– Такого успеха, что почти обанкротился.
Пока Стив продавал три платья там, три платья тут, ему хватало одного помощника и нескольких закройщиков. Но теперь, когда Мэри Лу заказала восемь и выставила их в витрине, интерес начали проявлять и другие магазины. Заказы пошли со всех концов страны. Неожиданно Стиву понадобились десятки метров ткани, огромное количество разного рода аксессуаров; теперь приходилось гнать работу к сроку и следить за поступлением денег. Художнику пришлось становиться коммерсантом. Художник внезапно оказался на территории бизнеса. И, сам того не подозревая, он совершил классическую ошибку: начал запаздывать повсюду и во всем. Наверное, этого можно было избежать, но ведь Стив всегда считал себя художником и потому никогда не интересовался финансовой стороной отцовского дела. Он вложил в производство полторы тысячи – все свои накопления, – но это было ничтожно мало. Он задолжал ткацким и пуговичным фабрикам, закройщики, работавшие по контракту, отказывались даже прикасаться к иголке с нитками, пока им не выплатят зарплату, а владелец фуры, которому он тоже задолжал, грозился перебить ему ноги, если Стив не рассчитается.
– Я договорилась с магазином, в воскресном выпуске «Таймса» должна быть реклама, а он говорит, что не поспевает, – Мэри Лу кипела от возмущения. Она не привыкла к тому, что ее загоняют в угол, и вовсе не собиралась оказываться в дерьме из-за Стефана Хичкока. – Так и убила бы подлеца!
– Отчего он не одолжил денег у отца?
– Он, видите ли, хочет со всем справиться сам, – сказала она, явно передразнивая Стива. – К папочке обращаться не желает.
Джейд кивнула; на сей раз она была не согласна с Мэри Лу. Вот если бы Барри хоть чуть-чуть походил на Стива.
– А я тут при чем, зачем ты все это мне рассказываешь? – неожиданно спросила Джейд.
– Потому что ты можешь вытащить его. Его – и меня! – ответила Мэри Лу.
– И что же я буду с этого иметь? – с интересом спросила Джейд.
– Работу, – небрежно бросила Мэри Лу.
– Работу? – воскликнула Джейд. – Ничего себе работа. Ты ведь только что сказала, что ему нечем оплачивать счета. Так чем же он будет платить мне?
– Деньгами, которые заработает, когда мы продадим эти чертовы платья. Но сначала ты должна сделать так, чтобы этот недоносок вовремя их закончил, – сказала Мэри Лу, доедая шоколадные трюфели, которые здесь всегда держали для нее. – Серьезно, Джейд. У Стива есть все – кроме партнера. И я думаю, что ты – как раз то, что нужно.
Из ресторана Джейд отправилась прямо на Сорок вторую, в публичную библиотеку. Она провела там несколько часов, листая подшивки «Уименс веар дэйли» и «Таймса». Ей попалась фотография дочери торговца недвижимостью – та самая, в платье с пером. Ей попался эскиз черного платья с серебряным бисером – он иллюстрировал статью об открытии выставки Дианы Вриленд в «Метрополитене». Она заказала «Вог» и наткнулась там на упоминание о Стефане Хичкоке. Мэри Лу оказалась права: у Стива есть все. Как там дальше получится – будет она собирать черепки, не будет, – но о встрече со Стивом Джейд уговорилась. Терять ей, в конце концов, было нечего.
Шоу-бизнес это действительно бизнес, особенно если речь идет о моде. Есть Седьмая авеню, где правят звезды, и большие салоны, где расположены демонстрационные залы Билли Бласса, Ральфа Лаурена и Келвина Кляйна. Есть в районе Тридцатых целые скопления мансард и демонстрационных помещений – здесь располагаются модельеры рангом пониже. Есть Сохо и Трибека – территория дизайнеров-авангардистов. И есть, наконец, мастерская Стефана Хичкока – в старой типографии на Девятнадцатой улице, между Пятой и Шестой, как раз посредине пустоты.
Назавтра, ранним утром, Джейд нажала на кнопку звонка и стала ждать ответа.
Его, однако, не последовало. Она подождала еще немного, затем снова позвонила. Опять молчание. Джейд готова была уже повернуться и уйти, как услышала скрип открывающегося окна.
– Джейд Маллен? – окликнули ее сверху. Джейд подняла взгляд. Это был Стив. – Заходите. Придется пешком. Лифт не работает.
Нащупывая ступеньки в полной темноте, Джейд одолела четыре пролета.
