У их предков древний бог П
обеды был замещен Индрой, божеством, которое имело своим прототипом индо
иранского воина героической эпохи Ц доброго к своим приверженцам, храб
рого в бою, отчаянного, упивающегося сомой. Индра аморален и требует от св
оих почитателей лишь обильных приношений, за которые он щедро вознаград
ит их материальными благами. Разница между Индрой и нравственными ахура
ми поразительно ярко выражена в ведическом гимне, в котором он и Варуна п
о очереди высказывают свои различные претензии на величие (Ригведа 4, 42).
Варуна провозглашает: «Воистину власть принадлежит мне, вечному власте
лину, как все Бессмертные [признают]… Я поднимаю вверх стекающие воды, по и
стине-рта я поддерживаю небо. По истине-рта я Ц владыка, который правит п
о истине-рта». Индра отвечает ему, провозглашая: «Мужи, ездящие быстро, об
ладающие хорошими конями, призывают меня, будучи окруженными в бою. Я воз
буждаю вражду. Я, щедрый Индра. Я вздымаю пыль, моя мощь несокрушима. Я дела
л все. Никакая божественная сила не может сдержать меня, неудержимого. Ко
гда глотки сомы, когда песни опьянят меня, тогда устрашаются оба беспред
ельных пространства». Таким образом, два этих божества воспринимаются к
ак два совершенно различных создания, которые имеют своих прототипов на
земле в виде нравственного правителя, обеспокоенного поддержанием зак
онности, от которой он и получает власть, и храброго воителя-вождя, мало ч
ем интересующегося, кроме своей личной удали и славы.
В приведенных выше строках Варуна говорит о «бессмертных». Бессмертный (
ведическое Амрта , авестийское Амэша ) Ц одн
о из званий, которым индоиранцы наделяли своих богов. Другое Ц «Сияющий
», ведическое Дэви , авестийское Даэва. Оба эта слова п
о своему происхождению индоевропейские. Но иранцы употребляли по отнош
ению к богам еще и слово Бага Ц «Распределяющий (блага)». По как
им-то причинам сам Зороастр ограничил употребление древнего названия «
даэва», применяя его лишь по отношению к Индре и другим воинственным бож
ествам, которые он рассматривал как разрушительные силы, противоборств
ующие нравственным ахурам .
Хотя каждый акт богослужения, совершавшийся иранскими жрецами, посвяща
лся одному из богов, сами обряды с регулярными приношениями огню и воде б
ыли, как кажется, всегда одними и теми же. Некоторые жрецы, очевидно, размы
шляли о деталях обрядов и природе материального мира, который эти обряды
должны были поддерживать. Эти жрецы и создали яркую картину происхожден
ия мира. Ее можно следующим образом реконструировать по зороастрийским
писаниям. Боги создали мир в семь приемов. Сначала они сотворили небеса и
з камня, твердые, как огромная круглая скорлупа. В нижнюю часть этой скорл
упы они поместили воду. Затем они создали землю, покоящуюся словно больш
ое плоское блюдо на воде. Затем в центре земли они поставили три одушевле
нных творения в виде одного растения, одного животного («Единожды создан
ного быка») и одного человека (по имени Гайо-марэтан Ц букв. «См
ертная жизнь»). Наконец, они разожгли огонь, как видимый, так и невидимый, в
качестве жизненной силы, наполняющей одушевленные творения. Солнце, как
часть огня, неподвижно сияло наверху, словно постоянно стоял полдень, та
к как мир оставался неподвижным и неизменным, как при создании. Тогда бог
и совершили тройное жертвоприношение: они истолкли растение, убили быка
и человека. После этого благотворного жертвоприношения появилось мног
о растений, быков и людей. Так был приведен в движение мировой цикл с его ж
изнью и смертью, за которой следует новая жизнь. Солнце стало двигаться п
о небу и регулировать смену времен года в соответствии с истиной-аша.
