– Боже милосердный! – едва слышно прошептала Кэт, окончив чтение.
– И я такого мнения. – Йейтс убрал документы и неторопливо поднялся на ноги. Окинул многозначительным взглядом элегантно обставленную гостиную с уютными шелковыми кремовыми драпри и многочисленными театральными сувенирами. – Вам не придется расставаться со всем этим.
– Но ваше предложение в высшей степени странно.
Он пожал плечами.
– Тем не менее подумайте о нем.
Кэт осталась на месте. Она стояла не двигаясь, лишь крепко обхватила плечи руками. У двери ее гость приостановился и оглянулся. Луч сентябрьского солнца, скользнувший в высокое окно, упал на лицо Расселла Йейтса, в ухе сверкнуло пиратское золото.
– Ах, как же я мог забыть! Мне удалось восстановить в памяти фамилию того кают-юнги, которым вы давеча интересовались. Припоминаю, юношу звали Форбс. Гедеон Форбс.
Когда Йейтс ушел, Кэт вызвала посыльного и, вручив шиллинг, попросила отнести коротенькую записку на Брук-стрит. В ее единственной строчке она сообщала Себастьяну ставшее ей известным имя. Затем решила было поручить Элспет подняться на чердак и начать укладывать сундуки, но вместо этого продолжала стоять у окна, глядя на Харвич-стрит, на знакомые силуэты крыш, каминные трубы над ними, на почерневшие шпили церквей. Смотрела на город, который вот уже больше десяти лет звала своим.
ГЛАВА 49
В тот же день к вечеру Себастьянова двуколка уже подъезжала по гравийной аллее к небольшому особняку в елизаветинском стиле, выстроенному из песчаника. Расположенный к северу от Лондона, вблизи Сент-Олбанса, родной дом Гедеона Форбса представлял собой приятное, ухоженное поместье, окруженное плодородными нивами и сочными лугами, на которых паслись тучные коровы. Выпрыгнув из экипажа, он услышал в отдалении звонкий детский смех вперемежку с лаем собаки.
– Прям смешно, – начал Том, щурясь на лес каминных труб на крыше дома, – когда в мыслях думаешь, что случилось с ихним юнгой, даже не верится, что парень тот родился в таком обычном доме.
– Понимаю, о чем ты, – кивнул Себастьян. Получив записку Кэт, он без особого труда выяснил название места, где вырос юноша. Его родные и сейчас жили в этом буколическом уголке Хертфордшира. Отцом Гедеона был сельский помещик по имени Брендон Форбс, супруга коего, мать Гедеона, скончалась четырьмя годами ранее. И что бы Себастьян ни рисовал в своем воображении перед поездкой сюда, эти картины никак нe совпадали с увиденным, с этим типично английским пейзажем, дышавшим подлинным покоем и миром.
Громкое восклицание заставило его обернуться. Крепко сбитый мужчина, одетый в добротные короткие штаны из буйволовой кожи, шагал к дому через дубовый лесок, приминая блестевшую под солнцем и слегка колышимую ветром траву. На вид ему было лет сорок пять, густые волосы едва тронула седина, а морщины на продолговатом лице только намечались. Темно-каштановой масти гончая вилась у его ног.
– Могу чем-нибудь помочь? – окликнул он виконта.
Себастьян сделал шаг навстречу.
– Мистер Форбс? Меня зовут виконт Девлин, и я хотел бы поговорить с вами о вашем сыне Гедеоне.
Глаза мужчины несколько раз удивленно мигнули, затем сузились и приняли чуть ли не враждебное выражение.
– Что ж, – произнес он наконец. – Пройдемте со мной.
Они вдвоем зашагали по извилистой тропе, бежавшей к стоявшему поодаль рядку коттеджей. Гончая бросилась вперед них.
– Вы не из-за тех ли ужасных убийств, которые произошли в Лондоне? – после недолгого размышления спросил мистер Форбс – Наверное, потому и приехали сюда? Подозреваете, что есть какая-то связь между убийствами и крушением «Гармонии»?
Себастьян не отрывал глаз от загорелого лица хозяина дома.
– Вы присутствовали на судебных слушаниях по поводу мятежа на судне?
– Нет. – Форбс бросил взгляд на поляну, где две девчушки играли с младшим братом. Последнего водили еще в помочах. – Мать Гедеона серьезно заболела из-за истории с ним. Она так и не смогла оправиться после смерти нашей младшей дочери, и я не хотел оставлять ее одну в таком состоянии. Но я внимательно следил за слушаниями по газетам.
– А при исполнении приговора?
