Полагаю, Драгары будут жаждать женщину после четырёх тысяч лет.
Мужчины грубо выволокли Хлою вперёд. Её руки и ноги были связаны, её лицо было пепельным, с дорожками слёз.
- Мне так жаль, Дэйгис, - задыхалась она. - Я проснулась, когда я услышала, как хлопнула дверь машины, пыталась догнать тебя…
Один мужчина ударил её по лицу, чтобы она замолчала, и каждый мускул в теле Дэйгиса закричал. Он закрыл глаза, сражаясь с тёмным ураганом, поднимавшимся в нём.
Я - человек, и я - Келтар. Я не стану набрасываться вслепую, - говорил он себе снова и снова.
Прошло какое-то время, прежде чем он смог открыть их снова, и когда он это сделал их взгляды соединились.
Я люблю тебя, - беззвучно шептали её губы. - Мне так жаль!
Он качнул головой, отвергая её извинение, надеясь, что она поняла, что он говорил о том, что ей не надо было извиняться. Это была его вина, не её.
Я тоже тебя люблю, девочка, - проговорил он беззвучно слова.
- Как трогательно, - сухо сказал Саймон. Он указал мужчинам, держащим Хлою, чтобы они вынесли её вперёд, остановив их в полудюжине шагов от колонны, к которой был прикован Дэйгис. - Владение частным самолётом имеет свои плюсы, - сказал он, улыбаясь. - Она была уже здесь задолго до того как ты даже приземлился в Лондоне. И сейчас мои люди убьют её, если ты не позаботишься о том, чтобы предотвратить это. Оковы не являются препятствием для мужчины с таким могуществом.
- Ты, сукин сын. - Дэйгис яростно натянул цепи, но бесполезно. Без магии, он ни к чему не придёт.
Гнев поглощал его, сопровождаемый яростным искушением использовать самую ужасающую силу, имеющуюся в его распоряжении. Он ощущал мощь древних, подступающих к его горлу, умоляющих дать им волю. Слова, что несли смерть, плясали на кончике его языка. Он хотел крови, и существа внутри него страстно желали её пролить.
Саймон хорошо распланировал свою стратегию. Он напичкал Дэйгиса наркотиком так, чтобы тот был не в состоянии контролировать то количество магии, которое он использовал, взял в плен женщину, которую Дэйгис любил больше, чем саму жизнь, и собирался убить её, если Дэйгис не воспользуется магией предотвратить это.
А если он воспользуется магией, он преобразуется.
Это было неминуемым, осознал он с особенной отстранённостью. Вот оно. Его загнали в угол, и было некуда бежать. Ни за что на свете он не позволил бы, чтобы Хлоя причинили вред. Никогда. Она была его половинкой, она хранила его Селвар. Его жизнь была её щитом.
На долю секунды, в странно зависшем мгновении во времени, всё было так, словно он был там, в катакомбах, и всё же не там. Его разум ускользнул в тихое место, где воспоминания, словно кадры из фильма, быстро вспыхивали, сменяя друг друга.
Он видел Хлою в первый раз, стоящую в моросящем дожде на шумной улице Манхеттена. Он обнаружил её под своей кроватью. Он чувствовал сочность её губ, когда украл тот первый поцелуй.
Он кормил её кусочками сёмги. Слушал её непрерывную болтовню насчёт какого-то неизвестного тома, и её глаза сияли. Наблюдал, как она затягивалась толстой сигарой.
Он видел её томно чувственные глаза, когда он первый раз привёл её к её первому оргазму в самолёте. Занимался с ней любовью в сверкающем водоёме под бескрайним синим небом в своей любимой Шотландии. Изливался в неё, становился её частью. Наблюдал, как она, устроившись на кресле, практиковалась со щитом, как сказать ему, что она любила его, что обернулось тем, что она сказала ему это, накричав на него. Говорила это ему снова, после того, как он рассказал ей свою самую мрачную тайну. И неизменно оставалась рядом с ним.
И в этот странный миг затишья, он осознал, что если бы он не нарушил клятву, не прошёл бы сквозь камни, чтобы спасти Драстена, он никогда бы не встретил Хлою. Какая ирония в том, размышлял он, что его судьба потребовала его собственного падения, чтобы привести его к женщине, которая стала его спасением во всех смыслах. Если бы ему дали возможность снова вернуться во времени и сделать выбор не нарушать свою клятву, но и никогда не встретить Хлою Зандерс, то он решительно вошёл бы в камни и сделал бы всё снова, с полным осознанием того, что это приведёт к этому моменту.