– Мерзавцы! – воскликнул Стив, открывая дверь. Она сощурилась, ослепленная ярким утренним солнцем, заливавшим мастерскую. Худощавый и подобранный, в шортах цвета хаки, спортивной фуфайке от Лакоста и кроссовках на толстой подошве, Стив сильно изменился с тех пор, как она видела его в последний раз; теперь он совершенно не походил на пухлого и симпатичного сынка хозяина и завсегдатая баров, где собираются педики. Он явно как следует взялся за себя, но сейчас был так подавлен, что даже не уделил Джейд должного внимания. – Вырубили свет.
– Говорят, следует оплачивать счета, – заметила Джейд, окидывая взглядом комнату: швейные машины молчали, настенные электрические часы не шли, повсюду валялись груды наполовину скроенной одежды.
– Да что же, я разве не знаю, – сказал Стив, словно Джейд была во всем виновата. – Были бы деньги, заплатил.
– У вас неприятности, Стив, – строго сказала Джейд. – Криком делу не поможешь.
– Да, но так хоть чувствуешь себя получше.
– О себе я этого сказать не могу, – заметила Джейд. – Меня прислала сюда Мэри Лу – выручать вас.
– Ну и как? – вызывающе спросил Стив.
– Посмотрим.
Первым делом Джейд сняла со счета двести долларов и заплатила за свет. Включили его немедленно, в тот же день.
– Нет слов! – заявил Стив и тут же успокоился. Мэри Лу говорила, что лучше Джейд ему никого не найти. Стив отнесся к этим словам с недоверием, но дела у него действительно складывались паршиво, – так почему не попробовать? Он помнил Джейд по тем временам, когда она была помощницей у Мэри Лу – ничего, трудяга, только уж больно незаметная, мышонок какой-то. Но увидев ее перед своим домом, он, даже несмотря на всю эту историю со светом, которая полностью выбила его из колеи, пришел в некоторое замешательство. На ней был бирюзового цвета сатиновый жакет с поднятыми до локтя рукавами, спортивные брюки оливкового цвета заправлены в красные ковбойские ботинки. Очки в алой оправе подняты на лоб; Стиву показалось, что он в жизни не видел более привлекательной женщины. Как и другие, Стив не замечал того, что Джейд и хотела оставить незамеченным.
– Глазам не верю!
– Я тоже, – саркастически заметила Джейд. Платить за свет она шла, уже решившись взяться за дело. Но сейчас, вернувшись в мастерскую, она заколебалась: во что ввязывается? Стив – это примадонна, это человек, считающий себя Художником. Его так называемое дело в кошмарном состоянии. Так стоит ли ради Стива Хирша, спрашивала она себя вновь и вновь, жертвовать свободой? Он, казалось, прочитал ее мысли.
– Вообще-то я в большом порядке, – сказал он серьезно и неожиданно деловито. Он кивнул на доску с вырезками из газет и плетеную корзинку, заваленную бланками заказов. – Только на платья с бисером заказов не менее дюжины. Оптом – по шестьсот долларов. Итого – больше семи тысяч.
– Только если они будут готовы, – так же серьезно сказала Джейд. – Мэри Лу купила место для рекламы и заказала витрину. Она совершенно вышла из себя, когда вы сказали, что не успеваете. Стив, дизайнеры не могут позволить себе упускать такой шанс. Иначе им конец.
– Так что же делать? – Стив неожиданно снова ощетинился. Он принялся теребить звезду Давида, которую все еще носил, хотя собирался креститься. – Денег-то у меня нет. Некоторые магазины должны мне за последнюю партию, но не платят. Как же мне работать?
– Кроите сами, если иначе не получается, – сказала Джейд.
Стив посмотрел на нее, как на безумную, но получилось, в конце концов, именно так, или почти так. Выкройка была уже сделана, платья сметаны. Оставался бисер – филигранная работа и фирменный знак Стефана Хичкока. Джейд, Стив и две латиноамериканки, которым заплатили из аванса, полученного от Мэри Лу, сидели в течение двух недель каждый день до четырех утра.
– Так ведь недолго и ослепнуть, – жаловался Стив.
– Может быть, – сказала Джейд. – Но иначе – крах.
Стив продолжал работу.
– Ты заплатила из собственных? – недоверчиво спросил Джордж, когда она рассказала ему всю историю. Джейд всегда выкидывала весьма экстравагантные штучки. Энергии ее хватило бы на целое производство, а изобретательностью она бы могла поспорить с «одноруким бандитом». С ней никогда не было скучно.
