он покончил с собой, не справившись с болезнью.
– Воскресить отца я не могу, – говорил он Бонни, когда был уже готов принять решение, – но могу попытаться вернуть к жизни его дело. Это самое большее, что я могу сделать для папы, а также для матери и брата.
Бонни, чьи родители посвятили себя уходу за другими людьми, была до слез тронута самоотверженностью Кирка.
– Я так горжусь тобой, – говорила она. – Ты напоминаешь мне родителей. Вот уж не думала, что встречу кого-нибудь, похожего на них.
– Ты должен сделать это, – со слезами на глазах умоляла его мать. – Для меня. Для брата. Для отца.
Кирк убедил себя, что, если он вернет к жизни компанию, может быть, семья снова заживет счастливо.
Кирк не последовал совету Билла. Когда ему исполнился двадцать один год, его назначили президентом «Дирборн Пейпер энд Принтинг» и он целиком отдался делу возрождения этой компании. Он лично встречался с клиентами, излагал им свои соображения о развитии компании. Он отказался от сомнительных проектов и вложил дополнительные средства в перспективные программы. Он вновь сосредоточился на полиграфической промышленности, привлекая заказчиков и укрепляя связи с надежными клиентами.
– И как это у тебя получается? – спрашивала Элисса, восхищенная его работой. Она никогда не сомневалась в способностях сына, но такого успеха не ожидала.
– Не забывай, я работал с папой с четырнадцати лет. Так что компания для меня – знакомое дело, – в его словах была уверенность, которую он на самом деле не испытывал. Впрочем, это со временем пройдет. Играя роль, убеждался он, быстро в нее вживаешься.
– Бонни, я люблю тебя. Когда я сделал тебе предложение, ты велела мне еще раз подумать, – говорил ей Кирк в. начале 1955 года. Они гуляли вдоль озера, обдуваемые свежим весенним ветерком.
Получив от Кирка письмо из Принстона, Бонни была весьма удивлена. Потом письма стали приходить регулярно. Кирк приехал к ней на День благодарения, а на Рождество познакомился с ее родителями. Она-то думала, что больше никогда его не увидит, что богатые и утонченные университетские девушки быстро заставят его забыть о ней. Закончив школу медсестер, Бонни вернулась в Чикаго, к родителям, и поступила на работу в больницу. Теперь, когда Кирк жил в Гросс-Пуанте, он приезжал к ней на выходные. Большинство из его университетских однокашников уже переженились, и Кирк Арнольд не хотел быть исключением.
– Больше я ни о чем не хочу думать, – сказал он, обнимая Бонни за талию. – Прошу: выходи за меня замуж.
– Нет, ты говоришь это серьезно? – Бонни не могла поверить его словам – ведь она ему явно не пара.
– Ну, разумеется, серьезно. – Это были не просто слова. Он познакомился с ней в тяжелый момент своей жизни, и она помогла ему пережить беду, сделала для него столько, сколько не сделали ни мать, ни брат. Человека более близкого по духу, чем она, у него не было. Он по-настоящему любил ее. Бонни была совсем не похожа на других его знакомых – в ней не было ничего искусственного. После смерти отца Кирк совершенно переменился – он повзрослел, стал серьезнее, понял, какая это хрупкая штука – жизнь и как непрочно в этой жизни счастье. И все, что он научился теперь ценить, воплощалось в Бонни. Он знал, что любил в ней, и знал, почему хочет на ней жениться. – Я люблю тебя. Я хочу, чтобы мы были вместе.
Она глубоко-глубоко вздохнула:
– И я люблю тебя, Кирк. Давай поженимся.
Он снял с себя оранжево-черный шарф с принстонской эмблемой и, издав вопль радости, который заставил прохожих оглянуться, накинул его на Бонни и притянул ее к себе.
– Ты теперь всегда будешь моей, – сказал он, тесно прижимаясь к ее щеке. – Всегда.
Когда отец Бонни обвенчал их в том же году, все ее страхи о неравенстве в социальном положении быстро исчезли. Бог и любовь соединили юношу из богатой семьи и бедную девушку, и от этого будущее казалось им радужным.
Через четыре месяца после свадьбы Бонни забеременела. Их первый ребенок – сын, которого они назвали Джеффри, – родился в июне, в годовщину смерти Клиффорда Арнольда. Счастье настоящего дня смешалось с тоскливыми воспоминаниями о прошлом. Взяв первенца на руки, Кирк стоял у постели жены и не мог сдержать слез.
– Ты думаешь об отце? – спросила Бонни.