Форбс покачал головой, на лице мелькнула гримаса отвращения.
– Еще не хватало! С какой целью?
– С целью мщения, например.
– Разве это вернуло бы моего мальчика?
Себастьян кивком указал на забавлявшихся детей:
– Ваши?
На лице Форбса появилась гордая улыбка.
– Мои. Катарине одиннадцать, Джейн всего семь, а Майклу, тому еще и двух не исполнилось. У меня есть двое старших сыновей от первой жены: Роланд, он помогает мне управлять поместьем, и младший его брат, Дэниел. Он сейчас в Кембридже.
В эту минуту, как раз на глазах Себастьяна, малыш вдруг упал и разразился отчаянным ревом. Сводные сестры со всех ног кинулись к нему, подняли и принялись отряхивать.
– Вы женаты третий раз?
– Да, представьте. – Мужчина испустил вздох. – Мне пришлось похоронить двух жен, упокой Господь их души. Я только молю Бога, чтобы того же не случилось и с третьей.
Себастьян снова посмотрел в длинное открытое лицо собеседника.
– Вы сами не считаете, что убийства связаны с событиями на «Гармонии»?
– Что ж, на то похоже. Нужно сказать, что, когда произошло несчастье с сыновьями Кармайкла и Стентона, мне и в голову ничего не пришло. Но теперь, после убийства сына капитана Беллами… А еще когда газеты сообщили о том, что сделали с молодым Торнтоном на прошлую Пасху… – Он заколебался. – Тут есть над чем подумать, согласитесь.
– Вам не доводилось говорить с капитаном Беллами о том, что случилось с вашим сыном.
– А как же! Беллами приезжал сюда, когда судебный процесс окончился. Привез мне это. – Он вытянул из кармана стертую испанскую восьмерку. – Она принадлежала Гедеону. Он с детства хранил ее, таскал с собой все время, никогда не расставался.
– Капитан рассказал, как погиб ваш сын?
– Во время шторма на него упал деревянный брус из рангоута. Но он умер не сразу. Гедеон был крепкий парнишка, это точно. И если бы спасение подоспело вовремя, он, может, и выжил бы. Но без пищи, без питья… – Голос мужчины прервался. Минуту он крепился, затем испустил долгий болезненный вздох. – Я бы ни за что не отпустил его в море, тем более таким молодым. Но он с самого детства только о море и мечтал. Море, да высокие мачты, да чужие страны, только о том и говорил. В конце концов он нас просто замучил. Один из двоюродных братьев его матери был знаком с капитаном Беллами и договорился, что тот возьмет парнишку кают-юнгой. Гедеон мечтал стать морским капитаном, знаете. И он наверняка стал бы им, не сомневаюсь. Но не пришлось.
Себастьян продолжал вглядываться в располагающее немолодое лицо. Потом заговорил:
– Все найденные жертвы имели во рту некие посторонние предметы. В одном случае это была картонная звезда, в других – растение под названием мандрагора, страница из судового журнала, козье копыто. Вы, случайно, не догадываетесь, что это могло бы значить?
На лице Форбса ясно отразились охватившие его чувства и то, каких усилий ему стоило подавить их.
– В газетах ничего такого не писали.
– Но это обстоятельство должно что-то означать. Вот только что?
Форбс резко отвернулся в сторону. Глаза его устремились туда, откуда доносились голоса детей.
– Гедеон очень любил одно стихотворение. Может, вы его знаете? Там что-то про поющую русалку.
– «В небе звездочку поймай», – тихо произнес Себастьян. – Джон Донн.
Мужчина с видимым усилием подавил приступ тошноты.
– Да, оно. «В небе звездочку поймай». – Его взгляд теперь обратился на Себастьяна. – Беллами сказал мне, что они опустили тело Гедеона в море. Но вы думаете, случилось что-то другое? Да? – повторил он, не дождавшись ответа.
Себастьян не отвел взгляда от настойчивых серых глаз отца.
– Нет, я так не думаю.
ГЛАВА 50
Кэт расположилась пить чай на террасе, выходящей в задний садик у дома, густо заросший тенистыми деревьями, когда увидела, что по мощеной дорожке к ней спешит горничная.
– Я попросила ее подождать в гостиной, пока предупрежу хозяйку. – Огрубевшие от работы руки Элспет смущенно теребили и выкручивали передник. – Правда, мадам, я так и сказала, а она…
– Но кто она, Элспет? – Кэт оборвала сбивчивый рассказ.
Женский голос, низкий и суровый, достиг ее слуха:
– С добрым утром тебя, племянница.
