Василий открыл глаза и вначале удивился, а потом ужаснулся. Пламя с
костра, оказывается, перебросилось на саму близ расположенную сосну. В огне
уже погибла одежда и даже обувь. А вдобавок сосна выступала отличным
маяком для всех окрестных наблюдателей, в доброту которых Василий уже не
верил.
-- Извините, что не предупредил,-- стал извиняться бодик,-- пламя не
попало в поле зрения моего единственного уцелевшего видеодатчика.
-- Молчал бы уж лучше, слепун,-- несправедливо бросил озлобившийся
Василий.
По счастью он вспомнил о штурмгевере, выбрал селектором
бронебойный заряд и пальнул в ствол, стараясь унять дрожь в руках. Сосна
сразу стала падать на Василия, так что он едва отскочил в сторону, притом одна
горящая ветка пролетела в миллиметре от самого важного члена тела,
несколько даже обшмаляв его.
После падения сосна не перестала полыхать, и Василий, ухватившись за
не тронутую пламенем верхушку, потащил опасное растение к озеру.
Пришлось ему вторично влезать в холоднющую воду, правда на сей раз по
колено. Потом, как перекупавшийся курортник, он устремился на цыпочках --
чтобы не поранить ступни на камнях -- к костру, снова согрелся и... загоревал.
Хотя жилет отчасти скрывал срам от чьих-то нескромных взоров, но
разгуливать по осенней тайге с обнаженными конечностями и неодетыми
органами было смерти подобно. Чтобы не предаваться отчаянию, Василий стал
вспоминать, какие одеяния носят люди-дикари, но все воспоминания свелись к
юбочке из пальмовых листьев. С пальмами в здешних краях было туго, а
заменять пальмовые листья на еловые лапы казалось небезопасным ввиду
неизбежного поражения иголками самых мягких частей организма.
Впрочем, бодик указал, что дикари и всякие питекантропы, некогда
обитавшие в холодных краях, скорее всего, обряжались в шкуры. Но, чтобы
снять шкуру, надо было иметь труп кого-нибудь мохнатого животного, ибо с
живого мех не сдерешь. А сначала предстояло этот труп сделать.
Василий, обогреваясь сигаретным дымом и готовясь к очередному
убийству, потащился вверх по склону, а затем перевалил через гребень.
Впереди растилалась бескрайняя тайга, готовая раскрыть свои тайны человеку
без штанов, с антикварной тарелкой в одной руке и винтовкой в другой.
Впрочем, тарелку он перекинул во вместительный передний карман-кисет,
имевшийся на жилете. И почему там, в озере, она показалась блестящей? На
самом-то деле грязная, цвета старого дерьма.
Теперь обозначился небольшой
уклон вниз, но Василий пошел чуть наискось -- чтобы путь оказался более
горизонтальным и удобным. Скиталец прошел сто метров под легким
снегопадом и отчаялся: никакие звери по дороге не попадались, исключая
каких-то несерьезных птичек и белочек. Видимо, животные, издали заметив
его грозную фигуру, бросались со всех лап наутек.
Прохлада напомнила ему о псе, который настолько озяб на базе
"друзей", что пилот подкормил его колбасой из НЗ. Видимо, и сам Василий
находится не слишком далеко от тех мест, где располагалась "контора" Льва
Константиновича.
-- Эй ты,-- спросил путник у бодика,-- где тут ваша база?
-- Я ведь говорил, что не знаю, где даже мы сами находимся.-- отозвался
тот.-- По пейзажу, представителям растительного и животного мира, ничего
особенно не скажешь. Все это однотипное на тысячи квадратных
километров... Однако, учитывая наш маршрут до крушения и то,
что база расположена в более низинной местности, смею
предположить, что до нее километров пятьсот, не меньше, если
двигаться на северо-запад. Но ближайшие населенные пункты,
скорее всего, к юго-востоку отсюда.
-- Спасибо за исчерпывающую информацию.-- голос Василия дрожал
от злобной иронии.-- Ты и в самом деле "Блэк Зеро".
А потом Василий набрел на труп бойца, упавшего с большой высоты. Но
позаимствовать одежду не пришлось. Острые камни буквально разорвали тело
и превратили ткань в окровавленные тряпки -- никакому
кутюрье тут уже ничего не придумать. Даже на ботинках
оторвались подметки.
