Двое в чулочных
масках решили отобрать у кассира деньги, но тот успел нажать на
кнопку. Прибыла полиция, началась катавасия со стрельбой,
преступников повязали, а заодно и Гека и еще одного человека,
поскольку они был единственными мужчинами среди посетителей.
Операционистки и кассир попытались было выгородить их, но сержант
мгновенно погасил галдеж криком "молчать", пообещал разобраться,
а этих двоих отправил в отделение. Но на территории отделения
располагалась обувная фабрика, где в тот день выдавали зарплату,
так что околоток был переполнен мелкими "посетителями", пьяными в
грязь. Эти двое были трезвыми и могли помешать спокойно
досматривать карманы привычных клиентов. Не долго думая, дежурный
по отделению направил их прямо в Пентагон, якобы неправильно
приняв их за налетчиков.
Геку не доводилось еще бывать здесь, в легендарной тюрьме и он с
любопытством изучал окружающее. Его развеселили почему-то
металлические подступенки на тюремных лестницах, выполненные в
форме пентаграмм, как и оба основных здания. Ну прямо --
монограммы на белье, метки владельца. Всего крупных построек было
три: две "звезды" и "больничка". В одной "звезде" была тысяча
камер и в другой тысяча. В одной сидели подследственные и
"переследственные", в другой разматывали срок полноправные
сидельцы.
Камеры строились, в основном, как одиночные и малопоместные, но
это было давно. Администрация умело размещала в каждой "звезде"
по пяти и более тысяч человек, по тысяче на луч. Гека и мужика,
протестантского пастора, как выяснилось позднее, развели,
естественно, по разным камерам и Гек вошел в свою.
В камере, маленькой и узкой, стояли три двухъярусные кровати.
Одна, посередине, была занята, две наполовину свободны. Ту, что у
входа, самую близкую к параше, занимал молодой косоглазый субъект
с узкой продавленной грудью, (по пьяни убил пьяную же мамашу).
Среднюю, занятую, населяли двое молодых парней (поножовщина и
хулиганка), а на последней, у окна, сидел нестарый еще мужик, не
близко под сорок, с татуированной грудью (залетный скокарь из
Картагена, отягощенный розыском за убийство и побег и
прихваченный прямо на "флэту"). Все были белые. Он, который лежал
у окна, бросил взгляд на Гека и тотчас позвал его к себе, указав
место на верхней шконке. Гек без лишних разговоров принял
приглашение и уже через четверть часа они мирно беседовали на
разные интересные темы. Гек держался ровно, ничем себя не
выдавая, в смысле "образованности", его "дело" было пустяковое и
непонятен был пока интерес к нему этого урки, вероятно из ржавых,
или под них канающего. Гек упростился по максимуму, чтобы снять с
Джима, так тот себя назвал, осторожность и опаску. И тот
потихоньку раскрылся. Но не сразу. После ужина Джим хитро
улыбнулся и достал колоду карт. Однако ни с кем, кроме Гека
играть не пожелал. Играли в "блэк-джек" по пенсу, без права
поднятия ставок. Игра шла в основном честно, но поскольку Гек
решил играть плохо, то Джим время от времени передергивал, чтобы
улучшить гекову карту и выровнять счет. А тем временем он
беззаботно болтал о том о сем, перемежая рассказы вопросами.
Поначалу Гек заподозрил в нем дежурную "крякву", какие бывают
порою в следственных камерах, но потом его озарило! Джим
примеривал на себя биографию новичка, особенно воодушевившись,
когда узнал о недоразумении с "кассой". Теперь все становилось
ясным. Джим должен его -- или обыграть и заиграть, или запугать,
или уговорить подо что угодно и попытаться смыться,
представившись им, Томом Гуэррой. (Гек носил такой паспорт,
способный выдержать самую поверхностную проверку). Джим, словно
подтверждая это, время от времени косился на цивильный костюм
Гека. Вдохновение подсказало Геку дальнейшее.
Сокамерники давно уже спали, когда Джим предложил поднять ставки
(за три часа выигрыш Гека составил два пенса). Гек согласился...
Когда ставки поднялись до сотни талеров, а проигрыш
разгорячившегося Гека до тысячи, Джим окончательно обнаглел в
тасовке колоды, и без того меченой.
Вдруг он выкатил глаза из орбит и захрипел: Гек левой рукой
схватил его за горло и уверенно сжал с нужной силой.
-Ты, порчак, ты какие стиры катаешь? Битые. Это неправильно. И
почему у тебя два туза по низу ходят второй раз за одну талию?
