Когда-то давно хозяйство, наверное, и было доходным, но теперь все указывало на пренебрежение и запущенность: в саду при доме кусты роз, клумбы лаванды и бархатцев заросли буйными сорняками, деревянная дверь, криво повисшая на сломанной петле, раскачивалась и скрипела под ветром. Позади дома на фоне серого неба виднелись каменные постройки и деревянные загоны, пустые и молчаливые.
Себастьян направил лошадь не по прямой дорожке, открыто бежавшей к дому, а через рощицу каштанов и дубов, вдоль склона холма. В нескольких сотнях ярдов по откосу над домом он остановил ее, спрыгнул с седла и едва удержался на ногах, охваченный неожиданным приступом головокружения. Скрипнул зубами, постоял, затем, накинув поводья на нижнюю ветку дерева, продолжил путь пешком.
На опушке леска он остановился, пристально отыскивая хоть малейший признак жизни в той части дома, над которым вилась в небо бледная ленточка дыма. Ничего. Себастьян знал, насколько зыбко предположение, что Ньюмен находится сейчас именно в той комнате, где горел очаг, но, стараясь не думать об этом, как мог быстро преодолел открытый участок луга и нырнул за угол дома. Достигнув укрытия, прижался спиной к стене и замер, ожидая, когда утихнет головокружение. Затем стал осторожно подвигаться к передней стене, вытягивая голову, так что скоро смог заглянуть в большое, со свинцовым переплетом окно.
Перед ним была кухня, просторная кухня сельского дома, виконт видел широкое горло почерневшего от сажи очага, который тянулся чуть не по всей длине противоположной окну стены. Вереница покрытых пылью горшков висела на такой же закопченной балке. У щербатого стола в центре кухни спиной к окну сидел доктор Аарон Ньюмен. Пока Себастьян разглядывал помещение, тот несколько раз, обхватив рукой горлышко, подносил ко рту бутылку бренди, делая крупные глотки. Хорошо начищенное охотничье ружье – вертикальная кремневая двустволка с медной чашкой приклада и стальным предохранителем спускового крючка – лежало на столе в дюйме от его локтя.
Энтони Аткинсона не было видно.
Себастьян осторожно, едва слышно перевел дух. Не исключено, что мальчик уже убит, если же нет, он может быть спрятан в любом из помещений дома, и Себастьян склонялся к мысли, что второе более вероятно. Каждое из злодейств Ньюмен распланировал с леденящей кровь абсолютной точностью и предусмотрительностью. Этот тип, может, и является, как он заявил, врачом, а не хирургом, но выказывает неплохое знакомство со знанием того, как меняется со временем состояние мертвого тела. Тот, кому нужно перевезти куда-либо труп, предпочел бы не иметь дела с окоченевшим в смертном оцепенении телом умершего несколько часов назад.
Усилием воли Себастьян подавил первый импульс, подсказавший ему решение ворваться на кухню и покончить с делом немедленно и прямо на месте. Это было бы ошибкой. Против двустволки доктора он может выставить только кинжал, и, хотя при обычном положении вещей этого вполне достаточно, сейчас он подверг бы себя огромному риску. Левая рука почти бессильно повисла, то и дело опасное головокружение – последствие то ли потери крови, то ли удара, он не знал – овладевает им и туманит зрение. Лучше отыскать и увести мальчика незаметно, сделав это быстро и бесшумно. Аароном Ньюменом он займется позже.
Отвернувшись от кухонного окна, Себастьян опять приник спиной к стене и прижал ладони к мокрым и острым камням кладки. Его взгляд обежал почерневший под дождем кухонный двор с деревянным домом и коптильней, затем скользнул дальше. Скопище надворных строений поодаль составляли птичник, свинарник, конюшни с каретным сараем, амбар и телячий загон. Все они казались пустыми; посреди двора возвышалась куча старого навоза, почерневшая от времени и дождя. Нигде не видно было докторской коляски или упряжки коней.
Снова глаза Себастьяна вернулись к конюшне. Выстроенная из того же нешлифованного камня, что и дом, с сеновалом наверху, она была крыта камышовой горбатой кровлей со щипцом по центру. Широкий дверной проем, без сомнения, принадлежал каретному сараю. Хотя обе створки его были заперты, Себастьян видел свежую колею, что вела прямо туда.