– Да, – ответил Кирк, поражаясь ее чуткости. – Как ты угадала?
– А ты всегда плачешь, когда вспоминаешь его.
– Правда? – И сам этого не подозревал за собой.
– Да, – и, глядя на мужа, она почувствовала, как комок подступает у нее к горлу.
Через год появился второй ребенок. Это была девочка, ее назвали Люси.
– Дни рождения тебе тяжело даются, правда? – сказала как-то Бонни. В последний день рождения Кирка у них произошла самая неприятная ссора за все время их совместной жизни. Кирк тогда швырнул на пол праздничный пирог, вылетел из дома и почти неделю не разговаривал с женой.
Кирк кивнул с тяжелым вздохом:
– Они всегда мне напоминают о дне рождения, который стал днем смерти.
Глава V
За четыре года Кирк вернул компанию к жизни. Его матери не пришлось менять образ жизни: она жила там же, где и до смерти мужа; у нее остались служанка и садовник; как и Клиффорд, она каждый год меняла машины. Не в силах сосредоточиться на занятиях Скотт вынужден был уйти из университета. Кирк дал ему работу в компании – сначала в отделе продажи, затем в отделе обслуживания и, наконец, поставил директором фабрики. На каждом новом месте Скотт начинал работать с энтузиазмом, но энтузиазм быстро сменялся неудовлетворенностью и раздражительностью.
– Ты лишаешь меня инициативы, – кричал он Кирку, обвиняя брата во всех своих несчастьях. – Сам хочешь быть большой шишкой, а я должен благодарить тебя за подачки?
Тогда Кирк, лишь бы угодить брату, придумал для него пост вице-президента компании. В первый раз Скотт женился, когда ему было двадцать, и они с женой вполне свободно жили на зарплату, которую Кирк платил независимо от того, появлялся Скотт на работе или нет.
– Ты слишком добр к Скотту, – говорила Кирку мать. – Ты портишь его, как и отец.
– А что мне делать? – Такой же вопрос когда-то задавал жене Клиффорд. – Выбросить его на улицу? Ведь он же мне брат.
Следуя воле отца, Кирк заботился о матери и брате. Более того, он превратил убыточное предприятие в процветающее, тем самым совершенно случайно обнаружив главный свой талант.
– У меня есть клиент в Акроне, – сказал Кирку Билл Уоррент осенью 1958 года. – Его компания по производству автозапчастей прогорает. Он хочет заложить ее, но не может найти покупателя. И я подумал о тебе. Почему бы не повторить опыт «Дирборн Пейпер энд Принтинг»?
– Но я совершенно не разбираюсь в автомобилях, – сказал Кирк. – Картер от карбюратора не отличу.
– Зато ты знаешь, как ставить на ноги компании. Это ты уже доказал, – решительно заявил Билл. Он стал толще, волосы у него еще более поредели, а денег на счету прибавилось. – Все, что нужно знать о запчастях, ты освоишь за день. Пока ты еще не послал меня к черту, позволь, я немного расскажу тебе об этой компании…
Кирк слушал с возрастающим интересом. «Дирборн Пейпер энд Принтинг» достигла такого устойчивого положения, что дела в ней вполне мог вести Гордон Марбли. А Кирку хотелось чего-то добиваться. Ему было куда интереснее спасать дело, чем рутинно вести его. Чем больше он думал, тем более заманчивой казалась предложенная Биллом идея.
– Ты смешиваешь две вещи: спасение дела и спасение жизни, – сказала Бонни, когда Кирк поделился с ней своими планами. Она предвидела, что Кирк снова доведет себя до изнеможения, как это было, когда он возрождал семейную компанию. – Тебе кажется, что, спасая дело, ты переписываешь историю и тем самым спасаешь отца.
– Ну, ладно, оставь, – отмахнулся Кирк. – Ты ведь сама не веришь в этот психиатрический бред.
– Почему же? – Она напомнила ему, что не один год проработала в психиатрической лечебнице и кое-что в этом понимает. – В твоем случае как раз верю.
Кирк пожал плечами и забыл про ее слова. Он назначил Гордона Марбли исполняющим обязанности президента «Дирборн Пейпер энд Принтинг», а сам отправился в Акрон в качестве временного вице-президента компании «Акме Ауто», избавившись таким образом, как ему казалось, от воспоминаний, связанных с Гросс-Пуантом.
– А с нами что будет? – спросила Бонни. Она привыкла к тому, что всякий раз, как ее отец получал новый приход, вся семья следовала за ним. – Где мы будем жить, я и дети?
