу вас в качестве
консультанта, с хорошей оплатой. Нас интересует вопрос с
Кромешником.
-Ах, это... Увольте, сказками я не занимаюсь, хоть и стар -- а
из ума не выжил. Увольте.
-Да, но... Мишка со звездами -- это как? Человек-то реальный:
фотографии здесь, а тело в больнице. Могу свозить и показать.
-Хм... -- Олсен (так звали старика) совершенно неожиданно
выругался матом и сердито плюхнулся в свое кресло на колесиках. --
Действительно. Бред, вот что я вам скажу! Две реальности, не
способные разместиться в одном пространстве, однако --
размещенные. А вы случаем, не мистифицируете меня с вашим
пациентом? Я ведь съезжу и проверю? Сколько ему лет?
-Записано, что сорок шесть.
-Невозможно, слишком молод.
-Но сейчас зато выглядит на все сто! -- неуклюже скаламбурил
Муртез.
-Не в том дело, -- не принял шутку старик. -- Для вана он слишком
молод.
-Но ведь вы помните, ваны как раз кричали, что он молодой...
-"Молодо выглядит" -- поправил Муртез Доффера.
-Молодо выглядит, точно. Так как -- согласны консультировать
нас официально?
-Ловкий вы тип, Доффер. "Официально"! Значит и протоколы я
подписывай наравне и перед верховным отвечай вместе с вами? И все
это за жалкую оплату консультанта?
-Тройную жалкую. Пенсия сохраняется при этом. Работа в основном
на дому.
-Тогда согласен. И внуку поступить в военную академию -- не то
чтобы помочь, -- пусть не рубят на ровном месте, по знаниям судят,
а то собрались одни мохнолапые. Да, и если этот Ларей в больнице,
не дай бог... Ну ладно, об этом потом... Договорились. Где
контракт -- наверняка он у вас в бюваре, господин Эли Муртез!
@BL =
Гек должен был умереть. Такой вердикт вынесли ему тюремные врачи
-- и вольные, и отбывающие наказание. Осужденный за
злоупотребление морфием и за хищение оного, Ганс Томптон --
светило с международным именем, распорядился даже прекратить
инъекции дорогостоящего лекарства, когда диагноз подтвердился и
анализы были изучены. Только христианские сиделка и медперсонал,
назначенные откуда-то из системы францисканского ордена, извне,
продолжали осуществлять искусственное питание и гигиенические
процедуры. Но Ларей -- день за днем -- все не умирал, не умирал
-- и вдруг, на исходе третьей недели осмысленно повел глазами и
спросил:
-Кра-Кре? -- "сестра" недоуменно захлопала глазами, а дежурный
по блок-палате, моющий полы сиделец разогнулся и в удивлении
заржал:
-О, очнулся. Ну, двужильный чувак! -- Он спрашивает -- где он,
в тюремной больнице? -- И сам ответил мужику:
-Яволь! Ты лежишь, а срок идет -- почти месяц закосил! Так
держать!
Нянька-сестра засуетилась, захлопотала вокруг Гека, который вновь
закрыл глаза, потом побежала из палаты (звонить преподобному Дэну
Дофферу, настоятелю их мужского-женского монастыря). С тех пор
Гек по-настоящему выключался только на сон, но время от времени
прикидывался, чтобы исподволь разобраться в обстановке. В один из
таких моментов у его бесчувственного тела оказалась целая
делегация из четырех человек в белых халатах и докторских
шапочках: Хелмут Олсен, Дэниел Доффер, Эли Муртез и Ганс Томптон.
-Пульс слабый, неровный, давление пониженное,
энцефалограммы, как ни странно, не выявили патологий -- без
осложнений видимых, то есть. Однако сами видите -- воспаление
оболочек, помноженное на хроническое... э-э, недоедание, плюс
авитаминоз... Не уверен, что функции головного мозга
восстановятся в прежнем объеме. Но организм исключительно мощный,
толерантный к дестабилизирующим воздействиям. Зубки все
искусственные, правда, свои только корешки, остальное --
короночки. Ну, это, впрочем, объяснимо...
-И чем же это объяснимо? -- Эли Муртез не мигая вперился в
переносицу Томптона.
-Образом жизни, я имел в виду, -- заюлил Ганс Томптон. -- Тюрьма,
знаете ли, возраст, драки с кутежами, -- вот причина. Я только это
и хотел сказать...
-А у меня сложилось...
-Потише всем! -- Доффер прервал своего подчиненного,
несвоевременно затеявшего потеху. -- Говорите, Хелмут.