Жадно потянув носом воздух, в котором мешались запах влажного камня и горящих дров, он оторвался от стены и тихонько скользнул обратно к углу дома, а оттуда к надворным постройкам. Боясь, как бы Ньюмен, оказавшись у окна, не заметил его, Себастьян стал крадучись, дугой обходить двор. Подошвы сапог слабо зачавкали, когда он проходил по грязи мимо пустого свинарника.
Дождь припустил чаще, крупные тяжелые капли скатывались с камышовых крыш, и, когда Себастьян бегом кинулся к дверям каретного сарая, они, досаждая ему, потекли за ворот сюртука. Старые, покоробленные двери то и дело приоткрывались от ветра, издавая противный скрип, мешавшийся с шумом ветра и стуком дождя, поливавшего грязный двор. Себастьян быстрым движением протиснулся в узкую щель между двумя створками и прикрыл их за собой.
Виконт оказался в помещении размером примерно двадцать футов на двенадцать. Воздух был затхлым, с крепким запахом сена, свежего навоза, наполненный густой пылью. Он сразу увидел в слабом свете сарая блеснувший черным лаком экипаж, упругие кожаные подушки на его сиденье еще не высохли от утреннего ливня. По правую руку от входа, посередине стены, широкий арочный проем из тесаного камня вел в темный коридор.
Себастьян обогнул двуколку и нырнул в проем, под ногами почувствовался мощенный камнем пол. По одной стене коридора за лесенкой на сеновал шел ряд из трех конских стойл, за ним виден был чулан для хранения упряжи, у противоположной стены коридора – кормовой ларь. Голландская дверь в дальнем конце сумрачного коридора вела, без сомнения, на огороженный участок двора.
– Энтони! – тихо окликнул Себастьян.
В тишине сарая шуршание подошв по каменному полу казалось оглушительно громким. Большой гнедой, стоявший в первом стойле, поднял голову от кормушки, тревожно запрядал ушами и вдруг громко заржал. Из леска за конюшней тут же послышалось ответное ржание.
– Дьявол тебя подери! – прошипел Себастьян, нащупывая за голенищем клинок. Если Ньюмен услышит это ржание и явится сюда…
Быстрым шагом он двинулся по коридору. Второе стойло пустовало, сумрачный дневной свет едва заметно струился из затянутого паутиной окошка. До слуха Себастьяна донесся шум усилившегося дождя, капли сильнее забарабанили по камышовой крыше над головой. Когда он приближался к последнему стойлу, внутренности сжала судорога страха при мысли, какое ужасное зрелище может сейчас предстать перед ним.
Мальчик лежал, скорчившись и прижавшись спиной к толстой дощатой переборке между соседними стойлами, его руки и ноги были связаны, а рот безжалостно распялен и заткнут большим грубым кляпом. Глаза были плотно зажмурены, по бледному лицу шли полосы от грязи и высохших слез, но Себастьян видел, как время от времени вздрагивает на его груди ткань белой ночной сорочки.
– Энтони? – Он наклонился и тронул мальчика за плечо. – Я пришел, чтобы увести тебя домой. Все будет хорошо.
Глаза на мгновение широко распахнулись, но тут же снова сомкнулись, дыхание оставалось медленным и слабым. Ясно, что сознание ребенка подавлено действием лауданума, которым накачал его Ньюмен.
– Не бойся, что у меня в руке нож. Им я сейчас разрежу веревки, которыми тебя связали.
Рукой, потной от напряжения, Себастьян перерезал путы на ногах и руках Энтони, затем вынул изо рта мальчика кляп.
– Нужно проснуться, Энтони. Ты сейчас поднимешься и пойдешь со мной. – Он снова наклонился над мальчиком и потряс его за плечо. – Ты можешь встать на ноги?
Снова слабо приподнялись веки, мелькнул стеклянный блеск глаз. Голова перекатилась в сторону на слабой шее.
– Вставай, пойдем.
Себастьян просунул руки под мышки ребенка, приподнял его, пошатнулся и едва сам устоял на ногах. На мгновение свет померк у него в глазах, голова опять закружилась.
– Мне не унести тебя, парень. – Он опустил мальчика на землю и обнял его, придерживая за плечи. – Придется тебе самому идти. Попытайся удержаться на ногах. Сумеешь?
Губы Энтони разжались, худенькая грудь вздрогнула, когда он сильно потянул в себя воздух. Затем мальчик кивнул.
– Молодец.
Себастьян двинулся обратно к коридору. Он не был уверен, что сумеет вывести мальчика, не знал, есть ли другой выход отсюда. Дождь стучал по крыше, по высоко расположенным окнам. Он так сильно сосредоточился на том, чтобы переставлять одну за другой ослабевшие ноги, направляясь с мальчиком к арочному проему, ведшему в экипажную, что шлепанье подошв по грязи услышал только тогда, когда наружная дверь в каретный сарай распахнулась.