– Я буду проводить в Акроне рабочие дни, – сказал Кирк. Ему не терпелось уехать из Гросс-Пуанта. Ему не терпелось избавиться от каждодневных звонков матери, которой нужен был совет по любому поводу – какие сандвичи готовить для партнеров по бриджу, повышать или нет жалованье кухарке. – На выходные я буду возвращаться домой.
– Так в семьях не живут. – Ее родители всегда все делали вместе, и Бонни считала, что и у них с Кирком так будет. – И как быть с детьми? Они же будут скучать по тебе.
Джеффри было пять лет, Люси – четыре, и они всегда ждали той минуты, когда отец придет с работы домой.
– Но ведь это только на время, – сказал Кирк, все еще не понимая, что Бонни не хочет оставаться одна. Когда они со Скоттом были детьми, Клиффорд часто уезжал по делам, и это считалось само собой разумеющимся. Папа уехал по делам – это была норма семейной жизни. – Вот поставлю «Акме» на ноги и вернусь.
– Ты что, хочешь бросить нас? – неожиданно спросила Бонни.
– Разумеется, нет, – взорвался Кирк. Он хотел бросить Гросс-Пуант, вот и все.
Бонни не очень верила ему.
Они были вместе шесть лет, а она уже начала подумывать о том, что ему надо было жениться на одной из тех богатых девушек, с которыми он встречался, пока не познакомился с ней в Ковингтоне. Кирк и Бонни были разные, принадлежали к разным социальным слоям, и это начинало сказываться на их семейной жизни. Бонни не умела устраивать приемы – и это ее совершенно не волновало. Бонни не знала, как обращаться с прислугой, – и не хотела этому учиться. Бонни не умела улыбаться сальным шуточкам деловых партнеров Кирка, которые только о деньгах и думали, и не считала, что искусство быть обходительной достойно того, чтобы его осваивать. Бонни постепенно приходила к мысли, что ей не нравится быть женой преуспевающего бизнесмена.
Кирк и забыл про этот разговор, но ночью, когда ему захотелось заняться любовью, Бонни оттолкнула его и повернулась к нему спиной.
Разъезд «на время» начался почти сразу, с тем чтобы уже не прекращаться. Кирк во второй раз блестяще справился с поставленной перед ним задачей.
С понедельника по пятницу он проводил в Акроне. Он дышал воздухом «Акме» и жил ее проблемами. Ни о чем другом он не мог ни думать, ни говорить.
– Я очень рада, что «Акме» – это компания, а не женщина, – не уставала повторять Бонни, когда Кирк на выходные появлялся дома. Она подтрунивала над собой, но в ее словах была и доля правды. Ей было одиноко и грустно, и она ругала себя за то, что обвиняет в своих бедах Кирка. – Ты так говоришь об этой «Акме», словно влюблен в нее.
– Ну как можно влюбиться в компанию? – Кирк отнесся к ее словам серьезно, чувствуя в них какую-то боль. Потом он поймет, Бонни была права. Занимаясь делами новой компании, он всегда отдавал ей все свое внимание, все свое время, – так ведет себя влюбленный. Как только проблемы решались, кончалась и любовь – до появления новой компании и новых проблем. Он постепенно превращался в человека, который самые сильные свои чувства берег для тех, кто не мог ему ответить любовью, но сделать больно другим, как это сделал отец и брат, тоже не мог.
Насколько трудно было Кирку Арнольду найти для своих переживаний нужные слова, настолько легко и уверенно справлялся он с деловыми проблемами. Как только «Акме» обнаружила признаки выздоровления, как только, по прогнозам, наметилась прибыль, Кирк начал терять интерес к этому делу.
– Этой компании я больше не нужен, – сказал он Биллу. – Может, у вас на примете есть еще неудачники, которых надо превратить в победителей?
Билл познакомил Кирка с Джозефом Метцером из Миннеаполиса, президентом «Санола» – компании по производству швейных машин.
– Можете сделать для нас то же, что сделали для «Акме»? – спросил Метцер, обрисовав Кирку положение.
– Попытаюсь, – ответил Кирк. Он получил пост вице-президента, провел реорганизацию компании, вывел ее на прибыль, а в день, когда ему исполнилось двадцать шесть, Кирка уволили.
– Как вы сказали? Вы меня увольняете? – ошеломленно переспросил он.
– Вы слышали, что я сказал, – ответил Джо Метцер. Это был грузный темноволосый человек с тяжелым взглядом. – Вы выполнили ту работу, на которую вас нанимали. А теперь можете быть свободны.
Кирк вернулся к себе в кабинет и, действуя настольной лампой, как молотком, разнес вдребезги все стекла.