Просто чтобы иметь счастье любить Хлою то время, что у него было.
Из тихого места его разум стремительно переместился в другое: в мучительно холодную ночь, когда он танцевал на скользкой от льда стене террасы. Он сделал это, потому что всегда знал, что мог покончить со всем этим, умерев. Действительно, простое решение. Нет сосуда - нет возрождения. Мат, эндшпиль, и партия.
Часть его так устала сражаться.
Но он так твёрдо решил тем вечером продолжить битву, отложив мысль о суициде в своём арсенале на крайний случай, испытывая отвращение к подобной идее.
А потом он встретил Хлою, которая подарила ему тысячи причин, чтобы жить.
Он горько улыбнулся. Он не мог взывать дальше к магии, необходимой для того, чтобы освободить её и увидеть её в безопасности, не освободив также Драгаров, что ставило его в безвыходное положение.
Он ни за что не возвестит приход той ”эпохи тьмы, более жестокой, какую человечество когда-либо знало”, которую предсказывало Пророчество. Нечего и говорить о том, как много миллионов человек могло умереть. Что если те слова, которыми он дразнил Саймона, действительно были тем, что планировали сделать те тринадцать? Что если они действительно намеревались вернуться во времени? Может быть, заново сражаться в той войне? Возможно, победить на этот раз?
Это бы полностью изменило четыре тысячи лет истории человечества. Люди вообще могли больше не существовать в настоящем, к этому времени с ними бы покончили.
Нет. Его выбор, его шансы были все израсходованы.
О, любимая, - горевал Дэйгис, - не должно было так всё закончиться.
Когда он открыл свои глаза, то обнаружил, что они засунули кляп в рот Хлои. Её аквамариновые глаза сверкали от слёз.
- Порежь её, - сказал тихо Саймон. - Покажи ему её кровь.
Дэйгис прикусил язык, наполняя свой рот горьким металлическим привкусом. Он знал, что должен всё рассчитать до миллиметра. Он должен был убедиться, что нанесёт себе достаточно смертельную рану, что умрёт до того, как преобразование завершится, но не ранее чем члены секты будут мертвы, а Хлоя - свободна. Он придал себе силы, чтобы действовать с безупречной твёрдостью. Малейшая неуверенность могла уничтожить его. Он должен был быть на сто процентов преданным смерти.
И было чертовски трудно быть таким, глядя на Хлоя.
Один из мужчин провёл клинком по коже её шеи, и хлынули красные капли. Хлоя скорчилась в их руках, извиваясь и борясь.
Сейчас, сказал он себе, в тот же миг прошептав нежное «прощай» своей половинке. Скорбь хлынула на него так резко, так сильно, что он откинул свою голову назад и взревел из самых глубин своей души.
И впервые, с того вечера как они завладели им, он отбросил защиту и перестал противостоять тем тринадцати.
Он открылся им. Он приветствовал их. Он обнимал их.
Отклик был немедленным. Сила, коварство и безумие затопили его. Внезапно он был обстрелян обломками тринадцати жизней, наполненных исключительной силой двенадцати мужчин и одной женщины, чья жажда к жизни была такой сильной, что они хотели жить вечно. Но далеко превосходящим любое их чувство, как отдельных личностей, были их объединённые ярость и ненависть к их тюремщикам, гонимые непрекращающимся стремлением увидеть Туата-Де уничтоженными, даже если они разрушат все королевства по ходу дела.
Пока они копошились в нём, он прорвался в разум Саймона, жестоко зондируя. Хотя ответ не имел бы для него сейчас никакой пользы, он всё же хотел знать. Он хотел знать, как по-другому могло бы всё закончиться, не действуй он так поспешно, будь он мудрее.
Ответ, который он обнаружил там, рассмешил его. Ирония в этом была неизмеримой: он пришёл этой ночью сюда с такой надеждой, теперь уже зная что, даже если бы Хлою не схватили, у него был всегда лишь единственно возможный выбор.
Саймон в самом деле знал способ снова заключить в тюрьму те тринадцать.
Дэйгис должен был умереть.
Хлоя отчаянно жевала свой кляп, но от этого не было никакой пользы, она не могла издавать даже хныканья. О, Дэйгис, беспомощно думала она, глядя на него. Он смотрел на неё и его губы шевелились, но она не могла разобрать, что он говорил.
Потом он издал крик невыносимой агонии, и его темноволосая голова ударилась о каменную колонну с такой силой, что Хлоя почти перестала дышать, безмолвно крича внутри. Его шея выгнулась, и его тело натянулось, словно он был распят на дыбе.