ГЛАВА 64
Себастьян заслонил мальчика собой.
– Дверь в другом конце прохода, – шепнул он ему. – Выбирайся отсюда и беги что есть духу в лес.
Если ему удастся задержать Ньюмена здесь, в каретном сарае, тот не сумеет разглядеть, что происходит в темном коридоре за его спиной.
Аарон Ньюмен маячил в открытом проеме, его худая фигура темным силуэтом возникла на фоне заливавшего двор дождя.
– Стоять на месте! Подними руки так, чтоб я их видел! – рявкнул он, сжимая обеими руками охотничье ружье. – А ну, делай, как я сказал, а то, клянусь, пристрелю сразу.
Себастьян поднял руки и упер ладони в арку проема над головой.
– Все кончено, доктор Ньюмен.
Пальцы доктора крепче сжали украшенный резьбой ствол.
– Не хотелось бы спорить, милорд, но у меня другое мнение.
До слуха Себастьяна доносились сзади тихие всхлипывания перепуганного мальчишки, едва слышный шорох босых ног по мощеному каменному полу. Энтони крался к противоположному концу коридора, и Себастьян старался сохранять спокойствие в голосе, хотя от лихорадочных ударов пульса звенело в ушах.
– Я же не один явился к вам. В окружении залегли магистрат Лавджой с полудюжиной констеблей.
Ньюмен насмешливо фыркнул.
– А вы не отказали себе в удовольствии сыграть роль авангарда? Довольно неумно с вашей стороны.
Энтони уже добрался до конца коридора.
– Мне известно о том, что произошло с вашим сыном. – Он несколько раз шаркнул каблуком по камню, чтобы заглушить скрип отодвигаемого с двери засова. – Знаю, что случилось с ним на борту "Гармонии". Я понимаю и ваш гаев, и вашу жажду справедливости. Но почему вы не обратили месть против тех, кто поступил с ним так? Зачем убивать невинных?
Ньюмен покачал головой, мускулы на его лице нервно подергивались.
– Со смертью приходит конец страданиям. А я хотел, чтобы они заплатили за все, что сделали с Гедеоном и со мной. Хотел, чтобы они испытали мои страдания. Они убили моего сына. Я убил их сыновей.
– Эдвард Беллами не убивал вашего сына.
– Но и не защитил его. Мой сын был поручен его заботе. Беллами был капитаном корабля. Если кто имел власть предотвратить трагедию, это он.
– Первым вы убили сына Торнтона. Но почему?
– Торнтон был священнослужителем. Человеком, отдавшим себя на службу Богу. А он подстрекал их убить Гедеона. Подстрекал! Мэри Торнтон все рассказала мне перед смертью. Все! Рассказала о том, как преподобный уверял убийц, что Господь простит их. Ну так он жестоко ошибся.
– Вы и ее убили? Мэри Торнтон?
Ньюмен покачал головой.
– Не я. Ее покарал Господь.
Аарон Ньюмен теперь стоял вплотную перед ним, и Себастьян внимательно следил за выражением его серых яростных глаз. Вслед за тихим хлопком распахнувшейся в противоположном конце коридора двери послышался топот ног по мокрой земле двора, и виконт в то же мгновение понял, что доктор тоже услышал его.
Рот доктора искривился в злобной гримасе.
– Ах вы сукин сын!
Себастьян отпрянул назад, когда палец Ньюмена нажал на спусковой крючок и раздался выстрел.
Первый ствол разрядился с оглушительным взрывом, от которого полетели в стороны осколки камня и деревянные щепки. Воздух наполнился густыми клубами дыма и зловонием пороха.
Себастьян бросился назад в вымощенный камнем коридор. Он хотел выбежать через ту же, что и Энтони, дверь, теперь стоявшую открытой, но уже в следующую минуту понял, что это было ошибкой. У врага еще один выстрел. А сам он, теперь ясно видимый на фоне незакрытой двери, представлял собой прекрасную мишень, промахнуться по которой было невозможно.
Поэтому Себастьян быстро нырнул в первое же стойло, раненую руку словно ожгло огнем, когда он задел ею за деревянные доски переборки, и упал на колено. Гнедой шарахнулся в сторону, испуганно заржал, вскидывая голову. Копыта выбивали бешеную дробь на каменном полу.