Бубны в тыкву ударили, что метелки мечешь перед незнакомыми
людьми? -- Гек правой рукой разжал Джиму ладонь со злополучными
тузами. -- Знаешь ли, что положено за такое? Что таких -- к крысам
приравнивают, знаешь?
-Ты что, офонарел? -- прохрипел испуганно Джим -- я же просто
шутил, в виде фокусов...
-Не толки парашу. Перед игрой этой, фратецкой кстати,
договаривались -- честно играть, то есть без исполнений. Было?
-Да кто ты, свой, что ли? Или куму служишь? -- вместо ответа
хрипел ему Джим.
-Следи за базаром, я тебе не фратец-лопушатец... Горло отпускаю
сейчас, но только пикни громко -- удавлю. Понял, я спрашиваю?
-Понял...
-Рассказывай...
Гек угадал: Джим (ржавый, кличка Дельфинчик) хотел сделать
отчаянную попытку -- отвалить из Пентагона.
"Терять нечего -- или вышак отмерят, или заставят в "парочке"
сидеть. А там, сам знаешь, с нашими разговор короткий, -- как
псины беспредельного толка действуют".
Про себя Гек сказал лишь, что в непознанке, надеется уйти.
Заварили чаек. Гек попил из вежливости. Потом приказал Джиму
раздеваться и сам принялся стаскивать с себя пиджак и брюки. Гек
захватил неоспоримое лидерство и Джим подчинился, только спросил
причину. Гек объяснил ему, что поддержит его попытку и что в
таком виде -- Джиму даже дергаться не стоит, надо меняться. Сняв
рубашку Гек обернулся на внезапно окаменевшего Джима: тот
смотрел, разинув рот, на медведя и звезды.
-Что вылупился, Джим, не видел никогда, что ли?
-Видел. Очень давно... И звезды с... секретом, точно? От
Субботы?
-Точно. Видел и забудь. А то я тебя и в Антарктиде среди
пингвинов найду.
-Ой, слушай, только не бери на голос. Мне ведь в моем положении
некого бояться. Своего я и так не сдам. А что-то я тебя не знаю
вовсе и не слыхал... Кто и где тебя подтверждал?.. Если не
секрет?
-Не придуривайся... секрет... Меня не подтверждали, меня --
нарекли. В Сюзеренском централе. Тот же Суббота, а с ним и
Варлак. Тот самый. Понял ли разницу? -- Джеймс замер на несколько
секунд, булькнул горлом, но ничего не сказал, лишь усиленно
затряс головой, все еще не усвоив до конца невероятную новость. --
Вот и хорошо. Теперь спать. И да поможет нам фарт!.. И помни --
до поры -- молчи. Пока -- ты один знаешь. Когда надо будет -- сам
объявлюсь. Гек, не вдаваясь во временные подробности, рассказал
немного о Варлаке и Субботе, по просьбе Джима показал ему
бесцветную татуировку, резко растерев для этого грудь. Урка, Джим
Дельфинчик, таращился во все глаза, с почтением и завистливо
цыкал...
Не говоря больше ни слова, они поменялись и одеждами, и местами.
Гек лег внизу, приняв это как должное. Помолчали. Джиму не
спалось, а Гека вскорости разморило. Уже путались причудливыми
сочетаниями мысли в голове, мышцы распускались для ленивого
отдыха... Стоп!
-Джим! Спишь?
-Нет, чего тебе?
-Ботва. Стричь надо. Мойка есть?
-А точно, я и не подумал. Есть, но маленький обломок.
-Ладно, у меня есть (Гек, после вановской "академии", всегда
носил с собой лезвие безопасной бритвы, листок бумаги, моточек
ниток без шпули, иголку и тому подобную дребедень, включая
карандашный грифель, компактно упакованные и заначенные в
подходящие элементы одежды). Сначала срежь, потом добреем...
Управились часа за полтора. Гек смочил воспаленную кожу под
краном, голову сразу защипало в порезанных местах. Джим тем
временем собрал клочки волос и спустил их унитаз. Сокамерники
либо спали, либо благоразумно решили не проявлять любопытства.
Пришло утро. С ним побудка и завтрак. Дальнейший ход зависел от
везения.
Брякнула форточка, в ней показался глаз тягуна. Камера притихла,
чтобы не пропустить шепот надзирателя:
-Буква Гж? -- Гек с досадой подпихнул зазевавшегося Джима.