– А почему бы и нет? Да, Стив на мели, но отец его владеет половиной Флориды. К тому же он талантлив. Его ожидает большой успех.
– И ты собираешься помогать ему?
Джейд кивнула:
– Да. Думаю, мы со Стивом заработаем кучу денег.
– А Стив что думает?
– Он говорит, что деньги его не слишком интересуют.
– Ох уж эти дети богатых родителей! – воскликнул Джордж, вспомнив презрительное отношение Ины к деньгам. Он сменил тему. – Ты свободна в ближайшие выходные?
– Да, свободна, по нет, не поеду, – сказала Джейд, посылая ему самую ослепительную из своих улыбок. Она заранее знала, каков будет следующий вопрос.
– Ты хочешь сказать, что не поедешь со мной в Нантаккет?
– Вот именно.
– Я не отступлюсь, – пообещал он.
– А я буду стоять на своем, – пообещала она.
Возникшая напряженность была ощутима почти физически, прямо потрескивание слышалось. Джейд не могла не признаться себе, что испытывает необычайное возбуждение, а Джордж терпеливо переносил свое нетерпение. Он знал, что от игр такого рода еще никто не умирал, но выглядеть все это начинало достаточно смешно.
Глава IV
Насколько Джордж помнил, больше всего он всегда любил любовь. В пятидесятые, когда другие ребята взахлеб говорили о машинах, Джордж говорил о девушках.
В шестидесятые, когда всех интересовала политика, Джорджа интересовала любовь. Другие думали о том, чтобы просто переспать с кем-нибудь, Джордж мечтал влюбиться. Он был гением любви, как любовник он был художником. Любовь обнаруживала все лучшее в нем.
Он посылал Джейд цветы – белую сирень от Маддерлейка, владельца цветочного магазина на Мэдисон-авеню, который, по его мнению, составлял лучшие букеты в городе; он посылал трюфели в шампанском высшего качества – от Тойшера. Как-то раз он отправил ей красивый, ручной работы, старинный лакированный ящик из галереи японского народного искусства в Сохо; в нем можно было держать французские, английские, итальянские модные журналы, которые Джейд покупала в великом множестве.
– Мне надо, чтобы ты влюбилась в меня, – говорил он, шокируя ее своей прямотой. Голос звучал с обволакивающей вкрадчивостью, янтарные глаза ласкали ее. «Откуда у тебя янтарные глаза? – спросила она как-то. Я считала, что у всех греков карие». – «Но только не у тех, что из Северной Греции», – пояснил он. Не у греков из Салоник, откуда его семья. И где живут самые красивые в Греции девушки – и мужчины тоже.
– Я же говорила тебе, – твердо заявила Джейд, – я совершенно не собираюсь вновь влюбляться. Будь это ты или кто-нибудь другой.
– Но у нас с тобой все будет по-другому, – настаивал он. – Мы составим отличную пару.
Она не верила этому. После развода она больше не верила, что может с кем-нибудь составить хорошую пару. Она хотела только одного – спокойной, размеренной жизни. Пусть все идет своим заведенным чередом. Она совершенно не хотела влюбляться, переживать, пускаться во все тяжкие разочарования. Она знала, что такое любовь. Любовь означала боль, разочарование, горькое предательство. Стоит только влюбиться, и она снова станет беззащитна, а это слишком большой риск. Поэтому ей и нравился Дэн – он не представлял никакой опасности; или Марти – он никогда ни на чем не настаивал. Или Питер – он слишком много времени тратил на рекламные поездки с профессиональными спортсменами, чтобы представлять какую-нибудь угрозу. И именно поэтому она хотела держаться подальше от Джорджа. Он никого не пытался обмануть всякими хитрыми подходами, не тратил времени на вздохи. Он был без ума от нее, он полностью потерял голову – и совершенно этого не скрывал.
– Я просто не могу без тебя, – говорил он, поглаживая ее по волосам, наслаждаясь ее видом, манерой говорить, тем, как она ходит по комнате, причесывается или надевает пальто. – Я превратился в наркомана. А наркотик – ты.
Он попытался поцеловать ее, но Джейд отстранилась. Она все еще не готова была поверить тому, что он говорил, не готова была поверить выражениям страсти и признаниям в любви, ее не могли соблазнить слова и посулы. Ее слишком жестоко предали; запасы ее доверия были вычерпаны до дна. Теперь она признавала только такие отношения, которые оставляют сердце холодным.
– Я хочу тебя, – говорил он ей. Он был с ней ласков, мягок и заботлив. – Я хочу целовать тебя. Спать с тобой. Любить тебя.