Себастьян быстро вскочил на ноги, но тут голова опять сильно закружилась, и все заплясало перед глазами. Собрав силы, он все-таки проскользнул в дальний конец стойла, куда падала тень. По лицу, смешиваясь с потоками дождя, стекали струи пота. Виконт затаил дыхание, прислушиваясь к шагам доктора по проходу, затем выхватил из голенища нож и взрезал постромки, удерживавшие коня на привязи. Зажав их в кулаке с такой силой, что края кожаных ремней до боли впились в ладонь, стал ждать Ньюмена.
Вот доктор появился в поле зрения: он крался по темному проходу, не спуская глаз с открытой двери в дальнем конце коридора. Гнедой еще раз заржал, встал на дыбы, и в этот момент Себастьян выпустил поводья.
Конь метнулся вперед, кожаная узда хлестнула по стойке, и звук этот заставил Ньюмена оборотиться. Себастьян сильно кольнул коня в круп, тот как бешеный вылетел из стойла. Ньюмен отпрянул назад и рефлекторно нажал пальцем на спуск. Охотничья двустволка ответила оглушительным выстрелом, конюшня наполнилась грохотом и дымом, пуля разнесла в щепы ближайшую стойку, взметнула в воздух обломки дерева и осколки камней. И в это мгновение Себастьян прыгнул на доктора.
Сила столкновения отбросила стрелявшего к противоположной стене, ноги их переплелись, и Ньюмен упал навзничь, тяжело рухнув на каменный пол. Себастьян навалился на него, и лезвие ножа оказалось в дюйме от горла доктора.
Во внезапно наступившей тишине Себастьян сквозь в звон в ушах, все еще стоявший после выстрела, слышал лишь собственное тяжелое дыхание и шум дождя, доносившийся сквозь открытую дверь.
И что-то еще. Отдаленный стук приближающихся лошадиных копыт.
Губы Ньюмена шевельнулись, грудь его напряглась, когда он, болезненно морщась, потянул воздух.
– Прикончите меня, – прохрипел он едва слышно. – Что вам мешает?
Себастьян покачал головой. Он подумал о Франческе Беллами, о леди Кармайкл и о матери Доминика Стентона, едва не потерявшей от горя разум, и ощутил такой прилив ярости, который смел все следы жалости и сочувствия.
– Ни за что! Вы сами сказали, что со смертью приходит конец страданиям. А вы их заслужили. Тем, что сделали с безвинными, тем, что причинили горе их близким, кому они были дороги.
Во дворе раздался чей-то возглас, и затем тонкий мальчишеский голос громко закричал:
– В конюшне! Они в конюшне.
Глаза Аарона Ньюмена сузились, дыхание стало прерывистым.
– Это из-за Гедеона. При жизни сына мне не удалось ничего для него сделать. Меньшее, на что я был обязан пойти ради него, – это отомстить за его смерть.
– Нет. – Себастьян сжал в кулаке воротник пальто и приподнял его, заставляя доктора встать. – Вы делали это для себя.
ГЛАВА 65
Магистрат Лавджой сутулился под дождем, но не уходил со двора, внимательно наблюдая, как из открытых дверей конюшни констебли выводят арестованного.
– Вроде бы это не ваш участок? – улыбнулся Девлин, подходя и останавливаясь рядом.
– Не мой, – ответил Генри и окинул взглядом виконта. Тот стоял под дождем без головного убора, когда-то нарядные сюртук, жилет, панталоны были разорваны, покрыты кровавыми пятнами, замараны гнилью листьев и старого сена. – Господи, ну и вид у вас. Не хотите показаться врачу?
– Это подождет. – Себастьян провел ладонью по лицу, стараясь смахнуть с глаз дождевые капли. – Как мальчишка?
– Неплохо. Скоро придет в норму, а благодаря лаудануму в его памяти сохранится не многое. Но можно не сомневаться, что его показаний – в сочетании с тем, что даст обыск конюшни и дома Ньюмена, – будет более чем достаточно для вынесения доктору смертного приговора.
Выражение лица Девлина оставалось безучастным, глаза отсутствующе смотрели в клубившуюся туманом низину.
– В лесу, не так далеко отсюда, есть несколько мертвых тел. Сразу за второй заставой по лондонской дороге. Пошлите туда пару человек разобраться с ними.
– Мертвых тел?
– Лорд Стентон и его подручные. Пытались разделаться со мной.
– Поэтому вы их прикончили?
– Спешил.
Генри вздохнул.
– Мистер Лавджой! – послышался голос одного из констеблей.