Эти природные процессы, если судить по индийским источникам, рассматрив
ались как бесконечные. Начатые ботами, они должны были продолжаться вечн
о, пока люди исполняют свои обязанности. Поэтому священнослужители пред
ставляли себе, что каждый день они вновь вместе с растениями и животными
совершают первоначальное жертвоприношение для того, чтобы обеспечить
миру продолжение его существования. Благодаря этим ежедневным ритуала
м священнослужители сознательно освящали, благословляли и укрепляли к
аждое из семи творений, и все они были представлены в обряде: земля Ц в св
ященном участке, на котором совершалось богослужение, вода и огонь Ц в с
осудах, стоящих перед священнослужителем, небесная твердь Ц в кремнево
м ноже и каменном пестике ступки, растения Ц в пучке прутьев барэсм
ан и в хаоме , животные Ц в жертвенном животном (или же в жив
отных продуктах Ц молоке и масле). Наконец, сам человек присутствовал в с
овершающем обряд жреце, который становился, таким образом, соучастником
действий богов, выполняя свой долг по поддержанию мира в состоянии устой
чивости и чистоты.
Смерть и загробная жизнь
Пока продолжалась такая связь между людьми и богами, не предвиделось кон
ца ни для мира, ни для поколений людей, которые должны были непрерывно сме
няться одно другим. Существовала вера в жизнь человека после смерти, и, со
гласно наиболее ранним представлениям, расставшаяся с телом душа Ц
урван Ц на три дня задерживалась на земле перед тем, как сойти в
низ, в подземное царство мертвых, в котором правил Йима (по-санс
критски Яма ). Йима был первым царем на земле и первым из умерших
людей. ( Гайо-марэтан скорее прототип всего человечества, чем ре
альный человек.)
В царстве Йимы души жили словно тени и зависели от своих потомков, которы
е продолжали пребывать на земле. Потомки должны были удовлетворять их го
лод и одевать. Приношения для этих целей совершали в определенное время,
так, чтобы эти дары могли преодолеть материальные преграды. Чаще всего п
риношения умершим совершались в течение первого года после смерти. Счит
алось, что души усопших еще одиноки и не полностью приняты в общество мер
твых. Обязанность совершать приношения ложилась на наследника покойно
го, обычно на старшего сына, который должен был совершать их в течение три
дцати лет Ц три декады, то есть примерно на протяжении жизни одного поко
ления.
Обряды первых трех дней после смерти считались жизненно важными и для то
го, чтобы защитить душу от злых сил пока она покидает тело, и для того, чтоб
ы помочь ей достичь потустороннего мира. Существовало, как кажется, весь
ма древнее представление о каком-то опасном месте, возможно броде или пе
реправе через мрачную реку, которую душа должна пересечь на своем пути. П
о-авестийски оно называлось Чинвато-пэрэту ,что, по-видимому, з
начит «Переход-разлучитель». Чтобы оказать возможно большую и помощь ум
ершему, семья должна была скорбеть и поститься в течение трех дней, а свящ
еннослужитель читать много молитв. Затем следовало кровавое жертвопри
ношение и ритуальное приношение огню. Мясо жертвы и одежду покоимого осв
ящали в третью ночь для того, чтобы душа могла отправиться в свое одиноко
е странствие на заре следующего дня сытой и одетой. Судя по позднейшим зо
роастрийским обычаям, в течение тридцати дней в честь умершего ежедневн
о готовили особую пищу. На тридцатый день совершалось второе кровавое же
ртвоприношение. После этого приношение делали раз в месяц до конца перво
го года со дня смерти. Через год после смерти производили третье и послед
нее кровавое жертвоприношение.
Считалось, что после этого душа нуждается в материальной заботе меньше,
и ей предназначались только ежегодные приношения в течение тридцати ле
т в годовщину смерти. Тогда душа уже полностью соединялась с обществом м
ертвых и подкреплялась, разделяя общие приношения, которые каждая семья
совершала во время «Празднества всех душ», называвшегося по-авестийски
Хамаспатмаэдайа . Этот праздник отмечался в последнюю ночь ста
рого года, когда души возвращались в свои прежние жилища, как верили, на за
кате солнца, а на рассвете первого дня Нового года с восходом солнца отле
тали назад.