Он сел в машину, с грохотом захлопнул дверь, выжал газ до предела и в последний раз выехал с этой стоянки. Он проскочил на красный свет и, достигнув шоссе, пулей помчался вперед. Под виадуком Кирк не справился с управлением, и машина врезалась в бетонную опору. Его швырнуло вперед, голова ударилась о стекло, послышался звон осколков. Первое, что он услышал, очнувшись, был звук полицейской сирены.
– Вам еще повезло, что остались живы, – сказал полицейский, вытаскивая Кирка из смятой в лепешку машины.
– Это Джо Метцеру повезло, что он остался жив, – сказал Кирк, вспоминая, что как раз в этот момент, когда машина потеряла управление, он думал о том, как убить Джо Метцера. Полицейский озадаченно посмотрел на него.
– Джо Метцер? – переспросил он, глядя на переднее сиденье. – А что, тут был пассажир?
Кирк покачал головой. По лицу у него текла кровь и, судя по боли в теле, были сломаны ребра. Полицейский посадил его в свою машину и повез в больницу.
– Так кто такой этот Джо Метцер?
– Это подонок, который меня только что уволил, – сказал Кирк.
– Послушайте, мистер, – заметил полицейский. – Увольняют многих, но это еще не повод, чтобы расшибаться до смерти.
– Точно, – горько сказал Кирк, – увольняют многих. Но только не в день рождения.
В тот вечер Бонни принесла Кирку именинный пирог в больницу, Кирк есть не стал и, когда Бонни ушла, отдал пирог ночной сиделке. Та растерянно вертела пирог в руках, не зная, что с ним делать.
– Просто уберите его куда-нибудь, – сказал Кирк, и из глаз его потекли злые слезы. Он терпеть не мог дней рождения.
– Джо нанял меня, чтобы я показал, где он ошибается, а теперь за это на меня же злится. Он дождался, пока я вытащу его из дыры, и тут же уволил. У него с самого начала это было на уме, – сказал Кирк Биллу, когда тот пришел навестить его в больнице. Несмотря на все это, именно Джо. Метцер рекомендовал Кирка на следующую работу.
Используя талант, который он обнаружил в себе, работая в отцовской компании, и всячески оттачивая его на других предприятиях, Кирк за короткое время объездил почти всю страну. Он появлялся в Кэри, штат Индиана, где был сталелитейный завод; в Лейк-Форесте, Иллинойс, он руководил реорганизацией банка; по просьбе знакомого Билла Уоррента он согласился поработать на мебельной фабрике в Гренд-Рэпидс. Именно здесь он впервые после женитьбы влюбился. На сей раз он полюбил не только компанию, но и ее владелицу.
Сьюзен Морлок была высокой блондинкой, голубоглазой, красивой и неглупой. Наследница большого дела, основанного дедом, краснодеревщиком из Уэльса, и расширенного отцом, она была богата. После смерти отца половина акций компании досталась Сьюзен, половина – матери. Бесси, шестидесятилетняя женщина, любила свой сад, свою коллекцию фарфоровых кошечек и местную библиотеку, при которой создала совет попечителей. О делах мужа и тестя она не знала почти ничего, никогда ими не интересовалась. Сьюзен, единственный ребенок в семье, напротив, любила компанию, любила запах древесины и клея, визг пилы, огромные «катушки» бумаги и относительную тишину служебных помещений, где, впрочем, сколько она себя помнила, всегда стрекотали машинки, не замолкали телефоны.
– А я когда-нибудь смогу быть президентом? – спросило это избалованное дитя, когда ей было только двенадцать лет.
– Девушки не бывают президентами, – нежно ответил отец. – Ты можешь стать женой президента.
Так Сьюзен и поступила – во всяком случае, сделала нечто в этом роде. Она вышла замуж за биржевика из Финкса, прожила с ним четыре года, потом развелась и вернулась в Гренд-Рэпидс. Это было в 1963 году, именно тогда Сьюзен объявила отцу свое решение.
– Женщины тоже могут быть президентами, – заявила она, кладя ему на стол экземпляр журнала «Феминин мистик». – Я все равно собираюсь занять этот пост.
Родни Морлок никогда и ни в чем не мог отказать дочери. Не было отказа и сейчас. Начав с самых основ – с экспедиции, – Сьюзен принялась осваивать мебельное дело. Она училась покупать, выписывать счета, отправлять, а в самый разгар учебы поехала с отцом на большую выставку в Хай-Пойнт, Северная Каролина, где все крупные производители мебели демонстрировали новые образцы закупщикам и прессе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Воскресить отца я не могу, – говорил он Бонни, когда был уже готов принять решение, – но могу попытаться вернуть к жизни его дело. Это самое большее, что я могу сделать для папы, а также для матери и брата.