К ним через двор шагал Хиггинс, его мясистые щеки побагровели от возбуждения, в кулаке он сжимал какой-то маленький белый предмет.
– Что вам, констебль?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Себастьян направил лошадь не по прямой дорожке, открыто бежавшей к дому, а через рощицу каштанов и дубов, вдоль склона холма. В нескольких сотнях ярдов по откосу над домом он остановил ее, спрыгнул с седла и едва удержался на ногах, охваченный неожиданным приступом головокружения. Скрипнул зубами, постоял, затем, накинув поводья на нижнюю ветку дерева, продолжил путь пешком.
На опушке леска он остановился, пристально отыскивая хоть малейший признак жизни в той части дома, над которым вилась в небо бледная ленточка дыма. Ничего. Себастьян знал, насколько зыбко предположение, что Ньюмен находится сейчас именно в той комнате, где горел очаг, но, стараясь не думать об этом, как мог быстро преодолел открытый участок луга и нырнул за угол дома. Достигнув укрытия, прижался спиной к стене и замер, ожидая, когда утихнет головокружение. Затем стал осторожно подвигаться к передней стене, вытягивая голову, так что скоро смог заглянуть в большое, со свинцовым переплетом окно.
Перед ним была кухня, просторная кухня сельского дома, виконт видел широкое горло почерневшего от сажи очага, который тянулся чуть не по всей длине противоположной окну стены. Вереница покрытых пылью горшков висела на такой же закопченной балке. У щербатого стола в центре кухни спиной к окну сидел доктор Аарон Ньюмен. Пока Себастьян разглядывал помещение, тот несколько раз, обхватив рукой горлышко, подносил ко рту бутылку бренди, делая крупные глотки. Хорошо начищенное охотничье ружье – вертикальная кремневая двустволка с медной чашкой приклада и стальным предохранителем спускового крючка – лежало на столе в дюйме от его локтя.
Энтони Аткинсона не было видно.
Себастьян осторожно, едва слышно перевел дух. Не исключено, что мальчик уже убит, если же нет, он может быть спрятан в любом из помещений дома, и Себастьян склонялся к мысли, что второе более вероятно. Каждое из злодейств Ньюмен распланировал с леденящей кровь абсолютной точностью и предусмотрительностью. Этот тип, может, и является, как он заявил, врачом, а не хирургом, но выказывает неплохое знакомство со знанием того, как меняется со временем состояние мертвого тела. Тот, кому нужно перевезти куда-либо труп, предпочел бы не иметь дела с окоченевшим в смертном оцепенении телом умершего несколько часов назад.
Усилием воли Себастьян подавил первый импульс, подсказавший ему решение ворваться на кухню и покончить с делом немедленно и прямо на месте. Это было бы ошибкой. Против двустволки доктора он может выставить только кинжал, и, хотя при обычном положении вещей этого вполне достаточно, сейчас он подверг бы себя огромному риску. Левая рука почти бессильно повисла, то и дело опасное головокружение – последствие то ли потери крови, то ли удара, он не знал – овладевает им и туманит зрение. Лучше отыскать и увести мальчика незаметно, сделав это быстро и бесшумно. Аароном Ньюменом он займется позже.
Отвернувшись от кухонного окна, Себастьян опять приник спиной к стене и прижал ладони к мокрым и острым камням кладки. Его взгляд обежал почерневший под дождем кухонный двор с деревянным домом и коптильней, затем скользнул дальше. Скопище надворных строений поодаль составляли птичник, свинарник, конюшни с каретным сараем, амбар и телячий загон. Все они казались пустыми; посреди двора возвышалась куча старого навоза, почерневшая от времени и дождя. Нигде не видно было докторской коляски или упряжки коней.
Снова глаза Себастьяна вернулись к конюшне. Выстроенная из того же нешлифованного камня, что и дом, с сеновалом наверху, она была крыта камышовой горбатой кровлей со щипцом по центру. Широкий дверной проем, без сомнения, принадлежал каретному сараю. Хотя обе створки его были заперты, Себастьян видел свежую колею, что вела прямо туда.
Жадно потянув носом воздух, в котором мешались запах влажного камня и горящих дров, он оторвался от стены и тихонько скользнул обратно к углу дома, а оттуда к надворным постройкам. Боясь, как бы Ньюмен, оказавшись у окна, не заметил его, Себастьян стал крадучись, дугой обходить двор. Подошвы сапог слабо зачавкали, когда он проходил по грязи мимо пустого свинарника.