– Нет, – отвечала она, отстраняясь от него и физически, и душевно, окружая тело свое и чувства высокой изгородью. Сердце ее было разбито, и она не хотела рисковать теми остатками самой себя, которые еще сохранились.
– Нет, Джордж, ничего не получится.
– Чего ты боишься? – спросил он как-то, и в глазах его светились нежность и сочувствие. Он ощущал ее близость, чувствовал, как они тянутся друг к другу. И знал, что и она испытывает то же самое.
– Ничего, – неуверенно ответила она.
Он не сомневался, что она лжет, пусть и бессознательно.
– У тебя двойной страх, – мягко продолжал он. – Во-первых, ты боишься меня.
Она пожала плечами – движение, которое должно было продемонстрировать, что она все видит, во всем сомневается, ничему не верит. Но он прав. Она таки боится его.
– А во-вторых? – спросила она.
– А во-вторых – ты боишься себя, – продолжал он, беря ее за руку. – Ты не веришь мне. И себе тоже не веришь.
– Оставим это, – отрывисто, почти грубо сказала она, так и отпрянув от него. Он подошел слишком близко, и Джейд это не нравилось. Она не хотела, чтобы ей заглядывали в душу. – Оставим. Пусть все будет по-прежнему.
Но Джордж не собирался оставлять все по-прежнему. Он-то как раз хотел, чтобы все было иначе. Он хотел, чтобы оба они были счастливы.
– Я из тех, кто любит, – убеждал он, прижимаясь губами к ее лицу. – Я из тех, кто любит, а не разрушает. Мы будем счастливы. Больше, чем счастливы. Нас ожидает сплошной экстаз.
– Я и так счастлива, – сказала она, отстраняясь.
– Я не похож на Барри, – сказал он. Снова точное попадание – Джордж дошел до сути того, что заставляло Джейд отказывать ему.
– Я и так знаю, что ты не Барри, – нетерпеливо перебила она.
– Ну так и не смешивай нас.
– Я и не смешиваю!
– А мне кажется, как раз смешиваешь, – настаивал он. – Мне кажется, ты боишься, что все мужчины похожи на твоего бывшего мужа. Но поверь мне, Джейд, я не Барри. Я не сделаю тебе больно. Я не предам тебя.
Он не сдавался, ее отказы только разжигали боль, от которой она страдала, лишь усиливала желание исцелить ее лаской и любовью. Он ни на секунду не оставлял ее без внимания, преподносил подарки, посылал клубнику по сезону и малину не по сезону. Он завалил ее духами и цветами. Он звонил ей рано утром, чтобы быть первым, и поздно вечером, чтобы последним пожелать ей доброй ночи. Он приглашал ее в кино и на вернисажи, раскрывал над ней зонтик, когда шел дождь, и закутывал в свое пальто, когда было холодно. Он все делал правильно, за исключением одного: все время говорил об Ине. Ина и ее богатый батюшка; Ина и ее любовник; как Ина его оставила; как Ина отняла у него Бобби.
– Мне кажется, что ты все еще влюблен в Ину, – сказала ему Джейд, отыскав наконец неотразимый предлог, чтобы отказать ему.
– Нет, – решительно возразил он. – Я люблю тебя. А если Джордж не говорил об Ине, то на смену ей приходил Бобби. Еще младенцем Бобби обнаружил редкий музыкальный дар. Бобби – атлет от рождения. Он пошел в восемь месяцев и заговорил в полтора года.
Джейд даже не могла решить, кто же ее соперник – Бобби или Ина. Наверное, Джордж и сам не знал этого.
После этого разговора он старался не упоминать об Ине и продолжал свои домогательства. Поток подарков не иссякал, не прекращались телефонные звонки, цветы и любовные записки. Она благодарила его, откликалась на звонки, улыбалась ему – все делала, только сердце свое не открывала. Она едва-едва пережила неудачное замужество и поклялась себе, что ничего подобного никогда больше не будет. Она считала, что это «никогда» относится и к Джорджу, однако «никогда» кончилось через четыре месяца после того, как они встретились в мансарде у Тициана Феллоуза. Она случайно увидела его с какой-то женщиной и едва не умерла от ревности.
