Сам зайди, вырази сочувствие, ну сообразишь...
А у меня тут дела идут потихоньку: срок иссякает в будущем году и
воля попой вертит, так что скоро ждите. Со ржавыми у меня контакт
пошел, слава те господи. Сим-сим, скотина, язычок прислал -- ему
на волю было идти год с лишним назад, так еще на два раскрутился
-- чуть раньше меня выйдет. Но все равно молодец: не трус, не
дурак и не лодырь, а ведь с простого гангстера при Гнедых
начинал...
-Ну, с вашей поддержкой это не так уж и удивительно.
-Хм. Поддержка -- поддержкой, но и надо самому голову на плечах
иметь, а также уметь ее оберегать. Кстати, не желаешь ли ты моей
поддержки? На зонах нынче неспокойно: то мужичье взбунтуется, то
импортные латиносы хвост подымают, да и скуржавых полно... Как
насчет пары-тройки лет возле солнечной Антарктиды? Я устрою по
дружбе, Джеф?
"Вот за это тебя Кромешником и кличут. Ну ни секунды расслабухи,
все норовит за горло подержаться..." -- Нет, шеф, благодарю
покорно. Я...
-Ларей.
-Обмолвился, прошу прощения. Ларей. Я бы предпочел быть вам
полезным на воле. Так мне разум подсказывает. Но если вы решите
иначе...
-Я пошутил. ("Ну и шутки у тебя..., шеф хренов! А ведь на волю
выйдет -- совсем тяжко будет, надо привыкать. Эх, гадский
рот!..") Ты нужен именно на воле, к тому же у тебя семья,
ребенок...
-Двое.
-Уже двое? Давно ли?
-С неделю как из роддома.
-Поздравляю. Парнишка?
-Угу. Теперь полный комплект: дочь и сын.
-Тем более нельзя на зону. Видишь, как все неудачно для тебя
складывается: рекомендации есть, поле деятельности немеряное, а
придется на воле поскучать. И не надо меня материть, ни вслух ни
в мыслях, я ведь многое вижу по твоим жвалам. Далее: многое вижу,
а тебя, во всей полноте твоих душевных и мозговых извивов, не
представляю, потому что человек сложнее и круче любой схемы,
причем настолько, что и сам себя не знает даже на четверть. Я к
чему: когда общаешься с другим человеком, всегда держи уши
торчком. Это не избавит тебя от всех неожиданностей, но
подготовит к ним. Врубаешься?
-Абстрактно -- да. А конкретно -- пока не очень.
-Держи конкретику. Я отношусь к тебе гораздо лучше, чем к...
Ну, одному из Гнедых, например. И ты это знаешь, как я заметил.
Но это вовсе не значит, что я прощу тебе любой косяк. И если ты
будешь это понимать, то и вероятность косяка уменьшится, и я для
тебя буду менее неприятен, как это ни парадоксально. Все, вали.
На досуге додумаешь...
Ржавые... Все эти годы Гек терпеливо ждал и все-таки дождался
удобной ситуации. Новые времена меняли мир по обе стороны
решетки, подстраивая под себя людей, их обычаи и законы.
Экономика страны Бабилон, визжа и скрипя на каждом околодворцовом
повороте, тем не менее набирала ход. Несмотря на все усилия
чиновничье-генеральской когорты, стоящей у руля, жизнь брала
свое: стало больше свободы в делах, контактов с остальной
цивилизацией, реальных денег на руках у населения. Золотой дождь
просыпался и на гангстерские группировки, и на деловых людей, и
на чиновников. Хватило даже на формирование так называемого
среднего класса. Урочий мир поначалу прошел мимо новых веяний,
грабя и воруя по прежним образцам, но ветры перемен достали и
этот заповедник былого. Все чаще в места заключения попадали
уголовники новой формации -- гангстера. Денег у них было полно,
амбиции хлестали через край, привычка решать дело быстро и с
кровью никуда не делась -- пошли конфликты и разборки. Первыми
сориентировались скуржавые, где таской, а где лаской подгребая к
себе новых мальчиков. И сразу это почувствовалось: их позиции
укрепились на воле и на зонах. Правда, благодаря усилиям
Кромешника благополучие их оказалось непрочным: рассыпались
крупнейшие скуржавые бастионы -- 26 спец и "Аргентина", да и в
других местах рвакля пошла весьма резво и не в пользу скуржавых,
но их опыт был замечен и перенят доминирующей уголовной пробой
страны -- золотыми, или, как их чаще называли -- ржавыми. Все
чаще крупные гангстерские шайки на воле попадали под протекторат
ржавых урок, исправно отстегивая им "на общак" долю прибылей. А
это были весьма крупные суммы, налетами таких не заработать и в
трамвае не украсть. Урки -- тоже люди, кому не хочется гулять по
кабакам на размер души, не глядя в прейскуранты, раскатывать в
роскошных лимузинах с шикарными шлюхами, снимать дорогие номера в
гостиницах на любых курортах планеты? И многие ржавые не
удержались от соблазна -- зажили широко и с песнями. Уже прошли в
крупных городах локальные сходняки, где урки сами себе разрешили
иметь семью и собственность, в виде домов, автомобилей и долевого
участия в фирмах. Появились и "недоспелки", богатые
гангстера-уголовники, возведенные в "пробу" без соответствующего
горнила, в виде многолетних отсидок и зонных битв за авторитет.