Пришлось продолжить путь налегке, с оголенными причиндалами, все
больше опасаясь за здоровье мужского достоинства. Внезапно невротические
размышления были прерваны веточкой, упавшей на голову. Василий задрал
голову и увидел, что верхушка ближайшего дерева просто отсечена и, чем
дальше в лес, тем больше дров -- порубленных сучьев и деревьев, погнутых
стволов. Путник направился по склону прямо вниз, однако скорость
не увеличилась, потому что приходилось аккуратно переступать
босыми ступнями с одного мерзлого камня на другой...
Сперва он увидел лопасть, рассекшую ствол дерева и глубоко
вонзившуюся в землю, потом труп второго доктора. Тот, очевидно, упал не
сам, а вместе с вертолетом, при соударении же вывалился наружу и сломал
шею. Одежда и обувь его, как первым делом отметил Василий Самуилович,
были в хорошем состоянии.
Он быстро натянул на себя врачебный комбинезон, но этого показалось
мало. Василий скинул верхнюю одежду и одолжил у мертвеца до лучших
времен и свитер, и рубаху, и штаны, и ботинки, и даже носки. А потом снова
напялил белый комбинезон и стал похож на солдата, приспособленного для
зимней войны. Труп еще не успел остыть, так что одежда не была жутко
холодной, но с другой стороны Василию казалось, что раздеваемый вот-вот
заорет: "Караул! Я -- уважаемый врач, а меня грабят".
Завершив наряд боевым жилетом, Василий снова двинулся в путь вдоль
неряшливой просеки и, метров двадцать спустя, в гуще поваленных елочек,
увидел покореженную тушу вертолета. Похоже, тот крахнулся оттого, что при
наборе высоты задел скальный гребень и сломал винт. Первым делом Василий
заглянул в кабину через разбитое стекло и увидел труп пилота -- какой-то
длинный сук пробил его горло и пригвоздил к спинке сидения. Вокруг бедняги
все оказалось заляпано кровью. Но вот кресло второго пилота было свободно.
Тогда Василий, напрягшимися руками сжимая штурмгевер, стал
обходить разбитый геликоптер и на полпути заметил на тонком снежном
покрове цепочку чьих-то следов, уходящую в лес. Значит, один пилот не только
выжил, но еще и смылся, опасаясь возмещения расходов за побитую технику.
Продолжив наружный осмотр, Василий других следов не обнаружил, так
же, как мертвых и живых тел. Значит, тела еще могут найтись внутри машины.
Он просунулся вместе с винтовкой в пролом корпуса и стал
разглядывать какой-то отсек, похожий на небольшую биолабораторию.
Сейчас, впрочем, там все было разбито и переломано, не считая
переборок. Василий хотел уже втянуть голову обратно, как
заметил на палубе некий куль, прижатый сверху металлической
секцией. Стало интересно, не еда ли там. Василий пролез внутрь
и сперва потыкал куль стволом. Неожиданно тот откликнулся слабым
стоном. Раненый? Этого еще не хватало.
Василий стащил с обнаруженного тела тяжелую конструкцию, а
потом поднес огонек зажигалки к одной из его половинок.
Половинка оказалась верхней. А тело принадлежало Зине. Причем явно
живой, несмотря на травмы. Василий вздрогнул -- опять она.
-- Я бы на вашем месте не стал ей помогать,-- пискнул бодик.-- Так она
вас наколола. Я вас отлично понимаю. Кстати, помните программу
"пилот"? В первый раз она разрушила мою личностную матрицу, а во
второй раз уже я ей -- под зад ногой. После аварии
экранолета не дал скопироваться. Иначе бы вы носили на груди
ядовитую змею.
Василий подумал. Не о программе "пилот", а о девушке. Вот она --
бездушное орудие неведомого зла -- получила по заслугам. Но
потом впервые в жизни помыслил в религиозном ключе: ее-то Бог
уже испытал и покарал, а вот его испытывает сейчас.
В отсеке было слишком темно для каких-либо осмысленных действий.
Василий ногой расширил пролом и стал тащить бесчувственное тело наружу.
Там уложил его на легкий снежок и стал размышлять, что делать дальше. Зина
была в бронированном комбинезоне -- это, возможно, избавило ее от
проникающих ранений и в какой-то степени смягчило удар. Однако на шлеме
имелась вмятина, так что можно было представить, как тряхнуло его
содержимое, а одна ладонь чересчур уж сильно посинела --
результат то ли сдавливания, то ли перелома руки.
Без медпакета ничего тут не попишешь, и Василий снова полез внутрь
машины. В первом отсеке он ничего не обнаружил, несмотря на обилие
медицинских предметов и запахов.