Похоронный обряд, связанный с верой в потустороннее жилище мертвых, закл
ючался в захоронении. Зороастрийское слово дахма (восходящее
через *дафма к индоевропейскому корню дхмбх Ц «хоро
нить») первоначально, видимо, Ц «могила». Протоиндоиранцы принадлежали
к одной из групп так называемых «ямных» культур степных жителей. Они хор
онили членов знатных семейств на дне глубоких колодцев, покрытых землян
ыми курганами
В современной археологии различаются «ямные» культуры и «курганные за
хоронения». ( Примеч. В.Г. Луконина. )
. Простолюдинов, вероятно, опускали в обычные земляные могилы, от кот
орых никаких следов не осталось.
По-видимому, незадолго до того, как индоарийцы и иранцы отделились друг о
т друга, у них возникли новые представления о загробной жизни. Они заключ
ались в том, что по крайней мере некоторые из них, а именно вожди, воины и жр
ецы, которые служат богам, могут избежать устрашающей участи вечного без
радостного существования на том свете, а души некоторых людей после смер
ти могут взлететь и присоединиться к богам в светлом раю, где они познают
всевозможные удовольствия. С возникновением этих представлений «Перех
од-разлучитель» стал мыслиться в виде моста, один конец которого покоит
ся на вершине горы Хары, а другой ведет ввысь, на небо. Лишь достойные, може
т быть, благодаря тому, что совершили много жертвоприношений богам, могу
т пройти по этому мосту. Души других, пытаясь перебраться по мосту, упадут
вниз, в подземное царство мертвых. Среди тех, души которых считались обре
ченными на такой конец, были, видимо, все низкие по своему положению люди
Ц пастухи, женщины и дети. Души, которые достигали рая, естественно, больш
е не нуждались в приношениях, совершаемых потомками, но то традиции, а так
же, несомненно, из-за неясности относительно загробной судьбы каждого ч
еловека приношения благоговейно совершались по всем умершим.
Вместе с надеждой, что существует вероятность достичь рая, развивалась в
ера в восстановление тела. Очевидно, невозможно было помышлять о том, что
бы только душа могла испытывать небесные радости. Судя по свидетельства
м индийской традиции, считалось, что в течение первого года после смерти
кости тленного тела восстанут и, одевшись бессмертной плотью, соединятс
я с душой на небе. Возможно, именно из-за этого представления индоарийцы п
остепенно сменили свой похоронный обряд кремацией, в которой тленная пл
оть быстро уничтожалась. После кремации кости тщательно собирали и захо
ранивали в ожидании воскрешения. Однако иранцы, как кажется, слишком поч
итали огонь, чтобы использовать его для уничтожения оскверняющего веще
ства. Поэтому, может, уже в языческие времена среди них вместо сжигания бы
л принят обычай выставления тел, известный позднее у зороастрийцев. Обыч
ай заключался в том, что труп оставляли в каком-либо пустынном месте, где
стервятники и питающиеся падалью звери быстро сжирали его. Солнечные лу
чи становились путем, по которому душа поднималась на небо, а разлагающа
яся плоть быстро исчезала. После этого кости собирали и хоронили так же, к
ак и в обрядах индоарийцев.
Изучение языческих иранских верований о загробной жизни осложняется н
аличием еще одного обозначения, кроме урван, для души усопшего,
а именно *фраварти (авестийское фраваши ). Этимология э
того слова (так же как и слова урван ) сомнительна. Возможно, оно п
роисходит от того же корня вар ; что и хам-варэти Ц «до
блесть», и обозначало.первоначально душу усопшего героя, то есть того, кт
о больше всего может помочь своим потомкам и защитить их. Если это так, то
тогда у древних иранцев должен был существовать такой же культ героев, к
ак и у древних греков. Фраваши представлялись чем-то вроде валькири
й Ц женскими существами, крылатыми, населяющими воздух. Если они бы
ли довольны жертвоприношениями, они быстро слетались на помощь людям. Он
и старались обеспечить каждый год дождями свои семьи, следили за тем, что
бы в их семействах рождались дети, а во время войны невидимо сражались ря
дом со своими потомками. С древнейших времен, вероятно, существовало схо
дство между особым культом фраваши и поклонением душе, и оно способствов
ало тому, что верования о них несколько смешались и стали неясными. Разви
тие представлений о загробной жизни в раю увеличило смешение еще больше
. Казалось бы, именно могущественные фраваши мыслились живущими высоко н
а небе вместе с богами, но в действительности в этой связи чаще всего упом
инается душа-урван.
