Следующая вспышка насильственных действий случилась в Европе, в
крупном финансовом муравейнике, Франкфурт-на-Майне, уже в августе.*
А в сентябре Василий доел последние припасы, хранившиеся на кухне.
Его вес увеличился на три килограмма, однако впереди маячил призрак голода.
Не на одну приличную работу его не брали: по черному телеграфу прежний
наниматель шепнул, что В.С. Рютин кинул его в самый ответственный момент.
В какую-нибудь свежеиспеченную фирмешку Василий тоже не мог всунуться --
там яростно пахали старшеклассники-хаккеры, начиненные под самую
макушку стимуляторами-амфетаминами. Детишки колымили не за
бабки, а ради того, чтобы ночью соединить все доступные
компьютеры в нейронную сеть и сотворить какое-нибудь
кибервиртуальное чудовище. Но тут из Москвы неожиданно
пожаловала далекая родственница матери, вернее даже бабушки--
именуемая Асия Раисовна.
Поскольку Василий прочно сидел без денег, ему нечем было угостить
строгую немолодую женщину, прикрывающую седеющие волосы
мусульманским белым платком. Но она сама угостила его и даже
пригласила поработать в одной московской фирме -- хоть и не
слишком известной, но быстрой на расплату-зарплату. Работенка
опять-таки из области динамического программирования, причем
всего на месяц -- но в конце пять тысяч баксов на бочку. Пожить
можно было у Асии Раисовны, так что никаких квартирных расходов.
Муж ее давно погиб в какой-то горячей точке, сражаясь то ли за
правое, то ли за неправое дело, а дети лет пять как осели в
Турции.
Василий подумал и согласился, хотя точно не знал, кем приходится ему
Асия Раисовна -- двоюродной тетей или троюродной сестрой, а спросить было
неудобно.
С понедельника, как и принято, он вышел на работу. Директор
фирмы, прозываемый Виталий Мухамедович, поставил задачу. А был
это представительный мужчина в бороде, в каждом жесте
которого сквозила нешуточная значительность. Казалось, он должен
потратить на тебя, максимум, движение левой брови или правого
мизинца.
Помощник директора сбросил готовые программные модули и
объекты на предоставленный "транспьютиум", мощный компьютер с
параллельными процессорами и фотомолекулярной памятью, конечно же
первосортного китайского производства. *На китайских предприятиях вся
крутая техника изготавливалась работницами, чья воля была подчинена
психомотивационной программе "муравейник", а центры ощущений
подвергались каждые двадцать четыре часа искусственному
мультиоргазму за счет нейропептидных инъекций. Аппаратура
изготовлялась сплошь по американским лицензиям, так что прибыли
делили промеж собой пекинские красные правители и калифорнийские
кибербароны, тоже, кстати, китайцы.*
Поставленная задача решалась лишь методами оптимизационного
динамического моделирования. Однако Василий владел этим оружием,
выкованным в подвалах "Майкрософта", так что из столкновений со всякими
головоломками нередко выходил победителем. Поэтому он и сейчас смело
кинулся на амбразуру, хотя далеко не расчухал, с чем,
собственно, воюет. Как ему вскоре показалось, фирма балуется с
не слишком легальными биотехнологическими делами. Ну, а ему,
собственно, какое что.
Когда Василий начал заниматься моделью, "силы ислама в Европе"
вовсю развернули операции во Франкфурте. Полиция не выдержала мощной и
быстрой атаки боевиков-моджахедов, так что, потеряв несколько
бронемашин, покинула центральные районы города к западу от
Ратхауса и Паульскирхе. В итоге немалое число банков вместе с
толпой банкиров оказалось под исламистами и финансовая
безопасность всего цивилизованного мира вновь стала стремительно
таять. Но программист Рютин почти не смотрел телек и не въезжал
в суть сообщений по радио.
Единственное, что его заинтересовало
в СМИ, так это сообщения о массовой операции по перемене пола в
Индии и об искусственном ускорении умственного развития одного
барана.
К тому же, три дня спустя Василий осчастливился первой тысячей
баксов, потратил значительную их часть на увеселения, именуемые
сомнительными, поэтому страдал от амфетаминового будуна и его моральных
сил хватало только на строчки программы.