Оттуда сорванная с крепежных узлов дверь вела в узкий проход, которой
видимо тянулся от кабины борт-стрелка до пилотов. Тут на Василия стало что-
то капать. Он понадеялся, что это масло из гидравлики, но потерев капельку
пальцами, понял, что принимает топливный душ. Пилот, поди, успел
выключить двигатель перед падением, поэтому вертолет и не взорвался.
Наконец Василий с помощью какой-то прорехи в обшивке разглядел
крышку ящика с нарисованным красным крестом, потянулся к нему, открыл и
выудил желанный пакет... но тут же получил удар в под дых и улетел назад.
Кто-то, лежа на палубе, хряпнул его ногой. Если бы не толстый жилет, то
внутренностям бы не сдобровать.
Этот кто-то уже поднимался и поднимал
стальной лом, чтобы приголубить им по "чайнику". Но теперь лягнулся
Василий, попав противнику по коленной чашечке, а заодно насколько можно
отклонился в сторону. Вражеский лом врезался в металл палубы рядом с
головой программиста-авантюриста и тут же на него свалилось грузное тело.
Оно прижимало Василия, душило, не давало направить штурмгевер, а заодно
подносило огонек зажигалки к топливному потеку.
-- Вместе сгорим, курва, тварь подлая,-- зловонно бранился противник.
Василий уловил, что еще немного -- и будет совсем поздно. Одна
рука была намертво зажата вместе с винтовкой, но другая все же
высвободилась, причем вместе с тарелкой, которую удалось выудить
из кисета. И Василий влепил ей, сперва плашмя -- по чему-то
полутвердому и хрустнувшему, а потом острым краем по чему-то
мягкому. Противник взвизгнул и ослабил нажим. Тут Василий
рванулся и выдрался, отчаянно пихаясь ногами. Он увидел, что
какой-то мордатый тип тянется за ним, сжимая в руке фитиль, но
злодейская рука загибается, натолкнувшись на какой-то элемент
конструкции, и огонек падает в топливную лужу.
Василий вылетел наружу почти одновременно со взрывом -- вертушка
полыхнула за его спиной. Он подумал, что еще какая-нибудь бяка сдетонирует,
поэтому подхватил Зину и потащил прочь от машины. Когда преодолел метров
двадцать, произошел взрыв еще более мощный, чем первый. Волна горячих
газов прижала Василия к земле, да так, что он нечаянно ткнулся губами в едва
теплые губы поверженной девки. Он сплюнул от омерзения и грязно
выругался.
А затем разразился совсем уж непотребной бранью, способной зараз
умертвить сто монахинь.
Дело в том, что в одной руке Василий сжимал медпакет, а в другой
ничего не было, кроме дурацкой тарелки -- он явно выронил
штурмгевер, когда пытался избавиться от толстомордого
"пресс-папье".
Один в глухом лесу, среди медведей, волков и злобных негодяев, а в
качестве оружия одна лишь рогатина. Опять эта чертова Зина виновата -- из-за
нее же полез в машину и нарвался на неприятности.
Однако не успел он завершить истерику, как заметил штурмгевер на
недалекой ветке, видимо, взрывом туда зашвырнуло. Причем, как показала
проверка, оружие было по-прежнему в ажуре. А вот несколько ближайших
деревьев уже полыхали, так что он оттащил врагиню еще дальше в лес и
устроил ее на сорванных лапах ели. Что теперь? Василий сперва расстегнул
ворот девушки и потрогал комбинезон изнутри -- пока тот грел, хотя и
слабенько. Но скоро он превратится в ледяную раковину. Кстати,
выглянувшая из расстегнутого ворота девичья шейка вызвала только острую
ненависть -- ведь она служила орудием соблазнения и погубления.
Преодолев неприязнь, Василий решил оказать вредной девке первую
помощь, а затем бросить на произвол судьбы. Наверняка в ее комбинезон
вмонтирован маячок, так что дружки отыщут. Ну, а не найдут, значит кара ей за
грехи окончательная и бесповоротная.
Василий вскрыл медпакет и для начала воспользовался диагностическим
электромагнитно-ультразвуковым сканером. Он провел им возле Зининой
головы, затем налепил на нее плоские датчики для снятия энцефалограммы.
Череп был цел, однако бодик, проанализировав сообщения приборов, сказал:
"Не исключен ушиб мозга, альфа-ритм внушает некоторые опасения. Однако
без томографа ничего тут не узнаешь наверняка. Будем надеяться, что срочная
трепанация для снятия внутричерепного давления не требуется." Затем Василий
потянул молнию на Зинином рукаве и по открывшейся белой полосе на ее коже
сразу догадался, что случился перелом. В медпакете имелась временная шина,
Василий установил ее, следуя указаниям боди-компа, а затем надул внешний
протектор.