Дождь припустил чаще, крупные тяжелые капли скатывались с камышовых крыш, и, когда Себастьян бегом кинулся к дверям каретного сарая, они, досаждая ему, потекли за ворот сюртука. Старые, покоробленные двери то и дело приоткрывались от ветра, издавая противный скрип, мешавшийся с шумом ветра и стуком дождя, поливавшего грязный двор. Себастьян быстрым движением протиснулся в узкую щель между двумя створками и прикрыл их за собой.
Виконт оказался в помещении размером примерно двадцать футов на двенадцать. Воздух был затхлым, с крепким запахом сена, свежего навоза, наполненный густой пылью. Он сразу увидел в слабом свете сарая блеснувший черным лаком экипаж, упругие кожаные подушки на его сиденье еще не высохли от утреннего ливня. По правую руку от входа, посередине стены, широкий арочный проем из тесаного камня вел в темный коридор.
Себастьян обогнул двуколку и нырнул в проем, под ногами почувствовался мощенный камнем пол. По одной стене коридора за лесенкой на сеновал шел ряд из трех конских стойл, за ним виден был чулан для хранения упряжи, у противоположной стены коридора – кормовой ларь. Голландская дверь в дальнем конце сумрачного коридора вела, без сомнения, на огороженный участок двора.
– Энтони! – тихо окликнул Себастьян.
В тишине сарая шуршание подошв по каменному полу казалось оглушительно громким. Большой гнедой, стоявший в первом стойле, поднял голову от кормушки, тревожно запрядал ушами и вдруг громко заржал. Из леска за конюшней тут же послышалось ответное ржание.
– Дьявол тебя подери! – прошипел Себастьян, нащупывая за голенищем клинок. Если Ньюмен услышит это ржание и явится сюда…
Быстрым шагом он двинулся по коридору. Второе стойло пустовало, сумрачный дневной свет едва заметно струился из затянутого паутиной окошка. До слуха Себастьяна донесся шум усилившегося дождя, капли сильнее забарабанили по камышовой крыше над головой. Когда он приближался к последнему стойлу, внутренности сжала судорога страха при мысли, какое ужасное зрелище может сейчас предстать перед ним.
Мальчик лежал, скорчившись и прижавшись спиной к толстой дощатой переборке между соседними стойлами, его руки и ноги были связаны, а рот безжалостно распялен и заткнут большим грубым кляпом. Глаза были плотно зажмурены, по бледному лицу шли полосы от грязи и высохших слез, но Себастьян видел, как время от времени вздрагивает на его груди ткань белой ночной сорочки.
– Энтони? – Он наклонился и тронул мальчика за плечо. – Я пришел, чтобы увести тебя домой. Все будет хорошо.
Глаза на мгновение широко распахнулись, но тут же снова сомкнулись, дыхание оставалось медленным и слабым. Ясно, что сознание ребенка подавлено действием лауданума, которым накачал его Ньюмен.
– Не бойся, что у меня в руке нож. Им я сейчас разрежу веревки, которыми тебя связали.
Рукой, потной от напряжения, Себастьян перерезал путы на ногах и руках Энтони, затем вынул изо рта мальчика кляп.
– Нужно проснуться, Энтони. Ты сейчас поднимешься и пойдешь со мной. – Он снова наклонился над мальчиком и потряс его за плечо. – Ты можешь встать на ноги?
Снова слабо приподнялись веки, мелькнул стеклянный блеск глаз. Голова перекатилась в сторону на слабой шее.
– Вставай, пойдем.
Себастьян просунул руки под мышки ребенка, приподнял его, пошатнулся и едва сам устоял на ногах. На мгновение свет померк у него в глазах, голова опять закружилась.
– Мне не унести тебя, парень. – Он опустил мальчика на землю и обнял его, придерживая за плечи. – Придется тебе самому идти. Попытайся удержаться на ногах. Сумеешь?
Губы Энтони разжались, худенькая грудь вздрогнула, когда он сильно потянул в себя воздух. Затем мальчик кивнул.
– Молодец.
Себастьян двинулся обратно к коридору. Он не был уверен, что сумеет вывести мальчика, не знал, есть ли другой выход отсюда. Дождь стучал по крыше, по высоко расположенным окнам. Он так сильно сосредоточился на том, чтобы переставлять одну за другой ослабевшие ноги, направляясь с мальчиком к арочному проему, ведшему в экипажную, что шлепанье подошв по грязи услышал только тогда, когда наружная дверь в каретный сарай распахнулась.
