Он
пахан паханов, зырковых, угловых и прочей высокопоставленной
черноты. Те "держат" зону, а он -- их. Он хранит и распределяет
общак, вершит суд и расправу, он определяет -- что кому положено,
а что не положено. Он дает зоне жизнь и закон. Он разбирает
конфликты на верхнем уровне в своей зоне и на других, откуда идут
ему просьбы разобраться и рассудить важнейшие вопросы; ему не до
простого сидельца. Но бывает и по-другому: подсядет в курилку,
потреплется с фратами и трудилами, как равный, не заносясь и не
через губу. Пристяжь стоит поодаль и в разговор не мешается.
Хватит духу -- изложи свои претензии. Выслушает, проверит и
припечатает решение. С одной стороны -- выгодная штука: после его
слова в твою пользу -- никто даже зуба не ощерит, ни прямо, ни
исподтишка. Но и опасно -- не раз и не два таких
ловкачей-челобитцев за кривду в крематорий отвозили. Нетаки
вообще перед ним трепещут -- больно строг и крут с ними. "С
нетака, с урки -- особый спрос" -- такая у него поговорка... Не
по плечу -- бери кайло, ныряй в трудилы.
Гек шел вдоль первой барачной улицы. В клубе, в каморке художника
его ждала учетчица кадров из вольных, безмужняя молодая еще баба.
Муж ее бросил с двумя детьми и отбыл в неизвестном направлении,
платили -- только чтобы с голоду не поумирали. Куда деваться --
приходилось подрабатывать. Ларей платил хорошо, целоваться не
лез, не унижал и не развратничал, как иные вольные...
Вслед за Геком плескался обычный хвост из десятка приближенных и
телохранителей. Сначала Гек пытался упразднить эту свиту, но
потом плюнул и оставил как есть: то срочное сообщение, то
наоборот -- кого-то из своих послать потребуется, то с промзоны
бегут жаловаться, то нужен громоотвод для очередного лягавого...
Сидельцу не к лицу любопытство, но всюду, где идет Гек -- торчат
из слепых барачных оконцев, из дверей бледные пятна -- сидельцы
таращатся на Самого, обмениваются впечатлениями: куда идет, на
кого смотрит... Шапки ломать перед ним -- не положено, однако
Соломан-Ассириец рвет казенный картуз с головы, прижимает руку к
сердцу и кланяется, стоя в дверях сапожной мастерской. Гек едва
заметно кивает и следует дальше -- тут не подхалимаж, от души
благодарность...
Дело было осенью. Гек шел по тому же делу и адресу, как вдруг из
барака вынырнул человек и бросился Геку наперерез. Поскользнулся
на осколке ледышки и шлепнулся перед Геком. Из барака уже бежали
к нему догонщики, из-за спины выскочили нерасторопные
дылды-охранники, но упавший, все еще лежа на спине, успел сложить
руки ковшиком и выкрикнуть: "Справедливости! Рассуди, пахан!" И
столько душевной муки и боли стояло в этом крике, что Гек
заколебался, а через секунду и вовсе передумал:
-Назад. Не трогать. Ты. Хряпа, если не ошибаюсь? Излагай, кто
он и почему бежал?
Польщенный до печенок тем, что его помнит сам Ларей, косноязычный
нетак Хряпа с помощью рук и слов-паразитов объяснил, что беглец
-- новенький, только что прибыл с Иневийской крытки с пятнахой на
плечах за изнасилование малолетней девочки. На следствии
подписался, а на суде отказался. Сегодня назначен для него разбор
с правилкой, как положено.
Гек задумался. Итог правилки заранее известен: "очко за очко"...
-Разбор отложить до вечера, я сам приду. Сразу после отбоя.
Присмотрите, чтобы к вахте не намылился. Не более того...
Соломан-Ассириец, через отца, ветерана войны, пятикратного
кавалера солдатского креста поселился в престижном районе Иневии,
где именным указом Господина Президента отцу подарили квартиру.
Отец был дряхл и болен, требовался пригляд и уход. Так Соломан
поселился у отца. Но однажды под утро полиция обнаружила у ворот
соседнего особняка бесчувственное истерзанное тельце семилетней
девочки. Особняк принадлежал городскому прокурору. В окрестных
домах жили тоже не последние люди в городе, поэтому виноватых
искать было непросто и отнюдь небезопасно.