Кэт изумленно взглянула поверх залитой солнечным светом террасы туда, где в распахнутых дверях возник женский силуэт. Это была фигура сухощавой пожилой женщины, ее родной тетки. Прошло уже более десяти лет с той ночи, когда Кэт бежала из ее дома – напуганное, несчастное дитя, избравшее опасный удел бездомной жизни на улице взамен страданий, которые она испытывала и доме родной сестры своей матери, – подвергаться побоям днем и опасности насилия в страшной темноте ночей.
Звали ту женщину Эмма Стоун, в секте Святой Анны, руководимой Мором и Уильямом Уилберфорсом, а также в обществе реформаторов, известном под названием «Евангелисты», она была одним из самых видных членов. Именно она создала Общество по борьбе с пороком и безнравственностью – возможно, в качестве слабого возмещения позора иметь сестрой падшую женщину, какой была мать Кэт.
В Лондон обе сестры Ноланд, Эмма и Арабелла, когда-то прибыли вместе, две молоденькие хорошенькие бесприданницы из Ирландии. Старшая из них, Эмма, вскоре вышла замуж за стряпчего по имени Морис Стоун. Арабелла – младшая и более красивая – выбрала другой жизненный путь, став любовницей одного зажиточного дворянина. Потом другого.
– Я не потерплю вашего присутствия в своем доме, тетя. – Кэт пришлось приложить усилие, чтобы голос ее звучал вежливо.
– Уверяю, племянница, к тебе меня заставило прийти исключительно чувство долга перед моей покойной матерью и уважение к Божеским заветам.
На тираду старой ханжи Кэт ответила холодной натянутой улыбкой.
– Ваша преданность Божеским заветам носит выборочный характер. – Затем бросила взгляд на черное бумазейное платье своей гостьи и спросила: – Он скончался?
– Три года, как мистер Стоун покинул меня ради лучшего мира.
– И вы все еще носите траур? Как… – Кэт помедлила, подыскивая верное слово, – какое лицемерие с вашей стороны!
Два ярких пятна гневного румянца заалели на щеках старухи.
– Я и десять лет назад не верила твоим россказням. Теперь верю им не больше.
– Разумеется. Как же иначе? – Кэт скрестила на груди руки. – Думаю, вас привела сюда достаточно важная причина. Пожалуйста, изложите ее и можете уходить.
Румянец стал гуще.
– Я была готова к подобному приему. Не много нашлось бы на свете женщин, которые, подобно мне, взяли бы к себе в дом тебя – незаконное отродье безнравственной женщины и мужчины, пользовавшегося ее телом. И как ты мне отплатила? Пренебрегла моим кровом и сбежала без слова благодарности.
– Надо же, какое странное создание! – прошипела Кэт, задыхаясь от злобы. – Предпочло, видите ли, бежать. Могу объяснить, я, видите ли, решила, что уж если служить забавой для мужчин, то лучше, по крайней мере, получать за это деньги.
Костлявый остов Эммы Стоун сотрясла дрожь негодования. Кэт подумала, что теперь та либо с видимостью беспристрастия бросится защищать покойного супруга, либо повернется и уйдет. Но ее родственница не сделала ни того ни другого. Поджав губы так сильно, что дальнейшие слова ей буквально приходилось выплевывать, она продолжала:
– Я здесь, потому что из «Морнинг пост» мне стало известно о твоей помолвке.
– В самом деле, тетя? Вы меня поражаете. Понятия не имела, что вы интересуетесь хроникой светской жизни.
– Не интересуюсь, представь. Потому и не подозревала о твоих предосудительных отношениях с лордом Девлином, пока не появилась упомянутая заметка. К ней мое внимание привлекла моя дорогая подруга, миссис Барнс. Надеюсь, ты не забыла ее?
Кэт не шелохнулась. Юнис Барнс, ближайшая соседка миссис Стоун, была ее соратницей на ниве борьбы с пороком.
– Моя возлюбленная сподвижница, единственная из всех наших знакомых, сумела догадаться, что бесстыжая особа, называющая себя Кэт Болейн и вихляющаяся на подмостках какого-то театрика, не кто иная, как моя племянница, которой когда-то я предоставила кров.
– И хранила свою гениальную догадку исключительно про себя? Какие редкие добродетели.
В знак того, что колкость не прошла незамеченной, миссис Стоун вздернула верхнюю губу и скривилась еще больше.
– Если б мне случилось ранее узнать о твоих предосудительных отношениях с виконтом Девлином, я бы, разумеется, постаралась преодолеть естественную брезгливость и пришла к тебе еще тогда.
