Достаточно вспомнить о деле Кетхудова, увекове-
ченном в книге А.Ф. Кони <За последние годы>. Кетхудов и другие об-
винялись в том, что утаили рекомендованное письмо, сданное для отправки
в Берлин, и воспользовались содержащимися в нем ценностями на
120 тысяч рублей. Одним из защитников выступил Н.П. Шубинский, и
речь его была построена так, что, по словам А.Ф. Кони, дававшего в
качестве обер-прокурора заключение в Правительствующем Сенате, она
<представляла ряд положений, из которых каждого было достаточно, чтобы
признать, что в речь защитником Кетхудова был внесен элемент, идущий
вразрез с теми понятиями, на которых зиждется нравственный и правовой
строй благоустроенного общества... Преступное деяние подсудимых, со-
знавшихся в похищении чужих ценных бумаг и сокрытии этого похищения
путем подлога, а следов его посредством зарытая бумаг в землю в окрест-
ностях Москвы, выставляется как прямое последствие действий потерпев-
шего... Потерпевший есть настоящий виновник всего, ибо, поступая согласно
с почтовыми правилами, он должен был, однако, заботиться о том, чтобы
не вводить в соблазн чиновников, памятуя не только пословицы, но и святое
Евангелие, из которого приводится совершенно неуместный текст, возвы-
шенный и глубокий смысл которого толкуется в самом извращенном смысле.
Денежный интерес дела - проводится во втором положении - меркнет
перед тем ущербом, который несла русская казна от посылок денежных
ценностей в заказных письмах. Над этой стороною дела присяжным ре-
комендуется серьезно задуматься, памятуя, что, если иногда нужны обви-
нительные приговоры, чтобы сдержать корыстолюбивые порывы бедняков,
то иногда также необходимы оправдательные приговоры, чтобы сдержать
своекорыстные стремления богачей и напомнить им, что не весь мир су-
ществует для них и для их хищнических вожделений. В следующем поло-
щ, указывается, что <настала пора возвыситься до более серьезной
ц явлений, имеющих государственный смысл, и после сопоставления
дцх хлебных пошлин в Германии с колебанием курса русских бумаг
дрдинской бирже, - объясняется присяжным, что они собрались в
суда не защищать лишь частные интересы, но и отдать долю серьезного
внимания и государственным интересам, если таковые окажутся выдвину-
iдi перед ними данными дела>. А.Ф. Кони находит по поводу этой речи,
что <в подобных случаях пред судом излагает свои доводы уже не лицо,
поизванное самим законом к опровержению и ослаблению доводов обви-
нения, а лицо, которое, пользуясь званием защитника, направляет свое
слово в суетных целях ремесленного успеха - не только на колебание
высказанного пред судом мнения обвинителя о виновности подсудимого, а
на колебание тех начал, которые, связывая и поддерживая общество, ме-
шают развиться между людьми тому, что верно названо Ьеiiит отпшт
соп(.га отпез. Правительствующий Сенат постановил, между прочим, о
действиях присяжного поверенного Шубинского сообщить на постановле-
ние московского Совета. Попутно возникло и другое дело о Iiiубинском
по обвинению в выработке мировой сделки между гражданским истцом и
обвиняемым, причем Совет разъяснил, что поверенный не может участво-
вать в создании безнаказанности для виновного и в содействии незаконному
приобретению имущества . По этому поводу <Журнал Гражданского и Уго-
ловного Права> жаловался, что защитнику было объявлено только предо-
стережение на том основании, что вопрос о правильных приемах уголовной
защиты в практике русской адвокатуры еще мало разработан.
В противоположность Н.А. Неклюдову, А.Ф. Кони, беспощадно за-
клеймив поведение защитника, не решался делать какие-либо выводы о
защите вообще. Но такие случаи обращали на себя, как видно из приве-
денных слов, общественное внимание и служили неиссякаемым источником
для жалоб на падение уровня адвокатуры. Однако самый острый повод
для таких жалоб дал московский Совет, который в официальном документе
сам высказал, что <сословие мельчает; уровень опытности и знаний в массе
понижается, а чувства чести и долга, понятия о порядочности, о границах
дозволенного, принципы общественного служения забываются> . Мы сей-
час увидим, что суждения эти, которые были горячо подхвачены всей прес-
сой, высказаны были в разгар борьбы Совета с сословием, которое он
лат. - война всех против всех
Лат. - война всех против всех.