Задача, поставленная Виталием Мухамедовичем, была весьма странной.
Некий объект, состоящий из неизвестных элементов, приходил в активное
состояние, после чего начинал вести себя как тридцать тысяч независимых
объектов. Однако все их параметры составляли, понимаешь, динамическое
единство, да еще изменялись по совместным, то бишь интегральным функциям.
А аргументами этих заковыристых функций выступали почти случайные
воздействия, приходящие из хаотически бурной "внешней среды".
В любом случае модель получалась громоздкой и сложной. Кроме того,
начальство то и дело вносило дополнительные переменные в динамические
функции и от этого становилось еще кислее.
Почему-то к описываемому объекту приклеилось у Василия прозвище --
ЯЙЦО. Уж больно он напоминал яйцо какого-то монстра, из которого
проклевывается тьма мелких пронырливых гадов.
Каждый день вел программист Рютин незримый другим людям бой, а
помогала ему в этом Асия Раисовна.
Тетя Ася проживала в небольшой квартирке на Университетском
проспекте. Там Василий занимал каморку, где раньше, до своей кончины, жила
большая сивая собака, оставившая свою шерсть на коврах и диване. (Пса,
между прочим, расстреляли за удушение и пожирание пенсионера, который был
занудой и соседом Асии Раисовны по лестничной площадке. Кстати, Василий
однажды обнаружил за батареей разбитую ампулу от психопрограммирующего
средства для зверей.) На работу приходилось ездить в метрошке до станции
"Рижская". Московская подземка каждое утро встречала Василия омоновцами,
которые выглядывали из-за бетонных глыб блок-поста и высовывали
оттуда дульные части своего оружия. А в вестибюле стояли цепями
транспортные милиционеры. Они были закованы в шлемы-горшки и
бронежилеты-макси, а в руках сжимали детекторы ВВ и ОВ*,
похожие на палицы. В общем
и целом силы правопорядка смахивали на пеших кнехтов, пришедших
с утра пораньше на Чудское побоище. Милиционеры и омоновцы
поводили стволами, детекторы искали металл и вынюхивали ароматы
пластиковой взрывчатки. Иногда людям помогали здоровенные
ротвейлеры, также облаченные в доспехи.
[* взрывчатые и отравляющие вещества]
Тем не менее взрывчатка рвалась, а яд травил, когда хотели.
Когда того хотели неизвестные ангелы смерти.
*Смертникам закачивали жидкие взрывчатые вещества в
закупоренные участки кровеносных сосудов или толстого кишечника, а
кремнийорганические детонаторы вшивали под кожу. Случалось, что
адская машинка помещалась на месте удаленного левого полушария мозга.
Подрывники с такой, с позволения сказать, головой, не были ни
фанатиками, ни боевиками. Они относились, как правило, к обычным
жертвам: их умыкали, им проводили резекцию, имплантацию, затем
психокодирование мотивационной памяти. После уничтожения
центров аналитического мышления хватало обычного внушения с
фармакологическим закреплением. И вперед, на смерть, с улыбкой
во весь рот.
Именно так взорвал вагон метро один из похищенных начальников
московской милиции.
Взрывные устройства могли быть боеголовками небольших киберов, так
называемых "тараканов", которые проникали в подземные тоннели через шахты
лифтов, вентиляционные колодцы, трассы водоводов и канализации.
По всей Москве, по всей России было много патрулей, проверок,
арестов, задержаний, "жучков" и "глазков", а вот толку от этого
не было видно. То же творилось и в Европе, и в Америке.
Демократические и авторитарные режимы напрягали все свои
стальные мышцы, высасывали прорву денег из налогоплательщиков
на полицейские нужды, но так и не могли управиться с
криминально-террористическим джихадом, с мировой исламской
революцией, которая была сильна своим фанатизмом и своими
финансами тоже.
В европейской части России диверсионные операции проводила в
основном шахидская группировка, именуемая "Дети Шамиля" и
подчиняющаяся неизвестному лидеру, в Германии -- разноплеменная
моджахедская организация, прозываемая "Волки Пророка", во главе с
Мехметом Айдином, в Америке -- "Черные львы" Джафара Акбара по кличке
доктор Джеб.