– Ваша брезгливость! Не сомневаюсь, что такой безупречной особе, как вы, пришлось совершить огромное усилие, чтобы решиться посетить логово греха и разврата. Так вот, мой вам совет – побыстрее изложить дело, которое вас сюда привело, и убраться вон, дабы не запачкать своих юбок.
Миссис Стоун рывком дернула тесемки ридикюля и достала две фарфоровые миниатюры, оправленные в золотые ажурные рамки.
– В течение небольшого отрезка времени твоя мать оставалась в моем доме, прежде чем бежала из Лондона. Тебе об этом было известно?
Кэт подавила удивление, хотя это известие явилось для нее новостью.
«Отвратительный супруг Эммы Стоун делал свои гнусные намеки и моей матери?» – мелькнула у нее неприятная мысль.
Сумела ли взрослая женщина – даже ожидающая ребенка – лучше защитить себя, чем спустя тринадцать лет ее дочь?
– Неблагодарная покинула мой дом таким же образом, каким это сделала и ты. Оставив лишь какую-то небрежную записку с изъявлением благодарности и эти два портрета. Их она предложила мне посчитать платой за гостеприимство.
– Что ж вы не поспешили их продать?
Кэт было прекрасно известно, что, сколь много Эмма Стоун ни рассуждала о Царствии Небесном, она питала весьма горячий интерес и к мирским благам.
Миссис Стоун в порыве деланого негодования вскинула голову:
– Ты считаешь, я способна взять плату за то, что предоставила родной сестре кров? Дала возможность преклонить усталое чело в минуту невзгоды? Библия учит нас: «Как от Божественной силы Его даровано нам все потребное для жизни и благочестия, через познание Призвавшего нас славою и благостью».
Кэт не сводила глаз с морщинистого лица тетки. Немилостиво оказалось к ней время, рот прятался в глубоких морщинах, складками были изборождены щеки, выражение сварливой брюзгливости, присущее ей и раньше, еще более усилилось.
– Полагаю, вы высказали все, ради чего явились сюда?
Эмма Стоун протянула одну из миниатюр:
– Это портрет твоей матери. Узнаешь ее?
Кэт бережно подставила ладони и приняла в них хрупкий фарфоровый овал. Рисунок был таким тонким, что от ее дыхания поверхность его затуманилась и показалась стертой. Этого лица Кэт не видела больше десяти лет: широко раскрытые зеленые глаза чуть приподняты к вискам, высокие, изящно очерченные скулы, почти детский, небольшой носик над пухлыми чувственными губами. Схожие черты Кэт видела и в отражении, смотревшем на нее из зеркала. На ее лице они соседствовали с теми, которые она считала только своими, хотя, наверное, унаследовала их от того неизвестного господина, который был ее отцом.
Кончиками пальцев она погладила гладкую поверхность портрета, будто надеялась прикоснуться к матери, которая – смеющаяся, живая – так любила ее когда-то. Нахлынувшие чувства сжали горло, не давая дышать, только через некоторое время Кэт смогла справиться с собой и произнести:
– Покажите мне другой портрет.
Гримаса угрюмого осуждения появилась на лице Эммы Стоун, она снова брюзгливо поджала рот.
– Именно из-за него я и была вынуждена посетить тебя. Это тот самый джентльмен, который содержал твою мать. По крайней мере, последний из тех, с кем она жила. Твой отец, в общем.
Стараясь унять дрожь в руке, Кэт потянулась к миниатюре, которую ей протягивала тетка. Каким-то образом, еще не взглянув на портрет, она предчувствовала, чье лицо увидит на этой миниатюре.
Конечно, он был много моложе, чем нынче, по крайней мере на двадцать четыре года, но, разумеется, она узнала его. Тщательно уложенные волосы и теперь сохранили свой темный цвет, черты лица – прежнюю твердость.
«Подбородок я, похоже, унаследовала его, – подумала Кэт, – понятно, что раньше не замечала этого. Но как я могла не узнать этих глаз? Как могла не видеть, что они похожи на глаза Алистера Сен-Сира, графа Гендона?»
ГЛАВА 51
– Стоит мне сообщить эту информацию на Боу-стрит, – говорил магистрат Лавджой, – как, можно не сомневаться, они тут же арестуют мистера Форбса. – Он устремил взгляд на лорда Девлина. – Вы верите в его виновность?
Они сидели в скромной гостиной дома мистера Генри Лавджоя на Расселл-сквер, на столе между ними стояли чашки с остывшим чаем. Услышав вопрос, виконт беспокойно заерзал в кресле, затем вытянул ноги вперед и скрестил их перед собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28