Бонни, чьи родители посвятили себя уходу за другими людьми, была до слез тронута самоотверженностью Кирка.
– Я так горжусь тобой, – говорила она. – Ты напоминаешь мне родителей. Вот уж не думала, что встречу кого-нибудь, похожего на них.
– Ты должен сделать это, – со слезами на глазах умоляла его мать. – Для меня. Для брата. Для отца.
Кирк убедил себя, что, если он вернет к жизни компанию, может быть, семья снова заживет счастливо.
Кирк не последовал совету Билла. Когда ему исполнился двадцать один год, его назначили президентом «Дирборн Пейпер энд Принтинг» и он целиком отдался делу возрождения этой компании. Он лично встречался с клиентами, излагал им свои соображения о развитии компании. Он отказался от сомнительных проектов и вложил дополнительные средства в перспективные программы. Он вновь сосредоточился на полиграфической промышленности, привлекая заказчиков и укрепляя связи с надежными клиентами.
– И как это у тебя получается? – спрашивала Элисса, восхищенная его работой. Она никогда не сомневалась в способностях сына, но такого успеха не ожидала.
– Не забывай, я работал с папой с четырнадцати лет. Так что компания для меня – знакомое дело, – в его словах была уверенность, которую он на самом деле не испытывал. Впрочем, это со временем пройдет. Играя роль, убеждался он, быстро в нее вживаешься.
– Бонни, я люблю тебя. Когда я сделал тебе предложение, ты велела мне еще раз подумать, – говорил ей Кирк в. начале 1955 года. Они гуляли вдоль озера, обдуваемые свежим весенним ветерком.
Получив от Кирка письмо из Принстона, Бонни была весьма удивлена. Потом письма стали приходить регулярно. Кирк приехал к ней на День благодарения, а на Рождество познакомился с ее родителями. Она-то думала, что больше никогда его не увидит, что богатые и утонченные университетские девушки быстро заставят его забыть о ней. Закончив школу медсестер, Бонни вернулась в Чикаго, к родителям, и поступила на работу в больницу. Теперь, когда Кирк жил в Гросс-Пуанте, он приезжал к ней на выходные. Большинство из его университетских однокашников уже переженились, и Кирк Арнольд не хотел быть исключением.
– Больше я ни о чем не хочу думать, – сказал он, обнимая Бонни за талию. – Прошу: выходи за меня замуж.
– Нет, ты говоришь это серьезно? – Бонни не могла поверить его словам – ведь она ему явно не пара.
– Ну, разумеется, серьезно. – Это были не просто слова. Он познакомился с ней в тяжелый момент своей жизни, и она помогла ему пережить беду, сделала для него столько, сколько не сделали ни мать, ни брат. Человека более близкого по духу, чем она, у него не было. Он по-настоящему любил ее. Бонни была совсем не похожа на других его знакомых – в ней не было ничего искусственного. После смерти отца Кирк совершенно переменился – он повзрослел, стал серьезнее, понял, какая это хрупкая штука – жизнь и как непрочно в этой жизни счастье. И все, что он научился теперь ценить, воплощалось в Бонни. Он знал, что любил в ней, и знал, почему хочет на ней жениться. – Я люблю тебя. Я хочу, чтобы мы были вместе.
Она глубоко-глубоко вздохнула:
– И я люблю тебя, Кирк. Давай поженимся.
Он снял с себя оранжево-черный шарф с принстонской эмблемой и, издав вопль радости, который заставил прохожих оглянуться, накинул его на Бонни и притянул ее к себе.
– Ты теперь всегда будешь моей, – сказал он, тесно прижимаясь к ее щеке. – Всегда.
Когда отец Бонни обвенчал их в том же году, все ее страхи о неравенстве в социальном положении быстро исчезли. Бог и любовь соединили юношу из богатой семьи и бедную девушку, и от этого будущее казалось им радужным.
Через четыре месяца после свадьбы Бонни забеременела. Их первый ребенок – сын, которого они назвали Джеффри, – родился в июне, в годовщину смерти Клиффорда Арнольда. Счастье настоящего дня смешалось с тоскливыми воспоминаниями о прошлом. Взяв первенца на руки, Кирк стоял у постели жены и не мог сдержать слез.
– Ты думаешь об отце? – спросила Бонни.
– Да, – ответил Кирк, поражаясь ее чуткости. – Как ты угадала?