Но за колючей проволокой все еще царила старая урочья генерация,
которой вовсе не были по душе нравы новых ребятишек и их
привязанность к большим деньгам и сытной жизни. Назревал раскол,
где одни урки с презрением относились к образу действий других.
Именно этой ситуацией Гек и воспользовался. Правильные урки
Сюзеренского централа сообща пустили на зоны маляву, в которой
жестко осудили недоспелков и тех, кто видимо за большие "бабки"
давал им рекомендации. Обновленные же, к этому времени набравшие
множество влиятельных сторонников, издали контрмаляву, в которой
ставили под сомнение дееспособность авторитетнейших, но
оторванных от действительности урок старого образца... Гек
разослал по зонам свою.
"... а в нашем Доме порядки должны быть одни для всех. Благо
арестантское должно помогать людям, а не б...м обоих полов.
Дельфинчика знаю не понаслышке и его суждениям верю. И Слон и
Лунь -- только хорошее могу о них сказать, поскольку их понятия
правильны, без гнили. А что касается деятелей, типа Амазоны,
Торча, Полуторного Фила -- я таких урок не знаю и их язычки для
меня -- звук пустой. Баклажан, отсидевший два года за хулиганку
-- это еще не урка, нет. И в наших краях, и на воле никто еще не
слыхивал, что доброго сделали они для Дома, кого они обогрели и
кому помогли. Пусть поднимутся к нам, да покажут себя, чем они от
скуржавых или от меди отличаются, тогда и поговорим. А обывателей
пугать, да газетчикам позировать -- любой дурак сумеет.
Бродягам на Крытую Маму персональный привет.
Стивен Ларей."
Слово Кромешника хоть и не поставило точку в идеологическом
споре, но обеспечило значительный перевес уркам старого зонного
уклада, что те не понимать не могли. Кое-кто из них пытался все
же поставить вопрос о последнем Ване, де мол надо вызвать его на
правилку, да пусть объяснится и докажет, да еще надо посмотреть,
какой он там Ван... Но это так, вяло и для понта: любой урка
знал, что неподсуден, пока ему не "предъявят" его товарищи и не
докажут это на сходняке, в присутствии всех. А за Лареем никто не
знал никаких огрехов, только фантастические небыли, а главное --
былины во славу арестантского мира. И на сходняк его не имеют
права вызывать, поскольку он -- другой пробы, причем высшей. А
он в свою очередь имеет право не отвечать на их предъявы, но не
имеет права голоса на их сходняках, хотя присутствовать и
советовать может, если общество разрешит. И новые правила он
устанавливать не может, поскольку не бывает сходки из одного
человека, а других ванов нет на белом свете и новые не появятся.
Зато он может оспорить и не признать эдикты ржавой сходки,
поскольку его сан дает ему пожизненное право и обязанность --
хранить, толковать и держать в чистоте заветы арестантского мира,
сформированные многими поколениями сидельцев страны Бабилон.
Теоретически можно было бы объявить его самозванцем, но
позориться подобной гнилухой, а вдобавок ссориться с признавшими
его Дельфинчиком, Лунем, Ширкой и другими столпами уголовного
мира, стариками и молодежью, не говоря уже о самом Кромешнике и
его людях -- желающих не нашлось.
Кстати, в ту же пору он встретился и навсегда попрощался с Чомбе.
Ему пришлось для этого побывать в межзонной больничке, где Чомбе
в свои сорок неполных лет умирал от туберкулеза. Гек организовал
для него и себя отдельную палату и ночью открылся ему. Полуслепой
Чомбе все не мог поверить, что сказочный Кромешник и Гек Малек --
это одно и то же, долго трогал лицо Гека, а потом тихо
заплакал... Проговорили всю ночь. Наутро Чомбе попил через силу
чаю, обнял Гека и попросил оставить его одного: "...сам уйду, что
мучиться. Не хочу, чтобы кто-то видел, да и псам на тебя зацепки
не будет...". Гек в последний раз стиснул друга за худые плечи и
отчалил. В тот же вечер Чомбе вскрыл себе вены на руках и ногах.