Дальнейшее сканирование и тесты показали, что остальные кости в
порядке, хотя не обошлось без ушиба селезенки и внутреннего кровоизлияния в
соединительной ткани брюшной полости.
Во время этих манипуляций пришлось еще подрасстегнуть Зинин
комбинезон. Под ним, на самой женщине, не оказалось ничего кроме трусиков,
чего и следовало ожидать в случае с саморазогревающейся одеждой. Ее тело,
худое, бледное и узкое, с заметными ребрышками и кострецами, сейчас
вызывало смешанное чувство неприязни и жалости, однако не похоть и не
желание разорвать на куски.
Василий сделал все необходимые уколы -- антибиотик,
противоспалительное. Но как с Зиной теперь поступить? Оставить здесь?
Обогрев-то комбинезона окончательно сдохнет через пару часов, и
в самом деле неизвестно, найдут ли девку за это время ее кореша.
Да и волки могут погрызть. Возникла здравая мысль: а не
пристрелить ли, чтоб не мучилась? Но Василию эта мысль не
слишком понравилась.
Значит, тащить с собой. Но тяжелый леденеющий бронекомбез, да еще с
вмонтированным маяком, совершенно не нужен. Отдать ей свой белый
комбинезончик? Во-первых, она этого не заслужила, во-вторых, это будет
кошмар для него, а ей не поможет -- слишком он тонкий.
Постояв с минуту в тягостном раздумьи, Василий стал стягивать с себя
медицинский комбинезон и свитер и штаны. Потом, оголив Зину, надел на нее
свои, вернее, трофейные, вещи. И в конце концов оценил
свой оставшийся наряд -- рубаха, поверх нее жилет; вверх вроде
прикрыт достаточно, но низ!
Вплоть до ботинок ноги были голые и
беззащитные, на мужские достоинства активно поддувало. Василий
оторвал рукава от рубахи и устроил себе подобие набедренной
повязки. Стало лучше внизу, по части обороны чресел, но зато
оголились руки и вообще он теперь напоминал сам себе индийского
йога, в результате неудачной медитации-левитации оказавшегося в
сибирской тайге.
Но в любом случае пора было двигаться в путь. На юго-восток.
Сперва он тащил Зину на еловых лапах, но каменистая почва ее
нещадно бросала, да так что тело вообще скатывалась с
носилок-тащилок. Тогда Василий взвалил противницу на спину,
заодно связав тряпкой ее запястья у себя на шее, чтобы как-то
зафиксировать ее верхнюю часть. Поначалу девушка показалась
легкой, но спустя пару километров она уже напоминала штангу
тяжелоатлета, и руки совсем обессилели, поддерживая ее за
колени. Если бы хоть кормежка имелась, кабы было что пожевать
во время этого мрачного похода, напоминающего отступление
французов от Москвы и наступление русских на Шипке.
Вскоре
Василий бросил поддерживать ноги девушки, они теперь тоскливо
волочились по камням и снежной пелеринке, и только старался не
отпускать ее руки, чтобы тряпка не передавила его горло.
Так ему хотелось сейчас, чтобы Зина очнулась и сказала на манер
раненных партизан из занюханных фильмов: "Брось, командир." Но она не
подавала голос из своего обморока, и как-то неудобно было отшвыривать
совершенно безропотного человека.
Он протащился еще километров семь по пересеченной гористой
местности и понял, что дальше не может. Зина, как выяснилось по опыту, была
не худой и тонкой девицей, а жирной раскормленной кобылой.
Наконец он сказал "капут" и, прислонив вражескую женщину спиной к
какому-то валуну, хотел поскорее удалиться, чтобы не расстраиваться от вида
ее замерзания и кончины.
Но именно в этот момент она прошептала:
-- Пить!
-- Вот зараза, пить еще ей,-- прошептал Василий, понимая, что ему
теперь не отчалить. Он сгреб немного снега, растопил у себя в ладонях и влил
ей в рот. После этого она открыла глаза и сказала слабым голосом:
-- Опять ты. А почему без штанов? Насиловать будешь?
-- Штаны тебе отдал, чтобы твой мочевой пузырь не простудился, а то
некрасиво девушке зассыхой быть.-- рявкнул озлобленный мужчина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46