– А ты всегда плачешь, когда вспоминаешь его.
– Правда? – И сам этого не подозревал за собой.
– Да, – и, глядя на мужа, она почувствовала, как комок подступает у нее к горлу.
Через год появился второй ребенок. Это была девочка, ее назвали Люси.
– Дни рождения тебе тяжело даются, правда? – сказала как-то Бонни. В последний день рождения Кирка у них произошла самая неприятная ссора за все время их совместной жизни. Кирк тогда швырнул на пол праздничный пирог, вылетел из дома и почти неделю не разговаривал с женой.
Кирк кивнул с тяжелым вздохом:
– Они всегда мне напоминают о дне рождения, который стал днем смерти.
Глава V
За четыре года Кирк вернул компанию к жизни. Его матери не пришлось менять образ жизни: она жила там же, где и до смерти мужа; у нее остались служанка и садовник; как и Клиффорд, она каждый год меняла машины. Не в силах сосредоточиться на занятиях Скотт вынужден был уйти из университета. Кирк дал ему работу в компании – сначала в отделе продажи, затем в отделе обслуживания и, наконец, поставил директором фабрики. На каждом новом месте Скотт начинал работать с энтузиазмом, но энтузиазм быстро сменялся неудовлетворенностью и раздражительностью.
– Ты лишаешь меня инициативы, – кричал он Кирку, обвиняя брата во всех своих несчастьях. – Сам хочешь быть большой шишкой, а я должен благодарить тебя за подачки?
Тогда Кирк, лишь бы угодить брату, придумал для него пост вице-президента компании. В первый раз Скотт женился, когда ему было двадцать, и они с женой вполне свободно жили на зарплату, которую Кирк платил независимо от того, появлялся Скотт на работе или нет.
– Ты слишком добр к Скотту, – говорила Кирку мать. – Ты портишь его, как и отец.
– А что мне делать? – Такой же вопрос когда-то задавал жене Клиффорд. – Выбросить его на улицу? Ведь он же мне брат.
Следуя воле отца, Кирк заботился о матери и брате. Более того, он превратил убыточное предприятие в процветающее, тем самым совершенно случайно обнаружив главный свой талант.
– У меня есть клиент в Акроне, – сказал Кирку Билл Уоррент осенью 1958 года. – Его компания по производству автозапчастей прогорает. Он хочет заложить ее, но не может найти покупателя. И я подумал о тебе. Почему бы не повторить опыт «Дирборн Пейпер энд Принтинг»?
– Но я совершенно не разбираюсь в автомобилях, – сказал Кирк. – Картер от карбюратора не отличу.
– Зато ты знаешь, как ставить на ноги компании. Это ты уже доказал, – решительно заявил Билл. Он стал толще, волосы у него еще более поредели, а денег на счету прибавилось. – Все, что нужно знать о запчастях, ты освоишь за день. Пока ты еще не послал меня к черту, позволь, я немного расскажу тебе об этой компании…
Кирк слушал с возрастающим интересом. «Дирборн Пейпер энд Принтинг» достигла такого устойчивого положения, что дела в ней вполне мог вести Гордон Марбли. А Кирку хотелось чего-то добиваться. Ему было куда интереснее спасать дело, чем рутинно вести его. Чем больше он думал, тем более заманчивой казалась предложенная Биллом идея.
– Ты смешиваешь две вещи: спасение дела и спасение жизни, – сказала Бонни, когда Кирк поделился с ней своими планами. Она предвидела, что Кирк снова доведет себя до изнеможения, как это было, когда он возрождал семейную компанию. – Тебе кажется, что, спасая дело, ты переписываешь историю и тем самым спасаешь отца.
– Ну, ладно, оставь, – отмахнулся Кирк. – Ты ведь сама не веришь в этот психиатрический бред.
– Почему же? – Она напомнила ему, что не один год проработала в психиатрической лечебнице и кое-что в этом понимает. – В твоем случае как раз верю.
Кирк пожал плечами и забыл про ее слова. Он назначил Гордона Марбли исполняющим обязанности президента «Дирборн Пейпер энд Принтинг», а сам отправился в Акрон в качестве временного вице-президента компании «Акме Ауто», избавившись таким образом, как ему казалось, от воспоминаний, связанных с Гросс-Пуантом.
– А с нами что будет? – спросила Бонни. Она привыкла к тому, что всякий раз, как ее отец получал новый приход, вся семья следовала за ним. – Где мы будем жить, я и дети?