Если так и было задумано, то план оказался прекрасен. Какой-то тоненький голосок нашептывал ему, что замысел-таки был. В конце концов, он теперь достаточно близко познакомился с Джейд, чтобы знать ее любимые места. «Ле Рале» было одним из таких мест. Заказывая столик на двоих, он подумал, что, пожалуй, и Джейд там может оказаться. Да, он рассчитывал там ее увидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Пока Стив продавал три платья там, три платья тут, ему хватало одного помощника и нескольких закройщиков. Но теперь, когда Мэри Лу заказала восемь и выставила их в витрине, интерес начали проявлять и другие магазины. Заказы пошли со всех концов страны. Неожиданно Стиву понадобились десятки метров ткани, огромное количество разного рода аксессуаров; теперь приходилось гнать работу к сроку и следить за поступлением денег. Художнику пришлось становиться коммерсантом. Художник внезапно оказался на территории бизнеса. И, сам того не подозревая, он совершил классическую ошибку: начал запаздывать повсюду и во всем. Наверное, этого можно было избежать, но ведь Стив всегда считал себя художником и потому никогда не интересовался финансовой стороной отцовского дела. Он вложил в производство полторы тысячи – все свои накопления, – но это было ничтожно мало. Он задолжал ткацким и пуговичным фабрикам, закройщики, работавшие по контракту, отказывались даже прикасаться к иголке с нитками, пока им не выплатят зарплату, а владелец фуры, которому он тоже задолжал, грозился перебить ему ноги, если Стив не рассчитается.
– Я договорилась с магазином, в воскресном выпуске «Таймса» должна быть реклама, а он говорит, что не поспевает, – Мэри Лу кипела от возмущения. Она не привыкла к тому, что ее загоняют в угол, и вовсе не собиралась оказываться в дерьме из-за Стефана Хичкока. – Так и убила бы подлеца!
– Отчего он не одолжил денег у отца?
– Он, видите ли, хочет со всем справиться сам, – сказала она, явно передразнивая Стива. – К папочке обращаться не желает.
Джейд кивнула; на сей раз она была не согласна с Мэри Лу. Вот если бы Барри хоть чуть-чуть походил на Стива.
– А я тут при чем, зачем ты все это мне рассказываешь? – неожиданно спросила Джейд.
– Потому что ты можешь вытащить его. Его – и меня! – ответила Мэри Лу.
– И что же я буду с этого иметь? – с интересом спросила Джейд.
– Работу, – небрежно бросила Мэри Лу.
– Работу? – воскликнула Джейд. – Ничего себе работа. Ты ведь только что сказала, что ему нечем оплачивать счета. Так чем же он будет платить мне?
– Деньгами, которые заработает, когда мы продадим эти чертовы платья. Но сначала ты должна сделать так, чтобы этот недоносок вовремя их закончил, – сказала Мэри Лу, доедая шоколадные трюфели, которые здесь всегда держали для нее. – Серьезно, Джейд. У Стива есть все – кроме партнера. И я думаю, что ты – как раз то, что нужно.
Из ресторана Джейд отправилась прямо на Сорок вторую, в публичную библиотеку. Она провела там несколько часов, листая подшивки «Уименс веар дэйли» и «Таймса». Ей попалась фотография дочери торговца недвижимостью – та самая, в платье с пером. Ей попался эскиз черного платья с серебряным бисером – он иллюстрировал статью об открытии выставки Дианы Вриленд в «Метрополитене». Она заказала «Вог» и наткнулась там на упоминание о Стефане Хичкоке. Мэри Лу оказалась права: у Стива есть все. Как там дальше получится – будет она собирать черепки, не будет, – но о встрече со Стивом Джейд уговорилась. Терять ей, в конце концов, было нечего.
Шоу-бизнес это действительно бизнес, особенно если речь идет о моде. Есть Седьмая авеню, где правят звезды, и большие салоны, где расположены демонстрационные залы Билли Бласса, Ральфа Лаурена и Келвина Кляйна. Есть в районе Тридцатых целые скопления мансард и демонстрационных помещений – здесь располагаются модельеры рангом пониже. Есть Сохо и Трибека – территория дизайнеров-авангардистов. И есть, наконец, мастерская Стефана Хичкока – в старой типографии на Девятнадцатой улице, между Пятой и Шестой, как раз посредине пустоты.
Назавтра, ранним утром, Джейд нажала на кнопку звонка и стала ждать ответа.
Его, однако, не последовало. Она подождала еще немного, затем снова позвонила. Опять молчание. Джейд готова была уже повернуться и уйти, как услышала скрип открывающегося окна.
– Джейд Маллен? – окликнули ее сверху. Джейд подняла взгляд. Это был Стив. – Заходите. Придется пешком. Лифт не работает.
Нащупывая ступеньки в полной темноте, Джейд одолела четыре пролета.