Мужчина, которого звали Саймон, закричал и рухнул на пол, схватившись за свою голову.
Дэйгис смеялся, и от этого звука у Хлои застыла в жилах кровь. Дэйгис никогда не издавал столь извращённого, злобного звука, и никогда не издаст. Яростно сотрясаясь, она смотрела, как его голова медленно наклонялась вниз. Когда она увидела его глаза, она закусила кляп.
Они были почти полностью чёрными.
Крохотная полоска белого окаймляла их, и это было едва ли не всем, что осталось. Она перестала бороться, застыв от ужаса.
Ледяной шторм ворвался в помещение, разбрасывая книги на полках, переворачивая столы и стулья, разметая листы бумаги и пергамента по воздуху.
Внезапно двух мужчин, что держали её, не стало. Нож у её шеи летел прочь от неё по воздуху, и она потеряла его из виду среди летающих обломков. Верёвки на её запястьях и лодыжках лопнули, а кляп был резко вырван у неё изо рта.
Словно издалека она слышала голос Дэйгиса - но не совсем его голос, он больше напоминал множество голосов, наложенных друг на друга - и он говорил ей закрыть глаза, говорил ей, что она ничего не увидит и не услышит, пока он не прикажет ей обратного. И она знала, что он сделал что-то с ней, использовал какую-то магию для неё, потому что внезапно она стала слепой и глухой. Испытывая панику от потери своих чувств, Хлоя свалилась на пол и лежала очень тихо.
Это время невидящего безмолвия, казалось, продолжалось целую вечность. Единственным чувством, оставленным ей, было ощущение вызывающей озноб ласки того сильного, зловещего ветра.
Она съёжилась на полу, отказываясь обозревать то, что, возможно, ещё продолжалось. Отказываясь поверить в то, что, как она думала, она увидела перед тем, как весь ад вырвался на волю. Она знала Дэйгиса; он никогда не сделал бы подобной вещи. Нет, даже ради неё. Он был слишком благороден, до мозга костей. Он никогда бы не предпочёл её жизнь судьбе всего мира.
Тогда почему всё выглядело так, словно он становился Драгаром?
Глава 26
Тишина была всем, что слышала Хлоя, когда она снова смогла слышать, хотя это была не совсем тишина, ибо в отличие от абсолютного вакуума глухоты, тишина была смесью прозрачного шума: слабого жужжания флуоренсцентного освещения, тихих потоков воздуха от воздухоосушителей, установленных для защиты древних текстов. Она никогда в своей жизни не была так благодарна за такие простые, успокаивающие звуки. Было ужасно лишиться способности видеть и слышать одновременно.
Но она всё ещё не могла видеть, и она испытала ещё один миг абсолютной паники, пока не осознала, что её глаза были закрыты. Открыв их, она, трясясь, оттолкнулась от пола, приняв сидячее положение. Её взгляд устремился к каменной колонне, но Дэйгис больше не был прикован к ней. Она неистово оглядела комнату.
Раз, второй, третий она просматривала руины.
И дёргала своей головой в малодушном отрицании.
Кровь была везде. Лужи крови. Ещё больше её было разбрызгано по столам и стульям, по хаотично разбросанным по полу книгам и бумагам.
Ещё больше крови на каменной колонне.
И не было ни единого человека - ни даже тела - в помещении с ней.
Глава 27
Время - товарищ, что идёт с нами в пути.
Оно напоминает нам о том, что надо лелеять каждый миг,
Потому что он больше никогда не повторится.
То, что мы оставили после себя, не так важно как то,
Как мы жили.
Жан-Люк Пикар, капитан Энтерпрайза
- Я не хочу, чтобы ты уезжала, - сказала Гвен уже, как Хлоя была уверена, должно быть, в сотый раз. - Пожалуйста, останься с нами, Хлоя.
Хлоя устало покачала головой. За прошедшие две недели, она и Гвен стали близки, что и успокаивало, но и раздражало, ибо это заставляло Хлою думать о том, какой потрясающей могла бы быть её жизнь, если бы всё сложилось по-другому. Она не сомневалась, что она и Дэйгис поженились бы, остались бы в Шотландии и купили бы дом недалеко от Гвен и Драстена. Она и Гвен были во многом похожи, и со временем Гвен стала бы ей сестрой, которой у неё никогда не было.
Какой идеальной, блаженной мечтой было бы это! Жить в Шотландии в окружении семьи, замужем за мужчиной, которого она любила.