-Гуэрра, -- откликнулся тот вполголоса.
-Имя?
-Томас.
-С вещами. Приготовиться. Выходи...
Морок ли навалился на тюремщиков, или скандала с банком,
трясущимся за своих клиентов, они убоялись... К тому же пастора
явилась вызволять без малого рота визгливых и бесстрашных старух.
Операторша, привезенная для опознания, с трудом, а все же
признала и служителя Господня, и Гековские костюм с кепкой. Перед
обоими извинились, вернули шнурки, ремни, галстуки и отпустили,
внушительно напомнив им о государственных интересах и
порекомендовав молчать о случившемся.
К обеду Гек точно знал, что идиотский по своей сути побег --
удался на все сто. Иначе камеру давно бы уже на уши поставили. А
тихо, даже кормят... Поскольку Гек не мог заранее всерьез
рассчитывать на такой удивительный исход, ему пришлось думать --
куда двигаться дальше, коли первая половина так неожиданно, пусть
и приятно, удалась.
Он с отвращением похлебал баланду, успевшую остыть, пока ее
развозили по другим камерам, уловив недоуменные поглядывания
сокамерников, все же не посчитал нужным общаться с ними и
объяснять метаморфозы.
Через час после обеда тягловый сунул губы в форточку и вызвал на
букву Ф, то есть Джеймса Фолка, за которого отозвался Гек. Гек
помнил, что "его" должны везти на допрос в Генеральную
прокуратуру, как особо важную птицу.
Все вчерашние служивые уже сменились с дежурства, вероятность,
что Гека разоблачат по пути была минимальна. Никому и в голову не
приходило, что кто-то захочет примерить на себя подрасстрельный
венец, или, по крайней мере, получить статью за содействие в
побеге. "Как бы их удар не хватил, когда они меня увидят" -- Геку
почти не терпелось посмотреть на немую сцену впереди. Однако
здравый смысл возобладал и уже в "воронке" Гек взялся воплощать
наскоро перекроенный план действий.
Он ехал один, если не считать шофера в кабине и двух охранников
-- в кабине и рядом, в кунге, но за решеткой-перегородкой. На
Геке были наручники со специальной дополнительной цепью,
прикрепленной к скобе, которая, в свою очередь, была приварена к
металлическому полу.
Гек без особых мучений поочередно освободил руки из наручников,
кратким и энергичным массажем унял боль во вправленных на место
суставах и попросил у распустившего слюни конвойного купить ему
пачку сигарет "без сдачи". Дело обычное. Конвойные -- очень мало
получают за свою службу и не видят ничего зазорного в том, чтобы
слегка скрасить сидельцу его незавидную участь. За деньги,
разумеется.
Конвойный отпер решетку и полез внутрь, чтобы достать из
указанного верхнего кармана десятку. Гек держал освобожденные
руки между коленей, конвойный почему-то не ждал подвоха и
вырубился прежде, чем увидел купюру. Чтобы навести тень на
плетень, Гек порвал металлическую цепь, пусть, мол, думают, что и
как. Физической силой он был отнюдь не обделен, но по тупому, "в
лоб", с толстой цепью даже ему было бы не справиться. Патрик
научил его, как применить правило рычага в подобном случае,
когда, провернув цепь "улиткой", цепляешь звеном за звено на
излом и резко дергаешь. Сила и сноровка при этом требуются,
безусловно, однако слоном быть не обязательно. Такие штуки
способен проделать любой силач из цирковых, вызывая при этом
неизменное восхищение публики.
На первом же перекрестке Гек ударом ноги высадил заднюю дверцу,
выпрыгнул из машины и таким образом сбежал, захватив с собою цепь
(для понта).
Визг тормозов, крики, выстрелы, все это осталось позади. Гека
окружал мирный осенний Бабилон, с лужицами, облаками, солнечными
зайчиками на пожухлой листве. Не верилось, что по городу началась
облава, тем не менее так оно было на самом деле и Гек торопился
на Яхтенную, с ближайшей "пещерой" под ней, где можно было
спокойно отсидеться денек-другой.
Однако уже к вечеру Гек в очередной раз все перерешил.
Существовало два варианта, которые следовало учесть, в
зависимости от того -- поймают в ближайшее время истинного Джима
или не поймают, но тут уж -- как будет, так и будет.