ГЛАВА 64
Себастьян заслонил мальчика собой.
– Дверь в другом конце прохода, – шепнул он ему. – Выбирайся отсюда и беги что есть духу в лес.
Если ему удастся задержать Ньюмена здесь, в каретном сарае, тот не сумеет разглядеть, что происходит в темном коридоре за его спиной.
Аарон Ньюмен маячил в открытом проеме, его худая фигура темным силуэтом возникла на фоне заливавшего двор дождя.
– Стоять на месте! Подними руки так, чтоб я их видел! – рявкнул он, сжимая обеими руками охотничье ружье. – А ну, делай, как я сказал, а то, клянусь, пристрелю сразу.
Себастьян поднял руки и упер ладони в арку проема над головой.
– Все кончено, доктор Ньюмен.
Пальцы доктора крепче сжали украшенный резьбой ствол.
– Не хотелось бы спорить, милорд, но у меня другое мнение.
До слуха Себастьяна доносились сзади тихие всхлипывания перепуганного мальчишки, едва слышный шорох босых ног по мощеному каменному полу. Энтони крался к противоположному концу коридора, и Себастьян старался сохранять спокойствие в голосе, хотя от лихорадочных ударов пульса звенело в ушах.
– Я же не один явился к вам. В окружении залегли магистрат Лавджой с полудюжиной констеблей.
Ньюмен насмешливо фыркнул.
– А вы не отказали себе в удовольствии сыграть роль авангарда? Довольно неумно с вашей стороны.
Энтони уже добрался до конца коридора.
– Мне известно о том, что произошло с вашим сыном. – Он несколько раз шаркнул каблуком по камню, чтобы заглушить скрип отодвигаемого с двери засова. – Знаю, что случилось с ним на борту "Гармонии". Я понимаю и ваш гаев, и вашу жажду справедливости. Но почему вы не обратили месть против тех, кто поступил с ним так? Зачем убивать невинных?
Ньюмен покачал головой, мускулы на его лице нервно подергивались.
– Со смертью приходит конец страданиям. А я хотел, чтобы они заплатили за все, что сделали с Гедеоном и со мной. Хотел, чтобы они испытали мои страдания. Они убили моего сына. Я убил их сыновей.
– Эдвард Беллами не убивал вашего сына.
– Но и не защитил его. Мой сын был поручен его заботе. Беллами был капитаном корабля. Если кто имел власть предотвратить трагедию, это он.
– Первым вы убили сына Торнтона. Но почему?
– Торнтон был священнослужителем. Человеком, отдавшим себя на службу Богу. А он подстрекал их убить Гедеона. Подстрекал! Мэри Торнтон все рассказала мне перед смертью. Все! Рассказала о том, как преподобный уверял убийц, что Господь простит их. Ну так он жестоко ошибся.
– Вы и ее убили? Мэри Торнтон?
Ньюмен покачал головой.
– Не я. Ее покарал Господь.
Аарон Ньюмен теперь стоял вплотную перед ним, и Себастьян внимательно следил за выражением его серых яростных глаз. Вслед за тихим хлопком распахнувшейся в противоположном конце коридора двери послышался топот ног по мокрой земле двора, и виконт в то же мгновение понял, что доктор тоже услышал его.
Рот доктора искривился в злобной гримасе.
– Ах вы сукин сын!
Себастьян отпрянул назад, когда палец Ньюмена нажал на спусковой крючок и раздался выстрел.
Первый ствол разрядился с оглушительным взрывом, от которого полетели в стороны осколки камня и деревянные щепки. Воздух наполнился густыми клубами дыма и зловонием пороха.
Себастьян бросился назад в вымощенный камнем коридор. Он хотел выбежать через ту же, что и Энтони, дверь, теперь стоявшую открытой, но уже в следующую минуту понял, что это было ошибкой. У врага еще один выстрел. А сам он, теперь ясно видимый на фоне незакрытой двери, представлял собой прекрасную мишень, промахнуться по которой было невозможно.
Поэтому Себастьян быстро нырнул в первое же стойло, раненую руку словно ожгло огнем, когда он задел ею за деревянные доски переборки, и упал на колено. Гнедой шарахнулся в сторону, испуганно заржал, вскидывая голову. Копыта выбивали бешеную дробь на каменном полу.