Но всё пошло так чертовски неправильно, и эти вещи никогда не произойдут, и её растущая привязанность к замечательной, заботливой женщине, которая оставалась неустанно рядом с ней с той ужасной ночи, начала больше причинять боль, чем помогала.
- Я оставалась так долго, как могла, Гвен, - сказала Хлоя, продолжая свой решительно непреклонный путь к пропускному пункту.
Они были в аэропорту, и она отчаянно желала оказаться в воздухе, чтобы сбежать от столь многих болезненных напоминаний. Если она в ближайшее время не убралась бы отсюда, она боялась, что могла бы начать кричать и просто никогда не остановиться. Она не могла больше смотреть на Драстена ни минуты. Не могла вынести пребывания в замке, построенном Дэйгисом.
Не могла вынести пребывание в Шотландии без него больше ни секунды.
Прошло две недели с той жуткой ночи, когда она проснулась от звука хлопнувшей двери автомобиля. Две недели с той минуты, как она выбежала за ним на улицу только для того, чтобы быть захваченной в заложницы членами секты, которые только и ждали такого шанса.
Две недели с тех пор, как она убежала, рыдая, из центра катакомб, и, спотыкаясь, покинула Здание Белтью, чтобы позвонить Гвен и Драстену с платного телефона.
Две недели с тех пор, как они присоединились к ней в Лондоне и обыскали каждый дюйм проклятого здания.
Сначала, когда Гвен и Драстен забрали её обратно в замок Келтаров, она была в шоке и была не в состоянии говорить. Она лежала, свернувшись калачиком, в затемнённой спальне, смутно осознавая, что они слонялись поблизости. Со временем, ей удалось рассказать им, что произошло - ту часть, которую она видела - потом она лежала в постели, проигрывая это снова и снова в своей голове, пытаясь понять, что там произошло на самом деле.
Осознавая, что они никогда это не будут знать наверняка.
Всё, что они знали, было то, что Дэйгис ушёл.
Две недели Хлоя жила в мучительном подвешенном состоянии, связанном с напряжённостью и скорбью… и предательской надеждой. Не было такого, чтобы она действительно видела его мёртвое тело. Так, может быть…
Нет, ничего.
Две недели ожиданий, молитв, надежды на надежду.
И каждый день то, что она видела Гвен и Драстена вместе, было для неё чистейшим адом. Драстен прикасался к Гвен руками Дэйгиса. Он склонял лицо Дэйгиса, чтобы поцеловать её. Он говорил глубоким, чувственным голосом Дэйгиса.
И он не был Дэйгисом. Он не принадлежал ей, чтобы она могла обнимать его, хотя он выглядел так, словно ему следовало быть. Он принадлежал Гвен, и Гвен была беременна, а Хлоя - нет. Она знала это, потому что Гвен убедила её пройти тест на беременность, аргументируя это тем, что если у неё будет положительный результат, это ей даст что-то, за что она сможет держаться. К несчастью, она не получила радостную новость, ту, что Гвен получила семь месяцев назад.
Результат её теста был отрицательным.
Как и её жизнь. Продолжительный, большой и толстый негатив.
- Не думаю, что тебе следует оставаться одной, - возразила Гвен.
Она попыталась выдавить обнадёживающую улыбку, но по выражению лица Гвен она поняла, что у неё получился только устрашающий оскал зубов.
- Со мной всё будет в порядке, Гвен. Я больше не могу здесь оставаться. Мне невыносимо смотреть… - Она замолчала, не желая задевать чувства Гвен.
- Я понимаю, - сказала Гвен, вздрогнув.
Она чувствовала себя очень похоже, когда думала, что Драстен был потерян для неё навсегда, и встретила его потомков. Она могла только представить, что должна была чувствовать Хлоя каждый раз, когда смотрела на брата-близнеца Дэйгиса. И у Хлои не было обещания его детей, чтобы цепляться за это, как было у Гвен.
Но самое худшее в этом было то, что не было ответов. Дэйгис просто ушёл. Гвен тоже цеплялась за надежду в эти первые несколько дней, пока Драстен не доверился ей, что с той ночи, как исчез его брат, он не мог почувствовать ту особенную связь близнецов, которую они всегда разделяли с Дэйгисом.
Они решили пока не говорить этого Хлое. Гвен всё ещё не была уверена, что они приняли правильное решение. Она знала, что часть Хлои всё ещё надеялась.