Зональные командования сил Ислама как правило открещивались от
акций, которые приводили к большим жертвам среди гражданских лиц, но если
уничтожался военный объект, то торжественно объявляли о своем руководстве.
Впрочем, в докладах российской и американской спецслужб отмечалось, что
руководители диверсионно-террористических подразделений имеют те же
ранги, что и зональные командующие, и на равных подчиняются главному
штабу Корпуса Стражей Исламской Революции (КСИР), расположенному в
Тегеране.
Командующий сил Ислама в Центральной Европе, генерал Азиз
Коктюрк (немец, принявший мусульманство и турецкое имя), внушал
и уверял, что борьба ведется только с мировым гнетом
американских и израильских сионистов, а все европейцы должны
радоваться грядущей победе исламского революционного джихада.
Левые и правые группировки в России и Германии радостно внимали
ему, строились "свиньей" и тоже шли на приступ Сиона.
Однако графики террактов и диверсий ползли вверх. В России и
Германии народная масса сплошь желала свирепства. Или власть
надевает ежовые рукавицы или народ достает топоры. И паскудам по
шее.
Но этому мешали разные умники, которые считали, что лекарство
может быть страшнее болезни. Противники сильных лекарств
нередко носили длинные носы и хилые подбородки и потому гуща
народная все более злобилась на Сион. Заборные газетки и
ньюс-серверы, часто существующие на деньги исламистов, внушали
простые мысли: немцы и русские страдают от революционного
джихада лишь потому, что прикрывают своими грудями
плутократов-сионистов. Те же самые плутократы вредят
госбезопасности и слабят Отчизну, чтобы сподручнее было из нее
выкачивать кровь и другие полезные вещества.*
Василий проходил сквозь арки и кольца детекторов на "Рижской" и
через минуту оказывался на трамвайной остановке. Там опять-таки стоял
спокойный милиционер с нервным доберманом и проводил по садящимся в
вагон серповидным сканером. Граждане, приехавшие на метро и имевшие
отмеченный жетон, подвергались менее жесткой проверке. Их просто
обнюхивал пес -- кое-кому он почему-то грыз ботинки. У некоторых
бородатых личностей милиционер требовал паспорт, который совал в свой
сканирующий микрокомпьютер для сличения с базами криминальных данных.
Попавшие в салон пассажиры обреченно ждали, когда закончится досмотр.
Водитель же оттягивался на какой-то компьютерной игре. Наконец старый
вагон с доваренными бронещитами тяжело двигался в путь -- если произойдет
взрыв, то дополнительная защита не позволит трамваю разлететься по всей
улице, хотя, конечно, при таком раскладе пассажиры внутри него превратятся в
корочку на металле. Но Василий больше думал о том, почему кассовый
аппарат, скромно мигнув красным глазком, не выдал ему положенную сдачу.
Или о том, какие окажутся размеры у той потаскухи, с которой он отправится
на Майорку, когда с работой будет покончено.
После всех этих дорожных мероприятий тот досмотр, который учиняли
ему в фирме, не казался столь уж настырным. Те же детекторы, шарящие по
телу, плюс прочитывались диски, которые он иногда притаскивал с собой --
обратной дороги им уже не будет.
Василий быстро смирился с тем, что фирма занимается какими-то
левыми делами. Моральный ущерб будет компенсирован материальным
наваром, запрет работать на дому спасет от обвинений в воровстве фирменных
софтов, а милиции на гражданина Рютина наезжать бесполезно. Он хоть и
умный, но самый простой исполнитель, что-то вроде робота.
Поэтому по двенадцать часов в день Василий безропотно торчал у
панорамного многооконного экрана как птица на жердочке. (Некоторые
"зеленые" программеры работают в бимонах, в виртуальном режиме, но это не
для серьезного дела.) Бимошки с сенсорными перчатками он одевал минут не
более чем на пятнадцать, чтобы помахать мечом на Куликовском поле. Но это
лишь разок в день во время обеденного перерыва после употребления всяких
кебабов, бишбармаков и прочих восточных харчей, от которых потом страдал
живот. Впрочем, если запить пивом, то ничего. Но и пиво затем было
выведено из меню.