Возможно, вековая вера во фраваши как в вездесущих помощников и защитник
ов и препятствовала тому, чтобы их мыслили живущими вдалеке. Может, трудн
о было также связывать этих крылатых духов с идеей воскрешения тела. Как
бы то ни было, но уже в языческие времена представления о могучих фраваши
и беспомощной душе-урван в большой мере слились. В авестийском гимне к фр
аваши (Яшт 13), содержащем древние части, они изображаются возвращающимися
к своим домам в праздник Хамаспатмаэдайа в поисках приношений мяса и оде
яний. Но в других стихах этого же гимна к фраваши взывают как к божественн
ым по своей мощи духам. В зороастрийских текстах богослужения отождеств
ление фраваши и души-урван иногда бывает полным, как это выражено в следу
ющих словах: «Мы поклоняемся душам (урван) умерших, которые являются фрав
аши праведных». Все-таки различие между этими двумя душами сохраняется
до наших дней и без сформулированного обоснования, и заключается оно в т
ом, что с молитвой обращаются к фраваши, но для души-урван.
Заключение
Языческая религия иранцев, кажется, заключалась не только в обрядах и об
ычаях. Вера в богов содержала некоторые замечательные черты, которые был
и связаны с представлениями об истине-аша и божествах-ахурах. Эти черты в
осходили к традиционным верованиям, согласно которым надежды на счастл
ивую загробную жизнь могли иметь лишь воины-мужчины. Кроме того, в старой
вере к благородным элементам примешивались и некоторые безнравственны
е представления. Например, те, кто почитал Индру и других связанных с ним в
оинственных божеств, лелеяли надежды купить процветание в этой жизни и с
пасение в следующей благодаря обильным жертвоприношениям. И эти нравст
венные и безнравственные черты восходят, очевидно, к протоиндоиранском
у периоду, то есть ко времени пастушеского каменного века, но последние н
аверняка усилились с наступлением бронзового века, когда возможности д
ля обогащения и приобретения власти возросли.
Глава II
Зороастр и его учение
Введение
Пророк Заратуштра, сын Поурушаспы, из рода Спитама, известен прежде всег
о по Гатам Ц семнадцати великим гимнам, которые он сочинил. Эти гимны был
и добросовестно сохранены его последователями. Гаты являются не собран
ием поучений, но вдохновенными, страстными изречениями, многие из которы
х обращены к богу. Они имеют древнюю поэтическую форму, которая прослежи
вается (благодаря скандинавским параллелям) до индоевропейской эпохи. Г
аты можно связывать с традицией мантиков-гадателей. Ее культивировали ж
рецы провидцы, которые пытались выразить в возвышенных словах свое восп
риятие божества. Она отличается утонченностью намеков, богатством и сло
жностью стиля. Такая поэзия может быть полностью понята только обученны
м человеком, а поскольку Зороастр верил, что бог поручил ему донести откр
овение до всего человечества, то он должен был проповедовать простыми сл
овами для обычных людей. Изречения его передавались последователями из
поколения в поколение и были, в конце концов, записаны лишь при Сасанидах,
правителях третьей Иранской империи. Тогда говорили уже на среднеперси
дском языке, так называемом пехлеви. Сочинения на пехлеви содержат бесце
нные пояснения для понимания удивительных по неясности Гат.
Много ценных материалов сохранилось также и в Младшей Авесте. Язык, на ко
тором говорил Зороастр, известен только по Гатам и нескольким другим дре
вним текстам. Такая лингвистическая изолированность увеличивает трудн
ости толкования гимнов, поскольку они полны слов, не встречающихся больш
е нигде. Из остальных частей Авесты до нас дошли литургические тексты, от
ражающие разные этапы развития одного и того же языка (хотя и не совсем од
ного и того же диалекта). Для последователей Зороастра во всех этих писан
иях заключались различные части откровения, полученного пророком, и все
они соответствующим образом почитались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
обеды был замещен Индрой, божеством, которое имело своим прототипом индо
иранского воина героической эпохи Ц доброго к своим приверженцам, храб
рого в бою, отчаянного, упивающегося сомой. Индра аморален и требует от св
оих почитателей лишь обильных приношений, за которые он щедро вознаград
ит их материальными благами. Разница между Индрой и нравственными ахура
ми поразительно ярко выражена в ведическом гимне, в котором он и Варуна п
о очереди высказывают свои различные претензии на величие (Ригведа 4, 42).