-Что ж... Я могу ручаться всего лишь своей репутацией, не
больше, но ею я ручаюсь. Это рука того самого тюремного
Микеланджело, о котором мы говорили. Только поглядите, насколько
прост, и в то же время изыскан рисунок, как невероятно точны
сплетения узоров, состоящих из графики и оттенков. Это же
полифония своего рода, а если хотите, то и фуга. От верхнего луча
к нижнему прослеживается развитие темы, а на другой звезде, почти
неотличимой на вид от первой -- то же самое выполнено в
контрапункт. И эта вязь букв, ну, не важно каких -- главное --
как! Ему ведь до войны предлагали, по оперативным данным,
заняться "фанерой" -- изготовить матрицы для фальшивомонетчиков.
Но он, как вы знаете, а может и не знаете, медвежатником был,
предпочитал вспарывать сталюгу и добывать настоящие... И это
хорошо, потому что будьте уверенны -- Суббота бы сделал узор
лучше оригинала...
Муртез дернулся как от ожога, но было поздно, болтливый старик,
потерял осторожность от эстетического восторга и брякнул имя.
Хорошо еще, что никого рядом нет, а врач, хоть и сиделец, но не
настоящий, ничего не знает. Ладно, пустяк, будем считать, вон и
Дэн ухом не повел...
...на руке стандартное, однако стандарт довоенный. Исполнено с
отличным качеством, без малейшего расплыва, но и без полета.
"Мишка" -- особая песня. Качество -- высокое весьма. Для клише,
разумеется. Вся ценность -- в самом артефакте. Мало было тех, кто
обладал правом на такую "портачку" и еще меньше тех, кто ее имел,
или имеет. И еще меньше -- пятьдесят пять, или пятьдесят шесть --
мнения расходятся, кто поставил себе изображение именно с этого
клише, изготовленного в одна тысяча девятьсот двенадцатом году
неким талантливым уголовником Альтусом, он же Хрип, он же
Утюг-повешенный. Само клише, как и ряд других было утеряно в
конце тридцатых, начале сороковых годов. И еще... Это лицо мне
знакомо.
Вот это был эффект. Дэн Доффер так выпучил глаза, словно старик
обвинил его в эксгибиционизме, Муртез едва успел вытащить носовой
платок и на лету подхватить жидкую соплю, исторгнутую из большого
вислого носа, один только Томптон стоял спокойно: подумаешь,
узнали уголовника, -- на то и сыщики...
-Вот видите, как прекрасно: и в этой обители скорби встретишь
порою знакомое лицо. -- Дэн Доффер заулыбался и повернулся к
Муртезу: Ну, что я тебе говорил, значит мы правомерно включаем
изображение в сборник. Вот это классно! Спасибо вам, Хелмут, мы
обязательно сошлемся в предисловии на ваш бесценный опыт. С
вашего разрешения мы на сегодня -- все. Хелмут, вы с нами, или
хотите переброситься парой слов с вашим знакомым?
-С вами, с вами. Нет, храни господь от таких друзей и знакомых.
Я имел в виду, что увижу это лицо в толпе и тотчас скажу:
господа, держитесь за карманы! Я их тысячами перевидел на своем
веку: на них печать. Знаете, как у алкоголиков бывает, или
наркоманов: по отдельности -- все как и у обычных людей
встречается и зрачки и мешки под глазами и даже носы красные, но
в ансамбле -- ну вы понимаете меня... Впрочем, это дела суда и
следствия... Иду-иду...
-Не годись вы мне по возрасту в отцы, -- ей богу -- назвал бы
вас треплом последним! -- Так дружелюбно начал Дэнни Доффер,
когда, наконец, они очутились у него в кабинете, плотно
зашторенном и слабо освещенном. Желто-зеленая настольная лампа
освещала рабочую поверхность стола -- и Дэнни этого было
достаточно, поскольку удобства или неудобства посетителей нимало
его не волновали. -- Вы его действительно узнали?
-Велика вероятность, что да. Но прежде всего униженно прошу
извинить старого болтуна, разволновался, размагнитился: старость
-- не радость. Да. Я имею понятие о грифах "секретно" -- но вот,
что хотите, то делайте -- по уши виноват!
-Принимается. Ушей там почти и не было -- принцип дорог.
Знаете, как в армии унтера новобранцев учат: нельзя даже х...м
целиться в товарища -- может выстрелить! Ну, докладывайте, мочи
нет терпеть -- кто он?
-Да я пока не знаю, но эти брови, рот, скулы, глаза --
определенно я видел их в картотеках "медведевладельцев" у нас в
департаменте. Или нечто весьма похожее.
-Ну, так поехали смотреть, господа, кофе -- позже будет.
-Дэн... Нет, можно, все-таки, я буду вас называть шефом --
стариковские привычки, знаете ли?
-Можно, можно. Поехали...
-Шеф, не знаю, как у вас, а у нас в Конторе в половине
двенадцатого ночи все закрыто.
-О-хо-хо... Откроют. Втыкайте штепсель вон туда, Эли, вращай
мельничку и все такое -- чашки-ложечки, а я пока разбужу весь ваш
муравейник -- уж больно меня любопытство разобрало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52