Сроки поджимали, а Соломан подвернулся как нельзя более кстати:
две ходки за ним были -- мелкая кража и хулиганство. Тот факт,
что он всю неделю, включая злополучную ночь, провел за городом в
веселой компании, следователей не смутил: взяли под арест и стали
требовать признания. Но несчастный Соломан оказался крепким
орешком: его били и пытали несколько месяцев подряд, прежде чем
он сломался и дал необходимые показания. На суде его криков и
объяснений никто уже не слушал -- пятнадцать лет на жестком
режиме. Дали бы и больше, поскольку девочка умерла, но в районе
вновь произошел подобный случай, в то время как у
подследственного Соломана было железное решеточное алиби, которое
не мог опровергнуть даже самый изобретательный следователь.
Запахло скандалом, поэтому суд, прокурор и казенный адвокат
утрамбовали процесс в один день. Так Соломан оказался в Эльдорадо
(С приходом Ларея и сама зона поменяла название, "Аргентиной" по
привычке ее называли только лягавые, а сидельцы старались не
ошибаться в названиях, себе дороже).
Гек сидел на табуретке посреди сушилки и внимательно слушал
рассказ Соломана. За его спиной стояли двое зырковых -- из его и
местного барака, а также трое местных угловых. Гек сам задавал
вопросы, не препятствовал и остальным. Примерно через час он
оглянулся на ребят, как бы испрашивая разрешения -- все замерли
-- и подвел итог:
-Мы проверим. Но помни, Соломан, если ты наврал нам --
пожалеешь. Это тебе только сейчас кажется, что хуже не бывает
кары за предполагаемый проступок... Бывает, уверяю тебя.
Некоторое время потом ты будешь жить и горевать, что смерть не
приходит так долго. Не передумал?.. Хорошо. Выделить ему
отдельную шконку и место за столом. И посуду. Но поодаль от
"птицефермы", чтобы ни вы, ни он -- не зашкварились. Работы не
давать, без причин не трамбовать. Расходимся.
Через месяц примерно из Иневии пришел подробный отчет. Гек опять
пришел в сушилку, все так же стояли за ним местные авторитеты,
только робы на всех были зимние -- в мае градусник стабильно
показывал около тридцати ниже нуля.
Соломан, бледный как полотно, мял в руках шапку и старался, чтобы
не заметно было, как у него трясутся руки. Мутный и едкий пот
стекал с низкого лба на нос и щеки, но он не смел утереться и как
завороженный смотрел на Ларея.
-Я уже изложил все парням, посоветовался... "За чужого парится"
-- так сообщили мне люди, которым я доверяю. Ты невиновен,
Соломан...
За спиной забулькало. Гек не глядя протянул руку, подхватил
стакан с коньяком, встал.
-Выпей. Отныне ты равен другим. Живи, работай, сиди спокойно...
трудилой.
У Соломана достало сил не расплескать коньяк, он выглохтал целый
стакан в считанные секунды, замер и вдруг из глаз его побежали,
сливаясь со струйками пота, слезы. Соломан повернулся -- стакан
выпал -- и спотыкаясь побежал из сушилки: позорно взрослому
мужчине плакать на людях... Гек извиняюще развел руками, поднял
стакан.
-Подыщите ему по специальности -- вроде он сапожник...
...Следы привели к городскому же прокурору: сынок его забавлялся
таким манером. В принципе Гек мог поднапрячься и сбить с Соломана
приговор, вопрос лишь усилий и денег, но это уже проходило по
совсем другим закоулкам морали и милосердия; и без того
расследование влетело Геку в сотню тысяч с гаком. Гораздо
перспективнее было взять на крючок прокурора и подлого его
сынка-ублюдка...
А теперь уже дело к весне идет, баба ждет, мышцы ноют, головушка
на волю просится... Осталось-то сидеть всего ничего, меньше
полутора лета...
-Туман, сегодня подойдешь к Ассирийцу, пусть прекратит шапку
снимать. Да без рукосуйства, словами внятно объясни, что я ему не
вертухай и не церковь... Куда порыл?.. Позже скажешь, перед
ужином и не при людях.
Сзади опять послышался топот: на всех парах за Геком и его свитой
бежал Бенни Шип, угловой из их барака.
-Ларей... Фу, отдышусь... Ларей, слушай! Пригнали "коня" с
воли, но не по правилам. Там "язычок". Говорят -- срочно, лично в
руки. Очень срочно!
-Давай сюда. -- Гек взял бумажный рулончик, развернул.
"Малоун погиб. Автокатастрофа. Тони."
Гек стоял и потрясенно глядел в пространство. Столько раз он в
мыслях представлял, как он встретится с Малоуном, как поедут они
в китайский ресторан и будут трепаться о том, о сем, о пустяках,
никак не связанных с делами. А Малоун будет тарахтеть, помиинутно
утирая пот с толстой шеи и при первой же возможности совать ему
фотографии дочери и жены... Вот тебе и компьютеры... Кому он мог
помешать, смешной коротышка Джо Малоун... Как же так... Ну почему
не живется хорошим людям на белом свете?..