Последствий ни для кого не было -- все равно он был сактирован
подчистую и не принадлежал в тот момент ни одному земному
ведомству. Но дело свое он сделал: перед смертью послал маляву, в
которой также признавал и поддерживал Ларея. А его голос очень
много значил для правильных урок.
Потребность в мирном сосуществовании и взаимодействии, таким
образом, становилось неизбежной, оставалось только выработать
соответствующие правила, но и этого не понадобилось: де-факто они
уже сложились и не противоречили арестантскому уложению и законам
обеих проб.
Так уж случилось, что невероятные легенды о последнем Ване
получили еще одно подтверждение. Причиной послужило принятое
когда-то Геком лицо Джеза Тинера и архивы, им же захваченные во
время побега и осевшие в секретном логове Ванов. Ржавые решили
снять свое проклятие, распечатать "Эльдорадо", послав для этой
цели одного из своих старейшин, Ричи Самоеда. Эту кликуху он
получил за то, что еще в молодости, сидя на той, еще "доатомной"
зоне, проиграл в карты левое ухо, сам его отрезал и якобы съел.
(На самом деле он закопал его недалеко от колючки за бараком,
похоронил, так сказать, но неизвестно кем пущенная шутка
прижилась и Ричи уже никому ничего не мог доказать. А ведь его и
прихватили той ночью, сразу после "похорон", и ухо злополучное
нашли, иначе тянуть бы ему три добавочных года за попытку к
побегу, но тщетно -- съел он свое ухо и погоняло поменял: был
Дымок, а стал Самоед. С этой кличкой его и в пробу возвели.)
Ричи прибыл не один, с ним вместе причалили к берегу "Эльдорадо"
еще трое полноправных ржавых урок, а с ними пристяжь, четверо
подающих надежды нетаков. Кроме Самоеда все они были молоды, от
двадцати с небольшим до тридцати, в то время как Самоед давно уже
разменял седьмой десяток. Он был не по-стариковски шустр и
отличался цепким и жестоким умом. Миновали те времена, когда он
сам махал пером в кровавых разборках, но и сегодня по его слову
на правильных зонах молодежь вершила суд и расправу. Теперь же он
без робости и с большим интересом ждал встречи с
Лареем-Кромешником: слишком много о нем болтают, так ли он хорош
будет при ознакомительном базаре с ним, с Ричи-Самоедом, который
протоптал все зоны и этапы великой Родины и повидал на своем веку
не меньше самого Дельфинчика? В плохом раскладе можно, конечно, и
в вечную мерзлоту нырнуть от щедрот Кромешника, но Ричи почти
привык к смерти -- уж очень часто он видел ее рядом. Ребят жалко,
но на то и риск -- урки все-таки, не фраты укропные. Остальные
побаивались предстоящего рандеву, хотя виду, понятное дело, не
подавали.
Вот и четвертый барак. Верзила со здоровенным шрамом через нос
заглянул в каптерку, бормотнул туда, обернулся и осклабился:
"Ждем. Добро пожаловать."
Пристяжь осталась ждать, когда позовут, снаружи, а золотые
вошли...
Яхмед, Тиль и Косой клялись и божились потом, что Самоед словно
дури насосался: сам белый, как труп у зимней вахты, челюсть
отвисла, а изо рта только слюни капают и блеяние идет -- не
человек -- абсолютный маразм, в натуре.
-Здорово, урки! Ричи-Самоеда узнал, остальных пока нет,
извиняйте. Чай вскипел, сейчас познакомимся и все к столу...
Ричи, что с тобой? Валидолу может быть?..
-Джез... Ты ли это... Ты?.. -- Ричи выдавливал из себя слова,
губы прыгали, не слушались, выцветшие глазки, застланные
сереньким безумием, таращились на Гека.
(Гек заранее получил кое-какую информацию о вновь прибывших, но
Ричи-Самоеда вспомнил еще по архивам, которые вызубрил без малого
наизусть. Вот и пригодилось. Надо же, он меня за Тинера принял...
Ну-ну...)
-Очумел ты, старина. Ларей меня зовут. Достань давно уже
припухает за небесным Хозяином, с тех пор как ты еще Дымком
ходил... Не путай никого и не брякай, что ни попадя. Ты меня
понял? -- И видя, что потрясенный Самоед все еще молчит, пояснил
окружающим -- Внешность у меня нехарактерная, как бы на всех
похожая, меня часто и путают... Ну что молчишь, Ричи, осознал
свою ошибку?