Варуна провозглашает: «Воистину власть принадлежит мне, вечному власте
лину, как все Бессмертные [признают]… Я поднимаю вверх стекающие воды, по и
стине-рта я поддерживаю небо. По истине-рта я Ц владыка, который правит п
о истине-рта». Индра отвечает ему, провозглашая: «Мужи, ездящие быстро, об
ладающие хорошими конями, призывают меня, будучи окруженными в бою. Я воз
буждаю вражду. Я, щедрый Индра. Я вздымаю пыль, моя мощь несокрушима. Я дела
л все. Никакая божественная сила не может сдержать меня, неудержимого. Ко
гда глотки сомы, когда песни опьянят меня, тогда устрашаются оба беспред
ельных пространства». Таким образом, два этих божества воспринимаются к
ак два совершенно различных создания, которые имеют своих прототипов на
земле в виде нравственного правителя, обеспокоенного поддержанием зак
онности, от которой он и получает власть, и храброго воителя-вождя, мало ч
ем интересующегося, кроме своей личной удали и славы.
В приведенных выше строках Варуна говорит о «бессмертных». Бессмертный (
ведическое Амрта , авестийское Амэша ) Ц одн
о из званий, которым индоиранцы наделяли своих богов. Другое Ц «Сияющий
», ведическое Дэви , авестийское Даэва. Оба эта слова п
о своему происхождению индоевропейские. Но иранцы употребляли по отнош
ению к богам еще и слово Бага Ц «Распределяющий (блага)». По как
им-то причинам сам Зороастр ограничил употребление древнего названия «
даэва», применяя его лишь по отношению к Индре и другим воинственным бож
ествам, которые он рассматривал как разрушительные силы, противоборств
ующие нравственным ахурам .
Хотя каждый акт богослужения, совершавшийся иранскими жрецами, посвяща
лся одному из богов, сами обряды с регулярными приношениями огню и воде б
ыли, как кажется, всегда одними и теми же. Некоторые жрецы, очевидно, размы
шляли о деталях обрядов и природе материального мира, который эти обряды
должны были поддерживать. Эти жрецы и создали яркую картину происхожден
ия мира. Ее можно следующим образом реконструировать по зороастрийским
писаниям. Боги создали мир в семь приемов. Сначала они сотворили небеса и
з камня, твердые, как огромная круглая скорлупа. В нижнюю часть этой скорл
упы они поместили воду. Затем они создали землю, покоящуюся словно больш
ое плоское блюдо на воде. Затем в центре земли они поставили три одушевле
нных творения в виде одного растения, одного животного («Единожды создан
ного быка») и одного человека (по имени Гайо-марэтан Ц букв. «См
ертная жизнь»). Наконец, они разожгли огонь, как видимый, так и невидимый, в
качестве жизненной силы, наполняющей одушевленные творения. Солнце, как
часть огня, неподвижно сияло наверху, словно постоянно стоял полдень, та
к как мир оставался неподвижным и неизменным, как при создании. Тогда бог
и совершили тройное жертвоприношение: они истолкли растение, убили быка
и человека. После этого благотворного жертвоприношения появилось мног
о растений, быков и людей. Так был приведен в движение мировой цикл с его ж
изнью и смертью, за которой следует новая жизнь. Солнце стало двигаться п
о небу и регулировать смену времен года в соответствии с истиной-аша.