– Мерзавцы! – воскликнул Стив, открывая дверь. Она сощурилась, ослепленная ярким утренним солнцем, заливавшим мастерскую. Худощавый и подобранный, в шортах цвета хаки, спортивной фуфайке от Лакоста и кроссовках на толстой подошве, Стив сильно изменился с тех пор, как она видела его в последний раз; теперь он совершенно не походил на пухлого и симпатичного сынка хозяина и завсегдатая баров, где собираются педики. Он явно как следует взялся за себя, но сейчас был так подавлен, что даже не уделил Джейд должного внимания. – Вырубили свет.
– Говорят, следует оплачивать счета, – заметила Джейд, окидывая взглядом комнату: швейные машины молчали, настенные электрические часы не шли, повсюду валялись груды наполовину скроенной одежды.
– Да что же, я разве не знаю, – сказал Стив, словно Джейд была во всем виновата. – Были бы деньги, заплатил.
– У вас неприятности, Стив, – строго сказала Джейд. – Криком делу не поможешь.
– Да, но так хоть чувствуешь себя получше.
– О себе я этого сказать не могу, – заметила Джейд. – Меня прислала сюда Мэри Лу – выручать вас.
– Ну и как? – вызывающе спросил Стив.
– Посмотрим.
Первым делом Джейд сняла со счета двести долларов и заплатила за свет. Включили его немедленно, в тот же день.
– Нет слов! – заявил Стив и тут же успокоился. Мэри Лу говорила, что лучше Джейд ему никого не найти. Стив отнесся к этим словам с недоверием, но дела у него действительно складывались паршиво, – так почему не попробовать? Он помнил Джейд по тем временам, когда она была помощницей у Мэри Лу – ничего, трудяга, только уж больно незаметная, мышонок какой-то. Но увидев ее перед своим домом, он, даже несмотря на всю эту историю со светом, которая полностью выбила его из колеи, пришел в некоторое замешательство. На ней был бирюзового цвета сатиновый жакет с поднятыми до локтя рукавами, спортивные брюки оливкового цвета заправлены в красные ковбойские ботинки. Очки в алой оправе подняты на лоб; Стиву показалось, что он в жизни не видел более привлекательной женщины. Как и другие, Стив не замечал того, что Джейд и хотела оставить незамеченным.
– Глазам не верю!
– Я тоже, – саркастически заметила Джейд. Платить за свет она шла, уже решившись взяться за дело. Но сейчас, вернувшись в мастерскую, она заколебалась: во что ввязывается? Стив – это примадонна, это человек, считающий себя Художником. Его так называемое дело в кошмарном состоянии. Так стоит ли ради Стива Хирша, спрашивала она себя вновь и вновь, жертвовать свободой? Он, казалось, прочитал ее мысли.
– Вообще-то я в большом порядке, – сказал он серьезно и неожиданно деловито. Он кивнул на доску с вырезками из газет и плетеную корзинку, заваленную бланками заказов. – Только на платья с бисером заказов не менее дюжины. Оптом – по шестьсот долларов. Итого – больше семи тысяч.
– Только если они будут готовы, – так же серьезно сказала Джейд. – Мэри Лу купила место для рекламы и заказала витрину. Она совершенно вышла из себя, когда вы сказали, что не успеваете. Стив, дизайнеры не могут позволить себе упускать такой шанс. Иначе им конец.
– Так что же делать? – Стив неожиданно снова ощетинился. Он принялся теребить звезду Давида, которую все еще носил, хотя собирался креститься. – Денег-то у меня нет. Некоторые магазины должны мне за последнюю партию, но не платят. Как же мне работать?
– Кроите сами, если иначе не получается, – сказала Джейд.
Стив посмотрел на нее, как на безумную, но получилось, в конце концов, именно так, или почти так. Выкройка была уже сделана, платья сметаны. Оставался бисер – филигранная работа и фирменный знак Стефана Хичкока. Джейд, Стив и две латиноамериканки, которым заплатили из аванса, полученного от Мэри Лу, сидели в течение двух недель каждый день до четырех утра.
– Так ведь недолго и ослепнуть, – жаловался Стив.
– Может быть, – сказала Джейд. – Но иначе – крах.
Стив продолжал работу.
– Ты заплатила из собственных? – недоверчиво спросил Джордж, когда она рассказала ему всю историю. Джейд всегда выкидывала весьма экстравагантные штучки. Энергии ее хватило бы на целое производство, а изобретательностью она бы могла поспорить с «одноруким бандитом». С ней никогда не было скучно.
– А почему бы и нет? Да, Стив на мели, но отец его владеет половиной Флориды. К тому же он талантлив. Его ожидает большой успех.