- Мы приедем в Манхеттен через несколько недель, Хлоя, - сказала ей Гвен, крепко её обнимая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Мужчины грубо выволокли Хлою вперёд. Её руки и ноги были связаны, её лицо было пепельным, с дорожками слёз.
- Мне так жаль, Дэйгис, - задыхалась она. - Я проснулась, когда я услышала, как хлопнула дверь машины, пыталась догнать тебя…
Один мужчина ударил её по лицу, чтобы она замолчала, и каждый мускул в теле Дэйгиса закричал. Он закрыл глаза, сражаясь с тёмным ураганом, поднимавшимся в нём.
Я - человек, и я - Келтар. Я не стану набрасываться вслепую, - говорил он себе снова и снова.
Прошло какое-то время, прежде чем он смог открыть их снова, и когда он это сделал их взгляды соединились.
Я люблю тебя, - беззвучно шептали её губы. - Мне так жаль!
Он качнул головой, отвергая её извинение, надеясь, что она поняла, что он говорил о том, что ей не надо было извиняться. Это была его вина, не её.
Я тоже тебя люблю, девочка, - проговорил он беззвучно слова.
- Как трогательно, - сухо сказал Саймон. Он указал мужчинам, держащим Хлою, чтобы они вынесли её вперёд, остановив их в полудюжине шагов от колонны, к которой был прикован Дэйгис. - Владение частным самолётом имеет свои плюсы, - сказал он, улыбаясь. - Она была уже здесь задолго до того как ты даже приземлился в Лондоне. И сейчас мои люди убьют её, если ты не позаботишься о том, чтобы предотвратить это. Оковы не являются препятствием для мужчины с таким могуществом.
- Ты, сукин сын. - Дэйгис яростно натянул цепи, но бесполезно. Без магии, он ни к чему не придёт.
Гнев поглощал его, сопровождаемый яростным искушением использовать самую ужасающую силу, имеющуюся в его распоряжении. Он ощущал мощь древних, подступающих к его горлу, умоляющих дать им волю. Слова, что несли смерть, плясали на кончике его языка. Он хотел крови, и существа внутри него страстно желали её пролить.
Саймон хорошо распланировал свою стратегию. Он напичкал Дэйгиса наркотиком так, чтобы тот был не в состоянии контролировать то количество магии, которое он использовал, взял в плен женщину, которую Дэйгис любил больше, чем саму жизнь, и собирался убить её, если Дэйгис не воспользуется магией предотвратить это.
А если он воспользуется магией, он преобразуется.
Это было неминуемым, осознал он с особенной отстранённостью. Вот оно. Его загнали в угол, и было некуда бежать. Ни за что на свете он не позволил бы, чтобы Хлоя причинили вред. Никогда. Она была его половинкой, она хранила его Селвар. Его жизнь была её щитом.
На долю секунды, в странно зависшем мгновении во времени, всё было так, словно он был там, в катакомбах, и всё же не там. Его разум ускользнул в тихое место, где воспоминания, словно кадры из фильма, быстро вспыхивали, сменяя друг друга.
Он видел Хлою в первый раз, стоящую в моросящем дожде на шумной улице Манхеттена. Он обнаружил её под своей кроватью. Он чувствовал сочность её губ, когда украл тот первый поцелуй.
Он кормил её кусочками сёмги. Слушал её непрерывную болтовню насчёт какого-то неизвестного тома, и её глаза сияли. Наблюдал, как она затягивалась толстой сигарой.
Он видел её томно чувственные глаза, когда он первый раз привёл её к её первому оргазму в самолёте. Занимался с ней любовью в сверкающем водоёме под бескрайним синим небом в своей любимой Шотландии. Изливался в неё, становился её частью. Наблюдал, как она, устроившись на кресле, практиковалась со щитом, как сказать ему, что она любила его, что обернулось тем, что она сказала ему это, накричав на него. Говорила это ему снова, после того, как он рассказал ей свою самую мрачную тайну. И неизменно оставалась рядом с ним.
И в этот странный миг затишья, он осознал, что если бы он не нарушил клятву, не прошёл бы сквозь камни, чтобы спасти Драстена, он никогда бы не встретил Хлою. Какая ирония в том, размышлял он, что его судьба потребовала его собственного падения, чтобы привести его к женщине, которая стала его спасением во всех смыслах. Если бы ему дали возможность снова вернуться во времени и сделать выбор не нарушать свою клятву, но и никогда не встретить Хлою Зандерс, то он решительно вошёл бы в камни и сделал бы всё снова, с полным осознанием того, что это приведёт к этому моменту.