> <Вестник Европы>, 1889, 5. - Прим. авт.
<Журнал Гражданского и Уголовного Права>, 1889, кн. 3, с. 169. - Прим. авт.
Отчет московского Совета присяжных поверенных за 1889-1890 г., с. 14. - Прим. авт.
215
представлял. Но от этого суждения не только не теряют в своем значении
а, напротив, становятся и сами по себе доказательством высказанных в
них мыслей. Ибо, если допустить, что Совет облыжно возвел на сословие
такое обвинение или даже только сгустил краски, то такое отношение между
Советом и сословием действительно вопиет о забвении чувства чести и
долга.
Как менялись в этом направлении нравы на протяжении времени, может
иллюстрировать сопоставление таких двух фактов: в отчете за 1876 год
московский Совет <считает своим долгом довести до сведения общего со-
брания об одном прискорбном и выходящем из ряда обыкновенных случае.
Один из присяжных поверенных счел возможным подать в Совет бумагу,
хотя и облеченную в форму жалобы на действия одного из помощников
присяжного поверенного, но заключающую в себе прямое глумление над
действиями самого Совета>. Проходит десять-двенадцать лет, и в 1889 г.
<Журнал Гражданского и Уголовного Права> отметил такой факт, что
<член Совета публично однажды позволил себе утверждать, что в обще-
ственном мнении адвокаты и ростовщики стоят на одной нравственной вы-
соте>. Этот случай уже не только не отмечен особо в отчете, но вообще
Совет не привлек его за это к ответственности. Поэтому в одном данном
факте журнал видит непреложное доказательство того, что в сословии да-
леко не все благополучно.
При наличности таких данных теперь представляется неясным, почему
председатели Совета, сочтя нужным выступить против заключения
Н.А. Неклюдова, так легко ушли от конкретных обстоятельств и перевели
спор на теоретические позиции, вместо того, чтобы воспользоваться случаем
и обратить внимание, в каких условиях адвокатура работает, и как эти
условия должны влиять на ее уровень. А в этом направлении уже накопился
значительный материал. В одной из застольных речей своих В.Д. Спасович
так изображает состояние правосудия в то время: <Я не говорю о вечных
злоупотреблениях, с которыми боролось наше законодательство еще со вре-
мен Алексея Михайловича, о посулах или взятках, о фаворитизме. Говорю
о тех обыденных неправдах, которые чинятся потому, что такое уже вре-
мечко подоспело; о том, что независимо от существа дела и саеiегiв рагiЬиа
я наперед знаю, что проиграю его не потому, чтобы я был неправ, или
чтобы представленный мною интерес не был крупный, но потому, что мой
противник крупное лицо, что действие происходит на глазах в области быв-
шей невидящей, а теперь снявшей с себя повязку Фемиды... Трудно бо-
д против акционерного общества, особенно, если доходность его га-
iрдвана правительством, - за него стоят все министры. Мне грозит,
рсомненно, поражение, если я имею тяжбу с городом. Но если мой про-
дi казна, я погиб; об этот медный горшок всякий глиняный разобьется
р потому, что за ним закон, но потому, что за ним сила, за ним министр
юстиции. Судом внушено свыше: закон ваш есть распоряжение генерал-
губернатора; дурной судья и дурной подданный, кто из кожи не лезет
ддействовать видам правительства; он не только должен содействовать,
но и угадывать, и предупреждать, иначе его сменят и ушлют, куда Макар
телят не гонял> . Это категорическое утверждение В.Д. Спасовича опира-
лось, как известно, на весьма солидные основания . Но здесь даже неважно,
насколько такое утверждение соответствовало действительности. Важно от-
метить именно эту категоричность утверждения, заявленного в речи на го-
довом обеде адвокатов. Отсюда, во всяком случае, бесспорно вытекает,
что представление о таком состоянии правосудия составляло злобу дня, и
что сами адвокаты так его оценивали. Правильна ли подобная оценка или
неправильна, во всяком случае такое представление не могло, очевидно, не
оказывать сильнейшего влияния на профессиональную деятельность адво-
катуры, определять характер деятельности. Особенно сильно влияние долж-
но было сказаться в тех округах, где не было Советов. <Подчиненность
поверенного суда, как Совету, влечет за собою слишком часто лакейское
отношение первого к последнему, полную приниженность сословия и ведение
дел так, как этого желает суд>.