– И ты собираешься помогать ему?
Джейд кивнула:
– Да. Думаю, мы со Стивом заработаем кучу денег.
– А Стив что думает?
– Он говорит, что деньги его не слишком интересуют.
– Ох уж эти дети богатых родителей! – воскликнул Джордж, вспомнив презрительное отношение Ины к деньгам. Он сменил тему. – Ты свободна в ближайшие выходные?
– Да, свободна, по нет, не поеду, – сказала Джейд, посылая ему самую ослепительную из своих улыбок. Она заранее знала, каков будет следующий вопрос.
– Ты хочешь сказать, что не поедешь со мной в Нантаккет?
– Вот именно.
– Я не отступлюсь, – пообещал он.
– А я буду стоять на своем, – пообещала она.
Возникшая напряженность была ощутима почти физически, прямо потрескивание слышалось. Джейд не могла не признаться себе, что испытывает необычайное возбуждение, а Джордж терпеливо переносил свое нетерпение. Он знал, что от игр такого рода еще никто не умирал, но выглядеть все это начинало достаточно смешно.
Глава IV
Насколько Джордж помнил, больше всего он всегда любил любовь. В пятидесятые, когда другие ребята взахлеб говорили о машинах, Джордж говорил о девушках.
В шестидесятые, когда всех интересовала политика, Джорджа интересовала любовь. Другие думали о том, чтобы просто переспать с кем-нибудь, Джордж мечтал влюбиться. Он был гением любви, как любовник он был художником. Любовь обнаруживала все лучшее в нем.
Он посылал Джейд цветы – белую сирень от Маддерлейка, владельца цветочного магазина на Мэдисон-авеню, который, по его мнению, составлял лучшие букеты в городе; он посылал трюфели в шампанском высшего качества – от Тойшера. Как-то раз он отправил ей красивый, ручной работы, старинный лакированный ящик из галереи японского народного искусства в Сохо; в нем можно было держать французские, английские, итальянские модные журналы, которые Джейд покупала в великом множестве.
– Мне надо, чтобы ты влюбилась в меня, – говорил он, шокируя ее своей прямотой. Голос звучал с обволакивающей вкрадчивостью, янтарные глаза ласкали ее. «Откуда у тебя янтарные глаза? – спросила она как-то. Я считала, что у всех греков карие». – «Но только не у тех, что из Северной Греции», – пояснил он. Не у греков из Салоник, откуда его семья. И где живут самые красивые в Греции девушки – и мужчины тоже.
– Я же говорила тебе, – твердо заявила Джейд, – я совершенно не собираюсь вновь влюбляться. Будь это ты или кто-нибудь другой.
– Но у нас с тобой все будет по-другому, – настаивал он. – Мы составим отличную пару.
Она не верила этому. После развода она больше не верила, что может с кем-нибудь составить хорошую пару. Она хотела только одного – спокойной, размеренной жизни. Пусть все идет своим заведенным чередом. Она совершенно не хотела влюбляться, переживать, пускаться во все тяжкие разочарования. Она знала, что такое любовь. Любовь означала боль, разочарование, горькое предательство. Стоит только влюбиться, и она снова станет беззащитна, а это слишком большой риск. Поэтому ей и нравился Дэн – он не представлял никакой опасности; или Марти – он никогда ни на чем не настаивал. Или Питер – он слишком много времени тратил на рекламные поездки с профессиональными спортсменами, чтобы представлять какую-нибудь угрозу. И именно поэтому она хотела держаться подальше от Джорджа. Он никого не пытался обмануть всякими хитрыми подходами, не тратил времени на вздохи. Он был без ума от нее, он полностью потерял голову – и совершенно этого не скрывал.
– Я просто не могу без тебя, – говорил он, поглаживая ее по волосам, наслаждаясь ее видом, манерой говорить, тем, как она ходит по комнате, причесывается или надевает пальто. – Я превратился в наркомана. А наркотик – ты.
Он попытался поцеловать ее, но Джейд отстранилась. Она все еще не готова была поверить тому, что он говорил, не готова была поверить выражениям страсти и признаниям в любви, ее не могли соблазнить слова и посулы. Ее слишком жестоко предали; запасы ее доверия были вычерпаны до дна. Теперь она признавала только такие отношения, которые оставляют сердце холодным.
– Я хочу тебя, – говорил он ей. Он был с ней ласков, мягок и заботлив. – Я хочу целовать тебя. Спать с тобой. Любить тебя.