Себастьян быстро вскочил на ноги, но тут голова опять сильно закружилась, и все заплясало перед глазами. Собрав силы, он все-таки проскользнул в дальний конец стойла, куда падала тень. По лицу, смешиваясь с потоками дождя, стекали струи пота. Виконт затаил дыхание, прислушиваясь к шагам доктора по проходу, затем выхватил из голенища нож и взрезал постромки, удерживавшие коня на привязи. Зажав их в кулаке с такой силой, что края кожаных ремней до боли впились в ладонь, стал ждать Ньюмена.
Вот доктор появился в поле зрения: он крался по темному проходу, не спуская глаз с открытой двери в дальнем конце коридора. Гнедой еще раз заржал, встал на дыбы, и в этот момент Себастьян выпустил поводья.
Конь метнулся вперед, кожаная узда хлестнула по стойке, и звук этот заставил Ньюмена оборотиться. Себастьян сильно кольнул коня в круп, тот как бешеный вылетел из стойла. Ньюмен отпрянул назад и рефлекторно нажал пальцем на спуск. Охотничья двустволка ответила оглушительным выстрелом, конюшня наполнилась грохотом и дымом, пуля разнесла в щепы ближайшую стойку, взметнула в воздух обломки дерева и осколки камней. И в это мгновение Себастьян прыгнул на доктора.
Сила столкновения отбросила стрелявшего к противоположной стене, ноги их переплелись, и Ньюмен упал навзничь, тяжело рухнув на каменный пол. Себастьян навалился на него, и лезвие ножа оказалось в дюйме от горла доктора.
Во внезапно наступившей тишине Себастьян сквозь в звон в ушах, все еще стоявший после выстрела, слышал лишь собственное тяжелое дыхание и шум дождя, доносившийся сквозь открытую дверь.
И что-то еще. Отдаленный стук приближающихся лошадиных копыт.
Губы Ньюмена шевельнулись, грудь его напряглась, когда он, болезненно морщась, потянул воздух.
– Прикончите меня, – прохрипел он едва слышно. – Что вам мешает?
Себастьян покачал головой. Он подумал о Франческе Беллами, о леди Кармайкл и о матери Доминика Стентона, едва не потерявшей от горя разум, и ощутил такой прилив ярости, который смел все следы жалости и сочувствия.
– Ни за что! Вы сами сказали, что со смертью приходит конец страданиям. А вы их заслужили. Тем, что сделали с безвинными, тем, что причинили горе их близким, кому они были дороги.
Во дворе раздался чей-то возглас, и затем тонкий мальчишеский голос громко закричал:
– В конюшне! Они в конюшне.
Глаза Аарона Ньюмена сузились, дыхание стало прерывистым.
– Это из-за Гедеона. При жизни сына мне не удалось ничего для него сделать. Меньшее, на что я был обязан пойти ради него, – это отомстить за его смерть.
– Нет. – Себастьян сжал в кулаке воротник пальто и приподнял его, заставляя доктора встать. – Вы делали это для себя.
ГЛАВА 65
Магистрат Лавджой сутулился под дождем, но не уходил со двора, внимательно наблюдая, как из открытых дверей конюшни констебли выводят арестованного.
– Вроде бы это не ваш участок? – улыбнулся Девлин, подходя и останавливаясь рядом.
– Не мой, – ответил Генри и окинул взглядом виконта. Тот стоял под дождем без головного убора, когда-то нарядные сюртук, жилет, панталоны были разорваны, покрыты кровавыми пятнами, замараны гнилью листьев и старого сена. – Господи, ну и вид у вас. Не хотите показаться врачу?
– Это подождет. – Себастьян провел ладонью по лицу, стараясь смахнуть с глаз дождевые капли. – Как мальчишка?
– Неплохо. Скоро придет в норму, а благодаря лаудануму в его памяти сохранится не многое. Но можно не сомневаться, что его показаний – в сочетании с тем, что даст обыск конюшни и дома Ньюмена, – будет более чем достаточно для вынесения доктору смертного приговора.
Выражение лица Девлина оставалось безучастным, глаза отсутствующе смотрели в клубившуюся туманом низину.
– В лесу, не так далеко отсюда, есть несколько мертвых тел. Сразу за второй заставой по лондонской дороге. Пошлите туда пару человек разобраться с ними.
– Мертвых тел?
– Лорд Стентон и его подручные. Пытались разделаться со мной.
– Поэтому вы их прикончили?
– Спешил.
Генри вздохнул.
– Мистер Лавджой! – послышался голос одного из констеблей.
К ним через двор шагал Хиггинс, его мясистые щеки побагровели от возбуждения, в кулаке он сжимал какой-то маленький белый предмет.
– Что вам, констебль?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28