Горькие мысли Гека дали сбой, проступила реальность: сырой
ветерок толкал в ноздри запах прелого с опилками снега, свербил
уши подвывающий голос Шипа...
-Ты что, что ты, Ларей! Сказали -- срочно, я не при чем... Гад
буду -- ничего не знаю! -- Шип втянул голову в плечи, как
распоследний фитиль, не смея отвести от Ларея ужасом наполненных
глаз: Гек, оказывается, все это время смотрел на него. Свита
ничего не понимала, их тоже прихватило холодком страха -- Ларей
привык убивать провинившихся и в куда более благодушном
настроении, а уж в таком состоянии давно его никто не видывал...
Сейчас мигнет и от Шипа только потроха останутся, видимо косяка
мощного спорол парняга...
-Да нет, все нормально, Бенни. Ты поступил правильно и не о чем
говорить. Туман, поди, скажи, что сегодня отменяется, вот деньги.
Напряжение спало. Шип только крутил головой, переводя дух. Ну и
приходы у Ларея, не долго и заикой на всю жизнь остаться. Не зря
его... Но что-то, видать, случилось, коли от бабы отказался.
Ф-фу-у-х...
Туман уже был далеко впереди, шкрябая сапожищами асфальтовый плац
на пути к заветному клубу и мечтая безнадежно (какая бы ей
разница, деньги-то все равно заплачены?..).
-Домой пошли. -- Гек развернулся и тем же мерным шагом двинулся
обратно. Свита молча расступилась перед ним и также молча
сомкнулась сзади.
-Шип, -- Гек повернул голову на ходу, -- подготовь к вечеру
надежного "коня", маляву в Бабл сброшу. Никаких факсов-максов,
пусть самолетом подкинут. Контакт, в смысле адресат, тот же. Это
важно, неожиданностей быть не должно.
-Нет проблем, только отмашку дай, а у нас все на мази.
-Добро. Меня до ужина не кантовать, разве что очень уж
подопрет. Мне подумать надо. Парни со смены придут -- предупреди,
чтобы не очень шумели... Не на цыпочках, пересаливать не надо,
просто пусть не галдят.
-Сделаем.
-Ацтек из двадцать восьмого назначен на восемь-тридцать --
предупреди и перенеси на завтра, на после развода.
-Сделаем.
-Тогда у меня все. Буду в каптерке. Больше не отвлекать. Если
что -- сначала через Тумана, он ко мне и зайдет и сообщит...
Поздно ночью Туман докладывал в курилке встревоженным зонным
вождям:
-Ничего не ел, только чай пил. Даже по тренажеру не бегал. Я
было попытался бациллу подсунуть, бутерброд сварганил, так чуть
по мордам не схлопотал -- злой!.. А он ведь просек насчет нас с
вами, сам пояснил: здесь, мол, все тип-топ, на воле проблемы... К
нашим делам никакого отношения не имеющие... Я так и не понял в
натуре, голос вроде бы и слышно, да ничего не разобрать --
бырь-мырь... Потом -- играй, говорит, еще играй... Может, в стиры
сам с собой катал, типа пасьянс?.. Нет, сам же знаешь, он ни
уоки-токи, ни телефон не признает... А сейчас затих, наверное
придавил на массу, так что мне пора, а то Шип запсихует, он на
подмене...
Малява Ларея бабилонским соратникам была столь тяжела подспудной
яростью своей, что Арбуз только морщился, озвучивая фразу за
фразой.
В "Коготке", как встарь, собралась вся прежняя команда: Тони
Сторож, сам Арбуз, Ушастый, вышедший на волю Малыш, Фант, пара
Гнедых, да еще новые ребята, рекомендованные Лареем с зоны --
Кисель и Блондин. Выслушали. Обсуждений и не было -- поели,
выпили по стопарю, да так и разъехались.
Месяц октябрь выдался многотрудным: Тони и Эл, образовав два
автономных центра расследований, перерыли весь город в тщетных
попытках раскопать подноготную гибели Малоуна. Все пошло в ход:
связи, взятки, пытки, вознаграждения осведомителям; Арбуз даже
экстрасенсов заказал. Но нет -- классическая авария на
автостраде. Вроде бы и неясности есть -- почему именно в тот день
знак поменяли, да почему виновник, водитель грузовика, тоже
помер, хотя и не так уж серьезно покалечен был... Но это все так,
вилами по воде... А срок, определенный Лареем, вышел, пора было
ехать с ответом.