Замечательно при этом, что для общественного мнения в центре вни-
мания оставался вопрос о гонораре. <Голос> уверял, например, что главное
основание нескрываемого общественного неудовольствия адвокатами лежит
в форме вознаграждения труда адвокатов, форме, которая должна, в конце
концов, оказать растлевающее влияние. А между тем вопрос о гонораре
если и представлял действительно серьезный вопрос для адвокатуры, то с
точки зрения его недостаточности. <Гонорар неумеренный>, привлекший
к себе такое жадное внимание, бесспорно составлял исключение. В общем,
сословие терпело материальную нужду. <Гибельно отразились правила
мая на помощниках; большинство материально несостоятельно и не
ожет взять свидетельство>. В газетах предлагалось выдавать пособие по-
мощникам из вспомогательных касс. Самое учреждение всякого рода касс
и тот непрерывный интерес, который сословие к ним проявляло, также
Лат. - при прочих равных условиях.
Спасович В.Д <Застольные речи>, с. 49. - Прим. авт.
См. мою книгу .Судебная реформа>, глава <(Современное состояние правосудия>. (И.В. Гес-
"" - Прим сост.). - Прим авт.
служит опровержением ходячего представления об исключительном благо-
получии адвокатуры. О том же свидетельствует и вопрос о совместительстве
звания присяжного поверенного с самыми различными занятиями, который
все время оставался больным и злободневным вопросом, В 1887 г., напри-
мер, московский Совет постановил созвать общее собрание для обсуждения
вопроса о совместительстве, для устранения <того ненормального положе-
ния, при котором званием присяжного поверенного прикрывается деятель-
ность, ничего общего с профессией не имеющая>.
В разосланной повестке говорится: <Как показали собранные Советом
справки о посторонних занятиях присяжных поверенных округа, - лиц,
не практикующих профессию, или таких, для которых она стала побочным
делом, в среде присяжных поверенных московского округа значительное
число. В нашей среде имеются секретари в кредитных и акционерных пред-
приятиях, делопроизводители разных благотворительных обществ, заведую-
щие хозяйственной частью при редакции газеты, при попечительном о тюрь-
мах комитете, смотритель богадельни, члены правлений и советов разных
акционерных и кредитных обществ, секретарь скакового общества, агенты
страхового общества, преподаватели и воспитатели>.
Если бы, указывал Совет, вопрос шел только о том, чтобы не прикрывать
званием присяжного поверенного посторонних профессий, то сословию не
трудно было бы справиться с таким нежелательным явлением. Но избранная
для разработки вопроса комиссия должна была потратить на это десять
заседаний и в результате страстных споров принять весьма осторожную
резолюцию, которая гласила, что всякое постороннее занятие для присяж-
ного поверенного, роняющее его достоинство и сословную честь, или мо-
гущее оказать влияние на степень доверия и уважения к нему со стороны
общества, не допускается. Всякое постороннее занятие в виде службы, за-
нятия или ремесла, лишающее присяжного поверенного независимости или
его делового времени, не допускается. Это постановление невольно напо-
минает слова Горацио в <Гамлете>: <Для того, чтобы это сказать, не стоило
мертвецам вставать из гроба>. Для того, чтобы выработать резолюцию,
которая всегда составляла отправную точку в направлении деятельности
Советов, незачем было тратить 10 заседаний. Ясно, однако, что с совмес-
тительством нельзя было так просто справиться, что оно являлось органи-
ческим результатом становившейся все более тяжелою борьбы за сущест-
вование.