Эти природные процессы, если судить по индийским источникам, рассматрив
ались как бесконечные. Начатые ботами, они должны были продолжаться вечн
о, пока люди исполняют свои обязанности. Поэтому священнослужители пред
ставляли себе, что каждый день они вновь вместе с растениями и животными
совершают первоначальное жертвоприношение для того, чтобы обеспечить
миру продолжение его существования. Благодаря этим ежедневным ритуала
м священнослужители сознательно освящали, благословляли и укрепляли к
аждое из семи творений, и все они были представлены в обряде: земля Ц в св
ященном участке, на котором совершалось богослужение, вода и огонь Ц в с
осудах, стоящих перед священнослужителем, небесная твердь Ц в кремнево
м ноже и каменном пестике ступки, растения Ц в пучке прутьев барэсм
ан и в хаоме , животные Ц в жертвенном животном (или же в жив
отных продуктах Ц молоке и масле). Наконец, сам человек присутствовал в с
овершающем обряд жреце, который становился, таким образом, соучастником
действий богов, выполняя свой долг по поддержанию мира в состоянии устой
чивости и чистоты.
Смерть и загробная жизнь
Пока продолжалась такая связь между людьми и богами, не предвиделось кон
ца ни для мира, ни для поколений людей, которые должны были непрерывно сме
няться одно другим. Существовала вера в жизнь человека после смерти, и, со
гласно наиболее ранним представлениям, расставшаяся с телом душа Ц
урван Ц на три дня задерживалась на земле перед тем, как сойти в
низ, в подземное царство мертвых, в котором правил Йима (по-санс
критски Яма ). Йима был первым царем на земле и первым из умерших
людей. ( Гайо-марэтан скорее прототип всего человечества, чем ре
альный человек.)
В царстве Йимы души жили словно тени и зависели от своих потомков, которы
е продолжали пребывать на земле. Потомки должны были удовлетворять их го
лод и одевать. Приношения для этих целей совершали в определенное время,
так, чтобы эти дары могли преодолеть материальные преграды. Чаще всего п
риношения умершим совершались в течение первого года после смерти. Счит
алось, что души усопших еще одиноки и не полностью приняты в общество мер
твых. Обязанность совершать приношения ложилась на наследника покойно
го, обычно на старшего сына, который должен был совершать их в течение три
дцати лет Ц три декады, то есть примерно на протяжении жизни одного поко
ления.
Обряды первых трех дней после смерти считались жизненно важными и для то
го, чтобы защитить душу от злых сил пока она покидает тело, и для того, чтоб
ы помочь ей достичь потустороннего мира. Существовало, как кажется, весь
ма древнее представление о каком-то опасном месте, возможно броде или пе
реправе через мрачную реку, которую душа должна пересечь на своем пути. П
о-авестийски оно называлось Чинвато-пэрэту ,что, по-видимому, з
начит «Переход-разлучитель». Чтобы оказать возможно большую и помощь ум
ершему, семья должна была скорбеть и поститься в течение трех дней, а свящ
еннослужитель читать много молитв. Затем следовало кровавое жертвопри
ношение и ритуальное приношение огню. Мясо жертвы и одежду покоимого осв
ящали в третью ночь для того, чтобы душа могла отправиться в свое одиноко
е странствие на заре следующего дня сытой и одетой. Судя по позднейшим зо
роастрийским обычаям, в течение тридцати дней в честь умершего ежедневн
о готовили особую пищу. На тридцатый день совершалось второе кровавое же
ртвоприношение. После этого приношение делали раз в месяц до конца перво
го года со дня смерти. Через год после смерти производили третье и послед
нее кровавое жертвоприношение.
Считалось, что после этого душа нуждается в материальной заботе меньше,
и ей предназначались только ежегодные приношения в течение тридцати ле
т в годовщину смерти. Тогда душа уже полностью соединялась с обществом м
ертвых и подкреплялась, разделяя общие приношения, которые каждая семья
совершала во время «Празднества всех душ», называвшегося по-авестийски
Хамаспатмаэдайа . Этот праздник отмечался в последнюю ночь ста
рого года, когда души возвращались в свои прежние жилища, как верили, на за
кате солнца, а на рассвете первого дня Нового года с восходом солнца отле
тали назад.