-Ну что, господа мазурики, нет больше идей? -- Эл, сидящий во
главе стола, осмотрел окружающих. "Мазурики" сосредоточенно
жевали, стараясь не встречаться с ним глазами. -- Так тому и
быть. Авария не подстроена, имел место нежданчик, он же --
несчастный случай. Фуфловый резуль, но другого не надыбали. Кто
поедет сообщать подробности?
-Вот ты и поезжай, -- прошамкал набитым ртом Втор Гнедой, --
тебе, стало быть, и карты в руки.
-Еще какие будут советы?
Все молчали.
-Ну а почему бы тебе с Пером не отчитаться? У меня, между
прочим, регулярный поход в прокуратуру, трижды в неделю и до
конца календарного года. И дел у меня побольше будет, чем у вас
вместе с братом взятых. Так что...
-Ага, сейчас помчались! Мы только-только за колумбийский ацетон
отмылись. Ты, Эл, не держи нас за дураков: на такую подставу не
клюнем. Пусть тогда Сторож едет, он его крестничек и язык хорошо
подвешен. А, Дядя Тон? Или ты не духарной?
-Тя чо, лошадь сраная, завидки берут насчет дядьки? Так заимей
свою территорию и правь, насколько хари хватит. Полно районов --
очищай и владей. Ишь, шустряк борзорылый! Доприкалываешься!
-А ты на нас не волоки! -- Пер Гнедой жестом велел Втору
заткнуться и теперь сверлил взглядом Тони. -- У нас, во-первых, и
без территорий головных болей полно. А во-вторых, всем, кто на
нас нарывался по-плохому, это обстоятельство ничуть не помогало.
И если ты на шутку с угрозами попер...
-Все заткнулись! -- рявкнул бордовый от злобы Эл. -- И ты, Тони,
черт тебя побери! Ты ведь поумнее этих двоих, зачем спорить-то,
да еще на их уровне...
-Это кт...
-Засохни, скотина, я уже не шучу. Я... Цыц!!! Не доводи до
крайностей, Пер. Я, может, потом оправдаюсь перед стариком, а
может быть и нет, но вы оба узнать об этом не успеете, если еще
хоть словом сегодня залупитесь на кого во время совещания. Вы
сомневаетесь?
-Я лично не сомневаюсь и Эла поддержу, если надо будет. --
Реплика Ушастого окончательно накалила атмосферу, но зато
положила конец перепалке.
-Успокоились? Ну так кто поедет, что решим?..
Ни Эл Арбуз, ни Тони Сторож, самые влиятельные боссы из Гековой
шайки, ехать и докладывать решительно не пожелали, они откровенно
боялись вызвать его гнев -- в маляве и так достаточно прозрачно
ответственность за гибель адвоката адресовалась им обоим. А в
местных условиях заставить их поехать никто не мог. Малыш тут же
заявил, что недавно откинулся и еще не при делах, и ни во что не
врубился. Даже звероподобный Ушастый, который никогда не
чувствовал за собой вины, стушевался: "Ну что я ему скажу? Я
этого Малоуна два раза видел и знать его не знаю. На других
валить не привык, но и на себя чужой горшок не надену. И что он
так на нас рассвирепел, со скуки, что ли?.."
Блондин молчал в тряпочку и глаз ни на кого не поднимал. В новой
атмосфере среди столичных уголовников он еще не обтерся, но зато
хорошо помнил повадки Ларея, своего недавнего пахана: мужики
правильно рюхают, что жмутся -- малява немилосердная, написана
серьезно. Вик Кессель (Кисель), бесстрашный банковский налетчик
из урок, а теперь второй протеже Гека из "Эльдорадо", вызвался
поехать, но от него отмахнулись -- малограмотен; чтобы все ему
втолковать накрепко -- еще месяц клади, не меньше...
Как обычно, крайнего нашли: Фант поедет. А Фант и не возражал, и
даже не особенно боялся, поскольку твердо верил в
благорасположение Ларея, в списке духовных авторитетов
заменившего ему отца с матерью и господа бога.
Так и вышло. Гек спокойно выслушал доклад Фанта, примерно с час
позадавал вопросы, слабо улыбнулся под конец и даже врезал
подзатыльника, когда уличил его в неточности.
-...А поначалу-то говорил, что сам вызвался? Ишь ты, не хочешь
подставлять никого, да? Ладно, мертвого не воротишь. Может я и
погорячился в письменном виде, но зато теперь могу быть уверен,
насколько это вообще возможно, что умысла злого не было, а был
несчастный случай на дороге, хотя... Так, говоришь, девчонка в
больнице до сих пор... Ты вот что, скажешь Тони, чтобы с вдовой
поговорил по поводу денег и если что -- пусть отсыпет не скупясь,
я отвечаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52