-Как скажешь... Откуда же тогда про Дымка знаешь? -- Самоед
взял себя в руки, но все еще не мог отдышаться.
-А кто же тебя не знает? Говорят -- сам не бывал -- в лягавском
музее бабилонском твое ухо экспонатом на стенде лежит, все в
глине до сих пор. Слышал об этом, нет?
-Пусть себе лежит, если правда. -- Мысли у Ричи крутились с
ураганной скоростью: и про ухо не даром ляпнул, маяки кидает...
Шутит... Он ведь был тогда в бараке и знает, что уха я не ел...
Это он! Точно -- он! Сколько лет прошло и все мимо него --
чика-в-чику такой же... (Отличия видимо были, но под тяжестью
сорока прошедших лет разгладились в оглушенном сознании Самоеда.
Достань был его паханом, пусть и не близким, но с одной зоны... И
голос вроде тот же и повадки... Всегда был легок на расправу...)
Вспомнился страх, который испытывали они, желторотые молодые урки
перед грозными и всемогущими ванами. Вспомнился и уже не
проходил: как не было этих десятилетий, вновь перед ним высился
пахан, один из великих в заколючном мире...
-Представьтесь, ребята, -- простецки и не совсем по правилам
предложил Гек, а я вам уже назвался. Но повторю: Стивен Ларей. --
И добавил в сторону Самоеда -- Можешь называть меня Стив.
Молодые урки не совсем понимали, что стряслось с Ричи, что он
увидел такое странное и на что намекал... Вразнобой
представились. Видя, что Самоед вцепился в ладонь Кромешника
обеими руками, преодолели замешательство и на рукопожатие
ответили -- все вроде бы нормально... Что с Самоедом стряслось?..
-Чай стынет. Сам я чифиря не понимаю, потому и вам не
предложил. Могу коньячку, если очень хочется? Или тебе, Ричи,
западло со мной кушать? А может я пробой для тебя не вышел?
-Что ты... Стив. Почту за честь. Я пробой никогда не кичился,
тем паче перед тобой... Мне сердечко чифиря не позволяет, но
крепкий уважаю. Индюха?
-Цейлон. Конфеты, сахарок и так далее... С чем пожаловали в
наши края?..
-Так и то сказать -- осмотреться. Зона, передают, правильной
стала... Но каждая проба себя единственно правильной обзывает,
вот сходка и послала проверить...
-Меня думаешь проверять?
-Откуда я знал: Ларей, Ларей, Кр... э-э, не поймешь где правда,
где параша... Я тебя совсем другим представлял, -- двусмысленно
забросил крючочек Ричи, вопрошая Ларея взглядом.
Но Гек не принял намека, отбил своим:
-Людям свойственно ошибаться. Главное -- не упорствовать в
своих ошибках. Так, говоришь, проверять приехали?
-Да. Но на днях отваливаем с первым же этапом. Ты здесь, какие
могут быть проверки. На сходке подтвердим, что зона чистая, вот и
вся любовь. Ты уж сердца на меня не держи, такова жизнь...
-А вы что скажете, молодые люди? -- Гек вернул старика к
действительности: формально все возведенные урки равны между
собою и даже самый авторитетный в одиночку решения не принимает.
Урки переглянулись. Что-то странное происходит. Эти двое знают
друг друга и Самоед явно дрейфит Кромешника. Дрейфит, но за врага
не считает, факт. Не бывало такого, чтобы Ричи перед кем-то
прогибался... Ну дела... Слово взял Яхмед:
-Мы, конечно, Ричи верим, но желательно было бы получить ваших
объяснений: как так -- бух-трах, всем все известно, а мы сбоку.
Непонятно.
-И что же тебе, мил-друг, непонятно? Какие прикажешь тебе
доказательства нести? Чай попьешь -- по зоне походи, посмотри,
пораспрашивай... Я ведь с тебя визы не требовал? Что увидел --
все твое. Знай копи впечатления.
-Не выступай, Яхмед. И походишь и посмотришь, но сделай
милость, не лезь в разговор. Мы не на сходке и мы в гостях. А за
себя отвечаю по полной и на любой сходке свое слово скажу. Ларей
здесь главный и я рад, что встретил его. Мне здесь проверять
нечего, я сказал. Это не наша епархия.
-Брось, Ричи. Парни имеет право. Я бы и сам попросил вас
тормознуться. Мне на волю скоро, зону поддерживать надо, есть
вопросы и проблемы, которые легче решать с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52