Любопытный пример совместительства представляет участие присяж-
ного поверенного в труппе актеров. В 1886 г. председатель вятского Ок-
ружного Суда обратился к председателю московского Совета с конфиден-
ддным запросом относительно возможности такого совмещения: <при-
дньш поверенный вступил в труппу актеров и объявлен в числе лиц,
добавляющих персонал этой труппы>. Председатель Совета разрешил этот
допрос отрицательно, ибо, <независимо от того, что профессия актера не
имеет ничего общего с профессией адвоката и серьезное отношение к обеим
[очает возможность одновременного им служения, я полагаю, что по-
ддние наемного подначального актера находится в полном противоречии
м духом независимости и независимого положения, которое по закону
должно принадлежать профессиональному адвокату... Далее, я полагаю,
что образ поведения, обусловливаемой принадлежностью к театральной
труппе, совершенно чужд тем нравам, которые сословие вправе требовать
от профессионального адвоката> . Другой случай выступления адвоката в
качестве актера отмечен в <Судебной Газете> (1887 г. № 45), которая
возмущается тем, что харьковская Судебная Палата исключила за это по-
мощника присяжного поверенного из сословия. <Что позорного, - спра-
шивает газета, - в карьере артиста?>
Борьба за существование вообще играла, несомненно, весьма значительную
роль в жизни сословия. В Москве, например, одно из общих собраний было
созвано для обсуждения вопроса, при каких условиях присяжный поверенный
может принять к своему производству дело, которое вел его коллега. А в
Петербурге оживленную полемику вызвал поступок присяжного поверенного
Холевы, который письменно предложил свои услуги адвоката отцу убитой
Сарры Беккер, каковое дело, как известно, в свое время наделало очень много
шума. Оправдываясь, присяжный поверенный Холева ссылался на пример
Плевако, который в процессе Люторичских крестьян не только взял на себя
инициативу защиты, но и расходы по содержанию обвиняемых в течение трех
недель процесса . Но это объяснение только сильнее разожгло полемику, при-
чем, однако, вопрос обсуждался не с точки зрения принципиальной несоиз-
меримости обоих процессов, а лишь с той, что <Плевако никто не мог запо-
дозрить в желании создать себе имя>.
Упорной борьбе за существование, возбуждаемой недостатком средств,
сопутствовало безделье, бесцельное шатание по советским помещениям и
судебным кулуарам. По-видимому, это безделье принимало порою угро-
жающие размеры. Московский Совет вынужден был поставить на обсуж-
В <Судебной Газете затем сообщено, что присяжный поверенный К. лишен звания за участие
в спектаклях драматической труппы. - Прим. авт.
<Судебная Газета, 1884, 50. Насколько лицемерна эта ссылка на Люторичский процесс,
"""о судить по тому. что А.Ф. Кони вменяет Ф.Н. Плевако именно это выступление в гражданский
""лвиг (<Отцы и дети судебной реформы>, с. 266.). - Прим. авт.
дение общего собрания вопрос о допущении шахматной игры в помещениях
Совета и разрешить его полным запрещением. Легко себе представить,
какой повальный характер приняла эта игра, если Совету пришлось вме-
шиваться и вынести абсолютное запрещение. Сословная жизнь падала и
замирала. Общие собрания хотя и собирались, независимо от установлен-
ного законом случая для избрания Совета, но чем дальше, тем все опре-
деленнее абсентеизм становился хронической болезнью, а занятия собраний
сводились в сущности к пошехонскому и самоочищению, увековеченному
Щедриным. Так, например, уже отмеченное дело Овсянникова служило
неистощимой темой бесплодных разговоров. На одном из общих собраний
В.Д. Спасович приглашал покончить бесконечные и тягостные споры, воз-
никшие из дела Овсянникова, и А.М. Унковский предложил <во всяком
случае покончить это дело, потому что иначе и общее собрание и Совет
превратятся в комитет по делу Овсянникова>.
Еще более яркий случай можно отметить в Москве, где на собрании
1890 г. зашел разговор о каких-то списках присяжных поверенных, печа-
тавшихся в отчетах Совета. Один из ораторов заявил, что он не нашел в
отчете Совета постановления об уничтожении общих списков присяжных
поверенных, составленных прежним Советом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59