– Я буду проводить в Акроне рабочие дни, – сказал Кирк. Ему не терпелось уехать из Гросс-Пуанта. Ему не терпелось избавиться от каждодневных звонков матери, которой нужен был совет по любому поводу – какие сандвичи готовить для партнеров по бриджу, повышать или нет жалованье кухарке. – На выходные я буду возвращаться домой.
– Так в семьях не живут. – Ее родители всегда все делали вместе, и Бонни считала, что и у них с Кирком так будет. – И как быть с детьми? Они же будут скучать по тебе.
Джеффри было пять лет, Люси – четыре, и они всегда ждали той минуты, когда отец придет с работы домой.
– Но ведь это только на время, – сказал Кирк, все еще не понимая, что Бонни не хочет оставаться одна. Когда они со Скоттом были детьми, Клиффорд часто уезжал по делам, и это считалось само собой разумеющимся. Папа уехал по делам – это была норма семейной жизни. – Вот поставлю «Акме» на ноги и вернусь.
– Ты что, хочешь бросить нас? – неожиданно спросила Бонни.
– Разумеется, нет, – взорвался Кирк. Он хотел бросить Гросс-Пуант, вот и все.
Бонни не очень верила ему.
Они были вместе шесть лет, а она уже начала подумывать о том, что ему надо было жениться на одной из тех богатых девушек, с которыми он встречался, пока не познакомился с ней в Ковингтоне. Кирк и Бонни были разные, принадлежали к разным социальным слоям, и это начинало сказываться на их семейной жизни. Бонни не умела устраивать приемы – и это ее совершенно не волновало. Бонни не знала, как обращаться с прислугой, – и не хотела этому учиться. Бонни не умела улыбаться сальным шуточкам деловых партнеров Кирка, которые только о деньгах и думали, и не считала, что искусство быть обходительной достойно того, чтобы его осваивать. Бонни постепенно приходила к мысли, что ей не нравится быть женой преуспевающего бизнесмена.
Кирк и забыл про этот разговор, но ночью, когда ему захотелось заняться любовью, Бонни оттолкнула его и повернулась к нему спиной.
Разъезд «на время» начался почти сразу, с тем чтобы уже не прекращаться. Кирк во второй раз блестяще справился с поставленной перед ним задачей.
С понедельника по пятницу он проводил в Акроне. Он дышал воздухом «Акме» и жил ее проблемами. Ни о чем другом он не мог ни думать, ни говорить.
– Я очень рада, что «Акме» – это компания, а не женщина, – не уставала повторять Бонни, когда Кирк на выходные появлялся дома. Она подтрунивала над собой, но в ее словах была и доля правды. Ей было одиноко и грустно, и она ругала себя за то, что обвиняет в своих бедах Кирка. – Ты так говоришь об этой «Акме», словно влюблен в нее.
– Ну как можно влюбиться в компанию? – Кирк отнесся к ее словам серьезно, чувствуя в них какую-то боль. Потом он поймет, Бонни была права. Занимаясь делами новой компании, он всегда отдавал ей все свое внимание, все свое время, – так ведет себя влюбленный. Как только проблемы решались, кончалась и любовь – до появления новой компании и новых проблем. Он постепенно превращался в человека, который самые сильные свои чувства берег для тех, кто не мог ему ответить любовью, но сделать больно другим, как это сделал отец и брат, тоже не мог.
Насколько трудно было Кирку Арнольду найти для своих переживаний нужные слова, настолько легко и уверенно справлялся он с деловыми проблемами. Как только «Акме» обнаружила признаки выздоровления, как только, по прогнозам, наметилась прибыль, Кирк начал терять интерес к этому делу.
– Этой компании я больше не нужен, – сказал он Биллу. – Может, у вас на примете есть еще неудачники, которых надо превратить в победителей?
Билл познакомил Кирка с Джозефом Метцером из Миннеаполиса, президентом «Санола» – компании по производству швейных машин.
– Можете сделать для нас то же, что сделали для «Акме»? – спросил Метцер, обрисовав Кирку положение.
– Попытаюсь, – ответил Кирк. Он получил пост вице-президента, провел реорганизацию компании, вывел ее на прибыль, а в день, когда ему исполнилось двадцать шесть, Кирка уволили.
– Как вы сказали? Вы меня увольняете? – ошеломленно переспросил он.
– Вы слышали, что я сказал, – ответил Джо Метцер. Это был грузный темноволосый человек с тяжелым взглядом. – Вы выполнили ту работу, на которую вас нанимали. А теперь можете быть свободны.
Кирк вернулся к себе в кабинет и, действуя настольной лампой, как молотком, разнес вдребезги все стекла.