Просто чтобы иметь счастье любить Хлою то время, что у него было.
Из тихого места его разум стремительно переместился в другое: в мучительно холодную ночь, когда он танцевал на скользкой от льда стене террасы. Он сделал это, потому что всегда знал, что мог покончить со всем этим, умерев. Действительно, простое решение. Нет сосуда - нет возрождения. Мат, эндшпиль, и партия.
Часть его так устала сражаться.
Но он так твёрдо решил тем вечером продолжить битву, отложив мысль о суициде в своём арсенале на крайний случай, испытывая отвращение к подобной идее.
А потом он встретил Хлою, которая подарила ему тысячи причин, чтобы жить.
Он горько улыбнулся. Он не мог взывать дальше к магии, необходимой для того, чтобы освободить её и увидеть её в безопасности, не освободив также Драгаров, что ставило его в безвыходное положение.
Он ни за что не возвестит приход той ”эпохи тьмы, более жестокой, какую человечество когда-либо знало”, которую предсказывало Пророчество. Нечего и говорить о том, как много миллионов человек могло умереть. Что если те слова, которыми он дразнил Саймона, действительно были тем, что планировали сделать те тринадцать? Что если они действительно намеревались вернуться во времени? Может быть, заново сражаться в той войне? Возможно, победить на этот раз?
Это бы полностью изменило четыре тысячи лет истории человечества. Люди вообще могли больше не существовать в настоящем, к этому времени с ними бы покончили.
Нет. Его выбор, его шансы были все израсходованы.
О, любимая, - горевал Дэйгис, - не должно было так всё закончиться.
Когда он открыл свои глаза, то обнаружил, что они засунули кляп в рот Хлои. Её аквамариновые глаза сверкали от слёз.
- Порежь её, - сказал тихо Саймон. - Покажи ему её кровь.
Дэйгис прикусил язык, наполняя свой рот горьким металлическим привкусом. Он знал, что должен всё рассчитать до миллиметра. Он должен был убедиться, что нанесёт себе достаточно смертельную рану, что умрёт до того, как преобразование завершится, но не ранее чем члены секты будут мертвы, а Хлоя - свободна. Он придал себе силы, чтобы действовать с безупречной твёрдостью. Малейшая неуверенность могла уничтожить его. Он должен был быть на сто процентов преданным смерти.
И было чертовски трудно быть таким, глядя на Хлоя.
Один из мужчин провёл клинком по коже её шеи, и хлынули красные капли. Хлоя скорчилась в их руках, извиваясь и борясь.
Сейчас, сказал он себе, в тот же миг прошептав нежное «прощай» своей половинке. Скорбь хлынула на него так резко, так сильно, что он откинул свою голову назад и взревел из самых глубин своей души.
И впервые, с того вечера как они завладели им, он отбросил защиту и перестал противостоять тем тринадцати.
Он открылся им. Он приветствовал их. Он обнимал их.
Отклик был немедленным. Сила, коварство и безумие затопили его. Внезапно он был обстрелян обломками тринадцати жизней, наполненных исключительной силой двенадцати мужчин и одной женщины, чья жажда к жизни была такой сильной, что они хотели жить вечно. Но далеко превосходящим любое их чувство, как отдельных личностей, были их объединённые ярость и ненависть к их тюремщикам, гонимые непрекращающимся стремлением увидеть Туата-Де уничтоженными, даже если они разрушат все королевства по ходу дела.
Пока они копошились в нём, он прорвался в разум Саймона, жестоко зондируя. Хотя ответ не имел бы для него сейчас никакой пользы, он всё же хотел знать. Он хотел знать, как по-другому могло бы всё закончиться, не действуй он так поспешно, будь он мудрее.
Ответ, который он обнаружил там, рассмешил его. Ирония в этом была неизмеримой: он пришёл этой ночью сюда с такой надеждой, теперь уже зная что, даже если бы Хлою не схватили, у него был всегда лишь единственно возможный выбор.
Саймон в самом деле знал способ снова заключить в тюрьму те тринадцать.
Дэйгис должен был умереть.
Хлоя отчаянно жевала свой кляп, но от этого не было никакой пользы, она не могла издавать даже хныканья. О, Дэйгис, беспомощно думала она, глядя на него. Он смотрел на неё и его губы шевелились, но она не могла разобрать, что он говорил.
Потом он издал крик невыносимой агонии, и его темноволосая голова ударилась о каменную колонну с такой силой, что Хлоя почти перестала дышать, безмолвно крича внутри. Его шея выгнулась, и его тело натянулось, словно он был распят на дыбе.