Похоронный обряд, связанный с верой в потустороннее жилище мертвых, закл
ючался в захоронении. Зороастрийское слово дахма (восходящее
через *дафма к индоевропейскому корню дхмбх Ц «хоро
нить») первоначально, видимо, Ц «могила». Протоиндоиранцы принадлежали
к одной из групп так называемых «ямных» культур степных жителей. Они хор
онили членов знатных семейств на дне глубоких колодцев, покрытых землян
ыми курганами
В современной археологии различаются «ямные» культуры и «курганные за
хоронения». ( Примеч. В.Г. Луконина. )
. Простолюдинов, вероятно, опускали в обычные земляные могилы, от кот
орых никаких следов не осталось.
По-видимому, незадолго до того, как индоарийцы и иранцы отделились друг о
т друга, у них возникли новые представления о загробной жизни. Они заключ
ались в том, что по крайней мере некоторые из них, а именно вожди, воины и жр
ецы, которые служат богам, могут избежать устрашающей участи вечного без
радостного существования на том свете, а души некоторых людей после смер
ти могут взлететь и присоединиться к богам в светлом раю, где они познают
всевозможные удовольствия. С возникновением этих представлений «Перех
од-разлучитель» стал мыслиться в виде моста, один конец которого покоит
ся на вершине горы Хары, а другой ведет ввысь, на небо. Лишь достойные, може
т быть, благодаря тому, что совершили много жертвоприношений богам, могу
т пройти по этому мосту. Души других, пытаясь перебраться по мосту, упадут
вниз, в подземное царство мертвых. Среди тех, души которых считались обре
ченными на такой конец, были, видимо, все низкие по своему положению люди
Ц пастухи, женщины и дети. Души, которые достигали рая, естественно, больш
е не нуждались в приношениях, совершаемых потомками, но то традиции, а так
же, несомненно, из-за неясности относительно загробной судьбы каждого ч
еловека приношения благоговейно совершались по всем умершим.
Вместе с надеждой, что существует вероятность достичь рая, развивалась в
ера в восстановление тела. Очевидно, невозможно было помышлять о том, что
бы только душа могла испытывать небесные радости. Судя по свидетельства
м индийской традиции, считалось, что в течение первого года после смерти
кости тленного тела восстанут и, одевшись бессмертной плотью, соединятс
я с душой на небе. Возможно, именно из-за этого представления индоарийцы п
остепенно сменили свой похоронный обряд кремацией, в которой тленная пл
оть быстро уничтожалась. После кремации кости тщательно собирали и захо
ранивали в ожидании воскрешения. Однако иранцы, как кажется, слишком поч
итали огонь, чтобы использовать его для уничтожения оскверняющего веще
ства. Поэтому, может, уже в языческие времена среди них вместо сжигания бы
л принят обычай выставления тел, известный позднее у зороастрийцев. Обыч
ай заключался в том, что труп оставляли в каком-либо пустынном месте, где
стервятники и питающиеся падалью звери быстро сжирали его. Солнечные лу
чи становились путем, по которому душа поднималась на небо, а разлагающа
яся плоть быстро исчезала. После этого кости собирали и хоронили так же, к
ак и в обрядах индоарийцев.
Изучение языческих иранских верований о загробной жизни осложняется н
аличием еще одного обозначения, кроме урван, для души усопшего,
а именно *фраварти (авестийское фраваши ). Этимология э
того слова (так же как и слова урван ) сомнительна. Возможно, оно п
роисходит от того же корня вар ; что и хам-варэти Ц «до
блесть», и обозначало.первоначально душу усопшего героя, то есть того, кт
о больше всего может помочь своим потомкам и защитить их. Если это так, то
тогда у древних иранцев должен был существовать такой же культ героев, к
ак и у древних греков. Фраваши представлялись чем-то вроде валькири
й Ц женскими существами, крылатыми, населяющими воздух. Если они бы
ли довольны жертвоприношениями, они быстро слетались на помощь людям. Он
и старались обеспечить каждый год дождями свои семьи, следили за тем, что
бы в их семействах рождались дети, а во время войны невидимо сражались ря
дом со своими потомками. С древнейших времен, вероятно, существовало схо
дство между особым культом фраваши и поклонением душе, и оно способствов
ало тому, что верования о них несколько смешались и стали неясными. Разви
тие представлений о загробной жизни в раю увеличило смешение еще больше
. Казалось бы, именно могущественные фраваши мыслились живущими высоко н
а небе вместе с богами, но в действительности в этой связи чаще всего упом
инается душа-урван.