Он сел в машину, с грохотом захлопнул дверь, выжал газ до предела и в последний раз выехал с этой стоянки. Он проскочил на красный свет и, достигнув шоссе, пулей помчался вперед. Под виадуком Кирк не справился с управлением, и машина врезалась в бетонную опору. Его швырнуло вперед, голова ударилась о стекло, послышался звон осколков. Первое, что он услышал, очнувшись, был звук полицейской сирены.
– Вам еще повезло, что остались живы, – сказал полицейский, вытаскивая Кирка из смятой в лепешку машины.
– Это Джо Метцеру повезло, что он остался жив, – сказал Кирк, вспоминая, что как раз в этот момент, когда машина потеряла управление, он думал о том, как убить Джо Метцера. Полицейский озадаченно посмотрел на него.
– Джо Метцер? – переспросил он, глядя на переднее сиденье. – А что, тут был пассажир?
Кирк покачал головой. По лицу у него текла кровь и, судя по боли в теле, были сломаны ребра. Полицейский посадил его в свою машину и повез в больницу.
– Так кто такой этот Джо Метцер?
– Это подонок, который меня только что уволил, – сказал Кирк.
– Послушайте, мистер, – заметил полицейский. – Увольняют многих, но это еще не повод, чтобы расшибаться до смерти.
– Точно, – горько сказал Кирк, – увольняют многих. Но только не в день рождения.
В тот вечер Бонни принесла Кирку именинный пирог в больницу, Кирк есть не стал и, когда Бонни ушла, отдал пирог ночной сиделке. Та растерянно вертела пирог в руках, не зная, что с ним делать.
– Просто уберите его куда-нибудь, – сказал Кирк, и из глаз его потекли злые слезы. Он терпеть не мог дней рождения.
– Джо нанял меня, чтобы я показал, где он ошибается, а теперь за это на меня же злится. Он дождался, пока я вытащу его из дыры, и тут же уволил. У него с самого начала это было на уме, – сказал Кирк Биллу, когда тот пришел навестить его в больнице. Несмотря на все это, именно Джо. Метцер рекомендовал Кирка на следующую работу.
Используя талант, который он обнаружил в себе, работая в отцовской компании, и всячески оттачивая его на других предприятиях, Кирк за короткое время объездил почти всю страну. Он появлялся в Кэри, штат Индиана, где был сталелитейный завод; в Лейк-Форесте, Иллинойс, он руководил реорганизацией банка; по просьбе знакомого Билла Уоррента он согласился поработать на мебельной фабрике в Гренд-Рэпидс. Именно здесь он впервые после женитьбы влюбился. На сей раз он полюбил не только компанию, но и ее владелицу.
Сьюзен Морлок была высокой блондинкой, голубоглазой, красивой и неглупой. Наследница большого дела, основанного дедом, краснодеревщиком из Уэльса, и расширенного отцом, она была богата. После смерти отца половина акций компании досталась Сьюзен, половина – матери. Бесси, шестидесятилетняя женщина, любила свой сад, свою коллекцию фарфоровых кошечек и местную библиотеку, при которой создала совет попечителей. О делах мужа и тестя она не знала почти ничего, никогда ими не интересовалась. Сьюзен, единственный ребенок в семье, напротив, любила компанию, любила запах древесины и клея, визг пилы, огромные «катушки» бумаги и относительную тишину служебных помещений, где, впрочем, сколько она себя помнила, всегда стрекотали машинки, не замолкали телефоны.
– А я когда-нибудь смогу быть президентом? – спросило это избалованное дитя, когда ей было только двенадцать лет.
– Девушки не бывают президентами, – нежно ответил отец. – Ты можешь стать женой президента.
Так Сьюзен и поступила – во всяком случае, сделала нечто в этом роде. Она вышла замуж за биржевика из Финкса, прожила с ним четыре года, потом развелась и вернулась в Гренд-Рэпидс. Это было в 1963 году, именно тогда Сьюзен объявила отцу свое решение.
– Женщины тоже могут быть президентами, – заявила она, кладя ему на стол экземпляр журнала «Феминин мистик». – Я все равно собираюсь занять этот пост.
Родни Морлок никогда и ни в чем не мог отказать дочери. Не было отказа и сейчас. Начав с самых основ – с экспедиции, – Сьюзен принялась осваивать мебельное дело. Она училась покупать, выписывать счета, отправлять, а в самый разгар учебы поехала с отцом на большую выставку в Хай-Пойнт, Северная Каролина, где все крупные производители мебели демонстрировали новые образцы закупщикам и прессе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54