– Нет, – отвечала она, отстраняясь от него и физически, и душевно, окружая тело свое и чувства высокой изгородью. Сердце ее было разбито, и она не хотела рисковать теми остатками самой себя, которые еще сохранились.
– Нет, Джордж, ничего не получится.
– Чего ты боишься? – спросил он как-то, и в глазах его светились нежность и сочувствие. Он ощущал ее близость, чувствовал, как они тянутся друг к другу. И знал, что и она испытывает то же самое.
– Ничего, – неуверенно ответила она.
Он не сомневался, что она лжет, пусть и бессознательно.
– У тебя двойной страх, – мягко продолжал он. – Во-первых, ты боишься меня.
Она пожала плечами – движение, которое должно было продемонстрировать, что она все видит, во всем сомневается, ничему не верит. Но он прав. Она таки боится его.
– А во-вторых? – спросила она.
– А во-вторых – ты боишься себя, – продолжал он, беря ее за руку. – Ты не веришь мне. И себе тоже не веришь.
– Оставим это, – отрывисто, почти грубо сказала она, так и отпрянув от него. Он подошел слишком близко, и Джейд это не нравилось. Она не хотела, чтобы ей заглядывали в душу. – Оставим. Пусть все будет по-прежнему.
Но Джордж не собирался оставлять все по-прежнему. Он-то как раз хотел, чтобы все было иначе. Он хотел, чтобы оба они были счастливы.
– Я из тех, кто любит, – убеждал он, прижимаясь губами к ее лицу. – Я из тех, кто любит, а не разрушает. Мы будем счастливы. Больше, чем счастливы. Нас ожидает сплошной экстаз.
– Я и так счастлива, – сказала она, отстраняясь.
– Я не похож на Барри, – сказал он. Снова точное попадание – Джордж дошел до сути того, что заставляло Джейд отказывать ему.
– Я и так знаю, что ты не Барри, – нетерпеливо перебила она.
– Ну так и не смешивай нас.
– Я и не смешиваю!
– А мне кажется, как раз смешиваешь, – настаивал он. – Мне кажется, ты боишься, что все мужчины похожи на твоего бывшего мужа. Но поверь мне, Джейд, я не Барри. Я не сделаю тебе больно. Я не предам тебя.
Он не сдавался, ее отказы только разжигали боль, от которой она страдала, лишь усиливала желание исцелить ее лаской и любовью. Он ни на секунду не оставлял ее без внимания, преподносил подарки, посылал клубнику по сезону и малину не по сезону. Он завалил ее духами и цветами. Он звонил ей рано утром, чтобы быть первым, и поздно вечером, чтобы последним пожелать ей доброй ночи. Он приглашал ее в кино и на вернисажи, раскрывал над ней зонтик, когда шел дождь, и закутывал в свое пальто, когда было холодно. Он все делал правильно, за исключением одного: все время говорил об Ине. Ина и ее богатый батюшка; Ина и ее любовник; как Ина его оставила; как Ина отняла у него Бобби.
– Мне кажется, что ты все еще влюблен в Ину, – сказала ему Джейд, отыскав наконец неотразимый предлог, чтобы отказать ему.
– Нет, – решительно возразил он. – Я люблю тебя. А если Джордж не говорил об Ине, то на смену ей приходил Бобби. Еще младенцем Бобби обнаружил редкий музыкальный дар. Бобби – атлет от рождения. Он пошел в восемь месяцев и заговорил в полтора года.
Джейд даже не могла решить, кто же ее соперник – Бобби или Ина. Наверное, Джордж и сам не знал этого.
После этого разговора он старался не упоминать об Ине и продолжал свои домогательства. Поток подарков не иссякал, не прекращались телефонные звонки, цветы и любовные записки. Она благодарила его, откликалась на звонки, улыбалась ему – все делала, только сердце свое не открывала. Она едва-едва пережила неудачное замужество и поклялась себе, что ничего подобного никогда больше не будет. Она считала, что это «никогда» относится и к Джорджу, однако «никогда» кончилось через четыре месяца после того, как они встретились в мансарде у Тициана Феллоуза. Она случайно увидела его с какой-то женщиной и едва не умерла от ревности.
Если так и было задумано, то план оказался прекрасен. Какой-то тоненький голосок нашептывал ему, что замысел-таки был. В конце концов, он теперь достаточно близко познакомился с Джейд, чтобы знать ее любимые места. «Ле Рале» было одним из таких мест. Заказывая столик на двоих, он подумал, что, пожалуй, и Джейд там может оказаться. Да, он рассчитывал там ее увидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54