Возможно, вековая вера во фраваши как в вездесущих помощников и защитник
ов и препятствовала тому, чтобы их мыслили живущими вдалеке. Может, трудн
о было также связывать этих крылатых духов с идеей воскрешения тела. Как
бы то ни было, но уже в языческие времена представления о могучих фраваши
и беспомощной душе-урван в большой мере слились. В авестийском гимне к фр
аваши (Яшт 13), содержащем древние части, они изображаются возвращающимися
к своим домам в праздник Хамаспатмаэдайа в поисках приношений мяса и оде
яний. Но в других стихах этого же гимна к фраваши взывают как к божественн
ым по своей мощи духам. В зороастрийских текстах богослужения отождеств
ление фраваши и души-урван иногда бывает полным, как это выражено в следу
ющих словах: «Мы поклоняемся душам (урван) умерших, которые являются фрав
аши праведных». Все-таки различие между этими двумя душами сохраняется
до наших дней и без сформулированного обоснования, и заключается оно в т
ом, что с молитвой обращаются к фраваши, но для души-урван.
Заключение
Языческая религия иранцев, кажется, заключалась не только в обрядах и об
ычаях. Вера в богов содержала некоторые замечательные черты, которые был
и связаны с представлениями об истине-аша и божествах-ахурах. Эти черты в
осходили к традиционным верованиям, согласно которым надежды на счастл
ивую загробную жизнь могли иметь лишь воины-мужчины. Кроме того, в старой
вере к благородным элементам примешивались и некоторые безнравственны
е представления. Например, те, кто почитал Индру и других связанных с ним в
оинственных божеств, лелеяли надежды купить процветание в этой жизни и с
пасение в следующей благодаря обильным жертвоприношениям. И эти нравст
венные и безнравственные черты восходят, очевидно, к протоиндоиранском
у периоду, то есть ко времени пастушеского каменного века, но последние н
аверняка усилились с наступлением бронзового века, когда возможности д
ля обогащения и приобретения власти возросли.
Глава II
Зороастр и его учение
Введение
Пророк Заратуштра, сын Поурушаспы, из рода Спитама, известен прежде всег
о по Гатам Ц семнадцати великим гимнам, которые он сочинил. Эти гимны был
и добросовестно сохранены его последователями. Гаты являются не собран
ием поучений, но вдохновенными, страстными изречениями, многие из которы
х обращены к богу. Они имеют древнюю поэтическую форму, которая прослежи
вается (благодаря скандинавским параллелям) до индоевропейской эпохи. Г
аты можно связывать с традицией мантиков-гадателей. Ее культивировали ж
рецы провидцы, которые пытались выразить в возвышенных словах свое восп
риятие божества. Она отличается утонченностью намеков, богатством и сло
жностью стиля. Такая поэзия может быть полностью понята только обученны
м человеком, а поскольку Зороастр верил, что бог поручил ему донести откр
овение до всего человечества, то он должен был проповедовать простыми сл
овами для обычных людей. Изречения его передавались последователями из
поколения в поколение и были, в конце концов, записаны лишь при Сасанидах,
правителях третьей Иранской империи. Тогда говорили уже на среднеперси
дском языке, так называемом пехлеви. Сочинения на пехлеви содержат бесце
нные пояснения для понимания удивительных по неясности Гат.
Много ценных материалов сохранилось также и в Младшей Авесте. Язык, на ко
тором говорил Зороастр, известен только по Гатам и нескольким другим дре
вним текстам. Такая лингвистическая изолированность увеличивает трудн
ости толкования гимнов, поскольку они полны слов, не встречающихся больш
е нигде. Из остальных частей Авесты до нас дошли литургические тексты, от
ражающие разные этапы развития одного и того же языка (хотя и не совсем од
ного и того же диалекта). Для последователей Зороастра во всех этих писан
иях заключались различные части откровения, полученного пророком, и все
они соответствующим образом почитались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40