Так называемое "Яйцо" состояло из трех подсистем, сильно
отличающихся по своим задачам. Василий прозвал эту тройку -- "желток",
"белок" и "скорлупка". И в каждом из тридцати тысяч конечных объектов, на
которые делилось большое "Яйцо", присутствовали все три подсистемы.
Объектики прыгали из "окна" в "окно", дробились, стирали друг друга и
изничтожались "белым шумом"*, кроме того никак не желали составлять
гармоническое единство.
[* так обозначается в кибернетике область
случайных воздействий]
Каждое утро Василий бодро хватался за дело, будучи уверенным в
близкой победе, но уже после обеда сникал.
В прежние времена он, если у него что-то не получалось, бросал чертову
работу и отправлялся прошвырнуться, мог часа три проторчать у видика со
стаканом джина, или провертеться в глюколовке , отражая нашествие каких-
нибудь юпитериан. А там, глядишь, решение бы созрело само по себе и
программист Рютин победно бы ударил по клавишам. Но сейчас он был
прикован к этой гнусной комнате с портретом какого-то Джинна Хотабыча на
стене, к этому мягкому стулу, принимающему форму тела, к этому огромному
экрану.
После пяти вечера произошел бы, конечно, разогрев, однако именно в
это время работа в фирме железно прекращалась. И ни дисков, ни даже записей
на бумаге вынести с собой нельзя. На выходе помимо мощных детекторов еще
и ражий охранник буравит глазками и шарит по карманам. Та же процедура,
кстати, проводилась и если Василий куда-то выбегал в течение рабочего дня.
Впрочем, все эти хождения начальство ему вскоре прикрыло, ссылаясь на пункт
контракта о трудовой дисциплине.
Кстати, по выходе из здания Василий почти всегда начинал мучиться
головной болью и ему затем редко хотелось раскидывать болящими мозгами по
поводу программистских трудностей. Он предпочитал если уж не повеселиться,
так хотя бы повалять дурака.
С весельем и забавами тоже ведь обстояло не блестяще, потому что
самочувствие неумолимо шло под гору, и психика катилась вниз еще быстрее
чем соматика. Завязал Василий вскоре с пьянками-гулянками и посещениями
глюколовок. А о том, чтобы на бабу вскарабкаться, гражданин Рютин и думать
прекратил. Тому, кто семь раз имел трипак, понятна такая осторожность. Уже
год как в Москве свирепствовала новая форма СПИДА, самая скоростная. От
прежних форм, медленных и худо-бедно излечимых, она отличалась тем, что
моментально уничтожала иммунитет, отчего инфицированный заболевал всеми
болезнями сразу -- смерть обычно наступала в результате сильного чиха,
вызывающего инсульт и дефекацию.
Не торопясь, растирая ладонями болящие виски, Василий возвращался
домой. Лучше это было сделать до одиннадцати часов. По улицам уже густо
разъезжали бэтээры, через каждые два метра чернели патрули, мелькали
светлячки зажженных сигарет, над городом барражировали вертолеты, шаря
прожекторами по крышам домов и можно было лишь догадываться, у кого из
бойцов не выдержат нервы. В самом деле, после двенадцати Василий не раз
слышал выстрелы. То ли действительно у кого-то шалили нервишки, то ли
выходили на ночную работу вражеские снайперы. Но к тому времени он всегда
уже был на квартире у Асии Раисовны.
Сперва он отказывался от ее харчей, обходясь сосисками и пиццей, но
гастрит не дремал, угрожая смертью, поэтому пришлось перейти на домашние
супчики Асии Раисовны. После ужина добрая тетушка, пораспрашивав Василия
о том, о сем, уходила в свою светелку, а он отправлялся дымить табаком в свою
комнату. Поначалу пиво, курево и сутранквил давали ему возможность заснуть
мертвецким сном, но потом сон становился все менее доступным. Накачавшись
и накурившись, обалдев от сутранквила, он смотрел на вихляния армированных
гелепластиком певичек по телеку. Он пытался думать о своей задаче, но ничего
путного в одурманенной голове не связывалось, а разрабатываемые программы
лежали под строгой охраной на Рижской. Где-то к трем утра он доходил до
ручки и просто созерцал обстановку комнаты: ковры с причудливыми
арабесками, медные кувшины, кальяны, вазы, чаши, кубки и даже масляные
лампы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46