Мужчина, которого звали Саймон, закричал и рухнул на пол, схватившись за свою голову.
Дэйгис смеялся, и от этого звука у Хлои застыла в жилах кровь. Дэйгис никогда не издавал столь извращённого, злобного звука, и никогда не издаст. Яростно сотрясаясь, она смотрела, как его голова медленно наклонялась вниз. Когда она увидела его глаза, она закусила кляп.
Они были почти полностью чёрными.
Крохотная полоска белого окаймляла их, и это было едва ли не всем, что осталось. Она перестала бороться, застыв от ужаса.
Ледяной шторм ворвался в помещение, разбрасывая книги на полках, переворачивая столы и стулья, разметая листы бумаги и пергамента по воздуху.
Внезапно двух мужчин, что держали её, не стало. Нож у её шеи летел прочь от неё по воздуху, и она потеряла его из виду среди летающих обломков. Верёвки на её запястьях и лодыжках лопнули, а кляп был резко вырван у неё изо рта.
Словно издалека она слышала голос Дэйгиса - но не совсем его голос, он больше напоминал множество голосов, наложенных друг на друга - и он говорил ей закрыть глаза, говорил ей, что она ничего не увидит и не услышит, пока он не прикажет ей обратного. И она знала, что он сделал что-то с ней, использовал какую-то магию для неё, потому что внезапно она стала слепой и глухой. Испытывая панику от потери своих чувств, Хлоя свалилась на пол и лежала очень тихо.
Это время невидящего безмолвия, казалось, продолжалось целую вечность. Единственным чувством, оставленным ей, было ощущение вызывающей озноб ласки того сильного, зловещего ветра.
Она съёжилась на полу, отказываясь обозревать то, что, возможно, ещё продолжалось. Отказываясь поверить в то, что, как она думала, она увидела перед тем, как весь ад вырвался на волю. Она знала Дэйгиса; он никогда не сделал бы подобной вещи. Нет, даже ради неё. Он был слишком благороден, до мозга костей. Он никогда бы не предпочёл её жизнь судьбе всего мира.
Тогда почему всё выглядело так, словно он становился Драгаром?
Глава 26
Тишина была всем, что слышала Хлоя, когда она снова смогла слышать, хотя это была не совсем тишина, ибо в отличие от абсолютного вакуума глухоты, тишина была смесью прозрачного шума: слабого жужжания флуоренсцентного освещения, тихих потоков воздуха от воздухоосушителей, установленных для защиты древних текстов. Она никогда в своей жизни не была так благодарна за такие простые, успокаивающие звуки. Было ужасно лишиться способности видеть и слышать одновременно.
Но она всё ещё не могла видеть, и она испытала ещё один миг абсолютной паники, пока не осознала, что её глаза были закрыты. Открыв их, она, трясясь, оттолкнулась от пола, приняв сидячее положение. Её взгляд устремился к каменной колонне, но Дэйгис больше не был прикован к ней. Она неистово оглядела комнату.
Раз, второй, третий она просматривала руины.
И дёргала своей головой в малодушном отрицании.
Кровь была везде. Лужи крови. Ещё больше её было разбрызгано по столам и стульям, по хаотично разбросанным по полу книгам и бумагам.
Ещё больше крови на каменной колонне.
И не было ни единого человека - ни даже тела - в помещении с ней.
Глава 27
Время - товарищ, что идёт с нами в пути.
Оно напоминает нам о том, что надо лелеять каждый миг,
Потому что он больше никогда не повторится.
То, что мы оставили после себя, не так важно как то,
Как мы жили.
Жан-Люк Пикар, капитан Энтерпрайза
- Я не хочу, чтобы ты уезжала, - сказала Гвен уже, как Хлоя была уверена, должно быть, в сотый раз. - Пожалуйста, останься с нами, Хлоя.
Хлоя устало покачала головой. За прошедшие две недели, она и Гвен стали близки, что и успокаивало, но и раздражало, ибо это заставляло Хлою думать о том, какой потрясающей могла бы быть её жизнь, если бы всё сложилось по-другому. Она не сомневалась, что она и Дэйгис поженились бы, остались бы в Шотландии и купили бы дом недалеко от Гвен и Драстена. Она и Гвен были во многом похожи, и со временем Гвен стала бы ей сестрой, которой у неё никогда не было.
Какой идеальной, блаженной мечтой было бы это! Жить в Шотландии в окружении семьи, замужем за мужчиной, которого она любила.