Гек решился на очень черную шуточку -- сдаться властям и
легализоваться через отсидку. Срок он поднимет за содействие
побегу, либо за фальшивые документы, что даст максимум -- пару
лет, а то и год. Имя и фамилию он придумает любое, происхождение
возьмет Магиддское, стандартное для бродяг и непознанщиков, пусть
ищут и сверяют. Главное, чтобы его пальчики на самом деле исчезли
из картотеки, как обещано было еще Дядей Джеймсом. Это, в общем,
терпимо будет. Да и год впустую не пройдет -- связи нарастут, то
да се...
Геку ни разу не приходила в голову простая мысль о том, что
честная, мирная, размеренная жизнь почему-то никак не дается ему
в руки, либо теряет свою привлекательность при сколько-нибудь
длительном, неделю превышающем, пользовании.
Весь кругозор его, все интересы крутились возле потребностей и
целей животного мира, класса хищников. Пожрать, потрахаться,
поспать, доказать свое я, убежать, догнать, урвать добычу... Это
хорошо было видно со стороны -- но не было никого в той стороне,
чтобы раскрыть Геку глаза. Это было вполне объяснимо для тех, кто
знал его прошлую жизнь, но не было живых свидетелей той его
жизни. Другой человек выбрал бы другой путь, потому что этого
человека выбрала бы другая судьба.
Однако и хищник предпочитает луга с жирными стадами, но не клетку
в зоопарке и не охотничий капкан. Хищник будет убивать от голода
и жрать в три горла, пока еда имеется. Он будет убивать из
озорства, но не станет добровольно отказываться от воли, добычи и
жратвы. Он сожрет своих детенышей, но не откажется от самки, пока
здоров и в силе...
Что же Гек, в зверинце рожденный, и в зверя выращенный, что же он
решил променять скотское счастье на не менее скотский кошмар?
Пусть даже временно, как ему кажется... Зачем? Сакраментальный
вопрос, на который нет внятного ответа. Или сто тысяч самых
разных ответов, что, по сути, одно и то же.
Рискну дать свой: будучи зверем, Гек сохранил в себе то великое
проклятье, которое почуяли в нем старые ваны, и которое
обозначили, в меру своего разумения, горьким прозвищем
Кромешник... Обреченный на мглу.
Имя тому проклятью -- неизбывная жажда познания, стремление
отринуть покой, разорвать пределы возможного и увидеть никем не
виденное, и понять никем не понятое.
Но утолить эту свою жажду в этот раз он решил не в публичной
библиотеке, а в местах, не столь отдаленных, видимо, не умел
иначе.
С утра Гек навестил старичка-адвоката, Айгоду Каца, некогда
обслуживавшего цвет уголовного мира. Старичок уже давно не
практиковал, но пять тысяч принял легко и пообещал найти для Гека
требуемое -- молодого, борзого, умного и знающего меру адвоката.
С перспективой на постоянное обслуживание, за хорошие деньги,
само собой. Необходимые установочные данные он подготовил для
Каца заранее, на листочке, добавил кое-что устно и после
успешного визита направился в вокзальный ресторан. Повязали его
сразу же после обеда, когда он выходил из зала. Полиция сработала
оперативно: был составлен добротный фоторобот, который роздали
соответствующим работникам на всех "горячих" участках. А
вокзальный ресторан -- безусловно к таковым относился. Гек
подстраховался и перед вокзалом облачился в джимовский клифт,
узнаваемый за километр из-за своего "зонного" покроя. Гек боялся
только, что искать будут не его, а Джима, что сулило
дополнительные хлопоты по попаданию в тюрьму.
Однако опасения его на сей счет были совершенно напрасны,
поскольку Джима завернули в "стойло" через сутки после побега:
заложила бандерша одной из хат, где решил отлежаться Дельфинчик.
Но Дельфинчик не очень-то и расстраивался: он успел связаться по
межгороду с Картагеном и ему уже готовили "дублера" -- того, кто
живым или мертвым возьмет на себя подрасстрельный эпизод. Таким
образом дело выскочит из рук бабилонской прокуратуры и уйдет на
доследование в Картаген. А значит и сидеть получится не в
"Пентагонской конуре", а в нормальных условиях. Так что искали
адресно Гека, но не знали -- кто он такой.
Его крепко отметелили в привокзальном полицейском участке, пока
ждали вызванную спецмашину. Но Гек знал порядки и только
старался, чтобы ему не повредили важные участки родного организма
-- печень, зубы, глаза, ребра. Выждав удобный момент, он грянулся
оземь от очередного удара, выгнулся дугой, закатил глаза, потом
обмяк и захрипел, конвульсивно содрогаясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52