Но всё пошло так чертовски неправильно, и эти вещи никогда не произойдут, и её растущая привязанность к замечательной, заботливой женщине, которая оставалась неустанно рядом с ней с той ужасной ночи, начала больше причинять боль, чем помогала.
- Я оставалась так долго, как могла, Гвен, - сказала Хлоя, продолжая свой решительно непреклонный путь к пропускному пункту.
Они были в аэропорту, и она отчаянно желала оказаться в воздухе, чтобы сбежать от столь многих болезненных напоминаний. Если она в ближайшее время не убралась бы отсюда, она боялась, что могла бы начать кричать и просто никогда не остановиться. Она не могла больше смотреть на Драстена ни минуты. Не могла вынести пребывания в замке, построенном Дэйгисом.
Не могла вынести пребывание в Шотландии без него больше ни секунды.
Прошло две недели с той жуткой ночи, когда она проснулась от звука хлопнувшей двери автомобиля. Две недели с той минуты, как она выбежала за ним на улицу только для того, чтобы быть захваченной в заложницы членами секты, которые только и ждали такого шанса.
Две недели с тех пор, как она убежала, рыдая, из центра катакомб, и, спотыкаясь, покинула Здание Белтью, чтобы позвонить Гвен и Драстену с платного телефона.
Две недели с тех пор, как они присоединились к ней в Лондоне и обыскали каждый дюйм проклятого здания.
Сначала, когда Гвен и Драстен забрали её обратно в замок Келтаров, она была в шоке и была не в состоянии говорить. Она лежала, свернувшись калачиком, в затемнённой спальне, смутно осознавая, что они слонялись поблизости. Со временем, ей удалось рассказать им, что произошло - ту часть, которую она видела - потом она лежала в постели, проигрывая это снова и снова в своей голове, пытаясь понять, что там произошло на самом деле.
Осознавая, что они никогда это не будут знать наверняка.
Всё, что они знали, было то, что Дэйгис ушёл.
Две недели Хлоя жила в мучительном подвешенном состоянии, связанном с напряжённостью и скорбью… и предательской надеждой. Не было такого, чтобы она действительно видела его мёртвое тело. Так, может быть…
Нет, ничего.
Две недели ожиданий, молитв, надежды на надежду.
И каждый день то, что она видела Гвен и Драстена вместе, было для неё чистейшим адом. Драстен прикасался к Гвен руками Дэйгиса. Он склонял лицо Дэйгиса, чтобы поцеловать её. Он говорил глубоким, чувственным голосом Дэйгиса.
И он не был Дэйгисом. Он не принадлежал ей, чтобы она могла обнимать его, хотя он выглядел так, словно ему следовало быть. Он принадлежал Гвен, и Гвен была беременна, а Хлоя - нет. Она знала это, потому что Гвен убедила её пройти тест на беременность, аргументируя это тем, что если у неё будет положительный результат, это ей даст что-то, за что она сможет держаться. К несчастью, она не получила радостную новость, ту, что Гвен получила семь месяцев назад.
Результат её теста был отрицательным.
Как и её жизнь. Продолжительный, большой и толстый негатив.
- Не думаю, что тебе следует оставаться одной, - возразила Гвен.
Она попыталась выдавить обнадёживающую улыбку, но по выражению лица Гвен она поняла, что у неё получился только устрашающий оскал зубов.
- Со мной всё будет в порядке, Гвен. Я больше не могу здесь оставаться. Мне невыносимо смотреть… - Она замолчала, не желая задевать чувства Гвен.
- Я понимаю, - сказала Гвен, вздрогнув.
Она чувствовала себя очень похоже, когда думала, что Драстен был потерян для неё навсегда, и встретила его потомков. Она могла только представить, что должна была чувствовать Хлоя каждый раз, когда смотрела на брата-близнеца Дэйгиса. И у Хлои не было обещания его детей, чтобы цепляться за это, как было у Гвен.
Но самое худшее в этом было то, что не было ответов. Дэйгис просто ушёл. Гвен тоже цеплялась за надежду в эти первые несколько дней, пока Драстен не доверился ей, что с той ночи, как исчез его брат, он не мог почувствовать ту особенную связь близнецов, которую они всегда разделяли с Дэйгисом.
Они решили пока не говорить этого Хлое. Гвен всё ещё не была уверена, что они приняли правильное решение. Она знала, что часть Хлои всё ещё надеялась.
- Мы приедем в Манхеттен через несколько недель, Хлоя, - сказала ей Гвен, крепко её обнимая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37